По лесу молча бежали две немощные старухи и покалеченный в боях старик. Трусили друг за дружкой едва живые, чтобы в случае опасности принять первый удар на себя. Одна из старух подволакивала ногу, но всё равно бежала, чтобы другим не замедлять ход. Старик, как мог, помогал ей и даже поменялся с ней на ходу валенком, великодушно напялив на свою худую ногу её дырявый.
Им было всё равно как умереть, лишь бы не нарушить закон!
Следом цепочкой торопливо шагали полные сил пятеро крепких мужиков. Не останавливались даже, чтобы высморкаться или справить нужду! Всё на ходу! Всё в нечеловеческом напряжении! Лишь бы не нарушить закон! Каждое дерево, каждый пенёк ежеминутно был под прицелом их зорких глаз!
За мужиками, придерживая длинные подолы, торопились молодые бабёнки и девки. Они энергично топали по затвердевшему на морозе снегу и шёпотом переговаривались. Их было двенадцать: одна другой краше! Некоторые едва вышли из подросткового возраста и даже легкомысленно хихикали, посматривая по сторонам, но ни одной не приходило в голову свернуть за кустик или просто присесть. Их желудки были пусты, но каждая твёрдо знала: терпение прежде всего! Нельзя нарушить закон!
В затылок им дышали обвешанные оружием матёрые воины, готовые в любой момент броситься на защиту сородичей. Их лица были каменными, а глаза горели огнём.
– Закон! Закон! Закон! – стучало у каждого кровью в мозгу.
Луна никому не давала покоя, но все терпеливо продвигались к дальней медвежьей сопке, не смея даже голову задрать к небу. Чёрные тени ползли за ними, оживляя контрастными тонами ровную синеву долины.
Закон неба, закон леса, закон ночи! Всё едино!
Лишь одна тень временами замирала, цепляясь то за пенёк, то за сухой ствол лиственницы.
Пригибаясь под нависавшими еловыми лапами и постоянно останавливаясь, чтобы прислушаться, замыкал живую цепочку самый главный - тот, которому подчинялась вся стая. Тот, который более всех чтил великий закон!