Дознатель, угадатель и плутовства каратель

Дан Берг
                ИОСИФ ИБН ЗАБАРА.

                КНИГА УВЕСЕЛЕНИЙ.
               
                ПЕРЕВОД С ИВРИТА: ДАН БЕРГ.


Полностью произведение опубликовано здесь:
http://berkovich-zametki.com/2014/Starina/Nomer4/Berg1.php

и здесь:
http://www.port-folio.us/2015/part14.html


                Глава 5. ДОЗНАТЕЛЬ, УГАДАТЕЛЬ И ПЛУТОВСТВА КАРАТЕЛЬ



День ото дня прочнее и глубже увязает Иосиф ибн Забара в рутине странствия, затеянного ради умножения почета и славы, коих не доставало ему на поприще барселонского врачевателя. Друг и попутчик его, Эйнан, словообильный и в чувствах порывистый, не позволяет Забаре скучать, извлекая из памяти истории одна другой занимательней.

Как-то проходят наши путники мимо стен некоего города, и Эйнан разражается громким плачем без очевидной причины. Забара глядит с удивлением на товарища, а тот все добавляет голосу, и рыдания его оглашают дорогу и поле, и уж, должно быть, слышны за городскими стенами. Умудренный опытом дружбы, Иосиф не мешает Эйнану исчерпать запас слез и вполне обнаружить огромность горя. Он терпеливо дожидается конца излияния чувств, ибо, во-первых, являя терпение, мы льстим нашей мудрости, а, во-вторых, чужую волю благороднее перетерпеть, чем пересилить. Наконец, всхлипывания стихают.

 - Что привело тебя к столь великой печали, дружище? - спросил Забара тоном сострадания.
 - Я оплакиваю смерть мудрейшего из мудрых, честнейшего из честных, справедливейшего из справедливых, - ответил, несколько успокоившись, Эйнан.
 - Кто он?
 - Судья. Мой друг ушедший. В городе этом он жил и умер, и смертью своею осиротил достойных и ободрил подлых - ответил Эйнан, и голос его вновь задрожал.
 - Ах, услыхать бы о славных деяниях сего рыцаря правосудия!
 - Так слушай же! Поведаю лишь толику несметности, и восхитишься!

                К истине тропой дознания

Пришел к судье бедный человек со своим горем и молит о помощи, и пеняет на судьбу, и сетует на бессилие. Судья проникся искренностью просителя и велел тому унять вопли страдания и говорить толком.

Есть у бедняка единственная дочь, и в ней жизнь и душа его. Он сосватал ей в мужья хорошего человека и предвкушал отраду в старости – утеху за тяжкий жизни путь. Незадолго до свадьбы к счастливому отцу невесты явились жених и родитель его и принесли с собой богатый калым – девица хоть и бедна, зато пригожа, умна и скромна.

Сидят и солидно беседуют хозяин и гости. Бедняк разглядывает диковинные вещи. Тут и платья, и шали, и ткани, и туфли, и серьги, и ожерелья, и бальзамы, и благовония – и все для нее, для будущей молодой жены! А чего же еще желать горячо любящему отцу?

Мужчины условились о дне свадьбы. Дом невесты должно подготовить к торжеству: починить, подновить, украсить. Приглашаемых на праздник следует оповестить загодя – чтоб успели дарами запастись. Об угощении позаботиться тоже надо. Обсудив с новым родичем важные дела, гости удалились. А хозяин улегся на покой и заснул счастливым сном.

Бедняк пробудился с восходом солнца и первым делом пошел поглядеть на чудесный выкуп. И видит, опустела комната. Нет ни платий, ни шалей, ни ожерелий, ни благовоний – исчезло, как дым, вчерашнее великолепие. Все украдено темной ночью! “Боже милосердный! Чем прогневил я тебя? – возопил несчастный, - за что мне горе такое?” Примчалась на крик дочка, успокаивает отца, торопит: ”Беги сей же час к судье - он поможет!”

Уяснивши что к чему, судья отправился в дом безвинной жертвы, дабы приступить к дознанию. Все осмотрел, негде вору пробраться. Вышел в сад и увидал в заборе пролом. Пригляделся – следы на траве, и ведут они от забора к дереву, что растет возле окна той комнаты, где украденные вещи лежали. Ветви дерева крепкие, человека выдержат, и колючки и шипы на них.

 - Кто сосед твой? – спросил судья.
 - Хазан. Певчий, стало быть, в нашей синагоге, - ответил бедняк.
 - Что скажешь о нем?
 - Человек прямой и честный.
 - А-а-а, ну-ну... - глубокомысленно протянул судья и велел просителю прийти к нему на другой день.

Вернувшись домой, судья, не теряя времени, послал за хазаном. Тот явился. Испуганный, и кошки на душе скребут. Вершитель правосудия взглянул на предполагаемого вора – лицо бледное, глаза бегают – и укрепился в своем подозрении.

“По крайне срочному делу я позвал тебя, дружище, - ласково сказал судья, - важно это для нас обоих. Приснился мне необычайный сон. Будто ты и я, обнажившись по пояс, схватились в борьбе, и каждый стремится одолеть другого. Кто знает, что сулит такой сон? Вдруг беда какая грозит нам? Известно, однако, если проделать ранним утром то, что ночью привиделось, то ничего и не случится. Ни худого, ни хорошего. Зачем судьбу пытать? Нам ведь и так славно живется, не так ли?”

Судья первым снял с себя рубаху. Простодушный хазан последовал его примеру. Порядочный человек всегда прост, но и вор может быть простаком. Хитрость судьи удалась вполне. Царапины и ссадины на теле певчего красноречиво свидетельствовали о его ночном промысле. “Нам нет надобности бороться, ибо ты побежден! – торжествующе воскликнул судья, - вчера, снявши одежду, дабы не оставить лоскутов материи на шипах и колючках дерева, ты взобрался по его занозистым ветвям в окно к соседу и обокрал его. Немедля неси сюда похищенное, не то приговорю тебя к побитию плетьми!”

С необычайным проворством исполнил хазан приказание. А назавтра, как и велено было, отец невесты явился к судье и получил назад свое добро. Бедняк целовал руки благородному спасителю, а вскоре отгремела свадьба, и надо ли говорить, кто был главный гость! Мудрый судья дознаньем умелым спуску не даст ворам закоснелым.

 - Образцовое расследование! – с восхищением воскликнул Забара, - удивительно, однако, как разочаровал хазан, человек молитвы.
 - О, ничего удивительного! – возразил Эйнан, - мой друг судья открыл мне глаза на нрав и природу хазанов.
 - Неужто все они с изъяном?
 - Остерегайся их! Воры и злодеи! Алчут чужого добра и чужих жен. Безмозглы. Даром, что молитвы распевают. Не понимают, о чем поют, не знают, зачем руки к небу воздевают!
 - Боже милостивый! Отчего ж глупы они?
 - От спеси! Мы сами небезвинны. В синагоге определяем им возвышенное место, тем самым поощряем чванство, урезающее ум.
 - Основательное объяснение.
 - Это не все. Судья назвал еще причину. Создавая человека, бог поместил в горле его особую трубу, извергающую воздух из легких в рот во время пения и говорения. Труба сия есть хрящ – материал не твердый, как кость, и не мягкий, как мясо, что к кости крепится. Свойство этой ткани – греть воздушную струю. Горячий воздух иссушает мозг, и человек тупеет.
 - Позволь, Эйнан, ведь разговаривают все люди, однако, воздушное тепло не оглупило ни нас с тобой, ни судью, друга твоего покойного, возможно, кого-нибудь еще.
 - Ах, Иосиф, будь добр, казуистику оставь! Послушай лучше другую историю из наследия великого судьи. 


                Угадал, решился, преуспел

Рассказ сей об одном еврее по имени Яков. Приключилось дело в городе Кордове.

Яков посредничал в торговле. Свести вместе продавца с покупателем, совет коммерческий дать, самому купить вещь и перепродать потом – родная стихия ловкого еврея. Делая себе имя, посредник порой забывает интерес доверителя ради будущей лихвы. Но не таков Яков. Будь у него тугая мошна, большими делами ворочал бы. Но он не богат, потому кормится сам и семейство свое содержит на скромный комиссионный барыш.

Судья наш, что в ту пору жил в Кордове, знал Якова с наилучшей стороны: в делах честный, в жизни законопослушный. Не раз вершитель правосудия заступался за посредника, а тот, вездесущий, осведомлял его о людях важных и их делах неважных.

Некто поручил Якову найти покупателя для жемчужного ожерелья и назначил цену в пятьсот золотых. Стоял себе Яков на городской площади, разглядывал дорогое украшение, думал, как за дело взяться. Мимо проходил знатный вельможа, спросил о цене. Еврей объяснил дело толком, но сановник царский стал торговать ожерелье за четыреста золотых. Яков не волен уступить, а важная особа предлагает, мол, пойдем ко мне домой, покажу безделушку жене, если придется ей по вкусу, куплю за твою цену.

Пришли к нарядному богатому зданию – дворец, а не дом. “Обожди меня у ворот, - сказал вельможа, - через час выйду с деньгами или ожерелье верну.” И он скрылся за воротами и запер их за собой. Яков ждал час, другой, третий. Пропал богач, и неприступна ограда каменная, и засовы железные молчат.

Наступила ночь. Удрученный и обманутый, Яков поплелся домой. Пришел, лица на нем нет. Не ел хлеб, и жена и сыновья не ели хлеб. Спать улегся не раздевшись, словно готовился умереть и восстать из усопших. Ибо и во мраке горя еврей различит огонек надежды и станет ждать спасителя, что поднимет покойников в их предсмертном одеянии.

Но из мертвых Якову восстать не пришлось, а восстал он ото сна. И спозаранку поспешил к дому вельможи. Наконец, тот показался из ворот. Яков потребовал назад свой товар и получил такой ответ: “О каком ожерелье ты толкуешь, еврей? Я хоть и приближенная к царю особа, а законы блюду, словно простолюдин. Посему прощаю дерзость твою, шельмец этакий. Прочь с моих глаз, уноси ноги, покуда цел!” Испугался Яков гнева вельможного и взгляда грозного и поспешил к судье.

Бедолага поведал защитнику несчастных о своей беде. “Утри слезы и уйми вопли, - сказал судья, - непременно выручу тебя!” Однако, тягаться с приближенным к престолу – дело непростое. “По закону, закон для всех в силе, но сила закона уступит силе, - размышляет судья, - закон, как паутина, слабого опутает, а сильный ее порвет. Здесь хитрость нужна. Супруга вельможи по тщеславию своему женскому страстно желает, чтоб вся Кордова знала о новом ее ожерелье, подарке мужнином. Угадать ее желание легко. Тщеславие терзает и требует похвал. Решусь-ка я на одну уловку.”

На другой день судья пригласил к себе царских сановников и чиновников, городских богачей и попечителей, особ важных и просвещенных. И явились почтенные горожане на зов, ибо весьма почитали судью, и желали его умные речи послушать и от себя что-нибудь важное прибавить. Ловец жемчуга, разумеется, тоже прибыл. Вошли в приемный зал, расселись солидно, обувь, как водится, оставили в прихожей.

Пока высокие особы гомонили, себя показывали и друг друга разглядывали, хозяин подозвал слугу и пошептал ему на ухо. Тот пробрался в прихожую и исчез куда-то.

В доме судьи звучали мудрые речи, а слуга торопился к вельможным палатам. Вытребовал у привратника хозяйку по неотложному делу. Молодая дама спустилась к посетителю, и чудными каменьями убрана шея ее. “О, почтенная госпожа, - сказал слуга, - у судьи средь прочих гостей супруг твой достойный пребывает. Он желает показать благородному обществу новое ожерелье. Украшение и впрямь бесподобно, но разве истинная красота нуждается в украшениях? Чтоб ты не сочла меня мошенником, он послал со мной сей предмет.” Польщенная женщина узнала туфлю, сняла с шеи жемчуг и с радостью вручила его слуге.

Воротившись домой, слуга незаметно вернул на место сановничью обувку, а когда гости разошлись, отдал судье жемчуга. В тот же день ожерелье вернулось к счастливому Якову. Так преуспел хитроумный судья, кукиш вам с маслом, тузы да князья!

 - Кукиш с маслом! Отлично сказано! – вскричал Забара и захлопал в ладоши.
 - То-то же! - отозвался довольный Эйнан.
 - Велик твой судья! Чаяние женщины угадал, решился обуздать силу законом и преуспел законно.
 - Устами судьи глаголит закон. Внемли, Иосиф! Вот еще свидетельство правосудности деяний ушедшего друга моего.

                Грешил смело – и кара за дело

Эта захватывающая история о наследстве и страстях вокруг него.

Бог благословил некоего купца одним единственным сыном. С годами богатство отца росло, а силы убывали. Отрок же возмужал и пожелал заменить родителя в торговых странствиях. “Мой мальчик, покупать-продавать есть великое искусство, - воскликнул обрадованный сыновним желанием купец, - овладевая им, увидишь мир, узнаешь людей, поймешь себя, наберешься мудрости, утвердишься в праведности.” Отец купил сыну прекрасное судно, снабдил деньгами и товарами, снарядил морскую команду и отправил в плавание в сопровождении верных друзей.

Сам же торговец остался дома, и в сухопутных и неспешных стариковских делах помогал ему молодой раб. Незаурядный юноша этот оличался умом и ловкостью. Хозяин весьма ценил помощника, и поощрял всемерно, и нарадоваться на него не мог.

Прошли годы. Сын купца обретался в долгом плавании, отец слабел, а раб исподволь прибирал к рукам хозяйство. Нагрянула беда. Старик захворал и внезапно умер, и завещания оставить не успел.

Бедовый сподручник покойного купца завладел его достоянием, а горожане подумали, что имущество и дела законно перешли в сыновние руки, ибо, как полагали, кто кроме наследника мог заслужить безграничное доверие старика?

Как-то показался на горизонте корабль величины фантастической и красоты необычайной. Это сын купца возвращался к родному очагу. Но налетел жестокий ветер, и разъярилось море чудовищными волнами, и грозной бурей встретил родимый берег потомственного торговца, слишком долго скитавшегося в дальних странах.

Чтоб под обломками судна не погибнуть самим и чтоб товар сберечь, люди пустились вплавь, а тюки и мешки сбросили в воду, надеясь выловить их после шторма. Но все сильней неистовствовало море, и потонули люди и грузы, и только купеческий сын спасся, и добрался до берега, и слава богу, что живой.

Высушив жалкое рубище и осушив слезы, потерпевший крушение направился к родному дому. Вот знакомая улица, сад разросся чудно, за деревьями краснеют крыши башен, ограда каменная неприступна. С замиранием сердца он постучал в ворота. Незнакомый привратник взглянул враждебно на незваного гостя. Тут и новый хозяин подоспел. “Кто таков?” – хмуро спросил он. “Сын и наследник!” – прозвучал гордый ответ. “Ты оборванец и плут!” – рассмеялся в лицо купепеческому сыну вчерашний раб, и вдвоем с привратником они, полагая, что миром правит сила, в четыре кулака вытолкали вон непрошенного визитера. 

Обездоленный пришел к судье и рассказал ему свою историю от славного ее начала до горького конца. И отец в могиле, и нажитое погибло, и от преемства отлучен. Последнее горе в этой череде по судейской части.

Вершитель правосудия призвал к себе лженаследника и, вглядевшись в лукавое лицо, с большим вероятием предположил, что дерзкий плут перед ним. Да ведь доказать надобно!
 
 - Кто сын и наследник покойного купца? – прозвучал строгий вопрос.
 - Я! – воскликнул раб
 - Сей юноша утверждает, что ты самозванец, обманом присвоивший его права! – сказал судья, указуя на купеческого сына.
 - Не я, а он самозванец! – выкрикнул раб.
 - Доставь доказательства своей правоты! – потребовал судья у раба.
 - Почему доказывать мне, а не вымогателю этому? – смело спросил раб.
 - Что ж, коли так, пусть каждый из вас приведет мне своих свидетелей, - постановил судья, отметив про себя, что есть резон в дерзком возражении.

И ушли оба притязателя весьма озадаченные, и на следующий день вернулись к судье, и свидетелей не привели. Ибо у раба таковых не было и быть не могло, а друзья купеческого сына погибли в бурю.

 - Кто из вас двоих знает, где могила купца? – спросил судья.
 - Я, конечно я, родной сын, у смертного одра возлюбленного отца стоявший и предавший земле покойного! – воскликнул раб, радуясь выгодному вопросу и предвкушая победу.
 - Возьми с собой двух слуг, пусть выроют из могилы останки мертвеца, сожгут его кости и пепел развеют по ветру. Негодный был человек! Ни распоряжений, ни завещания не потрудился оставить! Посеял смуту и раздоры. Умер без чести и живых обесчестил! – с притворным гневом воскликнул судья.
 - Ах, какое мудрое решение! – подольстился раб.
 - О, почтенный судья! – подал голос купеческий сын, - пусть сей человек владеет всем достоянием отцовским, только не вели осквернить останки батюшки моего!

И он упал на колени, и подполз к судье, и обнял его за ноги и зарыдал.

 - Утри слезы, достойный юноша! Теперь-то я вижу, ты и есть родной сын и наследник купца, ибо доброе имя родителя тебе важнее корысти! Иди домой и вступай в свои законные права. А мошенника этого забирай с собой, и быть навеки рабом твоим есть кара его. Цепей и колодок отрада – смелому плуту награда!

Тут Иосиф ибн Забара обнял и облобызал Эйнана и признался со всей горячностью, что и впрямь безмерно велик был покойный судья, и друзья принялись вместе горевать о мудрейшем из мудрых, честнейшем из честных, справедливейшем из справедливых.