Dans les yeux d'Emilie
Dans son quartier du vieux Qu;bec
Les rues ont l'air d'avoir l'accent,
Et l'an deux mille voisine avec
Les maisons grises du vieux temps.
Mais l'hiver vient d';clater,
Le Saint-Laurent est prisonnier
D'un d;cembre qui va bien durer six mois.
Quand les jours ressemblent aux nuits
Sans ;claircie ; esp;rer,
Qui peut croire que l';t; nous reviendra?
Moi, j'avais le soleil jour et nuit
Dans les yeux d'Emilie,
Je r;chauffais ma vie ; son sourire.
Moi, j'avais le soleil nuit et jour
Dans les yeux de l'amour
Et la m;lancolie au soleil d'Emilie
Devenait joie de vivre.
Dans son quartier du vieux Qu;bec,
Quand les toits redeviennent verts,
Quand les enfants ont les pieds secs,
On tourne le dos ; l'hiver.
C'est la f;te du printemps,
Le grand retour du Saint-Laurent,
On dirait que les gens sortent de la terre.
Mais Emilie n'est plus ; moi,
J'ai froid pour la premi;re fois,
Je n'ai plus ni sa chaleur, ni sa lumi;re.
Moi, j'avais le soleil jour et nuit
Dans les yeux d'Emilie,
Je r;chauffais ma vie ; son sourire.
Moi, j'avais le soleil nuit et jour
Dans les yeux de l'amour
Et la m;lancolie au soleil d'Emilie
Devenait joie de vivre.
En ce temps-l;, j'avais le soleil jour et nuit
Dans les yeux d'Emilie,
Je r;chauffais ma vie ; son sourire.
Moi, j'avais le soleil nuit et jour
Dans les yeux de l'amour
Et la m;lancolie au soleil d'Emilie
Devenait joie de vivre.
Из Джо Дассена.
«В глазах Эмили».
В кварталах древнего Квебека
Особой стати тишина,
В ней данность грустная слышна –
Старенья, без тепла и света.
Под гордой сенью небоскрёба
Хибары хмурят серость стен.
В огне реклам мерцает тлен
Гнилой изнанки пасти гроба.
Здесь Сен-Лоран, как узник нОчи,
Впитав дыхание зимы,
Хандрит, безрадостно пророчит
Власть сна и холода, и тьмы.
Но мне и ночью здесь светили,
Несли и ласку, и тепло
Глаза зелёные Эмили,
И, всем пророчествам назло,
Надеждой солнечной поили.
Её любовью обогрета,
Зима дарила краски лета.
Казалось нам, что вместе мы
Растопим оторопь зимы.
Зазеленеет кров Квебека,
Просохнут ноги детворы,
Встречая солнце,
во дворы,
Что пустовали до поры,
Сползутся нищий и калека.
По мановению весны
Из катакомбов Сен-Лорана,
Ещё угрюмы и черны
Возникнут, выйдя из тумана,
Те, кто для света рождены.
Меня же будто подменили,
Со мною нет моей Эмили:
Нет глаз её, её тепла.
Она ушла… совсем ушла.
Я помню дни, когда светили,
Несли и ласку и тепло
Глаза зелёные Эмили,
И, всем пророчествам назло,
Меня надеждою поили.
Теперь в Квебеке на века
Застыла смертная тоска.