Лучшее время для охоты, несомненно, осень. Однако есть своя прелесть и в зимних выездах, когда выходишь затемно и встречаешь рассвет в электричке, сойдя с поезда, набираешь полную грудь морозного воздуха и, закинув ружье за плечо, отправляешься, пешком или на лыжах, в далекие заснеженные поля: ловить удачу.
Мы с моим другом, князем Ратмиром, вышли на перрон станции Кирилловское около 11 часов утра. Первоначально нами планировалась операция «Котел», предполагавшая прочесывание ранее хорошо разведанного поля тремя охотниками, выстроившимися полумесяцем, средний из которых выполнял роль загонщика, а два крайних, выдвинувшиеся несколько вперед – стрелков, в задачу которых входило отсечь дичь от леса. Увы, в последний момент третий наш камрад поехать не смог и все наши стратегические расчеты накрылись медным тазом. Вновь приходилось рассчитывать лишь на счастливый случай.
Погода нам, в общем, благоприятствовала: было тепло – около минус пяти градусов, ночью прошел обильный снегопад, так что свежие следы должны были отлично читаться по нетронутой пороше. Правда, дул ветер, гоня в поле легкую поземку.
Мы собрали и зарядили ружья: мою верную длинноствольную помповуху МР 133 «Байкал» и двуствольную горизонталку «Зауэр», доставшуюся Ратмиру в наследство от деда, встали на лыжи. Я, по обычаю, чуть пригубил из фляжки и отлил немного на снег, призывая на помощь покровителей охоты, и мы друг за другом спустились в пустошь.
Перед нами лежало уныло белое пространство, испятнанное торчащими тут и там черными выворотнями и верхушками молодых елочек. Темный заснеженный лес молчаливо возвышался по сторонам, а над головой раскинулось низкое хмурое небо, цепляющееся за вершины деревьев косматыми животами серых туч. Холодный ветер налетал порывами, толкая в лицо, норовя забраться под одежду.
Мы разошлись в разные стороны, описывая нечто вроде эллипса таким образом, что наши с напарником пути должны были вновь соединиться где-то в районе видневшихся вдалеке курганов.
Я двигался, обходя препятствия и зорко оглядываясь. Фигурка Ратмира в маскхалате иногда мелькала далеко слева. Идти было не легко: в снегу – рыхлом пухляке, глубиной до полутора метров, вязли даже широкие охотничьи лыжи, палка, при попытке опереться на нее, часто уходила по самую рукоять. Кроме того под ногами таились ручьи, болотца, просто скопления воды и жидкой грязи, заботливо укрытые от мороза толстым снежным одеялом. Один раз моя лыжа резко ушла вниз и я рухнул, сразу провалившись по пояс: снег оказался сильно подмыт снизу, образовав ловушку, наполненную ледяной кашей. Выбираясь из нее промочил обе ноги, ругаясь под нос вновь утвердился на лыжах, счистив ножом тут же наросшие на креплениях комья льда, и продолжил путь
Ни одна цепочка следов не пересекала девственно-гладкое белое пространство, однако выйдя к небольшой группе елочек я обнаружил, что в местах, защищенных от ветра, снег буквально истоптан заячьими лапами. Судя по всему, ушастик резвился тут этой ночью, однако прочесть выходной след было положительно невозможно.
Добравшись до точки, где местность резко повышается, образуя подобие двухметровой ступени, я встретился с Ратмиром. На мой вопросительный взгляд он лишь пожал плечами. Решено было обследовать лежащий впереди довольно большой островок молодых елочек, метров полтораста в поперечнике. На этот раз Князь пошел справа, по широкой дуге, я же двинулся слева прямо по опушке.
Шел не торопясь, внимательно читая книгу лесной жизни: вот здесь прошел зайчик, заложил петлю среди прутиков ольхи, поскакал возле маленькой елочки, а вот поверх отпечатков его широких лап пролегла ровная цепочка лисьих следов…..
Мои изыскания внезапно и грубо прервал резкий звук дуплета и громкий вопль
- Суууукаааа!!!
Я резко развернулся с ружьем на изготовку, затем левой выхватил из кармана рацию
-Что там у тебя?
Ответила мне, как ни странно, не рация, а все тот же вопль, донесшийся через несколько секунд.
- К тебе, к тебе пошел!!!
Я стоял на краю островка, среди редких елочек. Прямо передо мной находилось нечто вроде просеки, а дальне шла стена заваленных снегом молодых деревьев, представлявших собой отличное укрытие. В том, что ушедший в заросли заяц засек мое присутствие, я не сомневался. По этому решил, что наиболее разумным для него будет пересечь остров по диагонали и выйти с дальней от нас обоих стороны. Рассуждая так я поспешил вдоль просеки, чтобы тоже выйти на край острова и, если повезет, застукать зайца, уходящего по открытому полю, хотя и сомневался, что дистанция позволит мне стрелять. В поле, насколько мне удалось разглядеть, ничего интересного не происходило, зато у самых крайних деревьев обнаружились следы, столь четкие и свежие, что разве пар от них не валил. Следы выходили на опушку и вновь возвращались в ельник.
Тут появился Ратмир, который вышел как раз к тому месту, где я был, когда услышал выстрел. Он замахал мне руками. Я вернулся и он поведал, что увидел зайца, пробиравшегося вдоль деревьев в противоположную от меня сторону. Выстрелил с расстояния метров в 70, просто рассчитывая загнать зверька в остров. Тот действительно испугался и кинулся к ближайшему укрытию. Князь хотел связаться со мной, но оказалось, что он обронил рацию, упав в снег. Это случилось аккурат перед появлением зайца. Поэтому нам пришлось перекрикиваться. Теперь он оживленно жестикулировал, указывая, куда по его мнению ушел зверь, а ушел он, получается, практически прямо через то место, где я изначально находился, чему я не поверил. Поискали след, но обнаруженный малик показался мне подозрительно старым, по сравнению с виденным ранее, о чем я и заявил.
- Вот что, - сказал я, - возвращайся туда, где видел зайца и посмотри, куда он на самом деле пошел, а я отработаю тот след, который обнаружил.
На том и порешили. Я опять прошел в конец просеки и присмотрелся к следам внимательнее. Теперь картина стала ясна: как я и предполагал, сбежав от Ратмира, заяц пересек остров по диагонали и даже вышел на просеку, но тут заметил меня и скрылся, ступая четко по своим собственным следам, а затем дернул в елки. Однако потом он направился параллельно просеке, так что мы с ним разминулись метрах в десяти, хотя, конечно, я не мог видеть зверька, укрытого плотной стеной заснеженных еловых лап. Сейчас заяц, через ельник, должен был выйти к противоположной опушке, где в это время находился Ратмир.
Вот и сам Князь показался между деревьями и тут, внезапно, жутко округлил глаза, с криком «Вот он!» рванул с плеча ружье и….боком рухнул в снег.
Проклятие!!! Все во мне кричало о необходимости рвануть на перерез, но не тут –то было. В охотничьих лыжах с мягким кольцом-креплением двигаться быстро по глубокому рыхлому снегу просто не возможно, а без лыж – и подавно немыслимо. Кроме того путь мне преградило русло незамерзающего ручья, глубокое из -за скопившегося снега, образовавшего две отвесные полутораметровые стены. Ругаясь про себя на чем свет стоит, я перебросил через ручей лыжи, закинул за плечо ружье и прыгнул. Извалявшись целиком, но умудрившись тем не менее не зачерпнуть стволом, я наконец вновь поднялся на ноги. Ратмир вышел метрах в пятнадцати от меня и теперь указывал лыжной палкой предполагаемый путь дичи. В поле заяц не пошел, а значит, он опять двигается мимо меня, на этот раз слева на право, хоронясь за сугробами и деревьями. Ратмир пошел по следу, я же насколько мог быстро побежал по просеке, прикидывая, как ловчее перехватить нашего ушастого партизана, и тут наконец увидел ЕГО.
Не особенно крупный белячек с желтоватым мехом и черными точечками на концах ушей рысцой выбежал на открытое место. Расстояние до него было метров пятьдесят, причем зайцу требовалось всего пара секунд, чтобы пересечь пространство перед просекой и снова пропасть с глаз. Ружье со снятым предохранителем я держал в руках, в стволе – дробь «два ноля», в патроне без контейнера. Вскинув оружие, я пальнул, почти не целясь, причем без всякого видимого результата. Заяц канул за елку. Лязгнуло цевье, выкидывая дымящуюся гильзу, - в ствол лег новый патрон, на этот раз «магнум» с картечью 5,6 мм в пластиковом контейнере. В просвете между деревьями вновь мелькнул ушастый силуэт, но выстрелить вторично я не успел.
Поспешив вперед , я вышел на свежий малик. Зайца нигде не было видно. Стежка следов снова уходила в ельник, но вдруг я с удивлением рассмотрел, что в одном месте она сбивается в бок, а на взрыхленном снегу мерцает мелкая рубиновая пыль. Кровь! Я все же попал в него! Кровь отмечала теперь каждый скачек убегающей добычи.
- Теперь не уйдешь, - прошептал я и двинулся параллельно следу.
Углубившись в заросли, я подождал Ратмира. Тот двинул слева, а я справа от малика. Постепенно елочки сменились жидким кустарником. Дальше шло метров триста открытого пространства, за которым черной стеной стоял дремучий коренной лес.
- Вижу! - Вдруг опять закричал Ратмир. Один за другим ударили стволы его «Зауэра».
- Где?
-Прямо к лесу уходит!
-Черт! – Я ничего не видел.
Ратмиру опять пришлось стрелять с запредельного расстояния и, похоже, он промахнулся. Мы не надолго замешкались, разбирая след. Как оказалось, заяц не побежал прямо к лесу, а нырнул в ближайшие кусты и, заложив петлю, ломанулся влево, оставив в стороне нас обоих. К тому же кровь у него течь практически перестала, а прыти явно прибавилось. Характерный гонный след пересекал открытое пространство и ровным пунктиром поднимался на возвышенность. Мы двинулись следом, преодолели четырехметровый подъем и увидели, что малик заворачивает и скрывается в лесу.
Теперь весь вопрос состоял в том, насколько тяжело заяц ранен? Мы решили дать зверю залечь, а сами пристроились на ближайшей коряге, кое как очистив ее от снега, и принялись пить глинтвейн из термоса, заедая его шоколадом. Настроение было приподнятым: наконец-то мы не только увидели нашего супротивника, но и передали ему пару ласковых. Однако же само по себе наличие подранка никак не могло считаться успехом. Сумеем ли мы его теперь добрать? Признаться, это меня беспокоило.
Наскоро перекусив, мы вновь пошли по следу, держась метрах в пяти по сторонам от него. Малик спустился с горы и двинулся вдоль опушки по направлению к садоводству. Через некоторое время Князь обнаружил лежку – ямку в снегу с пятнами крови. Мы обменялись понимающими улыбками: возможно, рана тяжелая и вскоре наш визави окажется на расстоянии уверенного выстрела.
Однако не тут-то было. Заяц принялся петлять, пускаясь на всевозможные ухищрения: закладывал петли, широкие и поуже, возвращался по собственным следам, а затем делал широкий скачок куда-нибудь в елки. Большинство его хитростей мы распутывали сразу, однако пару раз он заставил меня поломать голову. Особенно хорош был один его хитрый фортель: найдя довольно свежий малик другого зайца, наш беглец пошел прямо по нему, затем развернулся на 180 градусов и, ступая точно след в след, вернулся метров на 20, а затем сделал мощную скидку, махнув метра на два в сторону.
Все время нас разделяло, пожалуй, метров сто, однако сократить это расстояние не получалось. Вдобавок местность сильно ухудшилась: заяц завел нас в лес между пустошью и ближним к станции озером. Пошел бурелом, кустарник и заросли густого ельника, заваленные снегом так, что порой приходилось пробираться на лыжах не по поверхности земли, а ступая по нижним ярусам еловых ветвей. Самым же скверным было то, что заяц спустя четыре часа погони, похоже, и не думал уставать, легко перемахивая препятствия, которые мы преодолевали с большим трудом. Терять кровь он практически перестал, - лишь изредка возле следа удавалось заметить маленькую багровую капельку. Прояснился и характер нанесенных повреждений: на ходу заяц поджимал правую переднюю лапу. Видимо, дробь задела ее, но не перебила, раз в начале погони он бодро бежал на всех четырех. Это было скверно, потому что из рассказов бывалых охотников я знал, что заяц может долго бежать на трех лапах, не испытывая особых затруднений.
Наконец след завел нас к длинному языку молодого ельника, росшего столь плотно и так заваленного снегом, что пролезть через него не представлялось никакой возможности. Я обошел его слева, ища выходной след, но его не было. Похоже, зверь затаился там, но от знания этого было не легче, потому что достать зайца в крепи из густых колючих ветвей, снега и упавших стволов не смогла бы даже собака, – только массированный минометный обстрел.
Тем не менее Ратмир, закинув ружье за плечо и держа в руках лыжи, пополз как барсук, буквально вырывая тоннель в массе снега и лапника.
Я в это время двигался вдоль ельника, а заяц, такое ощущение, шел параллельным мне курсом, но по зарослям. Наконец ельник кончился, перейдя в гигантский многоярусный бурелом. Попытка продвинуться по нему, на перерез зайцу, едва не закончилась скверно. Продвигаться на лыжах по заваленным многометровыми сугробами нагромождениям стволов оказалось невозможно. Я попробовал двигаться без лыж, но сделав несколько неверных шагов, провалился по грудь и застрял. Мои ноги повисли в пустоте, ребра сдавили ветки, а руки не находили опоры в толще рыхлого снега. Это была настоящая ловушка. С трудом дотянувшись до выпавших лыж, я кое-как сделал из них упор и выбрался из капкана, задыхаясь и матерясь. Стало ясно, что дальше не пройти. Кое-как я выбрался на свою же собственную лыжню и проделал весь путь вдоль ельника в обратном направлении.
Смеркалось. Серый зимний денек сменился синеватыми сумерками. Тут позвонил Ратмир. Именно позвонил, потому, что рацию он повторно и, на этот раз окончательно, потерял. Ему удалось выгнать зайца из крепи, и теперь тот благополучно удалялся в обратном направлении, уходя по нашей же лыжне. Да и черт с ним! Было ясно, что охота закончилась неудачей. Я кое-как вытряхнул снег из карманов, доел оставшийся кусок шоколада, от души приложился к фляге с коньяком, разрядил, перебрал и снова зарядил ружье, а потом направился по лыжне в обратном направлении, вслед за зайцем и Ратмиром.
В стремительно подступающей темноте мне хотелось поскорее выйти на открытое место и двинуть к станции через пустошь. Князь пришел к сходному со мной решению. Вскоре мне, обойдя буреломы, удалось выбраться в поле. Почти сразу на возвышенности показалась фигура в белом маскхалате. Мы встретились посреди пустоши и устало зашагали в сторону станции.
Наша одежда и обувь были мокры насквозь и, стоило снизить темп, быстро покрылись ледяной коркой. Мои лыжи тоже промокли и отяжелели от налипшего снега. Возбуждение погони схлынуло, волной накатило утомление и теперь я еле передвигал ноги. К железной дороге мы вышли уже в полной темноте, похожие на двух заблудившихся троллей. На часах было шесть вечера, а ближайшая электричка ожидалась только в восемь. Время мы коротали в холодном зале ожидания, угощаясь хлебом с салом и коньяком, а также колбасой и перцовкой, приобретенными в магазинчике у станции. Это богоугодное занятие продолжилось и в поезде, а где-то в лесу, в снежной норе, отлеживался так и не добытый нами заяц.
Санкт-Петербург, февраль 2011 г.