Приземистый, потемневший барак контрастно выглядит на фоне новостроек Красного Бора. В нем и живет Любовь Андреевна Чепига, к которой я ехала. В ее комнате на 13 метрах и спальня, и столовая, и кухня, и прихожая. Хозяйке уже за шестьдесят, но кажется, что за свою жизнь она так и не успела посидеть без дела. Племянница ее З.И. Долманова в письме в редакцию рассказала о своей тетке. Семеро детей было в семье Чепигов: четыре брата и три сестры. Жили в большом родительском доме. Братья в первые дни ушли на фронт и погибли. Люба была младшей. Именно на ее плечи и выпала главная тяжесть, потому что семья брата Ивана с шестью детьми оказалась на ее попечении. Пятнадцатилетней девчонкой работала на лошади, пилила лес, любые дела в колхозе делала.
«Дома мы ее почти не видели, - вспоминает Зинаида Ивановна. – Поздно вечером домой прибегала. Еду, что удавалось достать, всю нам отдавала. До сих пор помню огромное блюдо , из которого мы черпали суп. Так и выжили».
Люба тоже выжила, только судьбу свою не сумела сложить, прошла молодость в тяжком труде и бедности.
Не вернулись братья, ушли из жизни родители, развалился дом. Впрочем, совхоз «Рассвет» Любовь Андреевну заботой не оставил – дал комнатку в бараке с подвалом, чему она была несказанно рада. В деревнях уж так повелось: если же женщина без семьи, то век ей быть подселенкой, или сторожихой в собственном разваливающемся доме. Так что Чепиге еще повезло. Отработала она в хозяйстве 40 лет, да и потом помогала, когда требовалось.
Беда пришла неожиданно.
Когда мы с Любовью Андреевной разговаривали о разных разностях, в конторе совхоза шло совещание. «Рассвет» - подсобное хозяйство Ярославского отделения Северной железной дороги. Двадцать две железнодорожные организации вкладывают в него деньги и заботу. Немало сделано: шоссейная дорога от магистрали, асфальтированные внутренние дороги, склад комбикормов, телятник, двухквартирный дом, навес, склад горючего, диспетчерская. А то, о чем шел разговор на совещании, повергло бы в шок многих сегодняшних сельских руководителей, думающих лишь о выживании. Вот только часть наметок на 1993 год: соорудить столярный цех, реконструировать ферму, подвести железнодорожный тупичок прямо к порогу склада и так далее. И это при наших-то трудностях?! Но однажды довелось прочитать, что при сегодняшней ситуации на селе выживут только подсобные хозяйства предприятий и транспорта. Как бы ни росли цены на билеты, отпугивая пассажиров, по железной магистрали всегда будут возить уголь, лес, металл, зерно. А значит, будет дорога жить и зарабатывать себе на хлеб. И на мясо, что «растет» в подсобных хозяйствах. Тот же «Рассвет» дает отделению мясо, молоко, птицу, яйца, овощи. Поэтому как бы ни пересчитывали и урезали затраты руководители подразделений, все равно совхозы, а их в отделении уже четыре, должны развиваться и крепнуть.
Но и здесь, и в других совхозах обходили и обходят стороной одну проблему – стариков. Они как бы в нагрузку достались железной дороге со всеми проблемами. В двух населенных пунктах «Рассвета» сейчас более 50 пенсионеров. Разные это люди. Одной вот 70 лет, двоих детей вырастила – летчика и инженера. Улетели в другие города, а материнский огород вскопать некому. Так и у многих других. И деревня, совхоз остаются для многих стариков главным, а то и единственным родственником.
Немного они просят. Главная проблема с дровами: где купить, как привезти и распилить. У Чепиги главная просьба: обшить бы тесом барак, можно бы еще жить да жить. Но у совхоза оказались другие планы: снести барк и на этом месте построить столовую. Любовь Андреевна с помощью той же племянницы борется за свой угол, жалобы пишет. А руководство в обиде – два варианта жилья предлагали женщине, а она не едет. Правда, оба варианта в таких же бараках. В одной квартире Любовь Андреевна даже окна вымыла и печку протопила, но вдруг отказалась трогаться с места, чем обидела даже новых соседей.
Они-то живут. И вроде бы довольны. Я видела, как живут. У Анастасии Яковлевны Горшаковой – чистенько, просторно. Но в дождь приходится таз подставлять под капель, а печка много съедает и дров, и денег. Другая соседка, Елена Алексеевна Михеева, давно уж имеет право на отдых, но вместе с сыном, сокращенным на заводе дизельной аппаратуры 90 бычков на аренде откармливает. И теперь на ее 16 метрах четверо ютятся.
Отказ Чепиги от переезда, расцененный как каприз, конечно, не добавляет к ней расположения директора, хотя она о своих взаимоотношениях с ним и не говорит.Это племянница в письме о нем пишет: что, мол, молод, послевоенный, тягот житейских не знает, стариков скудным снабжением обижает. Владимир Александрович Косоуров действительно моложав, но эти строки в письме его рассмешили. Он в 1937 году родился. Войну помнит, отец у него на фронте был, и четверых детей родители тоже нелегко поднимали. Теперь отца и матери нет, но директор не снимает с себя ответственности за чужих стариков. Молока выписывает из «Рассвета» им по 15 литров в месяц, по два килограмма мяса время от времени. Так что упреки из письма, что лишил Любовь Андреевну этих привилегий за строптивость, на свой счет не принимает.
Но почти везде старые колхозники - вроде люди второго сорта. И больше всего боятся, как бы новые веяния не оторвали их от не очень добрых, но «своих» коллективов. Для них сегодняшние катаклизмы в сельском хозяйстве – личная катастрофа. Вот и старики из «Рассвета» хоть и ворчат на руководство, но прав своих не отстаивают. Понимают: с чего бы это им вдруг новые квартиры дали? Прошлое свое, подчас героическое, не считают таким. И дряхлеют потихоньку, и чувство вины при этом испытывают, что лишние хлопоты доставляют.
А думается, что с бездушием к ветеранам любой коллектив и любой руководитель обязаны бороться с таким же упорством, как за высокие показатели в хозяйстве. И даже с большим - в этом благодарность уходящим, надежда на свое будущее, да и вообще - признание себя человеком. От этого зависит, чем будет остаток жизни для таких, как Чепига. Безрадостным тупиком, или теплым закатом.
Северный край, 1993 г.