С Витькой мы познакомились в тайге, у глухой речушки, название которой сейчас уже и не припомню. Дело было в начале осени. Я охотился на рябков, вернее просто бродил по тайге, любуясь красотами, которые можно увидеть только в это время года.
До чего же всё так хитроумно и не просто создаётся природой, только диву даёшься. Вроде бы и деревья стоят рядом одинаковые, но одно, почему-то всё в переливах цветных листьев, а другое, ещё вовсю зелёное – загадка,
И таких загадок осенней порой - кругом и рядом.
Под вечер, утомившись, решаю устраиваться на ночлег. Ищу место и вдруг замечаю вдалеке огонёк - наверное, такой же бродяга, как и я, отдыхает. Подхожу. У костра спиной ко мне сидит человек. Не оборачиваясь, коротко бросает:
-Что, на огонёк забрёл? Садись, чаем напою!-
Я устраиваюсь напротив него, разглядываю гостеприимного хозяина: простой, недорогой пуховик, спортивная шапочка, болотные сапоги. И лицо, отрешённое какое-то, с оттенком грусти или может быть разочарования, как мне показалось вначале.
-Как звать-то?- поинтересовался незнакомец. Я представился.
-А меня Витькой кличут, - протянул он руку, - Будем знакомы, а то до утра вместе кантоваться.
Он выложил на импровизированный стол нехитрую снедь, пошебуршав в рюкзаке, достал фляжку:
-Хлебнёшь с устатку?
-Ну, давай, за знакомство!- Протянул я свою закопчённую кружку.
Растряс и я, свой тощий рюкзачишко, вынув кое- какие съедобности.
-Вижу, ты женат - оглядев мою провизию, сделал Витька вывод:
-Всё домашнее, пирожки и прочее - я кивнул:
-Женат.-
-А мне как-то всё не до этого, из тайги, не выхожу чуть ли не круглый год. Люблю я всё это, привык уже и в город не тянет: неуютно в нём как-то.
Он на время умолк, поковырялся в костре, подбросив несколько веток. Костёр радостно затрещал, пожирая сушняк, весело заплясали огоньки пламени.
-Красиво, - задумчиво произнёс Витька, - люблю смотреть на огонь, пламя никогда не бывает одинаковым, так же как и человеческие дни и жизни.
Он опять замолчал, вспоминая видно что-то своё, сокровенное. Это было видно по его лицу, сделавшемуся отрешённо-задумчивым.
Потрескивал костёр, выбрасывая искорки в темноту ночи, звенел серебряным голоском недалёкий ручей. Над головой, в бездонной черноте, перемигивались между собой звёзды, а мы сидели и молчали, думая каждый о своём.
-Я ведь не всегда таким таёжником заядлым был - первым нарушил молчание Витька - Раньше даже и понятия не имел, что такое лес, тайга - чисто городским рос. Отец у меня большим человеком был, жили роскошно, я - один ребёнок в семье. Баловали всячески - вот и вырос оболтусом, не знавшим ни жалости к ближнему, ни сострадания. На совершеннолетие отец подарил машину, правда, не новую, но зато иномарку, что в те времена считалось роскошью.
А было это в девяностых, когда в стране царил бардак, кто-то хапал миллионы, покупал заводы, а кто-то катился вниз, в пропасть нищеты и бомжевания. Таких людишек я презирал, называя «копотью»- зря мол, свет белый коптят. И мне было наплевать, каким образом они оказались на помойке, просто не считал их за людей. Это я потом только понял, что в жизни всякое может случиться, и человек в короткое время опускается, как говорится «ниже плинтуса». Тогда же об этом даже и мыслей не было. Катались мы, с такими же бездельниками, как и я, на подаренной тачке и горя не знали. Девчонки липли на нас как мухи, не жизнь - малина! Несколько раз машину забирали на штраф. стоянку, но отец постоянно выручал, только всегда, с горечью глядя мне в глаза, говорил:
-Ну, в кого ты такой беспутный растёшь?- Я лишь отмалчивался.
Матери, вообще до меня не было дела: она занималась собой. Ходила по каким-то клубам, салонам. Домой появлялась поздно или вообще не приходила ночевать. Постоянные скандалы и ругань родителей так осточертевали, что я зачастую оставался ночевать у знакомых девчонок, в общаге, где мне всегда были рады, ещё-бы, у меня деньги в кармане не переводились. Мать никогда не спрашивала, куда трачу, на что и сколько, а отцу на меня просто не хватало времени. Сунув несколько купюр, предупреждал:
-Это тебе на неделю, раньше не подходи!- Но потом забывал, когда эта неделя кончится и давал снова.
Постепенно я пристрастился к алкоголю: пьяные вечеринки, застолья с друзьями, если этих алкашей можно так называть, им тоже нужны были только мои деньги. Я чувствовал, что когда-то это должно кончиться, но всё произошло
гораздо раньше, чем предполагал.
Витька замолчал, подкинул в костёр и посмотрел на меня:
-Не спишь? Я тебе, наверное, надоел со своим нытьём? Понимаешь, просто хочется перед кем-то душу излить, выговориться.
-Дальше то что, рассказывай, мне не до сна - прошу его.
-Тот день перевернул всю мою жизнь, заставил взглянуть на мир другими глазами. Собрались мы в одной кафешке с приятелями, пивка попить, ну, а потом пошла водочка. В общем, напился я тогда так, что не помню как садился за руль, ну и приятели-собутыльники не отстали. Потом, когда очухался, был уже вечер. Растолкал пацанов, которые ещё спали:
-Что делать будем, опохмелиться бы, у кого деньги есть?
Естественно, ни у кого не было, но зато нашлась полная бутылка водки. Отхлебнув изрядную порцию, отдал им остатки.
-Ну что, погнали ко мне. Дома, у предков, возьму немного бабла,- предлагаю.
Подъезжая к дому, вижу, в мусорном ящике копается бомж. Я его сразу узнал: этот тип жил где-то рядом, то ли в подвале, то ли в теплотрассе.
-А ну-ка, Витёк, давани его, одной «копотью» меньше будет!- горланят мои собутыльники.
Не помню, как нажал на газ и направил машину на этого несчастного. В последнюю секунду бомж успел отскочить в сторону, а я на большой скорости врезался в бетонный столб. Машина задымила, потом начала гореть. Пьяная шпана повыскакивала из неё, как горох и бросилась в разные стороны, забыв про меня. А я сидел и не мог пошевелиться, сильная боль в ноге и разбитое лицо. Это ещё не всё, - я был прижат сиденьем и не мог вылезти из машины. А огонь уже лизал стёкла, подбираясь ко мне всё ближе и ближе. Ну, думаю, конец Витька твоей беспутной жизни. И тут вижу, бежит тот самый бомж, которого я сбить хотел, с камнем в руке. Со всего маху разбивает стекло, каким-то чудом успевает выдернуть меня из машины и отбросить в сторону. В это время раздался взрыв. Потом ничего не помню.
Очнулся в больнице. Рядом сидела мать и плакала:
-Прости, сыночек, упустила я тебя, не заметила, как вырос.
-Что со мной?- Спрашиваю.
-Нога сломана и нос, остальное вроде всё цело, полежишь пару недель, и выпишут, а вот мужичок, который тебя спас, вытащил из машины, в реанимации лежит. Обгорел он сильно и глаза ему выжгло: видеть не будет. Хотела зайти к нему, поблагодарить, но меня не пустили, тяжёлый больной- говорят.
-Мама, сделай всё для него, что можно, ведь я ему жизнью обязан!- Прошу её.
-Хорошо сыночек, я всё сделаю, а ты поправляйся и не о чём не думай.
-Витька опять замолчал, видимо пережитое вновь всколыхнуло душу. Я снял куртку, бросил рядом с потухающим костром, лёг на спину. В бездонной высоте поблёскивали звёзды, лёгкий ветерок трогал над головой верхушки пихт, и они покачивали своими мохнатыми лапами, как бы отгоняя от себя дымок нашего костерка.
-Спать что-то не хочется, - опять нарушил молчание Виктор:
-Может быть ещё чайку вскипятить?
Я не стал отказываться и он, взяв котелок, зашагал к ручью. Сна не было, видно передалось и мне состояние Витьки: какое-то чувство шевелилось в глубине души, не давая уснуть.
Прихлёбывая ароматный, со смородиновыми веточками чай, Витька продолжил свой печальный рассказ:
-Как только мне разрешили ходить, я первым делом направился в палату моего спасителя. Мать сдержала слово: возле него постоянно находилась нанятая сиделка. Лицо бомжа было забинтовано, оставалось только отверстие для рта. Меня забил мелкий озноб. Не в силах больше оставаться в палате, я побрёл, клацая костылями, к себе. Упав на кровать, кое-как унял дрожь. Что же это получается? Я его хотел уничтожить, растоптать, а он, несмотря на это, спас меня от смерти, рискуя собственной жизнью? Какое же человеколюбие нужно иметь, чтобы совершить такой поступок! Что же теперь делать, как мне жить дальше, с таким грехом на душе?»
Вскоре я выписался из больницы, и с этого момента у меня началась новая жизнь. Старых дружков я послал подальше, стал часто уходить за город, на природу, постепенно привыкая и сливаясь с другим, ранее чуждым для меня миром.
Мать устроила выписавшегося бомжа в пансионат для инвалидов, и я решил навестить его. Когда увидел этого человека, то с трудом смог сдержать крик: большие чёрные очки не скрывали уродливые шрамы на его лице. Он остановился, повернулся к сестре, которая вела его под руку, спросил:
-Это, наверное, кто-то ко мне?-
-Да, по видимому, давайте я вас усажу на скамейку, поговорите.-
Я, не зная с чего начать, молчал.
-Ты, наверное, тот молодой человек, которого я из машины выдернул?-
нарушил он затянувшееся молчание.
-Д - да, эт - то я - заикаясь, стараясь не глядеть на него, признался я.
-Ну, спасибо тебе сынок за то, что помог мне уйти с помойки, здесь и буду доживать свой век. Мама твоя, дай Бог ей здоровья, оформила меня в этом пансионате пожизненно.- (Господи, он меня ещё и благодарит, Это ведь я должен на коленях у него просить прощенья!)
Я взял его руку:
-Ты прости меня, пожалуйста, за всё, если сможешь! Разреши к тебе приезжать хоть изредка, и что ещё для тебя могу сделать?- Его рука задрожала:
-Приезжай, я не против, хоть с кем-то можно будет поговорить, ведь все родные от меня отказались, не хотят знать. Ну, а простить, я тебя давно простил, ведь когда-то и мы были тоже молодыми и бесшабашными. А теперь иди, мне на процедуры пора, позови, пожалуйста, сестру.
-И вот, приезжаю я изредка к Алексею Ивановичу уже в течение двенадцати лет. Он, оказывается, работал когда-то инженером на одной из шахт. Вырастил детей, была хорошая, дружная семья, но в одно время всё сломалось: с работы сократили, денег стало не хватать, жена ушла от него к более обеспеченному мужчине. Иваныч с горя запил. Дети не стали терпеть его пьянки и выгнали из дома. Вот так и оказался на помойке. А вообще-то он человек хороший, добрый и побеседовать с ним можно на любые темы.
Витька повернулся ко мне с каким-то просветлевшим лицом:
-Спасибо друг, что выслушал, у меня как будто камень с души свалился, ведь я ещё ни перед кем так не исповедовался.
Прошло много лет с той нашей встречи у таёжного костерка. С Витькой, (теперь уже Виктором Сергеевичем) мы продолжаем дружить, и дружба наша всё крепче год за годом. И частенько мы уезжаем с ним, побродить вдвоём, по таёжному нашему бездорожью, хотя в жизни то давно уже нашли каждый свою дорогу!