После каждого завтрака, весь пионерский лагерь выстраивался по двое и отправлялс я на речку купаться. Маленькая горная Хорангонка, идеально чистая, прогретая в двух небольших водохранилищах торопилась проскочить под серым массивным акведуком и метров через двести шмыгнуть под невысокий и не очень длинный мост узкоколейки. По нему раз в день, туда и обратно, проезжал мотовоз, провозя на платформах серые камни на цементный завод, где они должны быть стерты в порошок. После моста, пробежав еще метров пятьдесят, усталая теплая речка отдавалась ледяным волнам только что вырвавшегося из ущелья ревущего сумасшедшего Варзоба.
Купались мы в запрудах, которые сами же и делали из больших, скользких булыжников. Когда – за акведуком, но чаще – у железнодорожного моста, прямо под которым – самая глубокая запруда. То и дело, кто-нибудь из нас выбегал по шпалам на середину моста и бросался в воду.
Из реки нас не вытащить, а если уж заваливались на горячий песок или огромные валуны, то готовы были лежать если уж не до конца дня, то хотя бы – до обеда. Рядом с нами, на песочке лежит пионервожатая Нина – красивая блондинка, похожая на Любовь Шевцову из фильма «Молодая гвардия». Непривычно ее видеть в купальнике и без комсомольского значка. Но нам это почему-то нравилось.
Неожиданно подкатил свернувший с дороги самосвал. Из кабины вывалился невысокий, коренастый альбинос – похабник и хулиган, которого все звали Толян. Так называли, а может и сейчас называют Толиков. Рассказывают, что первый раз он попал в тюрьму за то, что нажравшись, явился в клуб на танцы, нассал в бак с питьевой водой, потом ударил мента. Выйдя на свободу, тут же попал в участок, а там вырвал провода из розетки (тогда везде была открытая проводка) и начал пугать ментов оголенными концами. И опять поселок отдыхал от него несколько лет.
После раскаленной кабины, насладившись теплыми струями, вылез из воды и расположился около Нины. На могучей спине выколоты «Три богатыря». Очень похожи. Некоторые уверены, что сам Репин ему это нанес. На одной груди –профили Ленина и Сталина. На другой – зачеркнутое имя когда-то дорогие его сердцу – «Люся». Под ним – «А пошла ты…». На левой ноге – «На работу не спеши», на правой «На обед не опаздывай». Самое интересное мы увидели несколько дней назад, когда он, подкатив к речке, выскочил из кабины голый и, прежде чем бухнуться в воду, продемонстрировал нам на ягодице кочегара с лопатой. Сожмет Толян ягодицы – кинет кочегар уголек в «топку».
Сейчас он, как порядочный – в трусах. Нина, искупавшись , легла на песок, закрыв от солнца глаза «Комсомольской правдой». Толян, пристроившись к ней вплотную, что-то курлычет в ушко, сыпет ей песок на грудь, на живот. Да как же так! Неужели она, комсомолка его боится?! Почему не встанет?! Не встряхнет песок ему в рожу, в рот, в ноздри, в уши и наглые глаза с красными веками?! Почему, Как Любовь Шевцова, на которую она похожа, как Ульяна Громова, как Зоя Космодемьянская и Лиза Чайкина, глядя в его бесстыжую морду, не скажет о нем все, что думает?!
Возможно, что она и встала бы, одела платье с комсомольским значком, сказала бы ему все, что комсомолка должна сказать в таких случаях дважды отсидевшему хулигану. А Толян, может быть, впервые в жизни потупил бы со стыда глаза с белыми ресницами. И уже бы никогда-никогда не выскочил голым из кабины, удивляя пионеров «пролетарием» с лопатой.
Повторяю, возможно, если бы…из-за горы не появился мотовоз. Увидев на рельсах растерянного пацана, не успевшего добежать до середины моста, под которым спасительная запруда, «железяка» загудела, засвистела, заскрипела тормозами, но не в силах уже была вовремя остановиться. А парнишка застыл, не решаясь прыгать на камни.
Толян, громко матерясь, в момент взлетел на насыпь, побежал по мосту , схватил пацана в охапку, сделал два огромных прыжка на встречу мотовозу и один – в сторону запруды. Еще брызги не сошлись, а над ними уже зстучали колеса.
Позже, узнав, что до войны Александр Матросов был хулиганом, я не удивился.
2006г.