За чаем с пастилой и печеньем Сергей и Аня проводили нам курс выживания на даче в зимний период.
— Туалет справа, вот дверка с плакатом...
На двери санузла висел древний плакат "Голосуй, а то проиграешь!".
— Умывальник с душем дальше, вон там, я покажу, как пользоваться колонкой. Так, что ещё. Гостевые полотенца, если кто забыл, у нас есть. С электричеством проблем быть не должно, сейчас в товариществе народу мало, перегрузки на трансформатор не будет. Ну ладно, давайте, мы с Анютой покажем вам ваши камеры.
Я решила поселиться вместе с Лилькой Сенатской в уютной комнатке на втором этаже. Всё равно Гарика какая-то муха укусила, и он за всё время не проронил ни слова, только на Даньку косился и сопел. Ну и хрен с ним, я всё равно не любитель афишировать подобные вещи. Клатов поселился с Марсом, чья унылая вытянутая физиономия, видимо, гармонировала с гариковым настроем. Остальные тоже разбрелись кто куда, и только Невмятуллину достались отдельные палаты, вернее, комнатёнка на третьем этаже, где из мебели наличествовали только диван и стереосистема.
— Это просто праздник какой-то! — отшучивался Данька на переживания Ани о тесноте комнаты. — Анечка, у меня в Москве точно такой же метраж, даже привыкать не придётся. А дивана такого у меня нет! Я умоляю вас, Анечка, мне же только ночевать здесь. И никакого сопения под боком! Всё-всё, дорогая, поверьте мне, — он шутливо приложил руки к сердцу, — это не комната, а джек-пот. Поверьте старому скитальцу.
Аня под его взглядом краснела, мялась и, наконец, махнула рукой:
— Располагайтесь, Даня, если что-то будет нужно, зовите меня или Серёжу.
— А на ужин пожарим рыбу на углях! — безапеляционно заявил Морозов. — Я форелей накупил свежих, Анька их уже почистила. Пойдёмте, мангал покажу.
Для нас, столичных жителей двадцать первого века мангал представлялся эдаким кривоногим ржавым ведром, что в изобилии валялись в парках после праздников. В крайнем случае — новеньким ведром с пока ещё прямыми ногами. Но Сергей Морозов был создан, чтобы ломать стереотипы.
— Ну, каково? — он довольно обвёл рукой открывшуюся нам картину.
Чуть поодаль от дома стояла беседка из светлого дерева, просторная, с ажурной резной сеточкой вместо окон, с крышей из металлочерепицы. Но главное ждало нас внутри: роскошная кирпичная печь под потолок, с дымоходом и здоровенной нишей для углей. В такую можно было засунуть шампуров двадцать. Пронёсся изумлённый вздох.
— Ну, Серёга, красавец! — Женя Егоров уважительно разглядывал печь. — Офигенная вещь. Дай, я сфоткаю.
— У тебя уголь или дрова? — Данька тоже осматривал кирпичную громадину и даже постарался поглядеть в дымоход.
— Дровишки, я тут яблоню старую спилил, всё равно на ладан дышала. Теперь целый мешок яблоневых чушек. Ну и ветки для растопки.
— Яблоня это хорошо, — кивнул Данияр, — от яблони угли хорошие. А дуба у тебя нет?
— Побойся бога, Данька, откуда здесь дубы. Я и так язык стёр Аньке объяснять, что нельзя жарить шашлык на сосновых досках.
Тут они оба рассмеялись, хотя я так и не поняла, чем сосновые доски проигрывают яблоневым полешкам.
— Я угли сделаю, — Данька заглянул в мешок для дров, — меня огонь любит. Только, Серёг, никакой дряни для розжига или тому подобных вещей. Спички мне и чтоб никто не мешал.
— А ты у нас на все руки со скуки? — Шутка Морозова прозвучала несколько двусмысленно, но таков уж он у нас, юморист недоделанный. Данька блеснул зубами в улыбке, словно принимая правила игры, и достал сигареты:
— Ты не поверишь, Серго, я не только тексты писать умею и в камеру глазки строить. Обещаю, угли будут эталонной величины и температуры.
— Только у нас рыба, для неё много не надо...
— Сдохну я с тобой, — вздохнул Невмятуллин и начал укладывать в нишу поленья. — Спички принеси, зажигалка — это оскорбление дерева.
Морозов хохотнул и пошёл в дом за спичками.
* * *
Он медленно, почти благоговейно провёл тонкими пальцами по заскорузлым бокам поленьев. Кора кое-где была тронута сизым лишайником, но на результат это не влияло. Он осторожно соорудил над дровами шалашик из тонких сучьев и веточек, вынул спичку и чиркнул. На кончике спички заплясал маленький, неверный огонёк. Он поднёс пальцы к пламени, и оно вдруг полыхнуло ярко и весело, словно получив долгожданную подпитку.
Он медленно опустил спичку внутрь шалашика и накрыл его руками. Сквозь пальцы пробивался огонь, с треском пожирающий сухую древесину. Огонь лизал его пальцы, отражался в полированных ногтях, посылая в воздух россыпи искр. Через минуту все дрова полыхали чистым, ровным пламенем.
Он ещё немного подержал руки в огне, стараясь не подставить под искры рукава толстовки, и уселся на стул рядом с печью. С глаз медленно спадала дрожащая пелена.
* * *
Наша женская сборная вчетвером готовила стол для ужина. Аня возилась с форелью, а мы строгали салаты и открывали всевозможные банки с соленьями.
— Ой, нет-нет, маринованный чеснок под форель!
— Всё равно парни водку откроют, пусть будет.
— А мы что будем пить?
— Есть брют и белое вино, шабли, кажется, — Аня заглянула в холодильник. — В принципе, можем не экономить, Серёжа тридцатого всё равно в Солнечногорск поедет закупаться.
Мы довольно дружно сооружали праздничный стол, но по лицам Светы и Ани было видно, что мысли их вертятся отнюдь не у разносолов и шабли.
— Ставки будем делать? — шепнула мне Лилька, когда остальные были чем-то заняты и не смотрели на нас.
— Да ну, блин, я так и знала, что наш красавец посеет тут смуту.
— Ну так что?
— Света, — решила я, — Аня всё ж хозяйка дома.
— Я тоже так думаю, — кивнула Лиля, — кстати, а чего твой рыцарь такой насупленный весь день? Или я чего-то не знаю? — Она задорно хихикнула.
— Понятия не имею, — искренне призналась я, — меня саму бесит. Ему Данька слова плохого не сказал, ни сегодня, ни вообще. А ко мне он даже не подкатывает, у меня скоро комплексы разовьются на этой почве. Не знаю, Лиль, в чём тут дело.
Сенатская сочувственно кивнула. Мне до дрожи хотелось расспросить её о... нет, лучше ночью, когда все разбредутся по норам.
— Ну где рыба-то? — скрипучим голосом с порога осведомился Марс Валитов. — Там Данька скоро сам в гриль превратится.
И завертелась суета вокруг форели.
Пока Данияр колдовал с рыбой, мальчики притащили в беседку стол и стулья ("Да тут тепло! Дровишек подбросим, будет камин! Ветра нет, хорошо. Потеплее, девочки, потеплее одеваемся, и на природу, насидитесь ещё в комнатах!"), мы таскали тарелки, бокалы, Морозов с громкими матюгами искал штопор, а Аня притащила целую охапку разноцветных свечей, которые мы, как могли, аккуратно расставляли на столе и подоконниках. С неба на нас с интересом смотрела луна.
— Ой, девки, хорошо-то как! — Аня уже немного раскраснелась от вина и жара печки, сидела она совсем близко к нагретым кирпичам. Мы чокались бокалами, на тарелках форель уже давно превратилась в сиротливые скелетики, кто-то постоянно произносил тосты, и так безмятежен был этот зимний вечер, что внутри разливалось странное, будоражащее тепло. Я плеснула себе ещё шампанского.
Гарик плюнул на свою вечную трезвость и уже вылакал три бокала белого, чем вынудил остальных на разного рода шуточки. Сел он от меня принципиально далеко, на другой конец стола, так, чтобы видеть лицо своего оппонента (так я про себя называла Даньку, которому все эти взгляды-молнии не доставляли никаких неудобств). Сам Данияр занял место вплотную к нише с углями. И вот тут произошло нечто, чего не увидел никто, даже Гарик отвлёкся на сооружение бутерброда.
Данияр вынул свою самокрутку, машинально запустил руку в дышащую огнём нишу, вынул уголёк и прикурил. Столкнувшись с моим ошарашенным взглядом, он улыбнулся краешками губ. Через секунду он уже безмятежно выпускал в воздух колечки сизого дыма.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/19/1400