«Выражаясь языком Бердяева, нами утеряна органическая религиозность», - незнакомец самым внимательнейшим образом изучал Марину через стеклянные кругляшки пенсне. Так неожиданно и безапелляционно прозвучало приглашение стать свидетелем чужих глубоких умозаключений.
Марина договорилась встретиться в кафе с подругой, и коротала время за чашечкой, уютно устроившись на летней террасе, а визави примостился рядом, предварительно испросив разрешения. Иначе сказать невозможно, именно, испросив. Нет, он не выглядел вышколенным лакеем, и не отличался родовитой импозантностью старинного барина, напротив, всё в нём сочеталось органично и к месту. Удивительно, но даже нелепое старомодное пенсне не казалось чем-то экстравагантным в интерьере модной кафешки. По этой причине собеседнице пришлось извлечь из памяти давно и прочно забытую манеру общения.
Видя, что новая знакомая пребывает в лёгкой степени растерянности, хотя и не показывает откровенного недоумения, мужчина приподнял летнюю шляпу, повертел в руке, но так и не решился положить на столик, а водрузил обратно на редеющую шевелюру.
- Простите, я забыл представиться, Илья Сергеевич Островнов. Понимаю ваше недоумение, сегодня не принято знакомиться вот так без обиняков прямо на улице. Мы стали поразительно невнимательны и безрассудно расточительны на такие случайные встречи. Спешим, а куда спешим, позвольте спросить?
- Это точно, как говорила моя бабушка: куда торопиться, все там будем. Марина Андреевна.
Островнов, она силилась вспомнить, где и при каких обстоятельствах слышала эту фамилию.
- Марина Андреевна, я не слишком вас смутил?
- Пожалуйста, всё в порядке.
- Жара нынче невообразимая. Впрочем, это замечательно, что жара. Асфальт плавится под ногами и горожане с особенным нетерпением покидают город, как раскалённую сковородку и бегут в объятия природы. Ах, какое же это счастье русские просторы! Не ценим, не ценим. Как я уже сказал, мы слишком расточительны и не умеем видеть главного. Со мной тут удивительная история приключилась. Впрочем, не в этом дело. Я без того довольно отвлёкся, а времени слишком мало.
Взгляд его стал ещё более сосредоточен и вместе с тем туманен. Чувство неловкости прошло, Марина даже обрадовалась, что они познакомились. Такая степень доверительности пришлась по душе, так как давала возможность и ей смело изучать собеседника. Избавив от необходимости бросать короткие почти мимолётные взгляды, как делаем мы, обычно бывая в общественных местах. Эта привычка прочно укоренилась в среде мегаполисов, долгий взгляд может быть истолкован неверно, и даже вывести из себя, тогда легко нарваться на неприятности.
- Толстой и Достоевский шли на смену европейским философам и почти стали властителями дум западноевропейского общества, но так и не дошли. И, Слава Богу, что не дошли, иначе Россию постигла бы та же катастрофа, что сегодня наблюдается в Европе. Полное духовное выхолащивание. Чудовищная подмена нравственности демагогическими, я бы даже сказал демоническими экзерсисами, совершенно позабыли, что душа столь тонкий инструмент и подобные эксперименты для неё пагубны. Бог, тот единственный настройщик, который способен вернуть заблудшее дитя на круги своя, иначе нас ждёт полное вырождение, и простите за грубое слово, скотство.
- А может быть, всё сложилось ровно наоборот. И Достоевский с Толстым сблизили бы две великие культуры настолько тесно, что здоровые корни русской духовности удержали бы их от желания играть в бесовщину толерантности.
Марина смело смотрела на собеседника и стремилась соответствовать заданной планке неожиданного диалога, который уже не казался ей неуместным. Было понятно, что немного странноватый человек в пенсне не случайно обратился к ней, но чтобы не отвлекаться от разговора, не пыталась отыскать причину его выбора. Не упустила из виду и скрытую печаль в голосе Ильи Сергеевича.
- Нет, они не сумели усвоить и переварить истинное значение нашей классической литературы, иначе извратили бы само понятие, впрочем, попытки сделать это не оставляют и в наши дни, чтобы побить нас нашим же оружием. Европа никогда не признает влияние России на свою внутреннюю жизнь, мы вечные антагонисты. Несмотря на то, что начал наш разговор со ссылки на Николая Александровича Бердяева, считаю лучшим и даже единственным исконно русским философом Фёдора Михайловича Достоевского. На первый взгляд он, кажется, весь соткан из противоречий, сам прямое воплощение русского характера. Но это лишь на первый взгляд. Да и не существует в природе никакого противоречия, может быть отчасти русский характер стихиен, только не противоречив. Когда северный воздушный поток сталкивается с южным фронтом, возникает буря, ветер, снег, гроза. Какое же это противоречие, естественный процесс, обычное природное явление. Ведь так?
- Как не научились предсказывать погоду, так и не сумеют разгадать загадку таинственной русской души.
- Совершенно верно. В нас всё естественно. Пушкин жил, как бог на душу положит, но принял мученическую смерть, и этим только закрепил своё величие. Достоевский изначально трезво понимал своё предназначение, и осознанно сделал выбор в пользу духовной жизни. Уж чего, а органической религиозности там было с избытком, по этой причине чувствовал и переживал происходившие в обществе перемены острее и болезненнее других. Его произведения результат нравственных страданий автора, практическая философия. Простой вопрос. Зачем!? Зачем ему нужно было всё это, почему он не предпочёл спокойную размеренную жизнь семейного человека. Любить и быть любимым. Ведь он любил и был любим. Но русскому человеку этого мало, не удовлетворимся мы малым сим. Как иссохшая почва не может возродиться и зазеленеть от двух трёх капель случайно упавших с неба. По этой же причине жадно ловили любые свежие идеи заброшенные, как мы наивно полагали, попутным ветром перемен с Запада. Но это была всего лишь игра, хитрая, расчетливая ставка на нашу любознательность, извечную жажду справедливости и правды. Иногда, кажется, не будь России, европейцы придумали бы её, чтобы все свои изобретения испытать на практике, но не у себя дома, а на нашей среднерусской равнине, впрочем, они и теперь старательно осваивают Россию, но целиком им не обхватить, так поделили на зоны влияния. Отсюда скандальные театральные постановки и другие культурные проекты. Литературой и не пахнет, а деньги на проведение целого года литературы успешно освоены. Никто не ожидал внезапного появления нового Достоевского, и всё же, что-то же должно было произойти. Творческая пауза затянулась до неприличия.
- Илья Сергеевич, разделяю ваше беспокойство, но личности такого масштаба появляются тогда, когда общество нуждается в этом. Боюсь, что нашим современникам даже Достоевский не слишком нужен. Хотя мой муж мечтает взяться за экранизацию романа «Преступление и наказание».
- Значит, я не ошибся, мы встречались на съёмочной площадке. Бородку и усы я попросил снять, а пенсне оставил на время себе, мои очки где-то затерялись в суматохе. Был приглашён в качестве консультанта, и неожиданно стал актёром второго плана. Смех, да и только, но говорят, что с ролью справился. Сейчас у меня перерыв.
- А меня Максим попросил на время удалиться, что-то он не в духе сегодня.
- Марина Андреевна, не откажите старику, приглашаю вас прогуляться по набережной.
- С удовольствием, только один звонок.
Подруга посетовала, что задерживается и по всей вероятности надолго. Таким образом, приглашение Островнова пришлось как нельзя кстати.
- Какой потрясающий вид, вы правы, Илья Сергеевич, не ценим.
- Это жемчужина, главная достопримечательность. Признаюсь вам в маленькой хитрости, такую красоту скрываю от киношников. Целомудренное место, сюда приходишь как на исповедь. Во времена богоборчества мы с братом любили бывать здесь. Теперь, когда его не стало…
Голос собеседника дрогнул.
- Простите, смерть была так нелепа и неожиданна, что до сих пор никак не могу прийти в себя. Какой-то лихач сбил его на пешеходном переходе, племянники занимаются этим делом, но я даже не хожу на судебные заседания. Это выше моих сил. Жена говорит о каких-то больших деньгах, теперь это называется моральным ущербом. И точно, ущербные все стали. Ругают меня, что я человек не практичный. Там якобы не убудет, и глупо не брать, когда дают. Игорю уже всё равно, а виновнику трагедии так и так ничего не будет, откупится. И все успокоились, такой компромисс кажется справедливым. Словно все оглохли, ослепли, и не слышат, о чём торгуют. Тяжело.
Марина физически ощутила это громадное несоответствие красоты божественного миропорядка и заурядной человеческой слабости. Сказать что-либо не хватило духу.
- Вы, знаете, Марина Андреевна, самое удивительное, я всю жизнь считал, что женился по любви. А сегодня она говорит мне о том, какую выгоду можно извлечь из смерти брата и при этом продолжает жадно жевать полусгнившими зубами отвратительную мякоть селедки. Я содрогнулся от ужаса. Как такое могло случиться, что бок о бок с этим человеком прошла моя жизнь? Не знаю. Детей у нас не было, и получается единственным, родным мне человеком был брат. Вы, конечно, понимаете, не беззубый рот и дряблые щеки потрясли меня своим непривлекательным видом, я и сам далеко не юноша. Много повидал на своём веку, но к такому испытанию оказался не готов, если бы жизнь износила только тело, это было бы пол беды. Как теперь возвращаться домой, не знаю. Сколько замечательных вечеров мы провели с ней когда-то на этом самом месте, много стихов и красивых слов было растрачено попусту. Каким благородным, проницательным и умным мнил я себя. И вот результат.
- Илья Сергеевич, мне сложно найти слова утешения. Знаете, у меня есть друг, он священник, удивительный человек. Я дам вам его адрес, а хотите завтра же вместе поедем. Здесь недалеко.
- Я регулярно хожу в храм, но у нас батюшки, по какой-то причине слишком часто меняются, - и задумчиво добавил, - Вот и жена моя тоже ходит.
Потом, вдруг, спохватился:
- Ох, простите меня, Марина Андреевна. Совсем утомил я вас, начал с Достоевского и вдруг.
Возвращались той же дорогой, только больше молчали, лишь изредка перекидывались незначительными фразами. Островнов упрекал себя за излишнюю болтливость, а Марина напротив была потрясена откровением несчастного старика, но не находилась, чем утешить. Да и есть ли такие слова.
Отрывок из романа.
Первый вариант - 2015г.