По просьбе Льва Бондаревского я прочла книгу Марии Немоёвской «Записки сумерек» в его переводе (http://samlib.ru/b/bondarewskij_l_w/nemojowska1.shtml) и решила откликнуться. Этот мой отзыв был сделан ещё в 2012 году.
Эта книга довольно информативна. Чувствуется, что автор была увлечена темой, которую пыталась раскрыть. Но считаю, что название книги «Записки сумерек» слишком мрачное и пессимистичное. Исследовательница этой своей книгой показывает нам, что развитие английской поэзии шло неровно, через взлёты и падения. Но в итоге сама констатирует следующее: «Усилия имажинистов не были напрасными..: они сумели перехватить живое пламя в момент, когда казалось, что оно уже окончательно погасло, и раздуть его так сильно, что возрождение английской поэзии объяло континенты и длится до сих пор» (глава X). Даже если под «сумерками» имеется в виду дальнейший закат Британии как колониальной империи, всё равно такое название придаёт какой-то негативный оттенок и всей английской поэзии, которая, кстати, благотворно повлияла и на русскую, и на польскую поэзию.
В книге отмечается «беспредельный эгоизм и брутальность» английской нации. Я отнюдь не идеализирую эту нацию, но налицо явная субъективность и преувеличение. Так обо всей нации говорить нельзя.
А в первой (вступительной) главе исследовательница, в частности, пишет:
"Поэзия открывала дорогу к хорошо оплачиваемым занятиям тем, у кого не было ничего, кроме таланта". Далее она перечисляет таких поэтов, включая в этот список, не мудрствуя лукаво, и Шекспира – "сына... не то перчаточника, не то мясника".
Неужто она была не в курсе или не разделяла ту точку зрения, что под именем Шекспира могла скрываться целая группа авторов (таких, как Френсис Бэкон, Кристофер Марло, Роджер Мэннерс, Эдвард де Вир и др.), тем более, что имеются веские (в т. ч. материальные) доказательства этого. Правда, эта книга вышла ещё в 1976 году. Но, к слову, в России, например, соответствующие исследования начались уже давно (в частности, ещё в начале ХХ века они велись А.Луначарским). Как раз недавно у нас на эту тему по телеканалу «Культура» была передача , а по ОРТ – к/фильм «Аноним».
В первой части второй главы не представляется абсолютно справедливым высказывание о том, что поэзия патриотизма и религии - поэзия второразрядная:
"...революция может быть источником и для поэзии второразрядной, как патриотизм и религия…".
То же относится и к высказыванию: "Атеизм XVIII века, как основание для непокорности, переставал быть модным, и Англия вступала в период нуднейшей и примитивнейшей набожности". Создаётся впечатление, что сама исследовательница – закоренелая атеистка.
Можно ли согласиться с утверждением, что «Из всех романтиков Шелли был несомненно самым гениальным»? Ведь были ещё Китс, Байрон…Видимо, автор книги здесь высказывает свои личные предпочтения.
Во второй части второй главы по меньшей мере странно звучит следующая фраза о Китсе:
"Вопреки легенде, которая видит в Китсе исключительно жертву, судьба ему благоприятствовала, и можно безошибочно утверждать, что в некотором смысле его жизнь сложилась идеально для поэта, хотя и часто трудно по-человечески...". Поскольку Китс умер в возрасте 25 лет от чахотки и при жизни не получил как поэт признания, его жизнь, следовательно, сложилась не "трудно по-человечески", а трагически. Вышеприведённое высказывание автора книги, как и ряд других здесь, представляется довольно субъективным, даже если допустить, что некоторая доля субъективности может порою присутствовать даже в аналитических работах.
И не слишком ли категорична исследовательница в нижеследующем суждении о Байроне?
"Недостатки его поэзии заключены в способе использования языка. Английский Байрона очищен от своего натурального богатства, слова вылущены от свойственной им многозначности, упрощены в своих значениях и избавлены от типичной для этого языка светотени добавочных сближений, поэтому его вещи приобретают плоскую однозначность".
В третьей главе указывается, что "...в викторианскую эпоху система ценностей, созданная ими [то есть поборниками викторианства], стиль жизни, принятый ими, свод норм поведения, к которому они относились так серьёзно, кажутся сейчас чудовищными".
Да, викторианская эпоха отличалась некоторой чопорностью и утилитаризмом, а также утерей былого изящества у части представителей высшего класса, но не нужно отождествлять её со сплошным мракобесием. Я сама отнюдь не склонна её идеализировать: её минусы – в британских колониальных войнах, в эксплуатации трудящихся. Но есть и плюсы: усиление позиций среднего класса (которого у нас в России, похоже, нет до сих пор :)), развитие профсоюзного движения, благотворительности, системы образования (в т. ч. для рабочих), науки, промышленности (вместе с организацией международных научно-промышленных выставок). А разве плох лозунг тогдашних утилитаристов "Наибольшее счастье для наибольшего числа людей"?
Если верить автору, то главной опасностью, кроящейся в литературе, тогда якобы считалось (особенно проводниками викторианства) "постоянное возбуждение воображения.., которое… рисует фиктивные и недостижимые удовольствия, и саму жизнь превращает в мечтание". Но, как известно, даже сама королева Виктория любила лирическую поэзию. А любимый ею талантливый поэт Теннисон обладал даже очень сильным воображением – как и редким чувством слова. Поэтому не представляется справедливым следующее высказывание о нём:
"Умелый ремесленник, благородный и благоразумный обыватель, он откликался только на те вопросы, которые были у его читателей, и находил такие ответы, которых они и ожидали. Поэт долговечный и плодовитый почти целое столетие удовлетворял эмоциональный голод своих неисчислимых почитателей….Всё это вместе: потребности публики, вездесущность "романтизма" Теннисона, перемена интеллектуального и морального климата и распространение общественного предубеждения, что артист [в данном случае тот, кто входил в сообщество писателей, поэтов и художников] - это антиобщественная единица, которая не только ничего не вносит в "сумму общественного блага", но и часто стоя сбоку, высмеивает тех, кто упорно трудится ради добра всех, - всё это привело к задержке развития поэзии в Англии; и наступивший бунт артистов был, назову его так, бунтом оптическим".
Здесь замечу, что часть художников-прерафаэлитов, относящихся к так наз. «артистам», неоднократно иллюстрировала литературные произведения Теннисона, разделяя его сильное увлечение средневековым прошлым Британии. Безусловно, он как поэт был даже слишком «плодовит», и не все его произведения заслуживают восхищения, особенно те, в которых обнаруживаются его верноподданнические настроения. Не представляют большой ценности его драмы: из него не вышло второго Шекспира-драматурга (как, впрочем, и из всех других когда-либо существовавших авторов:)). Но целый ряд его произведений, а именно, поэмы «In Memoriam A.H.H.», «Принцесса», «Энох Арден», «Замок Локсли», цикл «Королевские идиллии», стихотворения «Тифон», "Умирающий лебедь", «Пересекая черту», «Улисс» (со знаменитым лозунгом «Бороться, искать, найти и не сдаваться!») и др. по праву вошли в сокровищницу мировой литературы, и примерно с конца ХХ века к ним возродился читательский интерес. Его тонкие лирические произведения никак не могли быть созданы «на потребу публики»; например, его поэма «In Memoriam A.H.H.», в которой он проговаривает своё горе утраты друга. Его творчеству свойственно и новаторство, так как он внёс в английский романтизм, в частности, элементы тонкого и точного психологизма. А поэтическая судьба его была далеко не всегда безоблачной: он годами подвергался нападкам критики (примерно до 40-летнего возраста) – так же, как почитаемые им Китс и Шелли.
Автор книги одобряет, пожалуй, только поэму Теннисона «Мод».
На мой взгляд, Немоёвска также недооценивает творчество таких поэтов, как Блейк, Каупер (Купер), Вордсворт и Браунинг.
Что касается поэта Суинберна, то, скорее всего, исследовательница преувеличивает, ставя его талант в прямую зависимость от разнузданного поведения и отмечая, что его талант сгубили те люди, которые призывали его держаться в рамках приличий (глава IV). Но это ему говорилось для его же безопасности (а сколько людей по сей день не придерживаются рамок элементарных приличий, но при этом и талантом не страдают? :)).
А содомию Уайльда Немоёвска называет «преступлением», т. е. преступлением в кавычках, и явно сочувствует ему (глава VIII). Видимо, взгляды на такие вещи в «народной Польше» 70-х годов ХХ века были намного свободней, чем в России тех лет. А автор книги, похоже, была не очень рьяной католичкой…
По поводу английского изобразительного искусства Немоёвска высказывается следующим образом (см. главу IV):
"… за небольшими исключениями я считаю английское изобразительное искусство посредственным от начала до конца. А в XIX веке оно было особенно слабым…".
А я считаю это её высказывание субъективным, лишённым всяких оснований. Конечно, на вкус и цвет… Но такая безапелляционность не пристала серьёзному специалисту, если он таковым является. На этом свой отзыв заканчиваю.