Однажды в кино я видел, как погонщик слонов садился на своего слона — вставал на свёрнутый хобот и слон сам поднимал человека к себе на спину. Я вспомнил этот кадр, когда увидел, как семилетний алтайский мальчик по имени Гришка, влезал на коня. Это был сильный, спокойный и работящий конь. Его звали Серко.
Гришка отвязывал повод от изгороди, к которой был привязан Серко и тащил его, натужившись, на середину двора. И кричал на него басом, серьезно, как его дядька, Дмитрий Кочеев: «У-у-у! Курмес! Шайтан! Капчай , чёрт!» И морщил лоб и крутил в воздухе концом повода. Серко от этого будто пугался, скалил жёлтые зубы и вскидывал голову, но шел всё-таки за Гришкой.
Потом Гришка ставил коня посреди двора и, не выпуская из левой руки повода, правой по-хозяйски похлопывал коня по широкой груди. Он похлопал бы его и по шее и по спине, но до этих мест он просто не мог дотянуться по причине маленького своего роста. Серко делал вид, что успокоился, прикрывал глаза и, двигая челюстями, стучал зубами. Гришка тянул за узду вниз, опуская лошадиную голову почти до земли, и ловко вставлял удила Серку в рот. Серко опять будто пугался, вскидывал голову, размахивая гривой, но с места не уходил. Только переступал с ноги на ногу пару раз.
Гришка снова начинал кричать на коня строго и басом «шайтан» и «курмес», замахиваясь поводом. Потом опять притягивал серкову голову до земли и, цепляясь босыми ногами за ремешки уздечки, карабкался коню на шею, а там уж, оскальзываясь на гриве, перебирался на холку и усаживался окончательно и прочно.
По-моему, сидеть ему на Серке было так, как и мне на перевёрнутой большой лодке. Коротковаты были еще у Гришки ноги, но он этим не смущался и только радостно щурил свои и без того узкие, черные глазки. И вдруг дергал изо всей силы поводья и орал на Серка: «Чу! Чу!».
Серко задирал голову, переступал задними ногами, крутился на месте. Тогда Гришка подпрыгивал на Серке, и тот, мотая головой во все стороны, шагал к водопою.
…Вообще алтайские ребятишки отличаются жизнерадостностью, дружелюбием и крепко приспособлены к суровым тамошним условиям. Взрослые их ласково называют «ребятёшки».
Я видел, как пятилетний Толик Андадиков выскочил в морозный день на двор абсолютно голый. Даже без всякой рубашонки. И размахивая в непонятном для меня восторге руками, носился по двору, пока не загнала его мать в дом.
Кони, собаки чувствуют в детях их беззащитность и позволяют им делать с собой то, что позволили бы далеко не каждому взрослому. Особенно собаки. Дети ездят на них верхом, дёргают и таскают за уши и хвосты, но те только жалобно повизгивают да иногда жмурятся, стараясь убраться подальше.
Однажды, уже весной, когда снег особенно сильно липнет к копытам коней и мешает им бежать, я наблюдал, как Толик Андадиков, сидя на земле около задних ног коня, привязанного к изгороди, чистил ему копыта острой щепкой. Конь стоял неподвижно и, отдыхал, поставил одну заднюю ногу на вершину копыта. Толик воспользовался этим и усердно отковыривал плотно слипшийся снег. Иногда, видно, щепка срывалась и колола коню кожу, потому что он вздрагивал крупом и поджимал ногу.
Я окликнул Толика и велел ему сейчас же прекратить это опасное занятие. Долго ли до беды — махнёт конь ногой, копытом по голове ударит — вот и несчастье. Но Толик будто и не слышал моих слов — так серьёзно увлёкся своим важным делом. А конь наверняка отлично знал, что нельзя отбрыкнуться от этого маленького человечка, с таким усердием очищавшего ему копыта от снега, и подставил для обработки второе, чём Толик и не преминул воспользоваться.
…Круглый год в свободное от школы и домашних дел время все ребятишки заняты своими особыми ребячьими делами. На Телецком озере, например, у них есть своя забава, которой я нигде больше не видел.
Мальчишки делают из деревяшки сами или им вытёсывают отцы, грубое подобие лодки, кораблик. Он привязывается леской или простым шнурком к удилищу или пруту. Все зависит от оснащённости владельца этой игрушки. И летом часами, буквально часами, таскают эту самодельную лодку по воде вдоль берега, нагружая иногда палубу камешками и щепками. Берег ровный, и ходить по нему, таская за удилище кораблик, очень удобно. В этом я сам убедился, выпросив у Пашки Пономарёва потаскать эту штуку. И впрямь это занятие оказалось настолько заразительным, что я не заметил, как протопал метров пятьдесят по берегу озера и упёрся в дамбу. Оглянулся и, убедившись, что видят меня только мальчишки, протащил лодочку обратно до Пашки. Даже хотелось иногда пофырчать губами, будто в лодке есть настоящий мотор.
Называется это занятие — «кораблики плавить». Очень интересное это занятие и я позавидовал тогда мальчишкам, что в детстве не додумался сам таскать
…Когда на озере полнейший штиль, мальчишки и наиболее боевые девчонки занимаются пусканием «блинов» по воде или швырянием камней в озеро так, чтобы он, упав в воду, произвел особый звук. Суть дела заключается в следующем.
Берётся по возможности крупный и плоский камень, аккуратно укладывается на ладони и указательном пальце, а затем с силой швыряется вверх. Весь секрет в том, чтобы камень, быстро вращаясь, упал на поверхность воды ребром и засосал за собой побольше воздуха. Тогда получается совершенно особенное бульканье, а потом через несколько секунд на поверхность вырывается большое количество воздуха, который камень засосал за собой под воду. Вот из-за этого особого звука ребятишки и стараются зашвырнуть камень повыше.
…Ребятишки поселка Яйлю, на берегу Телецкого озера, настолько органически слились с природой, что только по ним можно узнавать время года.
Весна, май. Телецкое озеро — широченное зеркало. Я сижу на борту вытащенной на берег лодки и греюсь на солнце. Там, где на лице тень, озеро холодит кожу.
У самой кромки воды гремит галькой Колька Будуев. Ему семь лет. Он бредёт, не глядя по сторонам, что-то несёт в подоле рубахи. Солнце бьёт мне в глаза и сверху, с неба, и снизу, россыпью блёстков в воде. Мне не видно, что у Кольки там в рубахе. Только вижу, что он изредка останавливается, что-то достает из подола и, почистив это «что-то» о штаны сбоку, осматривает и ест.
Наконец, он приближается ко мне и, остановившись, говорит:
— Кандык! Сладкий!
Рот у него перемазан в земле, руки тоже. Под ногтями не отмывающиеся чёрные полоски. Ребята роют сладкие корневища кандыка.
…Когда приходит время поспевать кедровым орехам, это сразу видно на ребятах.
Шишки кедровые еще сизые, в прозрачных клейких каплях смолы. Но разве может остановить это ребятишек!? Гурьбой они уходят на опушку и лезут на кедры, и рвут незрелые шишки. Я не видел ни одного жителя Яйлю в возрасте от пяти до двенадцати лет, который не занимался бы этим делом. Рубашонки и штаны у каждого покрыты корочкой смолы, к ней прилипли хвоинки и трава. Руки в чёрных совершенно не отмывающихся пятнах. Ребята идут на берег озера и долго трут ладони крупным песком.
Но какой от этого толк — завтра все повторится снова.
Это происходило больше пятидесяти лет назад. А на фотографии улыбается Гришка Андадиков.