Если ехать из Балыктыюла в Чулышман, хребет Кур-Куре виден издалека. В этом районе главные вершины — его. Из долины Чулышмана их не видно, а издалека, с левобережья одним взглядом можно охватить весь Кур-Куре.
Перед спуском в Кату-Ярык я остановил Чалого на крутом косогоре, отвёл его в сторону от тропы и, расседлав, привязал арканом к большому камню — пусть пасётся. Потом я расстелил потник около другого камня и к нему прислонил поставленное на попа седло. Усевшись поудобнее, я закурил и стал смотреть.
…Круто уходил вниз косогор без единого кустика и обрывался к Чулышману. Слева по нему поднималась тропа, по которой ежедневно проезжали люди из Улагана в Балыкчу и обратно. Другого пути не было.
На противоположной стороне Чулышмана по крутым склонам тоже вилась тропа. Она вела в Кара-Тумыш, Ташту-коль и Этужек, к пастушьим стоянкам. Склоны Кату-Ярыка на той, правой, стороне долины промыли ручьи и прочертили его равномерными вертикальными бороздами. Крутизна начиналась от самых кедрачей. Кедрачи взбирались выше, к вершинам Кур-Куре, но не могли одолеть высоты, и вершины стояли обнажённые. Маленькие облачка лежали в громадных цирках. Дно их было налито озёрками, мне отсюда невидимыми.
Я достал полевой бинокль и стал смотреть в то место, где была стоянка деда Адыкаева.
Даже в восьмикратный бинокль я с трудом различал на многокилометровом расстоянии новый его дом. Рядом с этим домом стоял аил и из его макушки шёл еле видимый синий дымок. В алтайских аилах почти весь день теплится костерок, чтобы можно было быстро согреть чай для случайного путника. Почти около каждого рубленого нового дома в алтайских селениях есть составленные из жердей и крытые лиственничной корой конусообразные аилы-юрты. Летом душно в доме, и летняя жизнь у коренных алтайцев проходит почти всегда в аиле. Там прохладно, постоянно дымится костерок, а поэтому нет комаров и гнуса.
Немного выше стоянки разбрелось по косогору стадо яков. Алтайцы называют их сарлыками. Видно было, как быстро бегают телята.
Удивительно обманчивы расстояния в горах.
Вот и сейчас кажется, что до Кур-Куре рукой подать. А посмотришь в бинокль, и пропадает, как ни странно, впечатление близости этих громадных вершин.
На моей тропе показался всадник, поднимающийся в гору. Вот он скрылся за поворотом и появился снова. Маленькая алтайская лошадка споро перебирала ногами, мотала головой, торопилась.
Я посмотрел на них в бинокль и разглядел потемневшие от пота бока коня и притороченные к седлу плоские коробки. Это почтальон вёз киноленту из Коо или Балыкчи. Вот уже и простым глазом видно, как подхлёстывает всадник камчой коня и торопит, приговаривая — «чу! чу!».
Около меня почтальон не стал натягивать поводья — конь сам остановился и потянулся к траве.
— Дьякши лар! — сказал по-алтайски молодой парень, а потом по-русски. — Здравствуй!
— Дьякши! — ответил я ему тоже по-алтайски.
— Табыш бар ба? (Новости есть?)
— Табыш дьёх! Неме дьёх! (Новостей нет. Совсем нет).
Ритуал алтайского приветствия был соблюден, хотя ещё можно было бы спросить его о здоровье детей и о том, в порядке ли у него скот. Я уже знал, как это произносится. Но, по-видимому, ни детей, ни скота у этого парнишки не было, а я не стал испытывать свои познания в алтайском языке. Тем более что видел я этого парня впервые.
Потом он спешился, бросил повод и сел на корточки рядом со мной. Закурив, мы разговаривали уже по-русски.
Я спросил его, куда он везёт кино. Он мне ответил, что из Коо в Балыктыюл, и утвердительно спросил: «А ты новый начальник в заповеднике?». Потом он рассказал мне, что Анна Содонокова, пастух, вернулась недавно из Москвы с выставки и всё удивляется, что в Москве совсем нет травы, один асфальт и овечек пасти негде. Я его предупредил, что в урочище Каир-месс упало дерево поперёк тропы и надо его объезжать выше по склону, потому что с противоположной стороны круто, и конь может оборваться вниз. Николай, так звали почтальона, ответил, что разрубит это дерево сегодня, и не надо будет объезжать. Завтра пойдёт караван с шерстью из Коо, надо подготовить им дорогу.
Мы разговаривали всего несколько минут, а были словно давние знакомые.
Примечание — это происходило больше пятидесяти лет назад. Сейчас там опасная автомобильная дорога вьётся серпантинами по круче перевала Кату-Ярык.