На клиросе пел певчий...И мне казалось, что ему вторили своим чириканьем воробьи за церковной стеной..
Литургия происходила в Кременско-Вознесенском мужском монастыре. Воробьи гнездились на полуразрушенных стенах. Через открытые оконные проёмы птицы слышали, когда им петь, а когда взлетать. Они не только знали каждую мелодию, но и различали голоса.
Если начинал петь монах, то подхватывал только один воробей, скорее всего, главарь стаи.
Песнь лилась вдоль стен, волной плывя по камням ввысь и образуя воронку, в которую попадали не только птицы, но и люди. А когда пели несколько голосов, то во все отверстия в стенах вместе с воздухом залетали ласточки и кружили над головами, как маленькие бумажные самолётики. Они ныряли в другие помещения, навевая лёгкий веер запахов: то ли берёз, то ли мяты... Не боясь людей, легко прикасались к ним крылами.
Птицы вылетали только тогда, когда заканчивалась песнь для Божией Матери. А Она словно спускалась, становясь рядышком, пытаясь освободить от боли, созданной твоею же мыслью, мою страдающую душу.
Многоголосый хор пел, впуская только свет. А радость, ликуя, летела ангелочками к облакам, создавая радугу, как дорогу для Небесной Литургии.