Та, которая уже живет, сумела оторваться и наконец-то поплыла. Ночной холодный воздух окутывал ее, словно одеяло, с ног до головы, но она почему-то не мерзла, хотя все что на ней было – это белая ночная сорочка, сковывающая движения. Сначала она летела на небольшой высоте: каких-то 20-30 см, тогда она еще думала.
Она снимала комнату в одном из самых бедных кварталов города, дом ее, наверное, был самым страшным и скрюченным. Окна комнаты, которая находилась прямо под крышей, и когда-то служила чердаком, никогда не закрывались. А даже если подобная роскошь ей удавалась, ветер все равно проникал в ее жалкое жилище сквозь остатки стекол и огромные дыры в стенах. Ветер врывался всегда без стука, насвистывая: «Это снова я!» Как-то она попыталась его прогнать, игнорируя. На что он ей, посмеиваясь, просвистел: «Все равно к тебе никто не ходит, я хоть из жалости заглядываю, неблагодарная». Хлопнул окном, да так сильно, что разбил еще одно полу стекло в раме и добавил: «Видимо скоро к тебе еще один гость нагрянет. Мой тебе совет: чаем не угощай, он и так весь мокрый будет».
Каждое утро она вставала в семь часов, пила воду из своей единственной кружки, проглатывала кусочек хлеба, стягивала давно немытые волосы в пучок и шла на работу.
Она служила прачкой в городской воинской части. Занятие малоинтересное- с утра до вечера по локти в воде и мыле, с постоянным чувством животного страха от открывающихся дверей. «К кому же сегодня подойдет очередной офицер и уведет с собой в сушильню на грязный тюфяк – поразвлечься?» И так каждый день, шесть дней в неделю. А в выходной единственным ее развлечением были прогулки в парке, где она могла любоваться богато одетыми мужчинами, иногда даже красивыми, и их дамами, у которых в голове после целого дня поисков не сумеешь обнаружить ничего кроме горы шпилек.
Она могла провести весь день, прячась за деревьями, забывая о том, что ничего не ела.
«Опять ты? Дура. Как мерзко от тебя пахнет. Когда ты в последний раз мылась?» - шелестели листья. А однажды они специально вытолкнули ее прямо наперерез гуляющей парочке. Бедная дама практически лишилась чувств, думая, что увидела приведение. Листья смеялись, когда она просто повернулась и зашагала прочь.
Сегодня воскресенье. Она зашла в свою комнату. Взяла кружку и, не обнаружив там воды, швырнула ее об стенку.
Кружка на невероятной скорости приближалась к стене: «О, какой сейчас будет грохот, аж стены затрясутся». Но раздался какой-то жалкий бах, кружки не стало, только пляшущие осколки на грязном полу напоминали о ее недавнем существовании.
Она отвернулась от стены и села на кровать, подмяв под себя ноги. В комнате, как всегда сквозило, ветер поигрывал с оконной рамой, издающей жуткие звуки, похожие на плачь. Она подумала: «Не одна я, вон над рамой тоже издеваются».
День переходил в вечер, темнело, она стала переодеваться ко сну, когда внезапно обернулась и увидела воробышка, который, присев на ее полуживое окно стал чирикать. Чирикал и смотрел на нее, а потом сказал ей, - «не хочешь пойти со мной?», - встрепенулся и полетел. Она стояла и не могла поверить в только что услышанное. А может ей почудилось?
Подошла к окну, встала на свой хлипкий подоконник и впервые в жизни сделала шаг. «Падаююю!». «Дура, - кричал ветер, - дура, дура, дура». «Нет!!!!!!!» До земли оставались считанные сантиметры. «Я жива, жива, жива». Она плыла. Где-то там внизу лежало нечто в белой сорочке с каплями крови на груди. Существование в прошлом.
Медленно она поднималась все выше и выше, давно пролетела над деревьями, листья которых шипели от зависти, едва заметив ее, пролетела воинскую часть, пролетела ту улицу, тот дом и забыла.
Взлетела к облакам, перевернулась на спину, подняла глаза и поднесла руку к сердцу. Оно стучало, хотя кровь все еще капала из раны. Отвоевать свое сердце, вырвать его из лап той было сложно, но она спасла его, а теперь бережно поглаживала, произнося первые слова в своей жизни: «Ты только стучи, а я буду учиться жить, обещаю!»