Конверт выпал из горстки писем, которые Витя собирался отправить на помойку. Он нехотя перебрал старые бумаги и занес руку над мусорным ведром, как вдруг заметил матовый краешек с бликами темных пятен. В конверте оказалась фотография – шесть детей сидят на стульях, полукругом. Дойдя до кухни, Витя опустился за стол и принялся рассматривать черно-белый снимок – в голове зашевелились лица одноклассников, прорастающие сквозь толстую древесину памяти, будто грибы. Нет, это однозначно не его класс. Чем дольше Витя вглядывался в фото, тем более странным казалась изображенная на нем композиция – никто из детей не смотрел в кадр, кроме одного маленького мальчика, по возрасту явно выбивающегося из остальной группы. Ребятам было лет по десять, мальчику, устремившему взор прямо на фотографа – от силы шесть или семь.
Однако дел было невпроворот – Виктор отложил снимок, и продолжил разбирать захламленную квартиру родителей. Они погибли пол года назад, и все это время что-то мешало парню вернуться в отчий дом, сперва горе и нежелание лишний раз переживать боль утраты, затем обстоятельства – командировка на три месяца. Это могло тянуться и далье, если бы не звонок юриста – пришел срок оформлять наследство. Тогда Витя решил предстать перед неизбежным, и зашел в квартиру за документами. Казалось, родители до сих пор живут здесь. Мать варит на кухне грибной суп, а отец читает газету в кресле. Но призраки прошлого – словно карточный домик – быстро сложились перед новыми впечатлениями. Они исходили от Витиной комнаты.
- Неужели, я здесь жил? – рассуждал Витя, садясь на свою кровать. Модели самолетов и танков, игрушечные динозавры, грамоты за отличную учебу. Ту жизнь отчеркнули плотной темной шторой, заглянуть за которую было почти невозможно.
А теперь еще фотография.
До вечера Витя искал нужные ему документы, периодически выносил коробки с мусором, пару раз курил и пил кофе – все это время его взгляд падал на снимок.
- Кто же вы такие?
Но дети молча глядели по сторонам, застыв в потоке старой советской хроники. Вдруг – как молния – девочка с краю показалась очень знакомой. Даже не она, а её кулон – лев с открытой пастью и глазами-бусинами. Такой носила Маша Давыдова – девочка из старшего класса. От внезапной вспышки воспоминаний Витя присел – да, Маша не расставалась с кулоном, она родилась в Санкт-Петербурге, и считала льва своим талисманом.
- Вот бы глянуть на неё сейчас. – подумал Витя, открывая смартфон. Несколько минут он копался в поисковой строке социальной сети, улыбаясь глупым догадкам – неужели Давыдова до сих пор таскает этот кулон? Может она уже и не Давыдова, времени много утекло, могла бы и замуж выйти.
- Нет… - прошептал Витя. Сердце проткнули большой цыганской иглой. – Маша не вышла замуж… Маша умерла.
На черной сцене памяти появился гроб, закрытый, заколоченный ржавыми гвоздями, словно гробовщик специально спрятал от всех Машину красоту. Он наслаждался ей в одиночку, склонившись над изуродованным телом – девочку убили, тогда эта новость была настоящим шоком для школы, отменяли занятия. Машу нашли недалеко от дома, горло сдавила тугая проволока, высохшие зрачки глядели в мутное осеннее небо, будто осознавали свою судьбу.
Витя закурил. Он ощущал необратимость процесса воспоминаний, ведь мальчика, стоящего рядом с Машей – в социальных сетях тоже не найти. Он погиб через месяц, зашел в лифт и надавил сразу на все кнопки – детская шалость – кабина остановилась, парень метался в желтом вертикальном гробу и пытался самостоятельно открыть двери. Кое как получилось – в щели между этажами показались сбежавшиеся на шум взрослые, кто-то упрямо тянул ребенка, другие пытались сильнее разжать плотные губы лифта. А потом кабина поехала, превратив детское тело в кровавую тряпку.
- Чёрт, - прошептал Витя. – Двое из шестерых.
По центру снимка фотограф предусмотрительно расположил близняшек – Толю и Диму. Они оба смотрели в пол, уставшие, черно-белые куклы, маленькие узники в очереди на страшное воспоминание. И оно пришло.
Витя стоит на берегу пруда, лето, над битыми яблоками кружат мухи, а вдоль берега снуют мужчины. Через несколько мгновений они вытянут сеть с близнецами. Смерть сплела их воедино, а старухи с первых этажей долго шептались о печати проклятья. Такие линии, темно-коричневые, не свойственные окоченевшим телам – будто щупальце тьмы появилось из разверзшейся бездны ужаса и тронуло человека, обрекая на скорую гибель.
Вите стало не по себе. Он нашел отцовский запас коньяка и выпил почти целый стакан. Нет смысла дальше копать воспоминания, очевидно, что пятый ребенок тоже мертв. Однако судьба смотрящего в камеру мальчика по прежнему была загадочной. Витя не знал его имени, этот ребенок явно не ходил с ними в школу, он будто появился из ниоткуда, чтобы совершить свой грозный ритуал – принести в жертву чудовищу пять невинных детских жизней.
- Все дети на этом снимке мертвы…
Чиркнув спичкой, Витя собрался сжечь фотографию. Пламя охватило нижний край, черно-белые краски стали синеть, а потом получился едкий зеленый дым, от которого сперло дыхание а в глазах появилась резь. Снимок выпал из рук, приземлившись в раковину обратной стороной, и тут Витю окончательно накрыло. Он затушил пламя и медленно поднес снимок ближе к лицу. Эта надпись, сделанная детской рукой на обороте:
«Нашему младшему другу по туристическому клубу «Орленок» - Вите Кравцову».
Теперь ясно, почему Витя не помнит мальчика. Мальчик – это он сам. И казалось бы, нужно крепко вцепиться в рассудок, подумать о том, почему проклятие обошло его стороной, но в глубине души Витя почувствовал холод, как будто плеснули ледяной водой на угли. А ведь и родители тоже!
В квартире стало тихо, а на матовой поверхности фотографии дрожало темное отражение Вити в ореоле эфемерных щупалец.