После Копакобаны захлестнуло одиночество. Уединившись на дальних подступах к человечеству, я наслаждалась, почти ничем не ограниченным, движением. Даже сон и еда волновали мало. Плечи разрастались вширь, приноравливаясь к крыльям. Тело быстро восстанавливалось после укусов, давно вымерших зверей и насекомых. Пыльца исчезнувших растений раскрашивала отъединение разнообразными цветами и ощущениями. Коленки снова, как в детстве покрылись струпьями от падений. Наконец, голод заставил охотиться и есть парное мясо, усталость научила спать, сидя.
Покой затягивал. Лёгкое раздражение чужим вмешательством заставляло равнодушно отворачиваться и уходить от людских скоплений, строящих пирамиды, или штурмующих какой- нибудь город. Появившийся Ворон, намекнул, что неплохо было бы и учиться. Вместо ответа, я ушла туда, где беспрерывно были раскрыты хляби небесные и бушевали молнии.
Никого, только я, летящая прямо в дождь, в котором слёзы казались каплями воды, а рыдания сливались с раскатами грома. Случайно попав в электрическое поле грозового облака, поняла, что надо делать. Теперь, находясь внутри грозы, нарочно шла туда, где попав под разряд, вниз падал обугленный комочек перьев, потерявший память и сожаления о прошлом. Неосуществившемся.
Как- то очнулась в уютной комнатке. Надо мной стоял Ворон. Он представил Гора и Кетцалькоатля, которым оказался кондор Пирамиды Луны. Пернатым богам вменялось в обязанности ввести меня в местное общество и усадить за парту. Пристрастив пернатых к своей забаве, ещё какое- то время отлынивала от занятий. Ворон пригрозил сослать на землю. Пожав плечами, начала спаивать его окружение.
В одно из застолий «вошёл « Посейдон. С ним в комнату влился кошмарный запах тины, протухшей рыбы и цветущей воды. «Караул», крикнула я и кинулась открывать двери и окна. Олимпиец буркнул что- то нечленораздельное и, на мгновение, растворился в воздухе.
Когда бог возвратился, остальные притихли. Океан не был стар. Широкая кость и время так увеличили его мышечную массу, что мои крылатые опекуны начали завистливо щёлкать языками. «Ну, что, тонкокостные, и сказать больше нечего?» Посейдон смотрел в своё отражение в моих глазах и млел от любви к себе. «Ты бы срам- то прикрыл, гордиться там нечем», съязвил Атль.
Я слетала к родичам и принесла шаровары, вышитую рубаху, пояс, немереной длины и сапоги, начищенные дёгтем. Эксперименты со стрижкой закончились классикой. « Под Котовского». Довольный « Нью – Океанко» долго не обращал внимания на подтрунивания « летунов». Потом он, со словами: « Нечего мне с вами - сопляками распотякивать, Хаос появится - вернусь », поднялся и поплыл к двери, игнорируя пол. Посейдон почти ушёл, когда услышал слова Гора: « Хоть рыбой вонять не будет». Атль поправил: « Рыбьим жиром». «Это кто здесь жирный», кинулся бог к богу. Океан принялся трясти Атля: « Ты - кура палёная, кого ты жирным назвал?» Гор вступился за друга. Началась греко- римская возня, во время которой здоровенные мужики елозят друг другом по полу. « Эх, плюнь на грудь, не могу без моря», выкрикнул Митра и спланировал в середину композиции.
Оберегая крылья, я ретировалась в кухню за съестными припасами. Вернувшись, заметила увеличение численности потеющих. К мужчинам присоединился Платон, который Афинский. Победила дружба, как только появились первые признаки приближающейся еды. Салфетки.
Оголодавшие вмиг расселись по местам, и, принялись заглядывать в глаза. Справедливости ради надо признаться, что обед готовила не я. Тётушки, увидев какого размера, подбираю одежду, решили, что в одиночку, такого мужика не прокормить. На арбу по имени Оксана навьючили узлы, корзинки, вёдра с едой. Теперь на стол выгружались блюда от настоящих борщеварительниц. В тарелках плавали шкварки сала и стручки красного перца. Дымящуюся горку голубцов венчал их собрат, аппетитно раскатившийся зёрнышками риса и мясного фарша. Вообще, на столе было много витамина C. Сальце, мясце, винце, цибуля. Винце заменила бутыль со стручком перца внутри.
Следующей переменой блюд стали пироги с грибами. Рядышком уместились солёные лисички. В качестве десерта, за милую душу, ушла морковная бабка с изюмом. Спелая, до черноты, вишня, тоже пропала в безразмерных желудках едоков. Мне, из- за особенностей пищеварения, оставалось только вздыхать и глотать слюнки. Шумно втягивая в себя обжигающий чай, мужчины потребовали зрелищ. Уперев подбородок в кулачок, виновница попойки, душевно затянула:
» Акинаком рубану, рубану по античной роже, эх!
А потом коня возьму, эх, возьму. Конь всего дороже.
Выпью крепкого вина, эх, вина, не смешав с водою.
Загуляю до утра, до утра с гетерой молодою».
Посейдон икнул: « Нас обижают, Платоныч». «Не говори, ответил Платон, мы им - Атлантиду одну за другой, а они нас - акинаком. Одно слово - варвары». Бессмертных « прорвало». Греки с упоением рассказывали о том, как создаются артефакты мифического острова. Гор делился подробностями соревнования с Кетцалькоатлем, в ходе которого боги оставляли на камнях своих построек самые неожиданные и загадочные следы. Сам Атль не принимал участия в разговоре. Он сосредоточенно царапал что- то вилкой на очередном камне ики.
Я, с энтузиазмом, принялась помогать мезоамериканцу. После того, как на камне появилась схема последней военной разработки, Атль возмутился: « Это, мой камень! Там, у себя делай, что хочешь, а в мою интеллектуальную собственность не лезь!» Заговорщическим тоном, бог был приглашён в подельники: « Глупый, там у вас бродят наши альтернатившики. Они, с пеной у рта, дымом из ушей и искрами из глаз, карабкаются по пирамидам и падають в обморок, завидев ваше фулиганство. Представь их реакцию на этот рисунок. У Гора в пирамидах нашли изображения вертолётов, танков, да компьютеров, а у тебя, только шпульки из неведомого сплава, да эти камни с динозавриками. Отстал ты от прогрессу, как есть, отстал».
В глазах Атля отразилась борьба между авторским тщеславием и желанием инициировать скандал. Молчавший до сих пор Митра, «представил» меня Платону: « Оксанка у нас, маленькая. Похвалиться почти нечем. У неё в активе есть только есенинская строчка « только и осталось, чтоб побить Оксанку». Нахохлившись, я пригрозила: « Я на вас в Общество защиты животных пожалуюсь». «Пожалуйся. На земле ». Материализовавшийся в воздухе, Ворон отправил себе в рот вишенку, а меня, на землю.
Иду сквозь ряды, кривляющихся по поводу Дня всех святых, людей. На мне, коротенькое платьице, едва прикрывающее коленки в «цыпках». Длинный плащ пытается спрятать крылья. Среди оскаленных, вонючих и пошлых рож кажусь себе верхом изящества и вкуса. В одной из комнат нахожу Роналду в компании, каких- то монстров и супергероев. Сажусь на стул у стойки бара, прикидываю, кого пытались изобразить портные и художники. Роналду чувствует мой взгляд, оборачивается, стремительно подходит. Дриблинг, однако. "Ты! Я искал тебя!" Потом крепко берёт за руку и выводит из комнаты.
В полумраке его прихожей ломаю каблук, чьей- то, пытавшейся подставить мне подножку, обуви. Не задерживаясь, Роналду идёт в спальню. Там он спрашивает: " Ты кто?» Отвечаю: «Оксана».
- Русская, что, ли?
- Да, вам всё одно. Хохлушки мы.
Сочтя знакомство состоявшимся, Криштиану принимается ковырять ногтем мою спину. Не дожидаясь, когда в ней сделают дырку, отталкиваю Роналду, подхожу к окну, выпадаю из него. Пристроившись на соседнем карнизе, наблюдаю, как человек смотрит вниз, кричит моё имя.
Криштиану выбегает из дома, рассматривает место, куда я должна была упасть, возвращается, растерянно стоит у окна. Наверное, соображает, что из выпитого и съеденного, даёт такую яркую галлюцинацию. Насмотревшись, возвращаюсь. Не обращая внимания на хозяина, ищу постельное бельё. То, что было на кровати, просто выбрасываю в окно. За моей спиной, захлопав крыльями, в сторону соседнего водоёма, подаётся цапля. Роналду снова подскакивает к окну, потом поворачивается с ошарашенным видом. В живописнейшей позе, стелю, простыни и отправляюсь ванную комнату.
Залезаю под горячую воду, подставляю под струи пёрышки, стараясь промыть каждое. Потом исследую ноги. Метаморфозы покрыли их " гусиной " кожей, но форму не испортили. В общем и целом, остаюсь довольной. Напевая: « У ней, такая маленькая грудь, у ней, следы проказы на заду», стряхиваю воду с крыльев, окачиваю наблюдавшего Роналду каскадом брызг. Проскальзываю в спальню. На четвереньках проползаю до подушки, утыкаюсь в неё носом, растягиваюсь на животе.
Засыпая, чувствую руки хозяина кровати. Они гладят крылья, не стараясь их отделить от спины. Ладони проходятся по позвоночнику, ложатся на поясницу, скользят вниз. Сквозь дрёму, шиплю: «Криштиану, отстань, спать хочу». "Спи". Пальцы по линии между ягодиц скользят дальше…