Глава 8. «Всё было и ещё будет - впервые»
Чем же запомнилось мне то лето?
Оно было последним, когда мы со Светкой смотрели фильмы - детям до шестнадцати… сидя на ветках кипариса, что возвышался над забором летнего кинотеатра. Уже в следующий мой приезд, мы гордо протягивали в окошечко кассирши новенькие паспорта и, затем сидели в зале на законном основании, оставляя моего брата «куковать» на дереве в одиночестве.
Вот только сейчас, вспоминая всё, пришла мысль о том, как всё просто и естественно произошло в нашем сближении со Светкой. Мы всегда были внутри большой и дружной компании, где она была единственной девчонкой. И в тоже время, мы со Светкой никогда не обособлялись, не выпадали из неё. Над нами не подшучивали, нас не подкалывали, как зачастую бывает в таком возрасте. И моей заслуги в этом не было совершенно.
Она просто, по какому-то только ей известному принципу выбрала меня. Так бывает не только в юности, но и во взрослой жизни. Это нам – мужикам только кажется, что выбираем мы, а на самом деле, каждая в меру умная женщина сама делает выбор. Или на какой-то определённый период времени, или на всю жизнь.
Можно и возразить: «Это когда есть выбор». Да, именно так, но в юности такой выбор, как правило, есть. Во взрослой жизни всё сложнее. И тогда зачастую женщины, казалось бы, делают противоестественный выбор – остаться одной. Исповедуя принцип: «Уж лучше так, чем жить с кем попало».
Как к этому относиться? Можно спорить бесконечно, но если внимательно приглядеться, постараться понять их, то становится ясно, что это выбор далеко не глупых женщин. Глупышкам это не дано, они умеют и позволяют переступить через себя. Хорошо это, или плохо, каждый решает сам.
Ладно, вернёмся к основному.
Если Влад в силу своего возраста и способностей был лидером компании, то красивая, весёлая заводила-Светка её душой.
Самым любимым местом наших вечерних посиделок было летнее кафе «Макас» под стенами гостиницы «Приморская». Как и от кого пришло это название, я не знаю до сих пор, но нам оно нравилось. Полосатый полотняный навес, лёгкая декоративная оградка, отделяла десяток столиков от тротуара. В глубине у стены гостиницы большая барная стойка, за которой священнодействовал пожилой, убелённый сединами грузин – дядя Гиви.
Наша компания пользовалась у него привилегиями благодаря только Светке. Когда дядя Гиви видел её, он становился пластилиновым, он просто таял и величал её не иначе, как «царица Тамара». Если к нашему появлению в кафе все столики были уже заняты, бармен кивал нам в сторону открытой двери в подсобку и мы в сопровождении молодого помощника дяди Гиви, выносили оттуда два складных столика и стулья. Светка каждый раз, хоть совсем немножко, но всегда опаздывала к общему сбору, и мы ждали её, ничего не заказывая.
Когда быстрым шагом или делая вид, что бежала, она появлялась на выходе из аллейки сквера, бармен, вскинув руки к полотняному потолку, восклицал:
- Вах!
И уже обращаясь к нам:
- Вот и царица ваша появилась.
Чуть выше среднего роста, загорелая, стройная, густые, светлые распущенные волосы ниже плеч, улыбаясь и отвечая что-то на наши приветствия, она быстро входила в кафе. Привлечённые возгласом бармена, все взгляды посетителей кафе сходились на ней.
По-стариковски тёплый и ласковый взгляд Гиви. Восхищённые, или назойливо липкие взгляды парней и взрослых мужчин. Доброжелательные, с оттенком лёгкой грусти взгляды дам. Завистливо-оценивающие, более взрослых девиц.
Может быть значительно позже, чего мне не суждено было увидеть, она и «купалась» в подобном внимании, но тогда, в свои неполные шестнадцать лет, Светка просто шла сквозь эти взгляды.
Дядя Гиви, перегнувшись через барную стойку, тянул ей навстречу раскрытую ладонь. Цоканье её каблучков ускорялось и совсем по-детски, с прискоком, она подбегала к нему, звонко хлопала своей маленькой по его огромной и мясистой ладони.
Начинался ежевечерний традиционный ритуал.
- Добрый вечер дядя Гиви! - Весело приветствовала бармена Светка.
- Добрый! - Дай-то Бог, чтобы он был добрым, моя царица!
- С чего начнём его, моя повелительница? - При этих словах массивный подбородок старика падал на грудь, а вся фигура изображала шутливое почтение.
Она смеялась, а потом, придав лицу наигранно-серьёзное выражение, отвечала:
- Всё, как всегда, - и сделав небольшую паузу, склонив голову к плечу, недовольным тоном добавляла:
- Вот только кофе не такой, как вчера мне твой Резо сварил, - и Светка кивала в сторону парня, обслуживающего в тот момент, клиента на дальнем конце стойки.
- Ты же знаешь, я люблю, чтобы пеночка была густая, толстая, чтобы её можно было легко подцепить ложечкой, - и Светка прикрывала глаза, изображала стон предвкушения.
Выслушивая её претензию, бармен испуганно таращил глаза, а затем, прижимая ладони к груди отвечал:
- Джин Гиви всё исполнит моя царица, а этот, недостойный твоего внимания олух, - и он бросал грозный взгляд в сторону помощника, - будет жестоко наказан.
Слегка наклоняясь над стойкой, Гиви громко шептал Светке:
- Он у меня в этот месяц будет работать за голую зарплату.
Светка хохотала и тянула к бармену свою узкую ладошку. Обменявшись со стариком финальным приветствием, перебегала к нашему столу и садилась на свободный стул рядом со мной.
В один из вечеров, Колян не удержался и спросил бармена, убиравшего в этот момент посуду с соседнего стола:
- Гиви, а почему ты нашу Светку зовёшь царицей? Ведь ваша, грузинская царица Тамары, была черноволосой, намного старше Светки и, они совсем не похожи.
- Э-э…совсем мальчишка! Наша, ваша, причём здесь цвет волос? У меня внучка чистокровная грузинка - огненно рыжая, совсем как абхазский мандарин и, она для меня, тоже царица! Мужчина выбирает себе царицу не по цвету волос, а сердцем. Подрастёшь, поймёшь мои слова, а пока допивай свой кофе, он совсем уже остыл, - и, ткнув пальцем в сторону Колькиной чашки, направился к стойке.
Эх, Гиви, дядя Гиви, ни ты и тем более мы – друзья Коляна, даже и представить тогда не могли, что сердце Кольки, так и не успеет выбрать для себя царицу.
Это было последнее лето, когда на нашем столе можно было увидеть только мороженое, сок и маленькие чашечки с ароматным кофе. Уже на следующее, на столе появятся фужеры с сухим вином, а перед Коляном, будет лежать красно-белая пачка фирменных сигарет.
Что же ещё было такого, что произошло впервые в то лето? Впервые и запомнилось навсегда.
В тот вечер, сидя на ветке кипариса, мы смотрели какой-то фильм последнего сеанса. Кино было скучное и мы со Светкой больше болтали, чем смотрели на экран. Только нам казалось, что мы разговариваем тихо. Сидевшие внизу люди, на нас уже несколько раз шикали, призывая к порядку.
- Валим отсюда, - предложил я Светке.
- Да, спускаемся, скукотища сплошная, - согласилась она.
Я спустился первым и привычно подставил плечо. Опираясь об него рукой, Светка спрыгнула с нижней ветки, отряхнула джинсы и зябко повела плечами.
- Прохладно сегодня, поздно уже, пойду домой, - и тихо спросила:
- Проводишь меня?
Свет одного из фонарей освещавших лестницу, взбегавшую вверх к сочинской церкви, падал на Светку, а я оставался в тени. Это меня и спасло, иначе, она могла бы увидеть, какой красной стала моя физиономия.
Несколько ступенек мы прошли молча, да и как я мог говорить, когда мысленно крыл себя последними словами: «Идиот, чурбан! Не догадался сам предложить, заставил девчонку просить. Кретин!».
Она что-то спросила, я ответил. Постепенно успокаиваясь, начал рассказывать ей об одной из последних прочитанных мной книг. Потом она рассказывала о каком-то художнике. Да и неважно о чём мы тогда говорили, главное, что чувство неловкости, досады на себя, пропало, растворилось. Стало всё как обычно – легко и просто.
Поднялись на верхнюю площадку лестницы. Пошли по тротуару вдоль ограды церкви. Старые платаны тихо шумели. Бросали нам под ноги причудливую мозаику из резных теней под светом неоновых ламп. Шли медленно. Светка рассказывала.
В тот поздний вечер я и узнал, что живёт она только с матерью. Отца никогда не видела и не знает о нём ничего толком. Мать рассказывала ей, как выразилась Светка – какие-то сказки, но она не верит ей.
- Был да сплыл, а теперь уже и не нужен он мне, - сказала, как бы закрывая эту тему.
Пошли вдоль ограды санатория «Красная Москва», недавно переименованного в санаторий «имени Мориса Тореза». Я слышал от ребят, что где-то здесь в небольшом «Шанхае» и живёт Светка.
Свернули на широкую, хорошо протоптанную дорожку. Впереди показалась освещённая площадка с торчащей из земли старинной, уже, наверное, не работающей водопроводной колонкой. Справа вдоль ограды санатория виднелись небольшие домики с кучей всевозможных пристроек.
- Сейчас наверняка нас дядя Паша встретит, - тихо сказала Светка, и, предваряя мой вопрос, продолжила:
- Это мамкин ухажёр. Лет пять, наверное, как хороводятся.
- Чего так долго-то?
- Да мать бы и рада, да нельзя ему, - ответила Светка и, увидев на моём лице недоумение, добавила:
- Потом при случае расскажу, или сам поймёшь.
В этот момент мы как раз вышли из тени на свет. Под фонарём на столбе, за большим дощатым столом сидела компания взрослых парней и спиной к нам, мужчина в клетчатой рубашке - играли в карты. Нас заметили. Мужчина обернулся, встал и, застёгивая верхние пуговицы на рубашке, пошёл нам навстречу.
- Я ж тебе говорила, это и есть дядя Паша, - тихо прошептала Светка.
- Да я уж догадался.
- Расслабься, он нормальный мужик, - и, Светка взяла меня за руку.
Высокий, худой, грудь впалая. На голове седой ёжик коротко стриженых волос. Кустистые седые брови и серо-зелёные, буравящие мою переносицу глаза. Он остановился напротив, смотрел на меня, а заговорил со Светкой:
- Ты сегодня что-то даже раньше, чем обычно, правда, мать уже, похоже, легла, - он мотнул головой в сторону домика, где в одном из окон неярко горела настольная лампа.
- Может быть читает? - Предположила Светка.
- Может быть, - и он наконец-то отвёл от меня взгляд.
- Дядя Паш, не начинай, а, - просительным тоном обратилась к нему моя спутница.
- Чего не начинать-то? Первый раз вижу тебя с провожатым. Вот и вышел посмотреть на человека.
- Посмотреть и запомнить, - уточнила Светка.
- Правильно мыслишь, - он улыбнулся растягивая губы и, чуть-чуть сверкнул золотой фиксой.
Вновь перевёл на меня взгляд и продолжил:
- Ты гуляешь допоздна, мать волнуется…
- Ага, так волнуется, что только храп в доме стоит, - перебила его Светка.
…хорошо, я жду, не знаю где ты, с кем болтаешься?
- Вот только не надо заливать, - возмутилась Светка.
- Не знает он, а то я, думаешь, не срисовала твоих ребят возле «Макаса»? Один, разок прошвырнулся по дальнему тротуару, через час другой прётся.
- Ух и глаз у тебя Светка! Засекла ребят.
- А ты как думал?!
- Ладно, но этого-то парня я не припомню в вашей компашке, - и он кивнул на меня.
- Хочешь сказать, что не доложили тебе, думаешь, я поверю?
- Ладно, ладно, топайте, мы сейчас пулечку допишем с ребятками и, по койкам разбежимся.
Светка взяла меня под руку и потянула в сторону своего дома, язвительно шепча:
- Тоже мне, интеллектуалы-преферансисты нашлись, в «буру» режутся, думают, что я в картах не разбираюсь.
Небольшой домик на две комнатки с кухней, застеклённая веранда, широкое крыльцо с перилами и козырьком от дождя. Вот на крыльце мы со Светкой и остановились. Она на верхней ступеньке, я на одну ниже.
О чём какое-то время ещё болтали, сейчас, уже не важно. Только в какой-то момент Светка улыбнулась и, хитро прищурив глаз, спросила:
- А ты целоваться умеешь?
- Нет ещё.
Она засмеялась и предложила:
- И я ещё, а давай учиться.
Прошло много-много лет, а помнится, как будто всё было вчера.
Мягкие, нежные, податливые губы девчонки, сердца колотятся так, что, кажется ещё чуть-чуть и, они протиснутся между рёбер, выскочат наружу, туман в голове. На мгновения мы отстранялись друг от друга, тихо смеялись, переводили дыхание и опять учились и учились.
Через какую-то пелену в сознании, вдруг услышал:
- Руки, руки-то убери, что они у тебя елозят, - и Светка легонько оттолкнула меня.
- Что, что ты? – не понимая, что случилось, спросил её.
- Что, что? – улыбаясь, переспросила Светка и, уточнила:
- То ручонки твои были у меня на талии, а потом сползать начали, елозить.
- Хорошо, я уберу их за спину, так лучше будет?
- Убирай.
И я убрал, сцепив пальцы рук у себя за спиной. Через минуту вновь послышалось:
- Нет, так не интересно.
Неизвестно, сколько бы это могло продолжаться, но в прихожей дома загорелся свет и хрипловатым спросонья голосом, Светкина мать крикнула:
- Светка, сколько можно болтаться, а ну, марш домой!
Отстраняясь от меня, она быстро-быстро зашептала:
- Всё, всё, до завтра, - и, потянула ручку двери на себя.
Глубокой ночью, на ватных ногах и с опухшими губами, я брёл по спящему городу домой.
Тихо открыл входную дверь, крадучись, как жулик, просочился в комнату, быстро разделся и нырнул под простыню на своём матрасе.
Брат заворочался и что-то пробурчал, я сумел только разобрать:
- …носит тебя…
Улыбнулся ему в ответ, уронил голову на подушку. И всё.