Гел шел по улице, засунув руки в карманы худенького пальтишки. Его одолевали мрачные мысли. Дома ждали изможденная болезнью жена и трое голодных ребятишек. В животе урчало, он не ел со вчерашнего дня.
Когда Гел проходил мимо фешенебельного ресторана, его кто – то фамильярно окликнул. Гел поднял глаза и увидел толстого человека в дорогом костюме. Правой рукой человек помахивал в воздухе раскуренной сигарой, а левой обнимал за талию роскошную блондинку в кожаном плаще. Гел подошел.
- Послушай, почтеннейший, - сказал человек, нагло улыбаясь. – Я хочу плюнуть тебе в лицо. Сколько монет ты возьмешь за это?
Гел хотел возмутиться, но в памяти всплыли лица жены и детей. Он подумал немного и спросил, не поднимая глаз:
- Сколько ты дашь?
- Пятьсот монет, почтеннейший. Хватит, надеюсь, за такой пустяк? – вопросил человек.
Гел подумал и тихо произнес:
- Мало, сэр.
- Тысячу монет. Тысячу! – сказал человек, подняв указательный палец.
Гел опять подумал и покачал головой.
- Две тысячи монет, черт побери, - сказал человек в дорогом костюме и добавил угрожающе: - Ну?
Вокруг стали собираться люди. Краем уха Гел услышал, что кто – то уже заключает пари. «Больше не даст, - уныло подумал Гел».
- Я согласен, - сказал Гел и поднял голову.
Толстый человек смачно затянулся сигарой, набрал в рот побольше слюны и, вытянув губы трубочкой, оглушительно харкнул Гелу прямо в глаза.
- Получите по таксе, почтеннейший, - сказал человек и полез в карман за бумажником.
Гел взял кредитки, утерся рукавом, и, под дикий хохот толпы побрел прочь. По дороге он зашел в магазин, купил две бутылки вина, ветчины, мягкого белого хлеба и банку икры. Дома он вывалил все это на стол, положил рядом деньги, и уселся на стул, созерцая неожиданные яства. На душе было гадко. Вошла жена и, изумленно подняв брови, спросила:
- Ты что, ограбил банк?
Гел подумал немного и ответил:
- Нет. Я ограбил самого себя…
… С тех прошло десять лет. Дела Гела пошли на поправку. Он купил небольшую ткацкую фабрику и стал неплохо зарабатывать. Жена каждый год посещала лучшие курорты и санатории, и теперь стала совсем другой – выздоровела и помолодела. Дети поступили учиться в престижный колледж. Фабрика Гела превратилась скоро в большую мануфактуру и оказалась довольно выгодным мероприятием. В высших кругах замелькало новое имя, произносимое тихо и почтительно: мистер Сэмуэль Гел. Сэмуэль Гел выбрался навсегда из болота нищеты, и крепко засел на золотоносном Олимпе.
Но часто вечером, когда он оставался один в своем рабочем кабинете, Гел подходил к зеркалу и судорожно тер лицо ладонями, будто хотел снять с него остатки липкой, склизкой паутины, которая, как казалось ему, навечно присохла к коже…
…Однажды Гел шел по улице и вдруг увидел, что на тротуаре сидит тот самый человек, который плюнул ему в лицо. Его было не узнать. Плешь на голове, худое изможденное лицо, трясущиеся руки, какие-то лохмотья на теле. Гел подошел. Человек узнал его и судорожно заслонился рукой, словно ожидая удара.
- Я знал, что когда-нибудь встречу тебя, - тяжело прохрипел человек. – Я знал это. Теперь я твой. Делай со мной, что хочешь.
Гел достал бумажник, отсчитал ровно две тысячи, и протянул их нищему. Тот взял деньги, недоверчиво обнюхал их, и, ухмыльнувшись, произнес:
- Понимаю. Что ж, это, наверное, справедливо.
Он встал во весь рост и сказал:
- Плюй.
Словно по приказу какого-то животного рефлекса, горькая обильная слюна наполнила рот Гела. Он сплюнул на землю и пошел прочь.
- Плюй! – закричал ему человек. – Плюй, тебе говорят!
Гел не обернулся. Человек догнал его и, хватая за воротник пиджака, захрипел:
- Плюй! Слышишь, я говорю тебе, плюй!
В конце концов, он бухнулся перед Гелом на колени и, протянув к нему руки, словно к богу, попросил жалобно:
- Плюнь. Ну, пожалуйста. Разочек…
Гел посмотрел прямо в глаза этому человеку, отрицательно покачал головой, и пошел дальше. Он отошел метров на сто и обернулся. Человек все так же стоял на коленях, держа в руках деньги, и судорожно плакал, размазывая слезы по лицу. Появились полисмены, подхватили его под руки и увели.
Гел зашел в пустынный скверик, присел на скамейку и закурил сигару. Лицо больше не чесалось.