Я сажусь в кресло, мечтательно вглядываюсь в темноту за окном.
Я: Пьеса в шестнадцати актах.
Ты: Половых?
Я: А каких же?
Ты достаточно похотливо улыбнулся. Рано радуешься.
Ты: Зритель к финалу не заснет?
Я: И будет храпом мешать актерам!
Ты: И пятнадцать антрактов будут? А лимонаду достаточно в буфет завезли?
Я: Атракты - между действиями.
Ты: Хорошо, тогда четыре антракта.
Я: Ха-ха!
Ты: Что?!
Я: Разбегутся!
Ты: Вот и хорошо... И заметь, совершенно не ясно - во сколько спектакль закончится!
В темноте - темно. И очень хочется спать.
Я: У меня не хватит мозгов обозвать тебя шестнадцать раз по-разному.
Ты: А ты обзови сколько хватит мозгов, а остальных, как Генрихов - по счету.
Я: Римскими цифрми?
Ты: Это не важно!
Ты сидишь и нагло прикидываешь - смог бы ты сыграть в этой пьесе одну из главных ролей. Но... давай, спроси, актриса - одна?
Ты: Актриса одна?
Я: Одна.
Ты: Ну хотя бы прически там, бельишко, цвет губной помады будет менять?
Я: В антракте?
Ты: Эх... Ну, хотя бы в антракте...
Я: Ну, пусть... не очень себе представляю, зачем надевать белье другого цвета между актами с одним и тем же мужчиной в режиме нон-стоп? И уж тем более подкрашивать губы! И что особенно не ясно - зачем их перекрашивать в другой цвет.
Ты: Не скажи...
Ты все еще не теряешь надежду. А вдруг? Но шестнадцать - перебор.
Я: Ну что же, приступим?
Я улыбаюсь, словно, бросаю тебе вызов. А не надо было хвастаться! Зря ты...
Ты: Да чтобы я удар ниже пояса от бабы принял? Неееееет... Ладно, бог с ней с помадой. Антракты будем увеличивать.
Я: Неужели? А я думала, что сокращать. Чтобы зритель не расползался.
Ты: Да пусть расползается. За билеты-то он уже заплатил?
Я представила жидкие апплодисменты тех, кто досидел до конца...
Я: Действуйте! Вы же так гордились своим интеллектом. Креативным потенциалом. Воображением. Бурной фантазией. Опытом.
Ты: А что - режиссер не будет? Аээээмммм... Руководить процессом?
Я: Куда же он денется? Еще как будет.
Ты: Надеюсь, спектакль не будет идти пять раз в неделю?
Ты не слишком готов к такому ответственному мероприятию. Поэтому задаешь вопросы, которые можно не задавать вовсе. В глубине души ты надеешься на чудо. Какой-нибудь литературный подвох. Вот-вот должно открыться двойное дно и все окажется шуткой. Но, увы. Не в этот раз.
Я: Он будет идти всего один раз. Народищу набьется - невероятное количество. А кто размахивал доспехами? Ты или я? Так поди же, попляши!
Остался последний вопрос. Самый тяжелый. Но я терпеливо жду, когда ты соберешься с силами и задашь его мне, глядя в глаза.
Ты: Кто Она?
Какая тебе разница? Ведь речь о спектакле. Всего лишь о спектакле. Правда, он будет чистой импровизацией. Вводные очень простые. Шестнадцать Ты, одна Она, режиссер, регулирующий громкость ваших ахов-вдохов и шестнадцать актов. Для своего удобства ты разбил их на пять действий.
Я: Оля Свечкина. Марина Сидорова. Аня Куличкина. Можно подумать, что тебе говворят что-то их имена. Ты бы что ли фотографию запросил. Или описание типажа на словах...
Ты: Шутишь? И зачем мне описание типажа некой Оли Свечкиной?
Я: Я не шучу. Какие уж тут шутки.
Ты: Уррра! У тебя болят плечи. Пилежка, плюс весь вечер за компьютером сделали свое подлое дело.
Я: Не отмазывайся.
Ты: Даже не думаю.
Мне очень хочется погладить тебя по щеке. Знаешь, положить руку на щеку и погладить... не проести ладонью.... а именно погладить. Как соскученного по ласке щенка. Знаешь, некоторые бездомные собаки когда-то были домашними. Они по разным причинам оказались на улице. Научилиь добывать себе еду и находить теплые места для ночевки. Пить воду из луж. Уворачиваться от ударов не очень вежливых прохожих. Они свыклись с блохами, с равнодушием, с отсутствием в рационе (реклама собачьего корма). Но... так и не смогли забыть ласки. И когда они видят добрых людей - они подходят близко-близко, в надежде, что ты его погладишь. Просто погладишь. Он не просит тебя, чтобы ты стал его новым хозяином.
Я: Ты знаешь чем принципиально жизнь отличается от смерти? Первая дает тебе все, вторая у тебя все отнимает.
Он просто надеется получить прикосновение. Закрыть от удовольствия глаза. Вспомнить, как ему было хорошо дома. Он даже не побежит за тобой, прибившись. Найдет в себе силы остаться там, где стоит.
Ты: ой, только не надо патетики, а?
За окном включается фонарь. Его тусклый свет проникает в темноту и выхватывает женский профиль. Ты присматриваешься и видишь женщину, у которой очень долго не было мужчины. Да не важно какое на ней белье и каким цветом она красит губы. Свет фонаря - тусклый. Ты протягиваешь руку, кладешь ладонь ей на щеку и гладишь.И слышишь, как она благодарно потирается в ответ. В этот момент ты чувствуешь в своей душе что-то новое... неизвестное тебе раньше чувство просыпается в твоей душе... или оно передалось тебе от Нее? Ты вдыхаешь аромат... незнакомой тебе женщины... И чувствуешь новизну. Ты еще не знаешь - нравится ли он тебе, но точно знаешь, что отторжения он у тебя не вызвал. Это важно.
Я: Ты ее перекрыл от зрителя!
Собака ни на что не надеется. Получив порцию твоей ласки, она разворачивается и убегает. Ты тоже продолжаешь свой путь. Но если ты не оглянешься, то никогда не узнаешь, что добежав до столба, собака уселась и смотрит тебе вслед. Смотрит тебе вслед. Ты не оглянешься. Потому что ты считаешь ее своим прошлым. В прошлое возврата нет. А вдруг она считает тебя не наступившим еще будущим?
Ты: А зритель у нас где?
Я: Зритель у нас здесь.
Ты: Понял.
Ты немного подвинулся, чтобы зрителю было хорошо видно происходящее на сцене.
Я: Ты можешь сделать так, чтобы я не считывала с тебя то, что считываю?
Ты: А что ты считываешь?
Сложно тебе объяснять то, о существовании чего ты даже не догадываешься. Ты ведь считаешь себя опытным шахматистом? Решил разыграть шестнадцать последовательных партий на одной доске с одним игроком - подряд.
Я: Почему бы тебе не задуматься о том, почему у нее не было мужчины? Она больна? Уродлива? Стара? Она ждала именно тебя. Или отчаялась? Что с ней не так?
Ты не привык думать о таких пустяках. Задумался. По крайней мере, я вижу, что ты попытался это сделать. Но так ты никогда не сыграешь шестнадцать актов. Задумываться в такой момент - опасно. Она пытается тебе помочь, но сразу заметно, что у нее нет того опыта, который помогает мужчине перестать думать и перейти к делу.
Ты: (слегка оскорблен) И что - Она вот так вот запросто в конце акта скажет мне: Цамочка, какой ты классный!
Я: Откуда же я знаю, что Она скажет? Ведь это импровизация. К тому же, классный ты или нет - она пока не знает. С чего ты решил, что из ее уст прозвучит именно это?
Ты: Ну хорошо, она мне что скажет - ну и мудак ты,Ю Цамочка? Что ты придираешься к словам?
Я: А что ты так нервничаешь?
Ты: А ты бы на моем месте что сделала?
Я: У-у-у-ууууу... Ты же прекрасно мне обяснил, что у каждого из нас свое место.
Ты: Я тебе объяснил?
Собака будет сидеть на месте и смотреть тебе вслед, пока ты не скроешься за углом. Ждала ли она, что ты обернешься?
Я: Ты хотя бы понимаешь, что принять шестнадцать раз проще, чем выдать?
Ты: Вот-вот, хотя бы это-то я и понимаю!
Она улбынулась. Положила свою руку на твою... и тебе сразу же стало легче. Легкая рука? Она слегка... едва заметно коснулась губами твоей ладони... Ты закрыл глаза и дождался, когда лодка оттолкнулась от берега: поплыл...
Я: А потом Она скажет тебе - спасибо. И спросит - как твое имя? А ты ответишь то, что посчитаешь нужным.
Ты: Представился! (зучит - "как сдох")
Если ты еще раз столкнешься с той же собакой - она обязательно тебя узнает. Даже если ты ее не заметишь. Потому что ты дал ей то, в чем она так нуждалась. Ведь, ласка - неэластична.