...- В таком захолустье, и так близко от поселения наткнуться на такую реликвию. Редкая находка и нехарактерное для меня везение! Кажется, нынче мой улов не ограничится нежданным пополнением провианта колбасами. Будет кое-что и солиднее. И точно куда более нужное, в его-то непрестанных странствиях по разбитым вкривь и вкось грунтовым дорогам.
Поводы для радости были существенные. Похожую на гриб стеллу украшал огромный кристалл эманации. Он располагался как раз чуть выше приметных даже на расстоянии барельефов.
Почерневшую от времени стеллу окружали ярусы выложенных каменными плитами площадок. Первый самый широкий и громоздкий служил основанием. От него ступенями вверх - поднимался следующий. Широкие ступени, как и плиты основания, покрывали витиеватые узоры трещин и разломов. Часть плит так и вовсе просела вниз под собственной тяжестью и грузом многолетней давности. Второй ярус выгладил немногим лучше. И там, трава, и вьюны облюбовали себе местечко для жилья среди расколотых, раскрошенных временем плит. Они поселились здесь давно, лет пятьдесят тому назад, а то и больше.
Время неумолимо – отмеряя песчинки мгновений и отвешивая громады годов! Никто и ничто не могло противиться его медленному, год от года, но необоримому продвижению вперёд. Оно гнуло свою линию, продавливая любые камни, заставляя проседать монолиты в размытую дождями почву. Оно же заселяло малейшие трещинки, возникшие от эрозии и перепадов температур, вездесущими сорняками. А те в свою очередь расширяли границы своих владений, раздвигали корнями базальт, гранит и мрамор…
Насколько Феликс мог вспомнить, все сооружения Древних поныне находились в таком вот одичалом, наполовину развалившемся состоянии.
Поверхность стелы покрывали сложные узоры вырезанных в камне барельефов. Взгляд скользил по хитросплетениям узоров и орнаментов. И дивился мастерству Древних, способных на такую тонкую и искусную работу по камню. Феликс восхищенно присвистнул. Ему пришлось даже отойти чуть поодаль, чтобы суметь рассмотреть все картину в панораме, не увязая взором в лабиринте покрывавших плиты знаков и рун.
Две покрытые барельефами стены стеллы были обращены и запад и восток соответственно.
На первой Жнец смог разобрать изображение гигантского гриба с расходящимся от него ореолом лучей и молний. В основании гриба, окружив его по обе стороны, замерли десятки мелких фигур людей, словно замерших в застывшем движении.
Кто-то из фигур в отчаяние воздевал руки к небесам. Другие в ужасе прятали лица в ладонях в жесте отчаяния и обречённости. Иные и чаще это были женщины - пали на колени, прижимая к груди младенцев. Они, тщетно пытались укрыть своих детей от приближавшейся волны разрушения и надвигающейся на них гибели.
Согбенные старики рвали волосы на головах. Юноши словно бились в истерике, распластанные ниц, беспомощные и жалкие. Почти у всех были раскрыты в беззвучном крике рты, перекошены от страха лица. Они неслышно, но зримо кричали, вопияли о своей беспомощности перед лицом Великого Взрыва.
На другой стороне Феликс обнаружил второй барельеф. Впрочем, и это творение Древних ни чем не уступало по силе воздействия увиденному им ранее.
Центр барельефа занимала исполинская фигура человека, а может и божества, в развевающемся на ветру одеянии. В одной руке, это непонятное, но явно человеческих контуров существо, держало, то ли жезл, то ли скипетр. От него во все стороны расходились лучи света. Всё те же, знакомые по предыдущей картине зигзаги молнии, будто высеченные из глаз разгневанного владыки. В левой же руке существо удерживало огромный, даже для его пропорций, меч, устремляя его в громаду клубившихся чёрных туч.
От фигуры этой вниз пирамидой уходили десятки, если не сотни ступеней. Ступени эти занимали силуэты. Их было так много, что рябило в глазах. И в самом низу, в окружении вставших на дыбы вепрей сгрудилась очередная группка поражённых ужасом людей. Оседлавшие вепрей воины устремляли пики на испуганных, бегущих в страхе несчастных. Сбивали на полном скаку их с ног, пронзали, вздымали их на лезвия копий, топтали копытами кабанов, калечили и убивали. И только одна фигура выделялась среди этой сцены массового побоища. Распростертый в прыжке огромный волк и усевшийся ему на шею человек с поднятым копьем будто невесомо вспорхнул над толпой калечимых и убиваемых, паря в вышине и недосягаемости…
продолжение следует...