О боге я стал задумываться очень рано, мне было тогда 4-5 лет. Мы в это время жили в Китае. Видя многочисленные скульптуры Будды, я спрашивал родителей: «Кто это?»
- Это бог, - отвечали они.
Я тут же забрасывал родителей многочисленными вопросами. А кто такой бог? Где он живет? На облаках?
Отец тогда был сдержан и отвечал всегда уклончиво. В самом деле, что можно сказать о Боге 4-летнему малышу, тем более в атеистическом обществе? Как правило он переводил разговор на деда, Леонида Алексеевича, который окончил Духовную семинарию. И хотя дед не стал священником, а избрав другой путь, стал ученым, отец никогда не говорил, что он разуверился в боге. Видимо, выбор гражданской профессии был связан у него с другими причинами.
Мать была разговорчивее, и как могла объясняла что к чему.
- Бог – это дух... невидимый дух, - говорила она.
- А где он живет? На небе? – не унимался я.
- Да, на небе .... и везде.
- Так значит он сейчас здесь? И все видит и слышит?
- Да, - отвечала мать, - поэтому никогда не ругай бога. Никогда!
Переехав из Ростова в Сталинград, мы жили сначала в частном домике совсем рядом с церковью. Когда я оставался дома один, подставлял к подоконнику табуретку, взбирался на нее и, стоя на коленках, смотрел в окошко.Тихо кружился снег, а к церкви нескончаемой вереницей тянулись верующие, в основном ветхие сгорбленные старушки. «Вот умрут эти старушки, и никто в церковь ходить не будет», – думал я. Честно говоря, в такие минуты было страшновато.
Отношение к богу у меня было неоднозначное и сумбурное. С одной стороны, сознание мое было порядком замутнено тотальной атеистической пропагандой, но внутренний голос говорил: Бог есть. Я уже сам сталкивался со многими явлениями, объяснить которые с научной точки зрения невозможно. Да и мама снова и снова повторяла: «Никогда не ругай Бога! Ведь он ничего плохого тебе не сделал. Лучше попроси у него, чего ты хочешь, и дано будет. Хочешь я тебе молитву перепишу? Ее даже учить не надо, я тебе ее в карман положу». Тут она принималась рассказывать всякие случаи. «Пошел парень на войну, а ему мать написала молитву и положила в карман. Вот идут солдаты в атаку: его товарищей и справа и слева убило, а он живой. Самолеты немецкие летят, стали бомбы бросать. Все погибли, а он жив, и ни одной царапины на нем».
Это заставляло о многом думать. Но и тут было не все так просто. В голове все перемешалось: бог, дьявол, колдуны, лешии, русалки, приведения. Все они были по моему представлению из одного и того же мира, какого-то совсем другого, непонятного, и оттого страшного. Не последнюю роль в этом сыграла Гоголевская повесть «Вий», которую отец нам читал неоднократно, и которую мы очень любили. Там главный герой Хома Брут, молится в церкви перед гробом прекрасной девушки, которая, на самом деле, то ли ведьма, то ли старая колдунья. Она по ночам летала в гробу по всей церкви, а кругом иконы с изображением Иисуса, Богоматери и ангелов. А потом и вовсе появлялась всякая нечисть. И все это происходило в церкви! В церкви, где нечести не должно быть в принципе.
Да, многое было неясно и непонятно тогда. Например – сны.
Однажды – это было в Ростове – отец собирался в командировку в Москву. Я его давно просил купить мне игрушечный экскаватор, который выглядел как настоящий. И вот отец пообещал купить. Я день и ночь с нетерпением ждал его возвращения. Ночью мне приснился сон. Выхожу я в другую комнату, а там отец. Он вроде как вернулся из Москвы. «А где экскаватор? – спрашиваю я. А отец говорит: «Экскаватор я тебе куплю в другой раз, а сейчас посмотри...» и протягивает самолетик. Желтенький, пластмассовый. Вот такой сон. Проходит два дня. Просыпаюсь я ранним утром от папиросного дыма. «Папа приехал!» - радостно думаю я. Выскакиваю в соседнюю комнату, где отец, сидя за столом, разговаривает с матерью, и дымит папиросой. Я подбегаю к нему, чмокаю в щеку и говорю: «А где экскаватор?»
- Понимаешь, - говорит отец, - экскаватор я тебе в другой раз куплю, а сейчас посмотри ...» - и протягивает самолетик. Красивый такой, правда не желтый, а серебристый, как настоящий. Все как во сне вышло, только цвет другой.
Или еще. Лежал я в Ростове в больнице в шестилетнем возрасте. В больнице мне было одиноко и тоскливо. Как-то утром пришла мама, принесла что-то поесть и сказала: «Ну вот, сынок, теперь только завтра или я или папа к тебе придем. Хорошо?» Что я мог сказать? Я закивал.
А после обеда погода испортилась. Небо обложило свинцовыми тучами и пошел дождь. Безрадостный, нескончаемый. И такая тоска, помню, меня охватила, хоть плачь. И так мне захотелось, чтобы пришел ко мне отец, именно отец - такой большой, добрый, спокойный. Я прекрасно понимал, что он никак не должен сегодня прийти, но мне так хотелось...
Вышел я на лестничную площадку, с нее хорошо входная дверь видна, и смотрю на дверь, будто он должен вот-вот войти. С одной стороны, понимаю, что это выглядит как-то глупо. С другой стороны – желание так велико, что я уже не сомневаюсь, что он обязательно придет. «Бог видит, знает, как мне плохо... и обязательно поможет. Помоги мне, пожалуйста, Господи».
Медсестры и санитарочки, увидя меня на лестничном пролете, покрикивают: «Ты что здесь делаешь? А ну-ка иди в свою палату!» Я бегу в палату, а через несколько минут возвращаюсь. И все на дверь входную поглядываю. Уже смеркаться начало, а дождь все льет и льет. Будто вся земля плачет.
И вот я смотрю: дверь открывается, и входит кто-то в плаще, как у отца. Светлый такой плащ. Бросился я бежать в свою палату, потому что перепугался: «А вдруг это не отец? Что тогда?» Сижу на кровати, сердце сильно-сильно молотится, кажется, сейчас из груди выскочит. Жду, сам не свой. Минута, другая проходит, - нет никого... И вдруг входит санитарка: «Есть такой-то, такой-то?» и называет мою фамилию. «Иди... к тебе папа пришел!» Я так и подскочил на кровати и, словно, на крыльях счастья полетел к отцу.
Подобных случаев у меня в детстве было немало и по мере своего повествования я буду рассказывать о них в следующих главах.
продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/16/1052