Пожилой художник, возвращался домой, где в очередной раз безуспешно пытался продать что-либо из своих картин.
Был самый разгар курортного сезона-"сезона прибыли", как говорил сам художник, привыкший к тому, что среди приезжающих к морю находились желающие купить у него пейзаж или натюрморт. И он на этом зарабатывал. Конечно эти заработки были не те, что прежде, при советской власти. В те благодатные времена он рисовал портреты вождей для всевозможных официальных учреждений. Ещё он оформлял агитационные стенды с плакатами и лозунгами для колхозов и совхозов. За всё это ему хорошо платили. Заказов иногда было на пятерых, но он справлялся один, имея при себе загодя изготовленные, как он сам говорил, "на все портреты-трафареты". Поэтому и
лозунги легко писались, и вожди быстро рисовались. Дело оставалось за мелочами:
одному вождю, например, кепку пристроить на голове, либо в руке, а то и вообще убрать кепку, но тогда руку загрузить телефонной трубкой или газетой "ПРАВДА"
А если вождь во весь рост, то желательно с вытянутой рукой и чтобы ветер раздувал его пальто. На пиджаке другого вождя тщательно прорисовать многочисленные награды. У третьего убрать нежелательные пятна на голове.
Вожди менялись.Работы художнику хватало. Жена была довольна:дом-полна чаша и никаких особых забот. Но вскоре мощная страна затрещала по всем швам. Художник остался без своих заработков, а потом и без жены: она заболела неизлечимой болезнью, спастись от которой не помогла дорогостоящая операция, забравшая почти все сбережения... Время прославления вождей и их лозунгов кончилось. Пришлось художнику, уже ощутимо постаревшему, снова переходить на пейзажи и натюрморты
. Но его интеллект, привыкший за много лет к трафаретным поделкам, не требующим ни творческой фантазии, ни мучительного раздумья был уже не тот. Картины
продавались всё хуже. Приходилось снижать цены, но и это не помогало. И вроде профессионально написаны: компоновка, перспектива, свет- всё на месте! Что ещё надо? Покупай, вешай на стену и любуйся! Так нет же-бегут покупать у юнцов, что располагаются на другом конце набережной вместе со своими крикливыми "современными" картинами, бьющими в глаза заумной экспрессией, вычурными сюжетами и высокими ценами...
И вот уже несколько дней-и это в разгаре сезона!-ему не удаётся ничего продать.
Он шёл домой, неся укутанные в мешковину и перехваченные бечёвкой не проданные картины. Дважды останавливался, чтобы передохнуть. Возраст давал о себе знать. А о настроении и говорить было нечего.
Добравшись к себе, пообедал и прилёг на диван. Но обычного отдыха не получалось. Мешала досада на себя, на паршивую жизнь. а особенно на покупателей..
В конце концов он поднялся, закрыл квартиру и пошёл куда глаза глядят-только
бы развеяться. Часа два бродил по улицам, но досада не проходила. Одолевали мысли: "Что делать"... И ничего не мог сам себе ответить.
Устав от ходьбы, присел на скамью, стоявшую у входа в полуподвал какой-то
многоэтажки. Над входом висела табличка с надписью:"Детская воскресная школа", а
под ней объявление:" Выставка детских рисунков". Художник вздохнул:"Не хватало мне ещё детских рисунков". Он прикрыл глаза. Щебет птиц и дуновение прохлады действовали успокаивающе. Хотелось сидеть и сидеть, не думая ни о чём. Однако надо было возвращаться домой. Художник поднялся и двинулся прочь, но тут же ощутил в самом себе какое-то торможение. Остановившись, он оглянулся. Объявление
о детских рисунках ожидающе глядело на него и словно притягивало к себе:"Зайди,
зайди..." Всё ещё колеблясь(зачем ему детские рисунки?),художник направился к полуподвалу.
Он был встречен приятной женщиной средних лет. Она радушно поблагодарила его
за приход и предложила осмотреть выставку, а сама села в сторонке. Художник стал ходить вдоль стен. Как он и предполагал рисунки детей на религиозные темы были, по его мнению, достаточно примитивными. Лишь один рисунок, выполненный акварелью
привлёк его внимание. И после осмотра выставки он снова вернулся к нему. На переднем плане был изображён сидящий на берегу небольшой реки, спиной к зрителю, человек в светлой одежде. Под картиной была надпись:"Вечереет..."далее фамилия, имя, возраст автора-12 лет. Пожилой художник всматривался в незатейливую картину
и всё более ощущал её воздействие на себя. Нежная дымка заката, чуть подсвеченная исчезающей зарёй... Спокойствие реки, уже отдающей свою прохладу
неподвижному воздуху... Таинственный светлый человек, внимающий этой тишине и словно ждущий чего-то...
-Я вижу, Вам понравился этот рисунок,-услыхал художник доброжелательный голос
.Женщина стояла рядом.
-Да,-ответил художник.- Это способный мальчик. И сюжет интересный. Заставляет задуматься... Удачно выбран человек для позирования, очевидно, родственник мальчика.
-Это Христос,-ответила женщина.
И завязалась доверительная беседа. Говорили они долго и хорошо.
Домой художник возвратился в необычном состоянии. То, что происходило в его душе, требовало решения и действий. "Что?...Что?...Что?..."-в беспокойстве спрашивал он себя, Потом, торопливо закрепив на мольберте чистый лист бумаги,
раскрыл акварельные краски и принялся по памяти воссоздавать рисунок"Вечереет..."
стремясь получить все те оттенки цвета и ту душевную гармонию, что так подействовали на него.
Но, испортив несколько листов и осознав свою беспомощность, стал расставлять свои художественные полотна у стен... А расставив, всматривался так, словно видел их впервые. "Вот!-сказал вскоре он себе.-Вот!..Они вроде бы красивы. Но красота их мертва, как бывает мертва красота покойников, которых специалисты за деньги
гримируют до полного сходства с живыми. Мои картины мертвы, потому что ничего не меняют в человеке к лучшему, не побуждают к осмыслению жизни, в которой он живёт
и которая с каждым днём постепенно уходит от него...
Один-единственный рисунок двенадцатилетнего мальчика оказался лучше и нужнее всех моих картин. "Вечереет..."-это не только окончание дня, это закат чьей-то
жизни, в том числе и моей. А я потратил её на штамповку портретов бездарных вождей, на трафареты лозунгов. на мёртвые натюрморты и пейзажи. И вот вечереет. Я одинок и беден. И Христос на закате моей жизни продолжает сидеть ко мне спиной. Потому что я ни разу не звал Христа, хоть и произносил Его имя: в пустопорожних разговорах, в прибаутках и даже в сквернословии..."
Пожилой художник умолк, вслушиваясь в себя, в свою душу. Расставленные картины
сиротливо стояли у стен, словно ожидая решения своей участи...
"Господи",-тихо произнёс художник, впервые вслушиваясь в глубинный смысл этого слова. "Господи, Господи, Господи",-стал повторять он. И повторял, и повторял, не замечая выступивших слёз. Повторял как единственную свою молитву отчаяния и надежды. И хотелось, и казалось, и верилось, что ещё немного, ещё немного-и
сидящий Христос обернётся...