Полина схватила мой ноутбук и застучала по клавишам. Мы придвинулись к ней вплотную, чтобы всем было видно экран. Через пару минут в поле зрения появился Ефрем, судя по картинке, он сидел в своем автомобиле.
– Это касается Ярослава, – вместо приветствия тихо сказал капитан.
– Что такое еще? – ахнула Лизавета.
– Не буду зачитывать «китайский язык» Янины Яковлевны, – показал нам какую–то бумажку Ефрем, – Скажу своими словами. Хорошо?
– Да не томи уже! – рявкнула Полина.
– Короче, в крови обнаружен алкоголь, по концентрации примерно пятьсот миллилитров водки.
– Ого! – не удержалась я. – Он же вообще не пил!
– Это еще не все, – огорошил нас Ефрем. – Янина обнаружила и следы барбамила. Это такой препарат, который в малых дозах – снотворное, а в больших – вплоть до комы и смерти…
– Так его отравили! В водку подсыпали и напоили! – Лиза прижала ладони к щекам.
– Скорее всего, барбамил попал в организм через укол под лопаткой, а водку влили, чтобы представить смерть, как отравление чрезмерным алкоголем. Но умер он не от этого.
Мы все переглянулись, и Полина тихо спросила:
– А от чего?
– Янина нашла на слизистой губ небольшие свежие ссадины и во рту волокно пуха из подушки.
Капитан замолчал и уставился на нас, а мы не смогли выдавить из себя ни слова. Ефрем послушал тишину и решил продолжить.
– Она написала в заключении, что смерть наступила в результате обтурационной асфиксии, то есть, Ярослав Солнцев был задушен подушкой.
– Жесть! – все, что смогла произнести Полина.
– Но как же, – из глаз Лизаветы потекли слезы. – Он же был такой накачанный, сильный… Как его могли какой–то подушкой?!
– Картина представляется такой, – Ефрем откашлялся, посмотрел по сторонам и продолжил. – Некто, думается, их было не менее двух человек, сначала каким–то образом сделали актеру укол барбамила, причем, в дозе, превышающей простое снотворное. А, когда через несколько минут Ярослав потерял физическую возможность сопротивляться, влили ему в рот бутылку водки, чтобы, как я уже говорил, представить смерть, как отравление алкоголем. Об этом свидетельствует синяк на подбородке, – рот держали открытым насильно. Однако Солнцев в рассчитанное преступниками время не умер, его сильный организм сопротивлялся отравам. Янина сказала, сердце у парня было в полном порядке. Но преступники, видимо, торопились, дожидаться «естественной» смерти не стали, и завершили свое грязное дело подушкой, а потом подложили ее под голову покойному и повернули его лицом к стене, мол, спит пьянчуга. Вот такие дела.
– Да–а, – только и смогла произнести я.
– Ну, так что теперь? – ожила Полина. – Возбуждать дело будут?
Ефрем опять осмотрелся вокруг, поерзал на сидении и приблизил лицо к экрану.
– Будут, – тихо сказал он. – Но не сегодня и не завтра. Сначала надо разобраться с дверным замком, как он оказался запертым изнутри. Если б только барбамил и водка, еще туда–сюда как–то можно объяснить, что Ярослав на последнем издыхании запер дверь. Но задушенный человек, сами понимаете, этого не мог сделать. Короче, Янина всех подставила. Начальство в ярости.
– Ни хрена себе, подставила! – вскипела Полева. – Человека убили, а им лишь бы «висяка» не было!
– Не ори, – все так же тихо попросил Ефрем. – Ты всей нашей кухни не знаешь. Тут сейчас и инфаркты, и инсульты начнутся, как всех достанут. Хоть Ярослав и не звезда первой величины, а все равно известный человек, и журналюги не успокоятся. Да и кто–нибудь из наших информацию сольет и… – Ефрем поперхнулся и уставился на нас.
– Уже слил, – подмигнула крестнику Полина.
– Поля! – отпрянул от веб–камеры Ефрем. – Я тебя… Ты же своя! Ты же не будешь…
– Расслабься, – серьезно и спокойно велела Полина. – Ты, Павел, Ярослав и Сонька мне дороже всех СМИ вместе взятых. Я за деньги дружбу и родство не продаю. Всё! Расслабился! И если заведешь еще хоть раз разговор на эту тему, останемся врагами до конца жизни! Понял?
– Понял, – вяло улыбнулся капитан. Видно было, что, несмотря на Полькину пламенную речь, он еще не отошел от испуга.
– А по поводу связи с Сонькины делом что–нибудь обсуждали? – перевела тему разговора Полева.
– А что обсуждать? – пожал плечами Ефрем. – Все говорит о «глухаре». Даже твои Чехов с Книппер ни при чем оказались. Ни следочка нет!
– С Авиловой, – вяло поправила Полина. – Но нам все равно в совпадение нападений не верится.
– Да никому не верится. Поэтому меня пока и приглашают на совещания. Объединять дела или нет, еще не решили. И вообще, совершенно не понятно, с какого боку подойти к нападению на Софью.
– Будем думать, – пообещала Поля.
– Думайте! – Ефремов помахал нам ручкой и вышел из «скайпа».
Мы расселись по своим местам и Полина, как вечный заводила в нашей компании начала «местечковое» совещание:
– Итак, что мы имеем? Ярослава убили. В его квартире что–то искали и, явно, не нашли, т.к. ночные визитеры опять рылись в вещах.
– Кстати, – вспомнила я, – мы же из квартиры какие–то бумажки приволокли. Надо их изучить.
– О, блин, детективы! – постучала кулаком по своей голове Полина. – Про улики забыли!
– Еще неизвестно, улики ли. Поль, принеси бумажки, я их в верхний ящик своего стола сунула, – попросила я подружку.
Она бегом сгоняла туда–сюда, и разложила на столе три бумажки. Мы рассмотрели их и офигели.
Первая бумажка оказалась выпиской за июнь месяц этого года из банка «БДЛ», где Солнцев, он сам об этом как–то говорил моему Степану, имел счет. В выписке были указаны всего две операции за месяц: 22 июня вклад наличными один миллион рублей и 24 июня, т.е. за день до смерти, с некоего счета поступило двенадцать миллионов рублей.
– Может, за последние съемки получил? – тихо предположила Лиза.
– Н–нет, – я все–таки не была до конца уверена, – вроде он говорил, что в конце мая все получил, на эти деньги он собирался делать ремонт, а на накопления купить дом в деревне.
– Накопления? – криво усмехнулась Полина. – Тут итоговая сумма денег на счете: тридцать два миллиона рублей, – сдавленным голосом произнесла Полина.
– Девочки, на такую сумму не то что ремонт в «трешке» Ярослава сделать можно, но еще одну «трешку» с ремонтом купить и на приличный коттедж останется! – воскликнула Лиза.
– Но ведь он буквально высчитывал тут при нас, что и где купить, чтобы и на ремонт хватило, и на приличный дом! – я ничегошеньки не понимала. – Он, что, дурил нас? Заче–ем?
– Погоди, не пыли, – Полина взяла меня за руку, – он у вас был неделю назад, т.е. где–то числа семнадцатого–восемнадцатого?
– Да, – я не поняла, куда клонит подруга.
– А на эту дату, если вычесть последние поступления, на его счете было девять миллионов! Понятно?
– Ну–у…
– Баранки гну! – рявкнула Полева. – Капитальный ремонт его «сталинской» «трешки» обошелся бы, как минимум, в миллион. А на восемь лимонов приличный коттедж еще надо поискать. Так что, он никого не дурил – все зависит от того, какой ремонт он задумал и какой коттедж хотел. Остальные–то миллионы он уже после разговора с вами получил.
– Так он разве не знал, что получит такие деньжищи? – изумилась я.
Полина с Лизой переглянулись.
– Девочки, получается, не зна–ал! – Лизавета прижала руки в груди.
– Тогда откуда они на него неожиданно свалились? – Поля посмотрела на меня.
– Понятия не имею!
– Ой, мамочки, – Лиза схватилась за пылающие щеки. – Его убили из–за этих денег! Он как–то нечестно их получил!
– Версия номер один, – Полева отложила бумажку в сторону. – Лизок, у тебя в «БДЛ–банке» кто–нибудь есть? – та кивнула. – Узнаешь, откуда приплыли двенадцать миллионов.
Лиза чуть ли не «взяла под козырек».
– Кстати, – предположила я. – Если есть такие большие деньги, то, может, есть и жаждущие их наследники, которые могли ускорить процесс получения наследства.
– Версия номер два! – Полина ткнула в мою сторону указательным пальцем и взяла в руки вторую из найденных в квартире бумажек.
– Здесь просто адрес: Москва, Солянка, дом номер, квартира… И телефон, похоже, мобильный.
Полева схватила свой сотовый, потыкала пальцем в экран, но через несколько секунд разочарованно сказала:
– Абонент не абонент! Надо выяснить, чей это адрес и телефон.
Мы офигели от навалившейся на нас информации и молчали.
– Ну, ладно, приняли к сведению. Что у нас дальше? – Полина развернула листок, который я нашла в книге. – Цифры какие–то.
Мы с Лизой встали за спиной Полины и уставились на рукописный текст:
«П. Памятник. 2 и 3: 4/4. 7/3–3, 6/8–2. 8/1–2, 1/5–3, 3/8–4, 5/7–1. 6/3–4. 8/3–2, 5/2–2, 7/5, 4/5–4. 1/8–7, 3/2–6, 6/2–2. 8/1–5, 7/4–1, 2/3–9, 7/2–3, 3/2–3, 2/4, 6/4–1, 2/2–3, 3/8–4, 8/1–1. 4/2–5, 7/4–3, 3/5–3. 2/6–2, 1/5–4».
– Ну–ка, тащи сюда классика! – распорядилась Поля.
– Какого классика? – не поняла я.
– Я столбом! – окрысилась Полева. – Чего не понятно? Детективов не читаешь? Это же шифровка! "П" – скорее всего, Пушкин. А "Памятник"...
– Стихотворение, – блеснула умом Лиза.
– Тащи Пушкина, сейчас проверим, права ли я.
Я метнулась к книжным стеллажам и вытащила «Избранное» А.С.Пушкина – стихотворение из школьной программы здесь должно быть обязательно. И точно, нашлось. Я положила книгу на стол, и мы все трое уставились на знакомые со школы строчки.
– И чего? – в голосе Лизы было столько отчаяния, что мы с Полей оторвались от послания и с удивлением посмотрели на подругу.
– Это шифровка, – пожала плечами Полина, продолжая созерцать письмена.
– А как она расшифровывается? – Лиза пододвинула стул и присела около Полевой.
– Может, «2 и 3» – это четверостишия? – предположила Поля.
– Давайте попробуем так: первая цифра – строка, вторая – слово, – я последовала примеру Лизы и тоже села рядом с Полиной.
– Точно! А третья – буква. Точка – конец слова, – сообразила Полева.
Она стала водить пальцем по строчкам, а я отсчитывать буквы по цифрам:
«Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пойдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык».
Через минуту у нас стало получаться:
– Я не умер…
– Мамочки! – прошептала впечатлительная Лисовских.
– «Я не умер я убит она устроила так бу…» – Полина подняла на нас глаза. – Похоже, не успел дописать.
– Да–а, – вздохнула Лизавета. – Для кого он это писал?
– Для нас, для следствия… – Поля вздохнула.
– А кто «она»? – Лиза иногда, и правда, соответствовала высказыванию ее мужа: «Моя жена красавица, но ду–ура!».
– А мы откуда знаем! – совсем не ласково ответила Полина.
– Но, если присутствует «она», – вполне здраво рассудила Лизавета, – то, может, Ярика убили из ревности или что–то в этом роде?
– Версия номер три, – одобрила Поля. – Но, не забывайте, что у Ярика что–то искали и после его смерти! Если его убили из–за того, что искали, назовем это «вещью», и эта «вещь» – главное в преступлении, а Ярик просто помешал, то возникает вопрос: «Почему к Соньке пришли искать только через два дня после убийства Солнцева?».
– Потому что, – после некоторого молчания подала голос я, – эти два дня они искали вещь еще где–то.
– Вот! – Полина подняла указательный палец. – Версия номер четыре и, возможно, самая главная.
– А где они искали «вещь» эти два дня? – неужели Лиза всерьез ждала ответа здесь и сейчас?
– Хороший вопрос! – усмехнулась Полева. – Это нам и предстоит выяснить. Если мы не знаем, что именно искали, то надо узнать, ГДЕ, а тогда, может, и поймем, ЧТО.
– И как мы узнаем? – тяжело вздохнула Лисовских.
– Нам нужно установить круг приятелей Ярослава и выяснить, не искали ли у них что–то. Может, кто–то из приятелей поймет или наведет нас на мысль, чем эта «вещь» может быть. Ты знаешь его приятелей, знакомых, сослуживцев? – Полина посмотрела на меня.
– Ну, – пожала я плечами, – кроме его бывшей жены Варвары, я знаю только о приятельстве с Сергеем Званцевым и все.
– Сонечка, – Лиза взяла меня за руку, – вспомни, может, он что–то о приятелях из съемочных групп рассказывал?
– Ну–у…
– «Ну» – это такой народ на севере Китая, – как всегда, блеснула эрудицией Полева, – а ты давай, напряги извилины.
– Да он все больше о каких–то комичных ситуациях рассказывал, – я лихорадочно пыталась что–то вспомнить.
– Давай, нам рассказывай! – приказала Полина. – Начнешь болтать, что–нибудь всплывет.
– Расскажи, что там забавного было? – оживилась Лиза.
– Ну–у, – я покосилась на Полю, – когда снимали где–то в Твери или в Туле – не помню, костюмный сериал «Честь падшей женщины», на одной из улиц создали атмосферу середины девятнадцатого века. Там всякие вывески под старину сделали, фонари поставили, все современное замаскировали… И вот, во время вечерних съемок идет Ярик в костюме денди того времени, якобы, прогуливается, и вдруг в доме, мимо которого он шагает, открывается дверь, ведущая в цокольный этаж, и оттуда выскакивает парень весь затянутый в кожу, с зеленым ирокезом на голове, в цепях, браслетах, во рту жвачка… И прямиком к Ярику: «Чувак, какой прикид! Ты такой прикольный! Давай скорей спускайся к нам!»... Съемки, конечно, остановили, парня обратно за дверь запихали. Оказалось, что там бар местных гомосексуалистов и у них какая–то костюмная вечеринка…
– М–да, – вздохнула Поля, глядя, как заливается серебристым смехом Лиза. – Это нам не подойдет. Еще вспоминай! – она повысила голос.
– Э–э… Да всякая ерунда, уверяю тебя! – я начала злиться. – Ничего ни о каких приятелях я не вспомню, потому что рассказов было много, но они все такого рода!
– Девочки, не будем ругаться, – почувствовала надвигающуюся ссору Лиза. – Надо поговорить с Сергеем, может он кого–то назовет.
– И с Варварой необходимо пообщаться, – Поля опять посмотрела на меня.
– Мне? – ужаснулась я.
– Ну, а кому, если ты с ней общалась, а мы с Лизой – нет?
– Но, наверное, оперативники всех друзей выявят и пообщаются с ними, – нашлась я.
– Они–то выявят, – согласилась Полина, – но кто же с ними откровенничать будет! Знаешь ведь, как наш народ к органам относится. Так что, придется нам параллельно все выяснять, иначе твое дело точно «висяком» станет.
– Полюшка права, – защебетала Лиза. – Тебе надо с Варварой встретиться, а ты, Поленька, можешь под видом журналистского расследования в театре побеседовать.
– Соображаешь, – одобрила подруга. – А ты, Лизавета, съезди в собственную квартиру Ярослава. Там должны рабочие быть, он же ремонт, вроде начала делать. Поспрошай гастарбайтеров о том, о сем, когда Ярослав там в последний раз был. Может, вещи его какие–нибудь там остались. А потом собирай в интернете все, что было, есть и будет о Ярославе Солнцеве. Распечатывай каждую мало–мальски значимую информацию.
– Хорошо, – улыбнулась та. – Разъезжаемся?
Подруги посмотрели на меня.
– Ни–ни! – замахала я руками. – Если вам со мной не по пути, я лучше такси вызову.
– Да, брось! Сегодня суббота, машин на дороге мало, – начала уговаривать меня Полина.
– И не подумаю!
– Сонюшка, у тебя хорошая, надежная машина, ты никуда не торопишься, – Лиза попыталась меня обнять.
– Нет! Машину я не поведу! С меня хватит! – почти закричала я.
Подружки повздыхали, но больше уговаривать меня не стали.
– Поедем со мной, – призывно махнула рукой Полина, – я все равно в театр еду, может, и Варвара там.
Я с облегчением вздохнула. Пусть моя «коняшка» и дальше пылится в гараже. Мне новые автоприключения без надобности.