29 июня 1979 года. Я - на выпускном банкете ВУЗа. Настроение не ахти - только что завершился не очень-то приятный разговор с ректором (шефом и другом) по поводу моего ухода в НИИ, и он напомнил мне, что я его "правая рука"...
Сижу в сандалиях и каком-то легкомысленном летнем костюмчике "за столом преподавателей", потягиваю вино...
Фурорное появление Святослава Николаевича Фёдорова, уже к тому времени знаменитого офтальмолога, директора НИИ и заведующего кафедрой глазных болезней в ММСИ (Московский медицинский стоматологический институт). На нём чёрная бархатная тройка, умопомрачительный галстук и зеркально сверкающие штиблеты. Шум, гам, он в центре какого-то скопления студентов. Главбух, сидящая рядом, говорит, что у него дочь - сегодняшняя выпускница, отсюда и "эффектное" появление.
Проходит час, танцы в разгаре, и меня приглашает на вальс весьма симпатичная молодая особа. Я грубовато отказываюсь ("сандали", чёрт бы их побрал, пока ноги под столом, слава богу, не видны, вот и сиди, где сидишь; какой, там, пардоньте, «вальс»). Человек обескуражен, сразу видно, к отказам не приучен, настаивает, "теряя лицо". На меня все смотрят, как на сумасшедшего - "ты что! Это же дочь Фёдорова!" Знакомство не состоялось.
Однако через какое-то время декан и мой приятель, которому на следующий день оскорблённая выпускница рассказала, какой "м-дак этот Ваш профессор с фармакологии," дал мне возможность в приватной обстановке принести извинения ("сандали" я поменял на вполне приличные туфли). Меня милостиво простили и... понеслось. Не могу сказать, что был я «ходоком», но на сей раз меня, что называется, «замкнуло» и через какие-то полтора года дело закончилось браком, коему предшествовал развод с первой женой, с которой мы в ладу и мире прожили более 20 лет.
В середине 80 пришла на меня в Минздрав анонимка - единственная за время моего директорствования в НИИ. Там указывалось (дальше дословно) на "несовместимость морального облика Крылова с моральным кодексом строителя коммунистического общества, который бросил жену с ребёнком и из карьерных побуждений ушёл к дочери академика и директора института Фёдорова".
Мне пришлось аж дважды давать письменное объяснение, поэтому хорошо помню и письмо, и свои "объяснительные записки" (сначала на имя министра Здравоохранения, а потом и секретаря парткома министерства). Вот что я разъяснял, внутренне потешаясь и очень надеясь, что моя ухмылка до сознания руководства не дойдёт:
"Всё правда. Действительно «бросил» жену с ребёнком. Но... ребёнку-то шёл 21-й год. И у меня и сейчас нормальные отношения и с бывшей женой, и сыном. Действительно женился на дочери Фёдорова. Однако... не могу признаться в "карьеристских побуждениях", потому как Фёдоров тогда (1981 г) не был не только академиком, но и членкором, а его "директорство" не могло как-то повлиять на мою судьбу - тоже и уже директора НИИ".
Брак, кстати, оказался недолговечным. Моя вторая жена - ярко выраженный лидер, ну и я, признаюсь, не из аутсайдеров и «подкаблучников». Понятно, долго такой союз продержаться не мог.
Зато я приобщился к поколению , отстающему от меня на 15-20 лет, помолодел (и не только за счёт «зарядки»), овладел или почти овладел модными танцами, типа рока, шейка. В общем, я сему второму браку благодарен, хотя и напоминал он временами сожительство «кошки с собакой». Любопытно, что брак канул в вечность, а отношения - нет. Они и сейчас достаточно тёплые.
От того периода жизни осталась масса воспоминаний, ласкающих мою душу поныне, и, кстатит, лёгших в основу «портрета» С.Н.Фёдорова (написан и ждёт своей очереди).
У него, мого тогдашнего тестя, была дача (и ещё много чего). Там бывали и "нужные" люди, и ...интерсные. Весьма пёстрый набор личностей, начиная от Председателя Госплана СССР тов. Байбакова и др "членов ЦК и их помощников"(в основном, конечно, "помощников") и кончая "лицами кавказской национальности" с тёмным прошлым и неясным настоящим.
Сам я общался (строго говоря, общением это называть нельзя - случайные однократные встречи, не имевшие никакого продолжения) с Байбаковым, с замом Зимянина (был такой серый, как тундра, секретарь ЦК, занимался наукой и искусством), А.Аджубеем (сосед по даче), Г. Жжёновым (народный артист и тоже сосед), с кем-то ещё, не помню. Где-то в 86 или 87 году сидел за столом рядом с Пугачёвой.
Привлекательная деталюшка: на даче Фёдоров держал лошадей, точнее двух кобылиц, которых арендовал на каких-то условиях у московского конехозяйства. Так что я в своей жизни дважды ездил верхом. Первый раз и без приключений в шестилетнем возрасте (шла война), когда жил с мамой в Свияжеске (посёлок-деревня в 40 км от Казани). И вот второй раз в 80-ом, на лошади "из конехозяйства". В холке она была ростом с меня. Перед гарцеванием получил инструктаж типа, "вскочишь в седло - натяни поводья".
Я так и сделал: молодецки вскочил (как ни как, бывший гимнаст), натянул поводья (сила есть - ума не надо), лошадь, конечное дело, на дыбы, я с испугу продолжаю тянуть, она - на спину; а на спине-то у неё я. Прелестная на земле образовалась скульптурная группа: в основании -я, ничего не понявший и с дебильной улыбкой, на мне - лошадь, ошеломленно перебирающая ногами, а вокруг многочисленные потрясённые до бледноты зрители (картинка с их слов). Присутствуй там Клодт, не миновать бронзового увековечивания. Общими усилиями меня и лошадь поставили вертикально. Я, не взирая на истеричные протесты жены, норовившей повиснуть на моих плечах, снова по-чапаевски запрыгнул в седло (падение вышибло, слава богу, инструкции из головы, и поводья больше не натягивал), усидел, вопреки ожиданиям окружающих, а затем и поехал бок-о-бок с хозяином. Мне казалось, неслись! Святослав Николаевич время от времени говорил: "Хорошо!", - и требовал подтверждения у меня. А я кивал... то ли потому, что соглашался, то ли в такт галопу.
Вот такой у меня оказался «конно-спортивный» опыт, первый и последний в моей жизни.