Перед домом стояла ржавая заброшенная полуторка без кузова и колес, с одной дверцей и без стекол в кабине, но с крышей, правда, изрядно помятой. Но самое главное – там был руль, большой, черный и совершенно целый. Я видел в кино и знал, что эти невзрачные дребезжащие грузовики славно потрудились в годы войны. Они возили солдат к линии фронта, раненых в госпиталь, доставляли хлеб блокадному Ленинграду. Я не сомневался, что и эта разрушенная полуторка была во многих переделках и могла бы много рассказать о том героическом времени.
Я сижу в кабине, крепко сжав руками руль, и фантазирую. Я знаю, в кузове раненые бойцы, до меня доносятся их стоны. Я гоню машину что есть мочи, мне надо довести их до госпиталя. Но что это? В небе появляются немецкие самолеты, их гул все слышней и слышней. Я резко кручу руль влево, потом вправо, заставляя машину петлять в разные стороны, чтобы увернуться от снарядов. С неба со свистом падают авиабомбы, их взрывы ухают спереди, сзади, сбоку… «Потерпите, браточки, до леса рукой подать …» – шепчу я воображаемым раненым бойцам.
Когда мы приехали в Ростов, прошло чуть более 10 лет после окончания войны. Однако разрушенных зданий я не заметил. Зато увидел много калек: у кого-то не было руки или обеих рук, у кого-то ноги, и он ковылял на костылях. Таких людей было очень много. Однажды на базаре я увидел мужика в тельняшке без обеих ног. Ему было лет 30–35. Он ехал на самодельной тележке, отталкиваясь от земли руками. Тележка, к которой он был привязан веревкой, состояла из сбитых дощечек и ржавых металлических подшипников вместо колес. Она нещадно грохотала по булыжной мостовой. Сначала мне показалось, что он отталкивается утюгами. Потом, приглядевшись, понял, что это не утюги, а тоже самодельные приспособления с ручками. Меня поразил взгляд мужика – решительный, энергичный и злобный. Внешний вид калек был почти отталкивающим: одежда старая, дырявая, пропитанная грязью и потом, сами небритые, со слипшимися волосами, с кровоподтеками и синяками на лице. Часто они стояли и просили милостыню, держа перед собой засаленную армейскую шапку, куда прохожие изредка бросали мелкие монеты, иногда сидели, а то и спали прямо на земле. От них несло водкой, а еще чем-то тухлым и кислым. Невозможно было представить, что это те самые храбрые, сильные духом воины, которые совсем недавно в смертельной схватке с врагом отстояли независимость нашей Родины, освободили страны Европы от фашистского порабощения, водрузили Знамя победы над поверженным Берлином. Честно говоря, в то время я об этом и не думал – был слишком мал. Об этом я задумался много позже…
Справедливости ради, надо сказать, что время было трудное для всей страны. Люди вполне молодые и совершенно здоровые, с руками и ногами, тоже жили, одевались и питались скромно.
Правда, даже и тогда общество не было однородным. Именно здесь, в Ростове, я впервые увидел стиляг. На них были короткие брюки дудочкой, из-под которых виднелись яркие носки, на ногах – странные башмаки с огромной белой подошвой, на голове непонятная прическа со взбитым хохолком, словно у петуха. «Пап, а почему он такой?» – спросил я отца, когда увидел одного такого стилягу. Вид его мне показался совершенно нелепым. Для меня мерилом и эталоном стиля был отец, который всегда ходил в классических костюмах из дорогого и добротного материала. Отец усмехнулся и сказал: «Наверное, полагает, что это очень красиво».
В целом же страна залечивала раны, и в обществе царил оптимизм. Война на самом деле, с одной стороны, принесла неисчислимые жертвы и разрушения, а с другой – явила миру стойкость, мужество и героизм всего народа, что вызывало тогда неподдельное чувство гордости и веру в счастливое будущее.
Наверное, поэтому самой любимой игрой у нас с ребятами была «войнушка». Перед игрой мы делились на «наших» и «немцев». Никто не хотел быть на стороне немцев, приходилось считаться:
Аты-баты, шли солдаты,
Аты-баты, на базар
Аты-баты, что купили?
Аты-баты, самовар...
У меня было полно игрушечного оружия: пистолеты, ружья, автоматы, которыми не могли похвастаться мои друзья, у них все было самодельное. Разглядывая их деревянные поделки, я всегда удивлялся: кто их научил так хорошо делать, откуда они знают, почему я так не умею? Они же с завистью смотрели на мои ружья и пистолеты, которые выглядели как настоящие, но при этом никогда ничего не просили. Частенько я сам предлагал на время игры обменяться оружием.
продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/13/2162