В Пекине родители часто уходили по вечерам – или на прием, или в театр, а мы с сестрой оставались одни. Я любил наблюдать, как они собираются к выходу: на матери красивое модное платье и бусы из слоновой кости в виде маленьких слоников, купленные отцом на индийской выставке. Вот она раскрывает серебряную пудреницу и прихорашивается, потом подкрашивает губы, в заключение берет флакончик духов и комната наполняется тонким нежным ароматом.
Мать была красавицей. Отец часто говорил: «Детки, правда, наша мама самая красивая?» «Да!» – с готовностью отвечали мы. Когда мы появлялись с ней в многолюдном шумном месте, мгновенно наступала тишина. Все взоры мужчин и женщин устремлялись на нее. Кто-то тут же вскакивал и уступал ей место, кто-то услужливо пропускал без очереди. Она была еще и модницей, особенно в молодые годы. Нарядов у нее было на все случаи жизни и на любой сезон, и ювелирных украшений тоже. Из командировки отец всегда привозил ей какой-нибудь дорогой подарок. Она тут же начинала его отчитывать: «Это, конечно, очень красиво, но ведь так дорого!» После некоторой паузы она заключала: «Можно было бы и подешевле…» «А я не хочу дешевле! Я хочу, чтобы у моей жены было все самое лучшее!» – говорил отец. Не смотря на свою сверхэкономность и бережливость, что, видимо связано с ее профессией (мать была бухгалтером и счет деньгам знала), это не мешало ей оставаться гостеприимной и радушной хозяйкой: гости всегда были в восторге от угощения (стол ломился от яств и изобилия) и от обаятельной общительной хозяйки.
Я продолжал наблюдать: вот отец повязывает перед зеркалом галстук и напевает какую-то арию. Он очень любил музыку. Перед тем как поступить в геологоразведочный институт, он немного учился в Московской консерватории, поэтому часто напевал арии из опер или романсы. Он тоже одеколонится, его одеколон «Шипр» имеет зеленый цвет и приятный, но резкий запах. Однако, как бы он ни одеколонился, от него всегда пахнет табаком. Отец очень много курит. Мать говорит, что он «дымит, как паровоз». Вся его одежда: пиджаки, рубашки – все пропитано табаком. И пальцы его правой руки желтые, и тоже от табака.Утром отец вставал раньше всех и первым делом закуривал. Потом выпивал большую чашку крепкого чая и выкуривал вторую папиросу. И все это до завтрака. А уж когда он писал геологические статьи или отчеты, то вообще не выпускал папиросы изо рта. Барабанил на своей швейцарской пишущей машинке в клубах папиросного дыма. В то время он выкуривал в день до 4 пачек «Беломорканала». Он даже лечился каким-то снадобьем из китайской народной медицины, но ничего не помогло.
Но вот наконец они готовы. Я любуюсь родителями. Мать, как обычно, ослепительно красива и молода, отец – высок и широкоплеч. Конечно, он намного старше ее, но все равно они смотрятся замечательно.
Оставшись в номере одни, мы с сестрой не скучали. У нас было много игрушек. У нее – куклы – большие и маленькие, говорящие «ма-ма» и закрывающие глаза, посудка, утюжки, детское пианино. А у меня… у меня были солдатики, танки, зенитки и, конечно же, машинки. Машинки были легковые и грузовые, заводные и инерционные, большие и маленькие, всех цветов и оттенков. Мы обычно включали радио, чтобы было веселее, и занимались своими делами. Когда надоедали игрушки, я начинал рисовать. Любил срисовывать с картинок из детских книжек, которых у нас было очень много. Если передавали интересную радиопостановку, мы бросали все дела и, затаив дыхание, слушали спектакль. Именно так, оказавшись в номере одни, мы услышали 4 октября 1957 года по радио новость о запуске в нашей стране первого в мире искусственного спутника земли. Мы прыгали на кровати как сумасшедшие, бросали от радости друг в друга подушки и кричали «ура!»
продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/13/2119