Я появился на свет в марте 1952 года в столице Тувы городе Кызыле, который расположен на левом берегу Енисея в точке географического центра Азии. Кызыл – знаменательный для нашей семьи город. Здесь с конца 40-х годов жил и работал мой отец. Он был начальником Улухемской геологоразведочной партии и обнаружил в недрах Тувы очень крупное месторождение каменного угля. Но, что не менее важно, он обнаружил у себя на работе очаровательную и молоденькую девушку по имени Ефимия, которая работала нормировщиком и которая стала вскоре его женой. Здесь, в 1950 г. появилась на свет моя сестра Наташа, а через полтора года и я. В честь деда меня назвали Леонидом. Отец говорил, что в их роду такая традиция – называть сыновей по имени деда. Почти год я прожил в стране, которой руководил И. Сталин. При жизни его называли отцом всех народов, вождем и великим полководцем. Сейчас – кровавым диктатором и палачом. Вот такова наша история – удивительная и непредсказуемая.
Первые три года своей жизни, которые прошли в Кызыле, а потом и полгода в Тацинке я помню фрагментарно и смутно, но все же помню. Деревянные бараки со скрипучими полами, двор, окруженный высоким дощатым забором. Во дворе расхаживают куры и утки, тут же стоят грузовые машины. Я, совсем еще карапуз, спускаюсь с крыльца и выхожу во двор. В моих руках печенье или пряник. Ко мне подскакивает наша любимая собака Дианка, она машет хвостом и аккуратно, чтобы не причинить мне боль, берет из моих рук печенье. Я не возражаю, а молча возвращаюсь домой за новым печеньем, и все повторяется снова. Дианка действует предельно аккуратно, почти нежно. Эта ситуация повторяется много раз, будто кто-то прокручивает ее на видео. Нас обоих – и меня, и Дианку это вполне устраивает. Наконец мать обо всем догадывается, хватает полотенце и выскакивает во двор. «Уходи отсюда! Уходи!» – кричит она на собачонку и машет на нее полотенцем…
Вот на земле сидит пьяный мужик, упершись спиной в деревянный сарай. Его окружили люди, что-то кричат ему. Он обводит всех дикими, полными ненависти глазами. Из носа – черная как смола струйка. Я никак не могу понять, что это. В то время я не знал, что запекшаяся кровь такая черная.
Помню совершенно ужасный случай. Высокое деревянное крыльцо у нашего дома. А рядом с ним теленок, который 3-летнему малышу кажется настоящим монстром. Я прекрасно знаю, сейчас произойдет ужасное. У монстра налиты кровью глаза, боковым зрением он следит за каждым моим движением. Меня охватывает леденящий ужас. Я знаю, он меня растерзает… Минуту раздумываю, а потом что есть мочи бегу к дому. Дальше происходит то, что и должно было произойти. Теленок бросается на меня, сбивает с ног и начинает бодать. Он катает меня по земле и бодает. Это конец! На мой ужасный крик выскакивает мать и подхватывает на руки. Дальше ничего не помню. Возможно, я потерял сознание.
В два года сильно заболел. У меня останавливалось дыхание и закатывались глаза, я синел и не выказывал никаких признаков жизни. Меня трясли, чтобы вывести из ступора. Врачи думали — менингит, а чуть позже выявили еще воспаление легких. Доктора подготавливали родителей к самому худшему: «Не убивайтесь, — успокаивали они мать, — ведь у вас же есть дочка!» От таких речей у матери начиналась истерика. Через какое-то время диагноз уточнили и поставили спазмофилию. Меня постоянно кололи, не было живого места; делали переливание плазмы крови, предварительно давая мне наплакаться, чтобы на виске вздулись вены; откачивали кислородной подушкой. Это время я вспоминаю как кошмарный сон. Кажется, что все время был в полузабытьи. Когда открывал глаза, всегда видел перед собой заплаканное лицо матери, ее глаза излучали горе, любовь и нежность. Она всегда была рядом.
Видимо, Господу было угодно даровать мне жизнь. Долгое время, уже став взрослым, я совершенно искренне считал, что помню себя еще до рождения. Сейчас понимаю, отчего так думал: во время приступов у меня было подобие клинической смерти. Когда впадал в ступор, синел и не дышал, когда врачи всеми имеющимися средствами пытались вернуть меня к жизни, я блуждал в это время в других мирах и пространствах, и понимал, что здесь меня уже нет. Потом возвращался. Это состояние между небом и землей, между жизнью и смертью я запомнил на всю жизнь.
… Возможно, это психическое, а точнее, психофизиологическое состояние способствовало развитию у меня не по возрасту пылкого воображения . Оно рождало причудливые образы, безудержные фантазии, смелые мечты и недетские мысли, что создавало для меня немало проблем.
Когда мы уезжали из Кызыла, за грузовой машиной, в которой мы ехали, бежала наша любимая собачка Дианка. Мы дружно плакали и умоляли родителей взять ее с нами. В конце концов отец сжалился, остановил машину и посадил ее в кузов. Когда приехали на вокзал, отец купил в буфете еду и накормил ее. Она все время махала хвостиком и смотрела на нас преданными глазами. Мы гладили Дианку, а она лизала нам лицо. Мы просили сквозь слезы взять ее с собой. «Детки, милые, нельзя брать собаку в поезд! Ну нельзя!» — пытались убедить нас родители. В то время понять такие простые истины нам было очень трудно. Когда поезд тронулся, Дианка попыталась взобраться по ступенькам в тамбур, однако проводник грубо отпихнул ее ногой. И вот тут у нас началась самая настоящая истерика. Дианка бежала за поездом, набиравшим ход, а мы кричали и рыдали. Поезд шел быстрее и быстрее, а несчастная собачонка бежала следом. У меня пошла носом кровь. Мы безутешно плакали, захлебываясь слезами, а бедные родители не знали, как нас успокоить.
Мои воспоминания приобрели наполненность, непрерывность и плавность, словно течение великой русской реки, в три с половиной года, с того момента, когда я обнаружил себя вместе с родителями и сестрой в салоне мчащегося по Москве на вокзал такси. Именно тогда я будто проснулся. Широкие проспекты и высоченные дома, непрерывные потоки людей и машин, какофония звуков настолько потрясли мое воображение, что я широко раскрытыми глазами с интересом и испугом, любопытством и восхищением пялился на новую, незнакомую для меня окружающую действительность. Водитель посадил меня к себе на колени и, взяв мои ручонки в свои руки, дал мне порулить, а потом и посигналить. Это был неописуемый восторг!
продолжение http://www.proza.ru/2015/12/13/1999