Самолет садится в туман. Толстое ватное одеяло накрыло землю и сейчас примет нас в свои мягкие объятия. Через минуту шасси касаются полосы, и настигает разочарование – самолет начинает подпрыгивать на стыках бетонных плит, неровно уложенных на вечную мерзлоту. Весь корпус лайнера дрожит, позвякивает невидимыми деталями, сотрясаясь на негостеприимной северной земле. Пассажиры синхронно с кораблем вздрагивают, вжимаясь в кресла, вцепившись в подлокотники. Включается громкая связь. Из кабины пилотов сначала слышим матерное слово, адресованное очевидно земле, но не нам пассажирам, затем стандартное приветствие: «Говорит командир корабля ... Мы прибыли в ... Погода хорошая, плюс 10 градусов ...». Весь салон хлопает, некоторые смеются. Толпа вываливается из автобуса в аэропорт, в большинстве это суровые северные мужики, вахтовики в куртках-ветровках с капюшонами, и несколько столичных командировочных, как я, одетых в костюмчики не по погоде. Здание аэровокзала пустое, гулкое, холодное, время остановилось где-то на рубеже 70-х и 80-х. На стенах застыли в барельефах труженики Севера – рыбаки, шахтеры, пограничники, летчики и моряки. Багажа у меня нет, выхожу сразу на площадь и ищу глазами заказанное такси. Вот она маленькая желтая канарейка, шедевр отечественного автопрома. Я замечаю, что на площади притулился ещё десяток таких же машинок в ожидании своих пассажиров. Сажусь в машину, называю адрес: Рабочий поселок, улица Калинина, дом пять. Водитель, удивленно глядя на меня, произносит: «А я думал – Вы на комбинат». «Да, на комбинат», - с ходу начинаю врать и продолжаю в том же духе - «Но сначала родственников навещу». Поинтересовавшись откуда рейс и узнав, что из Санкт-Петербурга, таксист заводит свою тему:
- А я был у вас этой весной, у меня дочка живет в Питере.
- Не удивительно, - отвечаю я. - В любом городе, куда я прилетаю, по всей России, каждый таксист мне говорит, что бывал в Питере или его родственники, друзья, знакомые живут.
- Я через два месяца тоже буду жить в Питере. Здесь квартиру продаю и всё - прощай Север. В Питере у меня уже ипотека в новостройке. Район Новодевяткино знаете ? Через год сдача дома, а пока у дочки поживу. Вот сколько у вас таксисты зарабатывают ?
- Ну, я не знаю, сколько именно зарабатывают. Поездка у нас стоит от трехсот рублей и выше. Но таких машин как здесь нет. В Питере такси только иномарки и, как правило, новые. И конкуренция очень большая. А зачем вы переезжаете ?
- А что здесь делать ? Отсюда все бегут, у кого есть возможность. Потому что делать тут нечего. Не жизнь, а одно мучение. Я своей жене тоже говорю – хватить здоровье губить, итак отдали лучшие годы жизни Северу. Раньше на рыбообрабатывающем заводе работал, потом завод закрыли – стало нечего обрабатывать. Вот так – у моря живем, а рыбы нет. Уже пять лет таксую.
Водитель включает магнитолу, в салон врывается песня, которая держится уже несколько месяцев в чартах всех попсовых радио-станций : Rendez-vous, rendez-vous ... Мы в Париже, я и Она, в маленькой квартире-студии, арендованной в мансардном этаже старинного дома на узкой тихой улице в восьмом округе. Солнце заливает ярким утренним светом нашу комнату. Посередине комнаты - огромная белоснежная постель, она занимает чуть ли не половину всей площади нашего жилища. На полу разбросаны наши вещи, оставленные там, где их вчера (или уже сегодня) сняли. Мы спускаемся вниз, на первом этаже – boulangerie. Мы пьем кофе из крохотных чашечек и поглощаем горячие круассаны. На улице лето и растут каштаны. Впереди вся жизнь. Rendez-vous, rendez-vous, Rendez-vous au prochain reglement. Rendez-vous, rendez-vous, Rendez-vous surement aux prochaines re...
Слева и справа от шоссе возвышаются сопки, заросшие смешанным лесом. Все сопки пестрые, будто накрыты покрывалом в стиле пэчворк из серо-зеленых, коричневых, охряно-желтых, кирпично-красных лоскутов. Над сопками нависает свинцовое небо, оно придавливает все к земле, и кажется, вот-вот раздавит нас. Шоссе темно-серой лентой, точно строчка на покрывале, петляет между сопками и выводит нас в поселок, превращаясь в главную улицу, обсаженную панельными пятиэтажками. Многие окна на первых и даже вторых этажах заколочены досками. Справа от дороги лежит в руинах заброшенная автозаправочная станция с ржавыми танками и раскуроченными раздаточными колонками. Напротив заправки на другой стороне дороги возвышается рекламный щит местной сети супермаркетов. На биллборде полуобнажённая красавица лежит на золотистом песке под пальмами на берегу теплого океана и вкушает райское наслаждение.
- Обитель Зла, - говорит таксист. – Все бегут отсюда. Делать тут нечего.
Я понимаю, что скоро мы будем у цели, и мне становится холодно в теплом, хорошо протопленном салоне машины, даже начинают мелко дрожать руки. Я волнуюсь как мальчишка перед первым свиданием. Вспоминаю, что я хотел купить цветы. Спрашиваю у водителя, где можно достать цветы. Он отвечает, что только в городе, это ещё пятьдесят километров туда и столько же обратно. Я решаю обойтись без цветов. Тем более, я не уверен, что действительно найду и увижу её здесь. Вот мы уже и приехали. Машина останавливается у типовой пятиэтажки с почтовым отделением на первом этаже. Водитель отдаёт мне сдачу мятыми десятками, которые ещё остались в ходу в этой глухой провинции. Я вылезаю из машины, и мне становится совсем холодно, меня трясет как при лихорадке, я засовываю руки в карманы и слышу, как стучат мои зубы. Оглядываюсь по сторонам в надежде найти какое-нибудь кафе, чашка горячего кофе с коньяком сейчас была бы очень кстати. Но никаких признаков точек общепита в округе нет. Тогда я мобилизую всю свою волю и решительно захожу в почтовое отделение.
На почте значительнее теплее, чем на улице, и я сразу перестаю дрожать, вероятно, от прилива адреналина, но кровь в висках все равно бешено стучит. Я чувствую запах сургуча, холщовых мешков и типографской краски, а ещё кислый запах старой пыли, которая покрывает очень тонким, едва заметным, слоем здесь всё от пола до потолка. На полках вдоль стен стоят коробки для посылок, стопки газет, журналов, книги, ещё какие-то банки с консервами, бутылки с растительным маслом, пачки крупы, макарон, сахара, соли и лимонад кислотно-оранжевого цвета. Сначала кажется, что на почте вообще никого нет. Но спустя несколько секунд я замечаю, что за окошком сидит девушка - почтальон. Девушку зовут Алина. Она читает журнал, опустив голову. У неё светло-русые длинные прямые волосы, и мне кажется, что они стали чуть темнее. Хотя это только так кажется, потому что раньше она мелировала отдельные пряди, а сейчас волосы приобрели свой законный ровный цвет. На носу у неё суженные очки в темно-коричневой пластмассовой оправе. Раньше я никогда не видел её в очках и это для меня первый признак отчуждения. На ней нет никаких украшений, и почти никакой косметики, только глаза немного подведены и легкая светлая помада на губах. Она одета в толстую шерстяную кофту на пуговицах, которая ей велика и её тонкие запястья кажутся ещё тоньше, выглядывая из широких разношенных рукавов. Раньше я очень любил держать её за запястья, обхватывая их пальцами, чувствуя как под тонкой кожей тихо, но очень быстро бьётся её жизнь; казалось, что мои пальцы могут обернуться дважды вокруг этих тоненьких веточек заканчивающихся нежными цветами с пятью лепестками. В остальном Алина не изменилась за прошедшие два года. Я подхожу вплотную к стойке, отделяющей меня от неё. Сердце моё сжимается и в горле какой-то комок. Я судорожно сглатываю и обращаю на себя внимание :
- Здравствуй, Алина.
Алина поднимает голову, увидев меня, чуть вздрагивает, будто видит привидение.
- Здравствуй, Саша, - выражение лица у неё растерянное. Она не знает, как реагировать и несколько секунд мы молчим.
- А я вот ... в командировку приехал к вам ... и решил заодно тебя повидать, – говорю я запинаясь в попытке развить диалог.
- Думаю, ты не случайно приехал именно сюда, – Алина хмурится, и в её голосе уже проступают первые нотки раздражения.
Я понимаю, что мой тон насквозь фальшивый и решаю отныне говорить только правду, то что думаю по-настоящему, как мне кажется.
- Алина, прости, я специально приехал только чтобы увидеть тебя.
- Как ты меня нашёл ?
- Это была длинная цепочка через Интернет, знакомых, ну, в общем, долго рассказывать.
- Так зачем ты приехал ?
- Алина, я хочу поговорить с тобой, я постоянно думаю о тебе, о нас, уже два года. Я поэтому искал тебя. – делаю небольшую паузу, чтобы сдержать моё волнение и голос не дрогнул, затем продолжаю. - Можно тебя пригласить на обед в кафе, в ресторан, что тут есть поблизости ?
- Нет здесь ни кофеен, ни ресторанов, ни даже МакДональдса, - конец фразы она произносит с легкой усмешкой. - Ладно, у меня сейчас всё равно обеденный перерыв начинается, я собиралась отделение закрывать. Мы живем здесь рядом, пойдём к нам, - Алина встаёт, надевает куртку с надписью «Почта России» и мы выходим из отделения.
Алина закрывает входную дверь на навесной замок, и мы идём рядом мимо решеток на окнах отделения, потом мимо заколоченных окон первого этажа жилого дома. Сейчас она без каблуков и мы с ней одного роста, это нас сближает. Раньше, несмотря на свой итак немаленький рост она всегда ходила на высоких каблуках, возвышаясь надо мной, и многие прохожие и посетители кафе, куда мы заходили с ней, оборачивались посмотреть на очень стройную высокую девушку с длинными волосами, которые доходили ей почти до пояса. Почти всю дорогу мы молчим. Я не знаю с чего начать разговор. А она, вероятно, не знает, зачем вообще его начинать.
Мы сидим на крошечной кухне в её квартире. Точнее я сижу на табуретке зажатый между столом и подоконником. Алина стоит напротив меня, опираясь сзади на кухонный шкаф. Большую часть кухни занимает огромный холодильник, что поначалу выглядит нелепым, так как вся окружающая местность представляется мне одним большим холодильником и удивительно, что здесь нужно ещё что-то охлаждать. На Алине белый пуховой платок, завязанный крест-накрест на груди и узелком за спиной. Алина держит обеими руками кружку с горячим чаем, вторая кружка стоит на столе передо мной.
- Лина, послушай, я думал о тебе постоянно последние два года, с тех пор как ты внезапно исчезла.
- Ты повторяешься. Так зачем ты приехал ?
- Эти два года я искал тебя, правда, и укорял себя за то, что потерял тебя. Я очень виноват перед тобой. Но я хочу все исправить.
- Что исправить, Саша ? Я тебя не понимаю.
- Лина, ты помнишь наши встречи, как нам хорошо было вместе ? Помнишь, в первую встречу мы пошли гулять на Елагин ? Над нами была белая ночь, а вокруг ни души. Мы гуляли так долго, что ты сломала каблучок на новой туфельке, но не подала виду и держалась до конца нашей прогулки. Потом мы зашли в пустой павильон на берегу реки, и я кричал твоё имя – Алина, а эхо отвечало ... лина ... ина ... ина. Помнишь, как мы ездили на залив и ты бегала, подобрав юбку, по кромке прибоя, пытаясь меня обрызгать, и смеялась ? А затем мы лежали на дюнах под соснами обнявшись, целовались и мечтали, как мы поедем в Париж. Помнишь наши утренние встречи в студенческом кафе на Гороховой, где мы завтракали, я перед работой, а ты наоборот после ...
- Да что ты заладил, помнишь – не помнишь, - Лина сердито хмурит брови и болезненная гримаса появляется на её лице. После паузы она продолжает. – Я помню другие встречи – точно по часам с шести до восьми, потому что ровно в девять ты должен был быть дома. Я помню как ждала эти встречи часами, днями, неделями, а встретив тебя, считала минуты до разлуки, и каждый раз надеялась, что ты останешься. Но ты никогда не оставался, у тебя точно таймер был в голове. Ты говорил, что есть определенные правила, которые нужно соблюдать. Так мы встречались и расставались по твоим правилам. И в итоге я оставалась одна. Я помню, как проводила вечера и ночи в компании Стинга и Джека Дэниэлса. Я пила виски пока хватало сил наполнить стакан, потому что без виски я вообще не могла уснуть, и в четыре или пять часов утра, когда бутылка была пустая, я наконец засыпала. Я помню, однажды виски закончился слишком рано, а я ещё была вполне трезвая и сна ни в одном глазу. Мне стало страшно, что я никогда не смогу заснуть. У меня была паника. Мной овладел какой-то параноидальный страх от навязчивой мысли, что я навсегда лишилась способности спать. В отчаянии я потеряла самоконтроль и набрала твой номер, но абонент был недоступен. Абонент спокойно и крепко спал у себя дома в своей кровати рядом со своей женой. Потом телефон зазвонил, я услышала голос Кристины. Она позвала меня в ночной клуб. Накануне она познакомилась в чате с парнем, и он пригласил её на вечеринку. Ещё у него объявился друг, и Кристине тоже понадобилась пара, тем более, она немного боялась идти одной на первую встречу с парнем в ночной клуб. Мы встретились у входа, парни заплатили за себя, а мы прошли бесплатно. Выпив за стойкой по первому коктейлю, мы пошли немного потанцевать, потом вернулись к стойке, а дальше – провал в сознании. Я пришла в себя на полу в туалете в блевотине, голова и вообще все тело жутко болели. Даже не знаю, сколько времени я там пролежала. Очнувшись я ничего не помнила, как я пришла в клуб, что происходило дальше в клубе, как будто стерли фрагмент памяти. Они что-то подсыпали нам в коктейли. Потом я узнала, что Кристина всё-таки сумела выбраться из клуба, поймать такси и отключилась уже в машине. Но самое жуткое было то, что когда я обрела себя на полу в туалете, я обнаружила, что на мне нет колготок, хотя стояла поздняя осень. Как я не напрягала память, я не смогла тогда вспомнить, выходила ли я из дома в колготках или без них. Я тогда испугалась, что они нас изнасиловали, мест для этого в клубе было предостаточно. К счастью, это не произошло, эти козлы просто почистили наши сумочки и свалили.
- Ты никогда не рассказывала мне об этом.
- А зачем мне было рассказывать тебе об этом ? Я вообще тебе мало чего рассказывала. В основном, ты говорил, так красиво, так интересно, столько нового я узнавала от тебя. Ты мне казался таким умным, образованным, начитанным, на любой вопрос ты знал ответ. Я считала себя круглой дурочкой рядом с тобой и боялась лишний раз открыть рот, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость или не оттолкнуть тебя рассказами о себе. Иногда я чувствовала себя твоей игрушкой, красивой куклой, которую ты возишь в машине, кормишь, одеваешь и раздеваешь. И постоянно боялась, что ты найдёшь себе другую куклу.
- Ты ошибалась, Лина, и я ошибался. Давай всё исправим, давай уедем в Питер, всё будет по-другому. Зачем ты здесь, в этой дыре ?
- В Питер ? А что я там забыла ? Что хорошего я там видела ? Меня выкинули из института, потому что я отказалась переспать с проректором. Потом я три года дрочила на вебке. Три года, ты можешь себе представить ?! Тебя вырвало бы через полчаса общения в чате с этими уродами. Хотя, конечно, попадались и нормальные мемберы, в основном, пожилые европейцы. Они расспрашивали о России, о Питере, как мы живём, иногда сочувствовали, бросали чаевые на счет. Но американцы и австралийцы были сплошь одни козлы. Только сеанс начинался они сразу тыкали своими жирными пальцами в покрытую целлофаном клавиатуру : «шоу ё смол титс, шоу ё свит пусси». И дальше доставали своё хозяйство и начинали дрочить, чтобы успеть уложиться в свои десять баксов. Один дебил просил меня, чтобы я пописала в бокал из-под виски и выпила свою мочу перед камерой. А ведь послать его было нельзя, потому что он пожалуется администратору сайта и меня заблокируют. Но конкуренция становилась всё выше, новые девчонки готовы были не только мочу пить, но и говно жрать за дополнительные десять баксов. При этом чаевые становились все меньше, кризис ведь по всему миру. Поэтому я бросила вебку и пошла танцевать в Голден Доллз. Там было ещё хуже, потому что помимо моральных унижений в клубе мне приходилось испытывать ещё и физические. После каждого танца на подиуме - обязательно проход в зал, а там меня лапают десятки потных рук и некоторые норовят стянуть трусики и засунуть свой грязный палец мне между ног. Если бы я осталась там, то наверно сейчас я была бы уже порно актрисой или просто ****ью со стажем. Если бы я не встретила Бориса.
- Как вы познакомились ?
- Борис пришел в наш клуб вместе с ребятами, с которыми он возвращался с вахты. У них была пересадка в Питере с интервалом в 10 часов между рейсами. Я с девчонками подсела к ним за столик. Сразу было видно, что ребята на бабках. Так получилось, что я оказалась рядом с Борисом - немолодой уже мужик, лысоватый, толстоватый, спокойный, не балабол, как его друзья. Он сразу спросил, что я хочу, ну в смысле заказать. А я прямо ответила, что хочу уйти отсюда. Тогда он выкупил меня из клуба, и мы пошли с ним гулять в белую ночь. Мы прошли весь центр от Невского через Стрелку до Петропавловки и всю дорогу говорили. Он рассказал о себе, что его с маленьким сыном бросила жена. Сын жил с его родителями в станице в Краснодарском крае, а Борис мотался по вахтам на Северах. Он рассказывал о своем детстве, о том как служил в армии и ещё много разного. Я тоже ему рассказала о себе, просто хотелось с кем-то поделиться тем, что накопилось на душе. Потом поехали провожать его в аэропорт. В зале аэропорта он посадил меня на вещах и сказал, что подойдет через несколько минут. Вскоре он вернулся и протянул мне коробочку, а в ней золотые сережки, которые он только что купил в бутике. Я рот раскрыла от удивления, ведь мы с ним только несколько часов как познакомились. Через две недели Борис снова приехал в Питер, мы встретились. Он сообщил, что больше не будет ездить на вахты и устроился на постоянную работу сюда на комбинат. Борис предложил мне поехать вместе с ним, и я согласилась. В Питере мне уже нечего было терять, и Борис как-то притягивал меня к себе. За те две недели, прошедшие с момента нашего знакомства, я часто невольно вспоминала и думала о нём. Единственное чего я тогда немного боялась, это как меня примет его сын. Но Ильюшка оказался очень послушным и воспитанным ребенком. Мы с ним скоро подружились. – Лина делает паузу и пьет чай из кружки. Ресницы её дрожат.
- Лина, прости меня, прости. Я был идиотом, самовлюбленным скотом, я не понимал что теряю. Лина, я готов все бросить ради тебя. Давая уедем, куда ты хочешь. Лина, я люблю тебя. Ну, хочешь, я встану на колени перед тобой ? - В этот момент для усиления эффекта мне следует действительно встать на колени. Но я оцениваю ситуацию и понимаю, что расстояние между нами настолько мало и встав на колени я уткнусь носом точно в её лобок, а это может быть неоднозначно оценено с её стороны. Учитывая, что в руках у Лины по-прежнему наполовину полная чашка горячего чая и рядом с ней на кухонном столе лежат ножи и другие опасные предметы, я воздерживаюсь от преклонения колен.
Алина смотрит на меня и выражение лица у неё такое, как будто она только что съела дольку лайма посыпанного солью.
- Ты дурак, Саша. Зачем мне куда-то ехать с тобой ? Мне и здесь неплохо. Я счастлива с Борисом и Ильюшкой. Борис работает по две смены на комбинате, потому что работать здесь некому. Все местные - либо алкаши, либо таксисты. Через два года мы уедем отсюда. Борис купит землю в Краснодарском крае, построим свой дом, у нас будет сад – вишни и абрикосы, а ещё живая изгородь из дикого винограда вокруг участка и калина желтая во дворе. Мы могли бы уехать раньше, но у Бориса умерла мать, а старший брат подал на отца в суд для раздела имущества. Борис отдал свою долю отцу ... Ладно, Саша, тебе уже пора уходить. Скоро Ильюшка вернется из школы, и у меня уже обеденный перерыв заканчивается, пора возвращаться на почту.
Я понимаю, что действительно разговор окончен и пора уходить. Набираю номер такси и вызываю машину. Несколько минут мы молчим, тишину прерывает мелодия моего телефона.
- Городское такси. Машина подъехала к вам. Калина желтая. Номер ... Выходите.
Tous les memes, tous les memes, tous les memes, et y’en a marre
Tous les memes, tous les memes, tous les memes, et y’en a marre