Он растянулся на продавленной кушетке и привычным движением нащупал пачку сигарет. М-да, ну и денёк. Если так пойдёт дальше, придётся ночевать на работе. Хотя вот как раз ему грех жаловаться: ещё не выветрилось похмелье от пирушки, что он закатил по случаю своего повышения. Специальный корреспондент, вы только подумайте. Другие годами мучаются, чушь всякую пишут, на дежурствах маются по двенадцать часов, а он... Да ладно, что там говорить, всё решила его командировка, где он так удачно отработал две недели. В начальниках у нас тоже не дураки сидят, особенно Лариса, главный режиссёр. И вот теперь он специальный корреспондент с окладом в почти сто тысяч, минимальными дежурствами и россыпью важных командировок. Один саммит в Париже чего стоит.
Он вытащил зубами сигарету и вытянул шею в поисках спичек. Ничего-ничего, скоро финансы позволят снимать не эту клетушку в старом разваливающемся доме на Каширском шоссе, где постоянно вылетают пробки, а что-нибудь поприличнее и поближе к работе. Просторную однушку или двушку, с балконом и нормальной бытовой техникой. И лифтом.
Сизый дым с запахом кофе окутал комнату. Если уж курить, то самокрутки с хорошим дорогим табаком. Он рассмеялся. Дорогой табак, батарея весьма приличных красных вин и бутылка выдержанного виски, чёрная шёлковая рубашка, небрежно брошенная на стул... как-то не вязалось это всё с убогой комнатёнкой в двенадцать квадратов, с рассохшейся от старости советской мебелью и глупой люстрой-"рожок". На кухне того страшнее: газовая плитка с одной работающей конфоркой, протекающий кран, разошедшийся линолеум с дурацким рисунком "под паркет". Правда, потолки высокие, но ему же не по занавескам лазить. Во всей этой аскезе был один-единственный, но жирный плюс — невысокая цена. Старушка, согласившаяся сдавать ему квартиру, прекрасно понимала, какие "хоромы" предлагает, и в деньгах сошлись довольно быстро. Он всегда платил исправно и вовремя: сейчас в Москве с жильём туго и нельзя глупо подставлять себя по мелочам. Ну ничего. Пока денег хватает на небольшие элементы роскошной жизни, без которых он себя уже не мыслил, а потом... Потом этих элементов станет всё больше и — кто знает? — может, его карьера взметнётся до таких высот, что его тоже, как коллегу с другого канала, пригласят в Кремль для вручения госнаград... Он мечтательно зажмурился.
Внутренний взор заволокла уже привычная пелена. Странно, как быстро можно приспособиться ко всему необычному. И с такой же скоростью отвергнуть всё прежнее, всю свою прожитую жизнь, пусть и не такую долгую. Конформизм? Соглашательство? Ну а почему бы и нет. Люди слишком заскорузли в своих привычках, они так боятся перемен, что попадись им золотая рыбка в пруду, они предпочтут её зажарить, в лучшем случае просто отпустить, так и не потратив свои три желания. И будут мучиться потом всю жизнь, что не схватили удачу за хвост. Нет, он не таков. Он поймал свою золотую рыбку, свою Жар-птицу, и ни разу не пожалел. Потому что умел выбирать желания.
* * *
Я так и не поняла, кому из наших пришла в голову идея праздновать Новый Год на морозовской даче, но проголосовали единогласно. Нет, ну а что: в кои-то веки у нас новогодняя неделя нерабочая, посиделки у родных и близких всем уже надоели до зубовного скрежета, так что мысль поехать на четыре-пять дней к Серёге Морозову в Сенеж, где у него была большая зимняя дача, прошла на ура. Морозов клялся, что двенадцать человек там разместятся влёгкую ("Да у меня фатер архитектор! Он сам эту крепость проектировал, а мой фатер, знаете, как гостей любит? То-то! Сядем усе!"), что отопление ещё ни разу не подводило, а касательно еды — у него, между прочим, Анька с Кубани родом, там все бабы готовят — пальчики оближешь!
В общем, решили быстро. Серёга, сосредоточенно высунув язык, составлял список гостей. Всю смену пригласить не удалось, несколько человек убывали на Новый Год к своим родным в Мурманск и Калининград, но и без них тусовка обещала быть знатной.
— Та-ак, я, Анька, Кольцов со Светкой, Валитов, Клатов, Юлька... а, ещё Гриша. Вроде складывается.
— А ещё четверо? — Кольцов изучал серёгин список через плечо.
— Я корров четверых пригласил, самых адекватных, — Морозов поправил очки. — Достойнейших, так сказать. Лильку Сенатскую, Лёху Воробьёва, Егорова и Невмятуллина.
— Рискуешь. — Гарик покачал головой. — Данька сейчас в ударе, сам знаешь. Уведёт твою Аньку и поминай, как звали.
— Но-но! — Сергей обиженно выпрямился и уставился на Клатова. — Ты словами-то поосторожней! Да я, если увижу, что он к Аньке подкатывает...
— Моё дело предупредить, — фыркнул Гарик, — дальше сам. Или ты до сих пор не заметил, как Данька изменился после командировки? Спецкор, мать его в интершум. Звезда экрана.
— А тебе-то он чем не угодил? — бросил насмешливо Кольцов. — Или к твоей пассии он тоже дорожку протоптал?
Гарик покачал головой и скрестил руки; вид у него был странный. Будто он знал нечто, что оставалось тайной для остальных его коллег.
— Я просто предупредил. Лилька для него уже отработанный материал, к Юльке он не сунется... не перебивай, я знаю, что говорю. Не сунется. А дальше будем посмотреть.
Мне все эти разговоры были, честно говоря, до лампочки. Будет Данька в гостях у Морозова, не будет… какая разница. Зато в кои-то веки проведём Новый Год на природе, с настоящей ёлкой (Серёга говорил, у них на участке растёт здоровенная ель), с шашлыками на свежем воздухе и кучей фейерверков, которые можно запускать прямо с берега реки. А все эти перемывания косточек… Ну да, Данияр изменился и очень сильно. Из мусульманина, весьма умеренного, впрочем, он заделался оголтелым атеистом, полностью сменил стиль и гардероб и (чего греха таить) стал просто писаным красавцем. Эдакий ангел Караваджо на восточный манер: чёрные волнистые волосы, спадающие локонами на плечи, точёный профиль и оленьи глаза в обрамлении длиннющих ресниц. Словно какой-то гений фотошопа взял данькину мордашку, и так довольно смазливую, и обработал до совершенства в компьютерной программе. Всё это было странно, непонятно, но, в принципе, безобидно. Если не учитывать штабеля наших сомлевших девочек из ньюсрума и корреспондентской. Но это уже целиком и полностью на совести Данияра, и не мне его судить. Наверно, близость смерти порождает жажду жизни, как-то так.
Когда со списком было покончено, Морозов ещё раз напомнил всем, что сбор в десять утра в понедельник около проходной телекомпании, быть с вещами и хорошим настроением. На том и порешили.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/16/1179