Гл.10. И снова – о детях и прочих цветах
В качестве эпиграфа к этой главе привожу мой диалог с мужем.
«ВИТЯ (муж). Зачем ты пишешь о всякой ерунде? Кому интересны наши внуки, соседи по даче и наша жизнь в селе?
Я (отбиваясь). Я пишу не пособие по огородничеству и садоводству, а мемуары о нашей жизни в селе. А наша жизнь – это не огород и сад, а дети и мы сами в этом саду и в огороде.
ВИТЯ. Но это никому не интересно!»
Так что, господа, кому не интересно, можете тихо уйти со странички. А мне мои внуки интересны. На даче они провели самое счастливое время своей детской жизни. Как впрочем, и взрослые дяди и тети, которые туда приезжали в качестве гостей. А мои внуки - не просто дети, а личности, в чем я убедилась в дальнейшем.
Итак, продолжаю.
Вот уже альпийские горки стали зарастать травой, усложняя мое существование на даче, а дети подросли и в полном комплекте стали ночевать в нашей тесной хатынке, когда мы туда приезжали без их родителей. Все равно разместиться было бы негде.
День для меня, совы, начинался рано, а значит – вставала я без удовольствия, как из-под палки, засыпая почти под утро. Нужно было накормить детскую ораву из трех человек и себя с мужем завтраком и приступить к прямым обязанностям «пахаря».
Завтрак проходил под грушей, за уже успевшим покоситься столом. Коллектив вел себя возбужденно, но вполне прилично.
– Сегодня вы будете помогать мне на грядках, – радую я внуков. – Каждому выдам по одной. Варе – прополоть морковку, Илюше свеклу красную, винегретную, Женечке – белую. Ну, к делу!
Впереди деловым шагом идет восьмилетняя Варя, за ней топает шестилетка Илюша, последней ковыляет пятилетняя Женечка. Все они ужасно симпатичные: зеленоглазая стройная Варя, полноватый, но в меру, Илюша, у которого красиво вьются волосы, и немножко неуклюжая, но такая милая моему сердцу Женечка, синеглазая, как и ее братец. По характеру это ангел, а не ребенок, с нею никаких проблем, она даже не умеет капризничать.
Варина грядка – самая заросшая и длинная, у брата с сестрой – по два рядочка свеклы, но почище. Во всяком случае, овощ явно отличается от травы, и мне вроде бы понятно, что нужно оставить, а что вырвать.
– Смотрите, – демонстрирую, как нужно прорывать бурьян.
Внуки смотрят, потом разбегаются по своим местам – вроде бы с удовольствием.
Через пять минут бежит Илюша с пучком юной свеклы в кулаке:
– Бабушка, я правильно вырвал?
– Ты решил оставить на грядке бурьян, а свеклу уничтожить? – спрашиваю, разглядывая ярко-красные хвостики свеклы.
Иду на его рабочее место, снова объясняю, где сорная трава, а где овощ.
Женечка пыхтит, ковыряется на своем участке – попкой кверху, молча. Пока следов уничтожения сорняка не видно…
В сторону Вари даже не смотрю, у нее уже есть опыт сельскохозяйственных работ в деревне.
Тороплюсь заняться своими делами – меня ждет плита с предстоящей готовкой обеда. И тут бежит Илюша, издали кричит:
– Бабушка, а это бурьян?
В руке травяной пучок. Точно – бурьян. Хвалю: молодец!
Он уходит довольный. Через несколько минут мчится назад:
– Бабушка, а это тоже бурьян?
– Илюша! Ты что – каждые пять минут будет спрашивать?
Убегает.
Иду проверять, что же делает Женечка. Никаких следов труда не вижу. Ребенок сидит на свекле и ковыряет землю палочкой.
– Женечка! Показывай, сколько прорвала!
– Я уста-ала, – жалуется она, не успев еще вырвать ни травинки.
Возвращаюсь к плите, уговорив лентяйку прорвать хоть бы один рядок из двух.
Первой через полчаса приходит отчитываться Варя:
– Я кончила.
Иду принимать работу.
Вот это да-а-а!
– Ха-ха-ха! – смеюсь я, осматривая Варин участок.
Грядка не просто очищена от бурьяна – его словно корова языком слизала! На черном фоне утоптанной земли красуются три ряда молодой морковки!
– Ты чего смеешься? – спрашивает сердито Варя.
– Умница! – хвалю. – Но зачем ты утоптала землю вокруг?
– Чтобы виднее морковку было.
– А теперь придется рыхлить! Ты немного перестаралась.
– Завтра, – говорит Варя, швыряя маленькую сапочку.
Характер!
– Женечка, Илья, сюда идите! – зову остальных полюбоваться на Варин труд. – Смотрите, как нужно работать! Ни единой травинки не осталось! А вы? Показывайте, что сделали!
А практически ничего. «Уставшая» Женечка надергала пучок травки и отдыхает, Илюша переполовинил мою любимую салатную свеклу… Она лежит в куче с бурьяном… Ну, не видит он разницы между травой и овощем! Городское ленивое дитя…
Отпускаю своих тружеников на волю, еще раз похвалив Варю. Эта неулыбчивая девочка даже похвалу воспринимает без особого восторга, с достоинством. Уж такая самостоятельная…
Вечером дети помогают поливать цветы. Действие сопровождается воплями, визгом. А вода из лейки щедро поливает их пузо и ноги! Дорожки превращаются в реки…
Процесс купания под душем – процедура трудоемкая. В ней участвует и дедушка. Моих сил не хватает, чтобы отмытого от грязи ребенка перенести в хату и там переодеть в чистое. К этому времени мы уже с ним изрядно устали…
Послеобеденный сон давно отменили, так что по идее дети должны ложиться рано и засыпать крепко. Но вечером укладывание на ночевку превращается в маленький кошмар. На внуков нападает неудержимый приступ болтовни и смеха. Понять, что их так смешит, невозможно! Заводила, конечно, Варька, малыши подыгрывают своей командирше.
В маленькой комнате две кровати, где спят девочки: одна под окном, другая под стеной, согретой теплой печкой. В хате так сыро, что приходится топить хворостом даже летом. Между ними, прямо под платяным шкафом, устанавливаем раскладушку для Ильи. Практически между детьми крошечное расстояние.
Мой диван-малютка – под другим окном. Я ложусь последней. После ужина все нужно занести в хату из сада. Но стоит мне выйти, как детвора начинает беситься, швыряясь подушками. Я пытаюсь угомонить их без прикладывания рук (насилие ненавижу), но мой демократизм только разжигает веселье.
Дедушка Витя спит в «рыбацкой» комнате. Это такой чуланчик, где ничего нет, кроме кровати для тех, кто приезжает порыбачить и встает на заре. Рыбаки – мой зять, папа Варин по имени Володя, старший брат – Женя. Но когда на даче наплыв детей, в рыбацкой спит дедушка. И вот этот дедушка не выдерживает – бежит наводить порядок. А наводится тот просто – шлепком по заднице – всем подряд без разбору. И Женечке достается столько же за ее смех, сколько заводиле Варьке и шумному Илюше. Она начинает плакать от обиды, хитрый Илюша прячется под одеялом, замолкает (не надолго) Варя. Но стоит деду выйти, как спектакль начинается снова, пока уже не сдержусь:
– Хватит! Больше никогда вас не возьму на дачу!
Когда мы с Варей ночуем одни, без двоюродных сестры с братом, внучка моя шелковая. И засыпает быстро, и рвется помогать, и ест без капризов, что дадут.
Правда, лет до пяти она не просилась ночью на горшок, так что приходилось вставать и будить ребенка. После чего уже я не могла заснуть.
С маленькой Варей связано одно смешное воспоминание о «страшной» ночи.
Однажды я проснулась от странного звука в темноте: шлеп-шлеп… Пауза – и снова: шлеп-шлеп. А звук такой сочный.
– Варенька, это ты? – шепчу.
В ответ молчание и – снова шлепанье, прямо у моего изголовья. Ну, дедушка так не ходит, у сестры, Наты, которая спит в соседней в кухне, тоже не такая походка…
Я нащупываю выключатель на торшере. В распахнутое окошко заглядывает июньская тихая ночь… В такое крошечное окно не мог пролезть человек. А вот на подоконнике сидит …лягушка и таращится на меня, а вторая шлепает по полу, пытаясь найти выход из ловушки. Как они по стене хаты попали сюда, понятия не имею!
Выкинула гостей в окошко, легла, посмеявшись про себя, успокоилась и даже заснула. И вдруг чья-то живая рука в кромешной тьме накрывает мне лицо и начинает двигаться по нему. Вот схватила за нос, сдавила его.
Спросонья я чуть не заорала от страха, и хорошо, что не успела, услышала шепот:
– Бабуля, я хочу писять.
Это моя четырехлетняя Варя попыталась в темноте нащупать меня, чтобы не будить!
Дети на даче - это, конечно, часть жизни. И она потом вспоминается как что-то светлое, радостное, забавное. НО пока их пасешь, невольно думаешь: "Вот уедут, отдохну по-настоящему!"
Да только отдых на даче получается неважный.