АКТ ТРЕТИЙ,
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Рим. Улица.
(Под звуки фанфар входят Кориолан, Менений, все патриции, Коминий, Тит Ларций и другие сенаторы.)
КОРИОЛАН:
Недавно из источников узнал:
Авфидий снова голову поднял.
ЛАРЦИЙ:
Поднял, но мы войны не допустили,
Поскольку мир недавно заключили.
КОРИОЛАН:
Они, выходит, поджидают случай,
Когда затеять против римлян бучу.
КОМИНИЙ:
Их силы, консул, так истощены:
Ни до знамён врагам, ни до войны.
Расслабиться мы можем до поры,
Не высунутся крысы из норы.
КОРИОЛАН:
Перед тобой Авфидий объявлялся?
ЛАРЦИЙ:
За грамотой охранною являлся.
Был недоволен он, негодовал,
Сограждан, город сдавших проклинал.
Но, поворчав, по-моему, смирился,
А ныне в Анциум, похоже, удалился.
КОРИОЛАН:
Моё он имя называл?
ЛАРЦИЙ:
Упоминал.
КОРИОЛАН:
И как же?
ЛАРЦИЙ:
Дуэли жаждал.
Не раз вы с ним уже встречались,
Мечи, скрестившись, раскалялись,
Мечтал Авфидий о победе,
Как ни старался, ни изведал.
Чтоб одолеть тебя в бою,
Отдаст он всё и честь свою.
КОРИОЛАН:
Он в Анциум подался?
ЛАРЦИЙ:
Да, там обосновался.
КОРИОЛАН:
Хотел бы там его найти,
И в прах немедля обратить.
Тебе от римлян гул оваций,
Добро пожаловать, друг Ларций!
(Входят Сициний и Брут.)
А вот трибуны – глас народа,
Не выношу такой породы,
Они народу дороги,
А нам, патрициям, - враги.
СИЦИНИЙ:
Прошу на месте оставаться.
КОРИОЛАН:
Я не намерен подчиняться.
БРУТ:
Опасность ожидает вас.
КОРИОЛАН:
Кто мне пророчит смертный час?
МЕНЕНИЙ:
В чём дело?
КОМИНИЙ:
Идти он может всюду смело.
Его избрали граждане и знать,
Кто может консулу сегодня угрожать?
БРУТ:
Народ.
КОРИОЛАН:
Довольно интересный поворот:
То не дела, выходит, а делишки,
Голосовал не демос, а мальчишки.
ПЕРВЫЙ СЕНАТОР:
Пустите, он идёт на площадь.
Ему с народом будет проще.
БРУТ:
Его народ отвергнет там.
СИЦИНИЙ:
Ждут кандидата стыд и срам.
КОРИОЛАН:
Вот вам пример типичный стада.
Кричат «ура!» и ждут награды,
Как только право обретут,
Забудут всё и продадут.
А вы, народные уста,
Оскал их чтите неспроста,
Быть может, это ваши зубы
Торчат у них из пасти грубой.
МЕНЕНИЙ:
Ах, успокойтесь! Успокойтесь!
На мирный лад уже настройтесь.
КОРИОЛАН:
Имеет место явный сговор,
Трибун на кухне – главный повар.
Хотят всем волю навязать
Те, кто не может управлять.
А цель народного протеста:
Патриций – враг! Ему нет места!
БРУТ:
Ни сговор здесь, а недовольство,
И ваше, консул, своевольство.
Вы унижаете народ,
Власть людям хлеба не даёт.
Плебеи – дряни и льстецы.
Вы – при делах и молодцы.
КОРИОЛАН:
Ты не открыл секрета.
Так есть и было это.
БРУТ:
Не все об этом знали.
КОРИОЛАН:
Трибуны разболтали.
БРУТ:
Как можно правду разболтать?
КОМИНИЙ:
Не прочь её вы искажать.
БРУТ:
Не правду любите – увёртку,
Как ложь – правдивую обёртку.
КОРИОЛАН:
Зачем мне небо, облака?
Так жизнь без консульства легка!
Кругом – дерьмо, и я – Иуда.
Пожалуй, я трибуном буду.
СИЦИНИЙ:
Вот ты народ и оскорбил,
Каким ты есть, таким и был.
Любой бы, кто с дороги сбился,
Перед народом повинился,
А ты упёрся, как баран,
Где главный аргумент – таран.
И консулом тебе не стать,
Да и трибуном – не бывать.
МЕНЕНИЙ:
Прошу, прошу вас, успокойтесь.
КОМИНИЙ:
Не ложью, правдою умойтесь.
Негоже Риму жить во лжи.
Трибуны-недруги не правы,
Кориолан достоин славы.
КОРИОЛАН:
Они напомнили о хлебе,
И повторю, клянусь вам небом…
МЕНЕНИЙ:
Ах, успокойся! Не теперь!
ПЕРВЫЙ СЕНАТОР:
Ни час!
Ни место!
Мне поверь!
КОРИОЛАН
Простите, именитые друзья,
Плебеям льстить, клянусь, не буду я.
Они ко мне звериной злобой дышат,
И от меня проклятия услышат.
Однако, повторюсь, их ублажая,
Пожнёте вы крамолы урожаи.
Дозволив им в Сенате молвить слово,
Лишитесь власти, статуса былого.
МЕНЕНИЙ:
Ну, полно, полно.
ПЕРВЫЙ СЕНАТОР:
Тебя гордыни захлестнули волны.
КОРИОЛАН:
Как не гордиться кровью, что пролил,
Я Родину собою защитил,
И не позволю, чтоб теперь проказа
Смертельною сразила нас заразой.
БРУТ:
Ни человек, похоже, ты, а бог,
Коль посягнуть на жизнь народа смог.
СИЦИНИЙ:
От этакого жаркого запала
Любая б чернь, не мешкая, восстала.
МЕНЕНИЙ:
Он – вне себя, и говорит не то,
Не потчуйте плебеев клеветой.
КОРИОЛАН:
Нет уж, извольте! – я в себе самом,
И здравым руководствуюсь умом.
СИЦИНИЙ:
Пусть эта речь тебе послужит ядом,
Алкай его! Народ травить не надо!
КОРИОЛАН:
Вы слышали плебейскую браваду,
Что он вложил в значение «не надо»?
КОМИНИЙ:
Уж, полно вам
Обиду придавать словам.
КОРИОЛАН:
«Не надо»!
Не надо вам, патриции, не надо
Участвовать в народной клоунаде.
Сенаторы без дел и без забот,
Вас одурачил собственный народ.
Вы стоголовой гидре дали глас,
Она кричит: «Не надо трогать нас!»
Доверчивость и лень вас обманули,
Вы в собственном болоте утонули.
Коль упустили власть, скажите прямо,
А если нет, идите в бой упрямо.
Ужели мудрость глупость не поборет?
Ужель плебей в Сенате будет спорить?
Когда их голоса в Сенате грянут,
Все нормы римлян разом в Лету канут.
В Сенат трибунов не они ль внедрили?
И те «не надо!» сразу завопили.
От мала до велика чернь восстала,
Такого даже Греция не знала.
С позиции вас сдвинули плечом,
Им даже консул ныне нипочём.
Где власть на власть идёт уже нахрапом,
Нет места ни сенату, ни сатрапу.
КОМИНИЙ:
Да будь ты проще,
Идём на площадь.
КОРИОЛАН:
Кто б ни советовал, что хлеб раздать пристало,
Как в древней Греции, как говорят, бывало…
МЕНЕНИЙ:
Довольно.
Слышать больно.
КОРИОЛАН:
Ведь греки, что молились богу-праву,
Бесплатным хлебом загубили нравы,
А дело приняло серьёзный оборот:
Великую державу съел народ.
БРУТ:
Ужель народ ослеп и не увидит,
Что этот консул римлян ненавидит?
КОРИОЛАН:
Всех голосов мои слова важнее,
Они правдивей – римлянам нужнее.
Бесплатный хлеб плебею назначался,
Но, съев его, плебей за ум не взялся.
Когда у врат был ворог на подходе,
Не всколыхнул он ярости в народе.
Бил не врага, а знати половину
Народ своей бунтарскою дубиной.
Он угрожал и праву, и Сенату,
И требовал за это хлебом плату.
И как же чернь за это отплатила?
Сенат ответом дерзким возмутила:
«Нас – большинство, а потому и знайте,
Что пожелаем, то нам и отдайте»!
Унизив власть, мы черни право дали
Нас за добро казнить булатной сталью.
Час недалёк, когда замки Сената
Сорвут, зарвавшись, подлые ребята,
Под гомон воплей и похабных слов
Там вороньё всех заклюёт орлов.
МЕНЕНИЙ:
Уж это слишком.
БРУТ:
Здесь злобы необузданной излишки.
КОРИОЛАН:
Нет, уж позвольте речь мне завершить,
Готов я жизнь за римлян положить.
Власть и народ полезли на рожон,
Донельзя нерв сегодня обнажён.
Схлестнулись в битве обе стороны:
Им ни до Рима, и ни до страны,
Где цели нет, там миру не бывать.
Одна задача – бить и убивать.
Помеха власти ныне – осторожность,
Ни право перемен, а их возможность,
Кто ни собою – честью дорожит,
Перед дилеммой грозною стоит:
Быть власти или хаосу в умах?
Рим защитить иль обратить во прах?
Настал черёд Сенату торопиться,
Не дать толпе свободою упиться.
Свободы яд и вожделен, и сладок,
Испив его, народ до власти падок.
Чтоб победить в борьбе наверняка,
Толпу лишить нам надо языка.
БРУТ:
Он перед нами весь, как на ладони.
СИЦИНИЙ:
И корчится уже в чаду агоний.
На нём измены чёрная печать.
Изменнику придётся отвечать.
КОРИОЛАН:
Быстрее, сволочь, лопнешь ты от злости,
Чем на суде мне перемоешь кости.
Почто трибуны лысые народу?
Чтоб заражать крамолой и свободой?
Их выбирали в смутные года,
Не право – сила правила тогда.
Сенат сегодня – на народ управа.
Долой трибунов! А Сенату – слава!
БРУТ:
Измена! Нам грозит беда!
СИЦИНИЙ:
И это консул? Никогда!
БРУТ:
Эдилы, примените силу!
(Входит эдил.)
СИЦИНИЙ:
Иди и созывай народ на суд.
(Эдил уходит.)
Тебя же за измену привлекут.
Народной воли враг, ты арестован,
Вердикт тебе суровый уготован.
КОРИОЛАН:
Козёл безрогий,
Прочь с моей дроги!
СНАТОРЫ СО СВИТОЙ:
Уймись, седой папаша!
Он – под защитой нашей.
КОМИНИЙ:
Не смей его касаться!
КОРИОЛАН:
Коль ты продолжишь издеваться,
Сверну башку на шейке тонкой,
А кости – вон из одежонки.
СИЦИНИЙ:
Прочь руки от трибуна, прочь!
Прошу сограждан мне помочь!
(Входят толпа горожан (плебеи) и эдилы.)
МЕНЕНИЙ:
Уж слишком вы возбуждены.
Уймитесь обе стороны.
СИЦИНИЙ:
Вот тот, кто власти вас намерился лишить.
БРУТ:
Схватить его! Немедленно схватить!
ГРАЖДАНЕ:
Пусть сдохнет негодяй!
Кончай его, кончай!
СЕНАТОРЫ И СВИТА:
Чтоб править нам, сенаторы, и жить,
Оружие придётся обнажить!
(Кричащая толпа вокруг Кориолана):
«Патриции!
Трибуны!
Горожане!
Достаточно и крови нам, и брани!
Сициний!
Брут!
Герой Кориолан!
Нам впору не война, – а мирный план!»
МЕНЕНИЙ:
Дух захватило!
Что здесь происходит?
А поведенье смысла не находит.
Трибуны, успокойте буйный люд!
Ни место и ни время спорить тут,
Кориолан, свой норов придержи,
А ты, Сициний, римлян ублажи.
СИЦИНИЙ:
Вы знаете, народ, я – не болтун.
ГОРОЖАНЕ:
Ну, говори же, излагай, трибун.
СИЦИНИЙ:
Вот консул Марций, избранный народом.
На честь он посягнул и на свободу.
МЕНЕНИЙ:
Да что же ты, трибун, здесь вытворяешь?
Не тушишь бунт, а пуще разжигаешь!
ПЕВЫЙ СЕНАТОР:
Очисти от крамолы ум и душу.
Ужели Рим осмелишься разрушить?
СИЦИНИЙ:
Народ наш – Рим,
О нём и говорим.
ГОРОЖАНЕ:
Элита наша не поймёт:
Народ – есть Рим,
А Рим – народ.
БРУТ:
Мы Римом в сан возведены,
Судить и обличать вольны.
ГОРОЖАНЕ:
Стеною встанем брат за брата.
Никто вас не лишил мандата.
МЕНЕНИЙ:
Трибунам тот мандат достался,
И в том никто не сомневался.
КОМИНИЙ:
Я сомневаюсь. Ведь мандат
Бедой великою чреват:
Обрушит государства нравы,
Схоронит Рим, похерит право.
СИЦИНИЙ:
Кто оскорбляет так народ,
Предатель, потому умрёт.
БРУТ:
Удержим власть мы, либо потеряем.
Народ нас учредил и мы решаем,
Что Марций, оскорбивший римлян словом,
Казнён прилюдно будет и сурово.
СИЦИНИЙ:
Ведите на Тарпейскую скалу,
Пусть жизнью отвечает за хулу.
БРУТ:
Хватайте Марция, эдилы.
ГОРОЖАНЕ:
Ничто ты против нашей силы.
МЕНЕНИЙ:
Попробуйте меня услышать.
ЭДИЛЫ:
Тише! Тише!
МЕНЕНИЙ (обращаясь к Бруту):
Вы, кто Отчизну так лелеет,
Понять добро всегда сумеет.
Не гневу – разуму отдайтесь,
И разобраться попытайтесь.
БРУТ:
Медлительность больному – яд,
А Марцию больница – ад.
Хватайте, на скалу тащите!
Защитники, не верещите!
КОРИОЛАН:
Не на скале умру, а в Риме
(Обнажает меч.)
С мечом и ранами своими.
Кто не познал, каков я воин,
Сразись со мной и будь доволен.
МЕНЕНИЙ:
От бед хочу тебя сберечь.
Верни-ка в ножны острый меч.
БРУТ:
Хватайте же его, хватайте!
МЕНЕНИЙ:
Спасайте, Марция, спасайте!
На помощь, стар и млад, бегите,
Героя грудью заслоните.
ГОРОЖАНЕ:
Бей, не жалей его, ребята,
За унижение – расплата.
(Трибуны, эдилы и горожане оттеснены.)
МЕНЕНИЙ:
С народом не окончен бой.
Ты от беды иди домой.
ВТОРОЙ СЕНАТОР:
Иди, конечно же, иди.
КОМИНИЙ:
А, впрочем, воин, погоди.
Нам не резон играться в прятки.
На недругов – друзей в достатке.
МЕНЕНИЙ:
Ужель столкнуться вновь придётся?
Ужели снова кровь прольётся?
ПЕРВЫЙ СЕНАТОР:
Избавь от этого нас Бог,
Иди домой. Ты занемог.
Уйми свои и зло, и спесь,
Мы сами разберёмся здесь.
МЕНЕНИЙ:
Нам рана всем нанесена,
Тебе не по плечу она.
Ступай, прошу тебя, ступай.
КОМИНИЙ:
Ты – с нами!
И не отступай!
КОРИОЛАН:
Ужели варвар в римлян обрядился,
И на земле священной объявился?
Хотя не сомневаюсь, что ребята
В пределах Капитолия зачаты.
МЕНЕНИЙ:
Уйми свой гнев и уходи,
Возмездье ждёт их впереди.
КОРИОЛАН:
Когда б в бою мне повстречались,
Они б в ногах моих валялись.
МЕНЕНИЙ:
И я б угробил двух трибунов,
Им в глотки языки засунув.
КОМИНИЙ:
Не мудро дожидаться грома,
Не покидая дом до слома.
Пока толпа не возвратилась
И буря вновь не разразилась,
Ты отпусти судьбы поводья,
Беги от горя-половодья.
МЕНЕНИЙ:
Беги, беги же без оглядки,
Мой старый ум найдёт заплатку.
Когда дыру заштопать надо,
Любой заплатке люди рады.
КОМИНИЙ:
Уходим же, уходим.
(Кориолан, Коминий и другие уходят.)
ПЕРВЫЙ ПАРИЦИЙ:
Сам навредил себе, как говорят в народе.
МЕНЕНИЙ:
Он слишком прям для мира извращений.
Нептун, Юпитер не изменят мнений:
Ни грома, ни пучины не страшится,
Всё что задумал, то и совершится.
Что ум и сердце Марция родят,
То речи напрямую всем твердят.
Ни страха, ни усталости не знает
Про слово «смерть» он, словно, забывает.
(Шум за сценой.)
Ах, что-то, видно, здесь не задалось.
Похоже, недовольство началось.
ВТОРОЙ ПАТРИЦИЙ:
Что им не спится?
МЕНЕНИЙ:
По мне – им в Тибре лучше утопиться.
Будь с горожанами поласковей боец,
Иной бы был у повести конец.
(Входят Брут, Сициний и толпа.)
СИЦИНИЙ:
Где идиот,
Решивший загубить народ?
Возвысивший себя над Римом,
Под флагом, выступая, мнимым.
МЕНЕНИЙ:
О, вы, мудрейшие трибуны…
СИЦИНИЙ:
Терпенья оборвались струны!
Он беззаконие творил,
И сам себя приговорил.
Согласно мудрости житейской,
С вершины рухнет он Тарпейской.
Там, где народ за быдло чтут,
Решает дело самосуд.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
Трибуны наши – глас народный,
А мы – их руки, коль угодно.
ГОРОЖАНЕ:
Ему от нас не убежать,
Мы силой будем убеждать.
МЕНЕНИЙ:
Надеюсь, вы – не палачи.
СИЦИНИЙ:
Молчи!
МЕНЕНИЙ:
Крик на охоте лишь вредит,
Он будит в звере аппетит.
СИЦИНИЙ:
Тебе народ не верит.
Куда запрятал зверя?
МЕНЕНИЙ:
Прошу меня внимательно послушать,
Вам консула открою суть и душу:
И плюсы есть и минусы, увы,
Но, в сущности, все люди таковы.
СИЦИНИЙ:
Кого за консула народу выдаёте?
МЕНЕНИЙ:
Кориолана, что бессовестно клянёте.
БРУТ:
Не консул он, а кладезь бед!
ГОРОЖАНЕ:
Ему мы заявляем: «нет»!
МЕНЕНИЙ:
Позвольте мне, трибуны и народ,
Свой растворить во благо римлян рот.
Такая просьба ничего не стоит,
Надеюсь, слово душу успокоит.
СИЦИНИЙ:
Что ж, говори, коль хочешь говорить,
Змее-предателю недолго в Риме жить.
Пока он здесь – над нами меч завис,
Мы сбросим гада головою вниз.
МЕНЕНИЙ:
Героев Рима, что Юпитер славил,
Народ уже заочно обезглавил.
Как долго будем жить в плену затей,
Где поедают собственных детей?
СИЦИНИЙ:
Коль язва человека беспокоить,
Отсечь её!
Жалеть о ней не стоит.
МЕНЕНИЙ:
Но, язву отсекая,
На смерть мы обрекаем.
Не лучше ль язву исцелить,
Позволив организму жить?
В чём осуждён он Римом,
Почто на казнь гоним он?
Отчизну, пестуя свою,
Герой прославился в бою,
И кровью землю орошал,
Как клялся нам и обещал.
Теперь оставшуюся кровь
Ему пустить хотите вновь?
И не позор ли это
Для Рима и для света?
СИЦИНИЙ:
Витиевато говоришь.
БРУТ:
А проще – негодяю льстишь.
Когда он Риму угождал,
Никто его не осуждал.
МЕНЕНИЙ:
Кто ногу потерял в бою,
Прославил биографию свою.
БРУТ:
Одни пустые разговоры.
Чужой кафтан не красит вора.
Идите в дом, хватайте сразу,
Чтоб изолировать заразу.
МЕНЕНИЙ:
О, дайте вымолвить словечко!
Ваш гнев, как тигр, а он – овечка.
Когда задушит, будет поздно
Лить слёзы под покровом звёздным.
Назначьте суд, друзья найдутся,
Иначе стороны сойдутся,
Где Рим на Рим пойдёт атакой,
Бой завершится смертной дракой.
БРУТ:
Ну, коли так…
СИЦИНИЙ:
Ему ты веришь?
Вот чудак!
Ведь это – слёзы крокодила.
Не он ли разгромил эдилов?
Трибунам он не подчинился,
Перечил и не извинился.
Нет снисхожденья!
Не просите!
Идите же за ним, идите.
МЕНЕНИЙ:
С мечом в руке герой родился,
Он красноречью не учился,
Разит словами, как стрелой,
Вам – диалог, солдату – бой.
Позвольте вызову на суд,
Заслуги Марция спасут.
ПЕРВЫЙ СЕНАТОР:
Трибуны, вот, что Риму ныне надо.
Долой войну, раздоры и осаду!
Иначе – кровь, обида – без ответа,
Когда бы знать, чем кончится всё это.
СИЦИНИЙ:
Доверили тебе, Менений, знай.
От имени народа выступай.
Вы, римляне, пока что отдохните,
Оружие в сторонку отложите.
БРУТ:
Не расходитесь по домам, народ.
СИЦИНИЙ:
На площади базарной будет сход.
А если Марций не придёт туда,
Бунтами вспыхнет Рим, как никогда.
МЕНЕНИЙ:
Придёт. Я постараюсь убедить.
(Обращаясь к сенаторам):
Сенаторы, прошу сопроводить,
А коли не придём, то всем беда!
ПЕРВЫЙ СЕНТАОР:
Идём, идём. Показывай, куда.
(Уходят.)