Если верить Библии, люди в древности до трехсот лет жили. А в наше время многие и до семидесяти не доживают. И как-то это и несправедливо, и обидно.
Но и в наше время есть долгожители. Немного их, но они есть. И некоторые из них аж до ста лет живут. И пишут о таких долгожителях в газетах, показывают их по телевизору. И все им завидуют. Но встретить такого долгожителя, поговорить с ним почти невозможно.
А вот я знаю одного долгожителя, и даже говорил с ним. Иваном Петровичем его зовут. Вы и сами можете его увидеть. В тёплую погоду сидит Иван Петрович на скамейке у своего подъезда. Вы его сразу узнаете. Всегда он в белой панаме, чёрной жилетке и с палочкой. Иван Петрович молчалив. И молчалив он до такой степени, что можно сказать, и не говорит вовсе. Но мне как-то удалось его разговорить.
И вот что я узнал о долгожителе Иване Петровиче.
Ивану Петровичу девяносто восемь лет.
И соседи Ивана Петровича удивляются такому возрасту. А некоторые даже и не верят, говорят: «Быть не может, чтобы так долго жил человек, прибавил, поди, наш Петрович себе годков десять, а то и поболе».
А Иван Петрович и сам удивляется, понять не может: для чего его Бог так долго на земле держит. Быть может, думает он, замыслил Бог-то что-нито особенное про него, или уж и забыл о нём совсем. Соседи уважают Ивана Петровича за его возраст. Но есть и соседи, которые завидуют, и бывает, обижают Ивана Петровича.
Как-то сидел Иван Петрович на скамейке у своего подъезда, и подошёл к нему сосед с третьего этажа, пенсионер, ещё не старый, но какой-то с виду больной и весь нервный. И говорит: «Постыдись, Петрович, ведь это даже и неприлично, столько жить-то, только зазря хлеб ешь, жилплощадь занимаешь».
А Иван Петрович промолчал, и не обиделся, и даже согласился с соседом.
Все одногодки Ивана Петровича давно уж умерли. И жена Клава, и сын Коля умерли.
Бывает, вспоминает Иван Петрович друзей-приятелей и удивляется: ведь какие они все крепкие, весёлые были, спортсменами были… И чего бы им так рано умереть-то! Вот хотя бы Борька Клюев, Женька Щевелёв в баскетбол играли, в соревнованиях городских участвовали, а Лёнька Арапов борцом был, разряд спортивный имел! Или вот Борька Рудов с Сашкой Девятовым гири-то двухпудовые как мячики подбрасывали, а уж друг детства Виталька, так тот зимой-то из проруби не вылазил, «моржом» был. И вот все они умерли! А ведь ещё не старыми были.
И Ивану Петровичу в молодые-то годы хотелось в баскетбол играть, гири двухпудовые поднимать, в прорубь окунаться. Но в детстве и в юности был он болезненным, всё какие-то хвори к нему приставали: то рахит, то бронхит, а то и малярия, непонятно откуда взявшаяся. В армию Ивана Петровича взяли, но тут же и комиссовали вчистую. «Нет уж,— сказали командиры воинской части,— нам такой дохлый солдат не нужен, пожалуй, он у нас на первом же марш-броске ноги протянет, а нам за него отвечай».
Удивительно, но в девяносто восемь лет у Ивана Петровича ничего не болит! Ни внутри не болит, ни снаружи, и ногами своими он до магазина доходит. Вот только облысел он, и зубы все выпали, но это и ничего, не перед кем Ивану Петровичу фасониться.
Иван Петрович мало что помнит из своей прошлой жизни. Жену Клаву помнит он смутно, помнит он только, что красивая она была и весёлая. А сын Ивана Петровича умер совсем молодым. И его он смутно помнит.
И детства своего Иван Петрович почти не помнит, как бы у него детства-то и вовсе не было.
Но почему-то сохранился в памяти Ивана Петровича один случай из его детства. Когда принимали Ваню в пионеры, спросили его: какой самый главный девиз советского пионера? А он не смог ответить. И помнит он, как стыдила его перед всем классом пионервожатая, и как ему было стыдно, и он плакал.
Помнит Иван Петрович, что работал он на каких-то заводах, то ли слесарил он там, то ли токарил, а какую продукцию производили эти заводы, он не помнит, но какую-то секретную.
Телевизор Иван Петрович не смотрит: поломался телевизор, в экране изображения нет. И не знает Иван Петрович, что происходит в мире, в стране, вокруг него.
Но иногда телевизор вдруг издаёт звуки, и Иван Петрович слушает новости. И бывает, такое он слышит, что и ушам своим не верит.
Как-то узнал Иван Петрович из телевизора, что выборы прошли в стране, и избрали президента.
Много на веку Ивана Петровича президентов-то было, он уж и не помнит всех-то. Но удивила Ивана Петровича фамилия нового президента России, какой-то она ему странной показалась: Джу Линь. Удивился Иван Петрович, подумал: «Уж не китаец ли президент-то новый?»
И как-то полюбопытствовал Иван Петрович, спросил соседа, мол, что это за фамилия такая странная у президента-то нового. А сосед и подтвердил. Говорит: «Президент наш настоящий, природный китаец. А ты, Петрович, постыдись, совсем уж вокруг себя ничего не видишь и не слышишь, сейчас китайцев-то и в Думе государственной, и среди чиновников немало, и все они на законных основаниях места свои занимают, и все они российские граждане».
А в доме, в котором живёт Иван Петрович, уж несколько поколений жильцов умерло, и ходят мимо Ивана Петровича всё какие-то незнакомые ему, чужие люди. А как узнал он, что президент-то страны китаец, и в Думе государственной сидят китайцы, то и стало ему казаться, что и дом, в котором он живёт, заселили китайцы. Иван Петрович даже про своего соседа с третьего этажа стал думать: не китаец ли сосед-то?
Но скоро Иван Петрович перестал думать о китайцах, а думал только о том, как бы жизнь свою дожить.
И иногда казалось Ивану Петровичу, что такая бесконечная и ненужная жизнь дана ему Богом в наказание за его грехи какие-то, но что это за грехи, он не знал. Жил Иван Петрович, как и все живут, и каких-то особенных грехов за собой не помнил. Но почему-то все люди умирают, думал он, когда им и положено умереть, лишнего на земле не задерживаются, а он всё живёт и живёт… Быть может, забыл его Бог-то!
И когда Иван Петрович вечером ложится в постель, то обращается к Богу. А к кому же ещё и обращаться-то! «Господи,— шепчет он, засыпая,— вспомни обо мне, прекрати жизнь мою, а я, если уж так грешен, на рай не претендую, я и на ад согласен, только забери меня отсюда, измучился я, устал…»
И каждый день Иван Петрович считает своим последним днём в жизни. Но наступает новое утро, а впереди ещё целый день, день одиночества и безысходной тоски…
Вот и вы познакомились с долгожителем Иваном Петровичем.
А вы хотели бы жить до ста лет?
Ну, молодые-то, я уж и знаю как на такой вопрос ответят. Молодым-то жизнь бесконечным кайфом кажется, и думают они, что кайф этот вечно длиться будет.
А вот пожилые люди, познакомившись с Иваном Петровичем, быть может, и призадумаются… И скажут: «Нет уж, упаси нас Господи от такого долгожительства!»