[1] Корж - большой кусок породы, упавший с кровли, или имеющий тенденцию к падению (шахтерский жаргон)
[2] Knuppel – дубинка (нем.)
[3] Ratte – крыса (нем.)
[4] Wal –кит (нем.)
[5] Neun – девять (нем.)
[6] Acht – восемь (нем.)
[7] Бандарага - соединительное звено конвейерной цепи, внешне похоже на лапки жабы (шахтерский жаргон)
[8] Wie spat ist es?- Который час? (нем.)
[9] Zwolf Uhr – двенадцать часов (нем.)
Что делать? Бежать? Но Schund заметит меня, если я побегу. Лучше, наоборот, сидеть тихо и не шевелиться.
Ре-та-те-тет… Ре-та-те-тет…
А страшный звук все ближе.
Я сжимаюсь в комочек и закрываю глаза. зубы стучат от холода и страха. Пусть Schund уйдет! Пусть уйдет!
– Корж[1] мне на голову! Эй! Ты кто такая? Чего тут делаешь? – рядом раздается голос. Детский голос! Слова я не понимаю – этот язык мне не знаком. Я поднимаю голову и по ту сторону забора вижу мальчишку, мелкого и худого.
Страх немного проходит… Но тут я замечаю в его руках огромную железную [2]knuppel, которой он стучит по забору, из-за чего и получается этот страшный звук, и сердце снова стучит, как бешеное. Несмотря на то, что меня и мальчишку разделяет забор, мне все равно страшно.
Я разглядываю незнакомца через железную сетку, а он в ответ задумчиво смотрит на меня, теребит торчащие в разные стороны черные волосы. Ух, какие страшные у него глаза… Почти белые, как nebel вокруг. На мальчишке – широкие штаны, заправленные в огромные, выше колен, сапоги, грязная рубашка, подпоясанная кожаным ремнем. К поясу привязано много всяких удивительных вещей… Какие-то мешочки и футляры, фонарик, ножик, циферблат от наручных часов и… Я визжу и отскакиваю в сторону. Ratte[3]! К поясу мальчишки привязана дохлая ratte!!!
– Чего визжишь? Чего испугалась?
Мальчишка осматривает себя, а я все визжу.
– Ах, это…
О, нет! Он отвязывает ratte! Сейчас он кинет ее в меня! Перебросит через забор.
– Не пугайся, это Мальвина. Да, она немного попахивает – я поймал ее позавчера. Она чуточку протухла. Но она все равно еще клевая. Хочешь погладить?
Он протягивает мне ratte. Мой визг, думаю, слышен на всю округу.
– Хорошо, понял. Только не ори. Вот, я убираю Мальвину, видишь? Мальвина, кажется, мы с тобой не нравимся нашей новой подруге.
Он привязывает ratte обратно к поясу. Слава богу, он не будет ее в меня кидать!
Но все равно я с беспокойством смотрю на железную knuppel в руках мальчишки.
– Чего ты такая трусливая? Чего боишься-то? Убрал я Мальвину, не съест она тебя. Чего боишься? Этой палки, что ли?
Он водит knuppel по забору. Ре-та-те-тет….
– Я зову ее Китькина радость. Все коты у нас в округе ее боятся.
О чем он говорит? Я не понимаю ни слова. Но не остается сомнений – передо мной Schund. Только очень маленький… Даже помладше меня. Я первый раз вижу Schund так близко.
– Так кто ты такая? Ты не с нашего двора. В Лоскутках я всех знаю. Платье на тебе красивое, наши девчонки не ходят в таких. У нас Катька один раз напялила платье с оборками – так наши дворовые девки быстро ей эти оборки оборвали… Налетели, как стая ворон, и оборвали. Вот такие злющие у нас девчонки. Может, ты с Коробок? Они там получше нас одеваются. Если повезет, даже платье не порвут, если одеть. Если ты с Коробок, то чего забралась так далеко? И зачем перелезла за забор? А чего у тебя с лицом? Ты чего ревешь?
Он о чем-то меня спрашивает… Злость и обида застряли в горле огромным комком. Я хочу проглотить его, но нет… Он вырывается наружу. Я вдыхаю побольше воздуха и вываливаю на мальчишку все, что произошло со мной, трясу куклой и тычу ей в сторону дома.
– Гадкие девчонки… Они сказали, что я не могу больше быть в их клубе. Ирма обманула всех! Все поверили ей! Она сказала, что моя Скиппер не настоящая! Это все Ирма, Ирма! И ее дурацкая кукла Бренда. Но я знаю, Скиппер настоящая! Ирма просто завидует мне! Хочет быть первой в клубе, но все девочки знают, что Скиппер интересней Бренды! Бренда ничего не умеет делать, а у Скиппер есть Йо-йооо…
На последних словах я уже реву в голос и икаю, задыхаясь.
Мальчишка смотрит на меня странно, как будто я сказала что-то не то.
– Так ты не из наших… Ты из этих… Оттуда, – печально говорит он и показывает рукой в сторону холмов. – Иностранка, значит. Мне кажется, ты немка. У меня дед, когда под старость с катушек съехал, почему-то стал считать себя русским шпионом в нацистской армии. Ух, и намучились мы с ним! Постоянно что-то орал на немецком… Где он его выучил? Всю жизнь на фабрике проработал, галоши делал. Но слова похожие на твои. Так что думаю, что ты немка. Не реви! Я хоть ничего не понял из того, что ты трещишь, единственное я понял точно – тебя кто-то обидел!
Мальчишка говорит непонятные слова и лезет ко мне через забор.
Он спрыгивает вниз, тыкает в меня пальцем. Я всхлипываю и смотрю на него сверху вниз – он ниже меня на полголовы. И совсем не страшный, я больше не боюсь его.
– Не реви, маленькая немецкая девочка! Пойдем, накажем твоих обидчиков!
Он показывает на мою куклу. Я улыбаюсь. Кажется, я понимаю, что он хочет! Он хочет мне помочь, помочь отомстить гадким девчонкам!
Я показываю в сторону холмов:
– Ирма! Ирма!
– Ирма, значит, виновата? Ну что ж, устроим Ирме капут!
Мы переглядываемся. Это странно… Видеть маленького Schund так близко. И так странно… Что рядом с ним мне хорошо. У него добрые глаза. Он не будет меня есть, и knuppel тыкать в меня тоже не будет.
Он протягивает мне ладошку.
– Меня Никита зовут. Ни-ки-та.
– Ханна, – я пожимаю его лапку – надеюсь, она не измазана крысиными кишками. – Твое имя очень странное. Можно, я буду звать тебя Кит?
Я показываю на себя, повторяю:
– Ханна.
А потом показываю на него:
– Кит.
– Кит? – удивляется он. – Мне нравится! Только знаешь, кто такой кит у нас? Сейчас нарисую.
Из одного из своих футлярчиков он достает огрызок карандаша и смятый листок бумаги. Быстро рисует на нем что-то, а потом показывает мне.
– Вот. Это кит.
Я смотрю на рисунок. Он так здорово рисует! Он нарисовал огромного Wal[4], который бьет по волнам могучим хвостом.
– Это Кит? Мы называем их Wal. Очень красивый рисунок! Мы думали, вы дикари и едите людей. А вы так здорово умеете рисовать… Ты необычный мальчик, Кит-Wal. И я рада, что встретила тут тебя.
Мы пробираемся по Холмам. Трава сырая, и ноги совсем промокли – на мне летние замшевые туфельки.
Ничего не видно сквозь туман – но теперь мне не страшно заблудиться, ведь теперь я не одна.
Кит бодро вышагивает рядом, насвистывая какую-то песенку.
Буф-буф-буф – привязанная ratte болтается и шмякается о его ноги.
– Сколько тебе лет, Кит?
– Чего хочешь? Не понимаю я по-вашему! Вы все время шипите и говорите обрывками. Никогда в жизни не буду учить немецкий!
– Лет, – я показываю на себя, а потом подставляю ему ладошки с одним загнутым пальцем. – Мне – neun[5].
– А… Сколько лет. Тебе найн? Девять? А мне – восемь.
– Acht[6].
– Ахт? Это по-вашему восемь, что ли?
– Acht.
– Ну и черт с тобой. Пусть будет ахт.
– Мы пришли!
– Ох, вот те на! Бандарагу[7] мне в ноздри! И ни черта себе у вас домины! Похожи на пряничные домики из сказки про Гензель и Гретель. У меня была такая книжка с картинками. А ты, кстати, похожа на Гретель, – он дергает меня за волосы. – На картинках у нее были такие же косички.
Я веду его к клубу. По чужим садам мы подбираемся ближе. Проползаем под садовой телегой дедушки Аццо, обходим ручеек и водяную мельницу миссис Джексон, топчем цветники семьи Липман. И вот, наконец, мы у дома Оттль. Забираемся в кусты мадам Бюжо, живущей по соседству. Я показываю на девчачий клуб. Кокетливо поджав ножки, девочки пьют чай – на покрывале разложен настоящий чайный сервиз – с ажурными фарфоровыми чашечками и изящным чайничком. На красивом блюде лежат разноцветные пирожные-сердечки.
– Видишь тех девчонок? Под окнами сидят? Вон та, что у самого окна – Ирма.
– Это вот эти девчонки тебе что-то сделали? Кто из них Ирма и Бренда? Сейчас я им задам…
– Смотри, – я разворачиваю его к себе, показываю на косички. – Ирма – она с косичками. Бренда – ее кукла, – я показываю на Скиппер.
– Все, понял, не тупой. Сейчас мы устроим маленькое представление.
Кит встает.
– Эй, ты куда? – испуганно спрашиваю я. Нас же заметят! Чего он удумал?
– Пошли за мной.
Мы подходим к колонке для воды – от нее тянется длинный шланг. Шланг тянется до самых окон – на другом его конце – поливалка. Поливалка находится прям возле девчонок. Теперь я поняла! Какой же Кит умный! Он хочет ее включить!
– Ну, ты готова?
Я радостно киваю. Он поворачивает кран.
Девчонок окатывает мощной струей воды. Визжа, они в панике вскакивают с места – толкают друг друга, топчутся по своим сокровищам и в спешке покидают мокрое место.
– Вот и все, – Кит выключает кран.
Мы подходим к опустевшему покрывалу. Девчонки даже побросали своих кукол…
Ага, вот она, Бренда! Валяется на траве, брошенная хозяйкой. Я хватаю ее, собираюсь убежать, но решаю на чуть-чуть задержаться. По-королевски прохаживаюсь по покрывалу, давлю ногами все, что можно подавить – печенье, чашки, зеркальца, шкатулки…
Закончив свое гадкое дело, киваю Киту и показываю брошеную куклу.
– Бренда.
Кит улыбается.
– Пошли искать укромное место, пока нас не засекли.
Мы заходим за дом и прячемся в кусты, садимся на корточки.
– И что мы будем с ней делать? – спрашиваю я.
Кит снимает с куклы платье. Улыбается, как Чеширский кот из сказки про Алису.
– Есть у меня пара идей…
Из футлярчика на поясе он достает зажигалку.
Я с нетерпением ожидаю, какое же наказание ждет Бренду.
Кит подносит к лицу Бренды зажигалку.
Внутри меня что-то пищит. Причинять куклам боль – это жестоко, жестоко!
Но я давлю этот писк, и с наслаждением смотрю, как течет краска с некогда голубых глаз Бренды. Смываются звезды, смываются глаза. Резиновая кожа на лице вспучивается, загораются волосы. Едко пахнет химикатами.
Кукла капает жженой резиной. Огненные голубые кляксы капают на землю с характерным приятным звуком.
Вжж… Вжж…
Кит больше не может держать куклу и бросает ее на землю.
Лицо и прекрасные кудрявые волосы Бренды сгорают полностью, а твердое пластиковое тело просто чернеет.
Мы с восторгом смотрим на изуродованную куклу, которая еще пять минут назад была такой прекрасной.
– Это – первый подарок, который мы оставим Ирме, – говорит Кит. – Но есть еще один.
Он снимает с пояса Мальвину, берет платье Бренды.
– Фу! Какая гадость! – морщусь я, понимая, что сейчас будет.
И вот в руках у Кита – нарядная дохлая ratte в прекрасном голубом платье принцессы.
Кит берет Мальвину, я – почерневшую Бренду, и мы пробираемся по кустам и лужайкам к клубу, смотреть на то, что делают девочки.
Они ходят вокруг покрывала, все насквозь промокшие. Ирма, вся в слезах, нервно бегает по лужайке, ища свою любимицу. Некоторые девочки тоже плачут, бережно собирая осколки своих разбитых зеркал и шкатулок.
– Где дом Ирмы? – спрашивает Кит и складывает руки домиком. – Ирма. Дом. Надо положить Бренду и Мальвину ей под дверь. Скорее всего сейчас девчонки разбредутся по домам, вот ору-то будет, когда она эти чудища увидит!
Мы незаметно пробираемся под окнами к входной двери дома Оттль.
Кладем остатки Бренды и принцессу ratte под дверь, пулей убегаем в кусты и ждем. Минут через десять слышатся легкие шаги и девчачьи всхлипывания – Ирма возвращается домой.
Через минуту раздается нечеловеческий вопль. Вопль такой громкий, что раздирает барабанные перепонки. Я с испугом смотрю на Кита, а не перегнули ли мы палку? Но он ободряюще кивает мне.
Ирма не умолкает. Дело сделано – теперь мы свободны. Устав слушать ее крики, мы уходим обратно по Холмам к нашему забору – теперь здесь наше Королевство.
Садимся под забор. Тут так сыро и промозгло, и сквозь туман совсем не проходит солнце, мы тесно прижимаемся друг к дружке. Смеемся и с восторгом обсуждаем сегодняшнее приключение. Правда, совсем не понимаем друг дружку. Но это не важно.
– Wie spat ist es?[8] – спрашиваю я, показывая на воображаемые часы. Я совсем потеряла счет времени… Меня будут ругать.
Кит снимает с пояса циферблат, дает мне. Уже восемь часов! Я вскакиваю с земли.
– Уже поздно! Меня будут ругать! Мне пора идти!
Кит расстраивается.
– Тебе пора домой? А завтра? Ты придешь сюда завтра? В какое время? – он трясет часами.
Я смотрю на него вдруг понимаю, что очень-очень, ну просто безумно хочу прийти сюда еще. Завтра. Послезавтра. Хочу приходить сюда каждый день. Я безумно хочу дружить с этим маленьким странным Schund, хотя не понимаю ни слова из того, что он мне говорит.
Я беру у него часы, верчу их в руках.
– Знаешь, похоже, что теперь ты – мой единственный друг. Я обязательно приду сюда завтра, – показываю на двенадцать часов на циферблате. – Zwolf Uhr[9]. Я приду сюда в это время.
– Я буду ждать тебя, пряничная девочка! – он снова улыбается, как кот из сказки и лезет обратно за забор.
Он уходит в свой nebel, я ухожу в свой.
Дома я сижу в своей комнате и расчесываю волосы Скиппер.
Такой странный день… Все так резко перевернулось и встало с ног на голову. Я мечтала о дружбе с Ирмой и ее подружками уже очень давно, стать членом их клуба было смыслом моей жизни, а теперь…Теперь все изменилось.
И еще этот маленький Schund… Который оказался совсем и не Schund.
Неужели мы теперь друзья?
Скиппер…
Я смотрю на куклу и думаю, думаю. Что-то перевернулось в мире. Что-то перевернулось внутри меня. Я будто вдруг резко стала чуточку взрослее.
Кукла больше не доставляет мне радости.
Я беру коробку, в которой она приехала ко мне.
Смотрю на Скиппер. Глажу ее волосы, оправляю платье, вдыхаю ее сладкий запах.
Осторожно опускаю ее в коробку, кладу в плотный черный пакет и убираю на самую верхнюю полку шкафа.
Больше я никогда не увижу Скиппер, даже во всей этой суматохе при переезде обратно во Франкфурт. Возможно, она и после переезда будет лежать где-то у меня дома, сидеть в своей розовой коробке и улыбаться своей нарисованной улыбкой.