Ирина Курамшина
Сетевой ник IRIHA
Член РСП, член Московского литературного содружества, член писательского клуба «Соучастник», член редколлегии литературного портала «Решетория».
Место проживания – г.Москва.
Родилась в Сибири, детство и юность прошли на Крайнем Севере.
Публикации в различных журналах, альманахах, сборниках, газете «Школьник».
Автор пяти сборников: двух поэтических и трех прозаических.
Готовятся к выходу два сборника рассказов и книга для детей.
Кленовый лист
«…Замечал ли ты весеннюю резкость природных красок? Контрасты порой удивляют. Впечатление, что природа стремится запугать или ошеломить свежестью и новизной. Тебе так не кажется? Может, это только я такая отъявленная фантазёрка и вижу то, чего другие не замечают или просто не хотят видеть? И жаль, что к началу лета первоначальная острота ощущений пройдёт, и, несмотря на пестроту и разнообразие цветовой гаммы, то, первое впечатление еще долго будет всплывать в памяти.
Вчера проснулась от порыва ветра и шлепка по окну. Всего-то – ветка клёна, но она оставила значимый отпечаток. Мокрый лист распластался по стеклу, получилось некое подобие распятия. Ты ведь, наверняка, помнишь форму кленового листа. Вот и этот, широко раскинув в разные стороны симметричные «руки-ноги», покорно вжался в прозрачную холодность окна. И чем дольше я смотрела на утренний подарок, тем живее и одушевленнее он мне казался. В переплетении прожилок чудилось сморщенное личико младенца, а центральная линия-стебель вздрагивала, словно артерия с бурлящим потоком крови. С одной стороны, беспомощность позы, молящая о сочувствии, с другой, - яркая до ядовитости зелень, гипнотизирующая и не отпускающая от себя. Какая-то магнитная тягучесть и парализация воли…
Не знаю, сколько я простояла, разглядывая маленькое чудо природы, но потом рука потянулась к окну и ладонью накрыла визитёра. Наверно, это всё из области фантастики… Ты не поверишь! Но я почувствовала вибрацию, отдавая сквозь стекло своё тепло и получая взамен импульсы чудесного настроения. Сонливости – как не бывало. Хотелось петь, прыгать на одной ноге, расцеловать всё человечество, немедленно совершить какой-нибудь подвиг или сотворить хорошее дело. Я аккуратно убрала руку от окна – никакого кленового листка не было и в помине. Лишь исчезающий контур ладони…
Весной от долгой спячки просыпается не только природа. Всё живое, стряхнув зимнее оцепенение, жадно хватает ртом насыщенный благоуханием и ароматами цветения воздух. Волнующее ощущение нового, только-только родившегося (или переродившегося) захлестывает и с остервенением брызжет в кровь гормоны счастья. И еще непонятно, с чем оно связано, что там, впереди, ждёт, но уже пребываешь в полной уверенности – жизнь налаживается. Особенно, если до последнего времени было невозможно перепрыгнуть барьер из неприятностей. И со всей очевидностью становится ясно – жить надо. Обязательно надо. Тем более, что есть для кого. Во всяком случае – мне. Я точно знаю, для кого очнулась. А ты, наверно, догадался. Ведь так? К чему играть в детские игры и прятать свои мысли, которые пусть и греховодны, но совершенно оправданы…»
Женщина отложила в сторону ручку и перечитала начатое письмо. Инстинктивно бросила взгляд на окно и улыбнулась, вспоминая утреннее приключение. Она давно не писала на обыкновенной бумаге (подписи, которые приходилось изредка ставить, не в счет), отвыкла от вида своих размашистых завитушек, и теперь с наслаждением всматривалась в ровные строчки, которые скоро прочитает и Серёжа.
Лариса, как наяву, увидела своего любимого, отрывающего почтовый ящик. Вот он недоверчиво хмыкнул, обнаружив красивый конверт из плотной цветной бумаги. А вот его и без того огромные глазищи округлились, выхватив в верхнем левом углу конверта строчку с именем отправителя, вот сложил губы трубочкой и восторженно засвистел.
– Он обязательно вскроет его тут же, у почтовых ящиков и, минуя лифт, пойдёт пешком до своего восьмого этажа. А потом позвонит…
«Сережка, милый! Только сегодня я осознала насколько ты мне дорог. И я впервые по-настоящему испугалась. Представила, что ты можешь исчезнуть из моей жизни, как отпечаток ладони на стекле. Без следа. Возможно, по этой причине мне захотелось написать письмо, и именно на бумаге. Пусть оно будет моим следом, который останется у тебя.
Еще вчера, как и месяц назад, как и последние несколько лет я была уверена: ты всегда где-то рядом. Стоит протянуть руку к кнопке, нажать на нее, и с экрана монитора моментально полетят улыбчивые и подмигивающие смайлики вперемешку с поцелуями и сердечками. Или позвать. И ты обязательно придёшь. Или подумать: «позвони». Ты при первой же возможности перезвонишь, и будешь часами разговаривать со мной, как с малым ребенком, разжёвывая истины и успокаивая добрым советом. Не знаю, как тебе удается сохранять спокойствие… Удивительная черта характера, которой мне никогда не хватало…»
В прихожей что-то упало. Лариса встряхнула кудряшками, возвращаясь из грёз, и обернулась на звук. Хоть дверь в комнату была плотно прикрыта, монотонное бормотание мужа было слышно отчётливо. Женщина улыбнулась, вслушиваясь:
– …в четыре тысячи сто тридцать пятый раз повторяю: это не твоя игрушка, а всего-навсего мамин зонтик. Он тут лежал, лежит и будет лежать. От дождя до дождя. Это его место. Понял?
Лариса выглянула в коридор. Супруг сидел на корточках перед котом, который с независимым, можно даже сказать, презрительным видом смотрел на зонт, лежащий посредине прихожей.
Скорее почувствовав, чем увидев Ларису, муж виновато прокомментировал происшествие:
– Он снова скидывает твой зонтик. Мои беседы не имеют никакого воздействия. Бьюсь, бьюсь с ним…
– Это тебе не собачка Павлова. Коты – независимые существа. И к тому ж, упрямее ослов. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не мяукало. Так что оставь парня в покое.
– А вот Куклачёв... – попытался возразить муж.
– Ты не Куклачёв, Апик не подрабатывает в цирке, я не намерена подавать на кота в суд, а зонт… так он старый уже, весь выцвел. Кот прав – давно пора купить новый.
Апельсин победоносно мяукнул, его рыжий пушистый хвост принял подобающее вертикальное положение. Не удостоив хозяина взглядом, животное благодарственно крутанулось вокруг Ларисиной ноги и гордо удалилось на кухню.
«Я давно догадывалась, а теперь точно знаю, что смех – лучшее из лекарств. Для разрешения любых ситуаций. Он помогает остудить пыл заядлых спорщиков, разжигает чувства любящих, подстегивает лентяев, одергивает зазнавшихся, спасает несчастных, возрождает обманутых и исцеляет больных.
Твой смех не просто заразителен, он сказочно прекрасен, он похож на радугу, настолько много в нем цветов и оттенков. Не удивляйся, что я говорю обо всем этом спустя много лет. Привычка к тому, что ты есть в моей жизни, убаюкала и усыпила чувственность. Но лишь мою. Ты всё тот же мечтатель и романтик из студенческих походов.
Моё признание скорей всего выглядит смешным и нелепым, но я все равно скажу, что ближе тебя у меня нет никого на свете. Я благодарю тот день и час, когда мы с тобой познакомились, я никогда не сожалела о том, что согласилась стать твоей женой. Любила, люблю и буду любить. А ты будь всегда неподалёку. И будь вечно зеленым и весенним».
Сыновний долг
«Попрыгунья-стрекоза, лето красное пропела, оглянуться не успела… Попрыгунья-стрекоза… Попрыгунья-стрекоза…»
Строчки из детского стихотворения прицепилось намертво. Сотни стрекоз с прозрачными крылышками водили хороводы, прочно обосновавшись под черепной коробкой. Не давали думать. Ни о чем. Абсолютно ни о чем.
– Попрыгунья-стрекоза, попрыгунья-стрекоза… – ворчливо повторяла вслух Рэна в надежде, что прилипчивые рифмы отвяжутся. – Так обозвать мать свою! Совесть есть? – Это уже громче. Почти истерично. В сторону комнаты сына.
Макс появился в дверном проеме, покрутил пальцем у виска и насмешливо уставился на родительницу. Насекомые наконец-то прощально помахали Рэне чудовищным веером, сложив все крылья в одно – огромное, внушительное, даже пугающее. Получилось, можно сказать, символично, и… «Остапа понесло»… Остановиться на полном ходу Рэна не могла. Вернее, не умела. Или привыкла… Так было всегда. Почти ежедневно. Обычно после полуночи. Крик переходил в слезы, слезы – в рыдания, рыдания – в истерический смех. А потом – успокоительное, снотворное и кошмары в сновидениях.
Рэна кричала на сына, а он молча жевал бутерброд и запивал чаем. Равнодушно и отстранено.
«Меня никто не понимает. И не воспринимает всерьез. Мне даже не к кому обратиться за помощью. У всех есть друзья. Родные. Сослуживцы, в конце концов. Они знают, что их кто-то выслушает. Поможет. Посоветует. А мне? Куда мне? К кому?.. А надо ли? Все равно осталось не так много… Что, кто-то знает способ избавления от смертельного недуга? Или предложит воспользоваться волшебной палочкой?»
Истерики были частью ее жизни. Её панцирем, скорлупкой. В них она преуспела, как ни в чем другом. Сделать из мухи слона? Да раз плюнуть! Приврать, чтоб сказку сделать былью? Как дважды два! Рэна с детства усвоила, что сопротивление, запряженное в одну упряжку с нападением, рано или поздно приведет к нужному результату, и упрямо сопротивлялась. Сначала родительским советам и приказам. Первая нападала и всегда поступала, как считала нужным только сама. Чужое мнение не уважала, с ним не считалась. Когда Рэне исполнилось четырнадцать лет, она ушла из дома и в первую очередь избавилась от ненавистного имени – Раиса, превратившись в Рэну. В знак протеста. И для самоутверждения. Прибилась к хиппи, кочевала из города в город, носила цветные лохмотья, курила «травку» и неделями не мыла голову. Потом появился Вадик, пытавшийся ее перевоспитать. Рэна снова сопротивлялась. Результатом стало судьбоносное решение о рождении ребенка, а Вадик исчез из ее жизни в тот день, когда родился Макс.
Пришлось на какое-то время превратиться в рядовую мать-одиночку и даже устроиться на работу.
В борьбе за выживание, уже вдвоем с ребенком, Рэна обнаружила некоторые плюсы. Во-первых, её жалели окружающие. Несовершеннолетняя девчонка. Сирота (так она представлялась новым знакомым). Как же не посочувствовать? Не прилагая особых усилий, молодая мамаша получала многие блага совершенно бесплатно. Смазливая внешность, коммуникабельность, живой язык, врожденная интуиция открывали перед ней самые неподатливые двери. А во-вторых, отсутствие средств мобилизовало все, до сих пор дремлющие, таланты девушки. Дар повелевать мужчинами был основным. Вот в этой области Рэна и решила преуспеть, листая популярные женские журналы во время прогулок с сыном.
– Жить, как миллионы российских затюканных тёток? Стать одной из них? Откладывать на боках жировые прослойки про запас? Толкаться в очередях? Ездить на городском транспорте в толчее среди потных тел? Ни за что! – Частенько упражнялась Рэна в аутотренинге перед зеркалом. Подруг у нее не было, и заводить их она не собиралась – конкурентки…
– Я – умная, успешная, привлекательная. У меня море поклонников. Мне каждый день дарят роскошные букеты, я одеваюсь в самых дорогих заграничных бутиках, я отдыхаю на самых престижных курортах мира. Все, без исключения, мужчины боготворят меня.
Говорят, что если чего-то очень хочется, то оно обязательно сбудется.
Так и Рэна. Хотела и получила. С маленькими оговорками. «Принца» она-таки повстречала, но не на фешенебельном курорте, а в интуристовской гостинице, где изредка подрабатывала «путаной». На дворец «принц» не раскошелился, и виллу на побережье не подарил, но небольшую квартирку в центре столицы оформил на Рэну – самому в дальнейшем на гостиницы тратиться не надо будет, да и подружку таким подарком можно привязать надолго. Иностранный друг навещал Рэну регулярно, делал подарки, пусть не самые дорогие, но зато все сплошь заграничные – на зависть соседям. Макс был пристроен предприимчивым любовником в круглосуточный интернат при Дипкорпусе, и не доставлял ощутимых хлопот. Рэна разбаловалась: стала часто бывать за границей, полюбила ленивый отдых в уютных отелях с посещением преимущественно нудистских пляжей. Привыкла к СПА-процедурам, регулярным походам в спортивные клубы да по салонам красоты. И сейчас, в свои пятьдесят с хвостиком, она выглядела потрясающе молодо и элегантно. Даже синева под глазами не портила Рэнино холеное лицо. И никто не мог дать ей больше сорока лет.
Вот только готовить, стирать, убирать, вести хозяйство, экономно расходовать средства Рэна так и не научилась, а заполнение квитанции по оплате электроэнергии вводило женщину в длительный ступор.
«Попрыгунья-стрекоза… Допрыгалась. Принц состарился. С довольствия снял. От кормушки отлучил. Теперь на молоденьких заглядывается. Мной брезгует. Бегает по барам чуть ли не со школьницами. Можно подумать, старость они ему отсрочат. Как же! Держи карман шире.
А сынок правильно делает. Все верно. Какая я мать была? Никудышная. Ехидна. Кукушка. Кому могла – подбрасывала. Сколько он меня видел-то маленьким? Десять лет провел в интернате. Словно в тюрьме. Срок отбыл. Иногда ленилась по выходным забирать его домой. Все выдумывала уважительные причины для директрисы. За что Максу меня любить? За тряпки, что Майкл привозил? Да он равнодушен к шмоткам. Годами в одной куртке ходит. И ненавидит меня. Действительно – правильно делает. Пусть ненавидит. И презирает пусть. Только бы из дома не выгнал. И дал умереть в своей постели. Диализ уже не помогает... Донора нет... И денег нет на покупку очереди поближе. Майкл, сволочь, полгода не появляется. Ведь единственный знает, что меня ждет!.. Но помогать не желает. Тридцать лет ему верой и правдой отслужила. Половой тряпкой... Да вот износилась. Теперь проще выбросить, чем подлатать. Трус! Жалкий трус. Ну, и пусть катится к чертям! в свою заграницу. А я назло ему вот как возьму – и проживу остаток жизни по-новому. Прямо сейчас и начну... новую её…»
– Мать, ты, это… не злись… – Максим подошел и положил руку на плечо Рэне. – Я твою медицинскую карту нашел. Случайно. Знаешь, мам, все будет хорошо. Я уже сходил в твой центр и обо всем договорился.
– О чем договорился?
– Об операции…
– Не понимаю… И карта… Ты не мог случайно. Она заперта в столе. Ты сломал замок?
Рэна в недоумении уставилась на сына.
– Ну, да. Извини. Это только для твоей же пользы.
– Пользы? – Рэна было взвизгнула по инерции, но тут же спохватилась, вспомнив про новую жизнь.
«Происходит что-то несуразное. Зачем Макс рылся в моем столе? Почему? Для чего? Он так никогда не делал. Он вообще правильный ребенок в отличии от своей непутевой матери. Об операции говорит. Не может быть. Моя очередь подойдет только через год, а может и больше».
– Макс, объясни толком. Откуда возьмется почка? Ты ее купил? На что? На какие средства?
– Да нет же, нет.
– Что тогда? Очередь купил? Или все, кто передо мной, умерли разом? – Недоумевала Рэна.
– Ма-ма! Успокойся. Сядь. Вот, воды выпей, - он подал стакан с минералкой и отвернулся к окну, прислушиваясь, как мать жадно, большими глотками, пьет воду.
– Донором выступлю я. – Жестко, тоном, не терпящим возражений, сказал Макс. У Рэны неестественно округлились глаза, она попыталась что-то сказать, но только по-рыбьи открывала рот, не произнося ни звука. Мать понимала, что решение, приятое сыном – слишком большая жертва, принимать которую она не должна. Рэна разнервничалась, руки не слушались, жили какой-то своей, отдельной жизнью, и еще невыносимо заныло слева от первого шейного позвонка. Она попыталась возразить, но сын продолжил все тем же, строгим голосом:
– У нас с тобой одна группа крови. Мы близкие родственники. Ближе некуда. Ведь так? –
Мать непроизвольно кивнула – получилось испуганно. И вообще, она чувствовала себя маленькой девочкой перед своим вмиг ставшим каким-то чужим и слишком взрослым сыном.
– Вот и хорошо. Раз близкие - моя почка тебе подойдет. И приживется лучше. Чем чья-либо.
Хоть Максим и хорохорился, но прилипшие ко лбу волосы говорили о многом. Страх, который никуда не делся после информации, полученной из медицинской карты матери, прочно обосновался в душе, уступив, однако, дорогу любви и благородству. И перебороть этот страх у Максима не хватало сил. Однако он сумел совладать с собой, и уже мягко добавил, глядя на всхлипывающую мать:
– Да не реви, дурная. Ничего сверхъестественного я и не делаю. Это мой долг. Понимаешь?
Рэна мотала головой: «Нет, нет и еще раз нет. Не понимаю. Такого не может быть. Он же ненавидит меня. Нет, нет. Это не со мной происходит…»
– А, ну, и не понимай. – Максим махнул рукой и поспешил из комнаты, чтобы самому не разреветься, потому что предательский комок в горле поднимался все выше и выше. – Я пошел телек смотреть. Там футбол. – Буркнул он в дверях и неожиданно для самого себя послал ошеломленной известием Рэне воздушный поцелуй. – Я хочу, чтобы ты понянчила своих внуков.
Платье-мечта (новогодняя сказка)
Это платье почти полгода не выходило из головы. Каждый день, проходя мимо дорогого бутика на работу, Даша «зависала» у витрины с роскошным нарядом.
Она уже знала каждую атласную складочку на платье, каждую бусинку на расшитом корсете. Мех чернобурки, нарочито небрежно накинутый на плечи манекена, очаровывал и манил, его хотелось потрогать, почувствовать бархатное прикосновение к коже, закопаться носом в сказочную пушистость. Даша не решалась войти в магазин и спросить о цене, понимая, что платье стоит баснословных денег. Но в мечтах она уже много раз примеряла наряд на себя. По совету подруги, которая рекомендовала привлекать ситуации в жизнь самостоятельно, Даша постоянно придумывала истории с этим платьем.
Каждая история обязательно заканчивалась триумфальным переходом права обладания
предметом грёз от манекена к самой Даше. Но вот уже полгода прошло, а мечты что-то не торопились сбываться.
«Идиотизм какой-то. – Размышляла фантазёрка. Она прикурила вторую сигарету и снова уставилась на платье. – И для кого только такие вещи шьют? Кто их покупает? В магазине никогда нет посетителей».
Хоть бы распродажу устроили рождественскую. Глядишь, я бы со скидкой возможно и
смогла бы купить эту прелесть. Машка вчера говорила, что раз не получается само платье намечтать или денег на него, надо намечтать спонсора. Еще она сказала, что самое время для исполнения желаний – зима. А уж под Новый Год – точно исполнится. Так что надо срочно начинать мечтать о спонсоре, ноябрь заканчивается».
Дарья критически осмотрела свое отражение в витрине.
«Спонсор! Размечталась. – Она беззвучно рассмеялась. – Какой-нибудь Иванушка-дурачок с печкой или Емеля с вонючей щукой».
– Девушка. – Услышала Даша у себя за спиной приятный баритон, от которого диафрагма непроизвольно сжалась, а пульс галопом понесся по финишной прямой, и медленно обернулась.
– Ох, извините, пожалуйста. – Смущенно произнес солидный мужчина, одетый не по погоде в легкое кашемировое пальто. – А я со спины вас за девчонку принял. Штанишки у вас такие… – Он многозначительно посмотрел на Дашины джинсы. – Простите меня пожалуйста. Прощаете? Да?
«Джинсы, как джинсы. – Даша пожала плечами, мысленно ставя мужчине «неуд» в связи с его критикой любимых многофункциональных портков. – Сам-то вон синий от холода в своем пальтишке, а у меня эти штанишки между прочим на фланелевой подкладке».
– Да нет, ничего, говорите, говорите. Приятно, понимаете ли, когда твоя спина еще «катит на «молодую». Просто бальзам по мою сплющенную душеньку.
Мужчина как-то странно посмотрел на Дашу, а потом медленно, почти по слогам начал выдавливать из себя слова:
– Если… присмотреться… внимательно… – он остановился на середине предложения и выжидательно посмотрел на Дашу.
– То со мной еще вполне можно ходить в поход и жечь до утра пионерские костры. – Не задумываясь ни на секунду, закончила фразу Дарья.
– Вы говорите один в один, как героиня любимых мною рассказов.
– Да? Вы так считаете? – Удивление было настолько искренним, что заподозрить Дашу во лжи было невозможно. На самом деле удивление вызвалось осознанием того, что вымысел тесно переплелся с реальностью. Она только что произнесла слова из своего предпоследнего рассказа, которые изредка писала и выставляла в интернете.
Даша смутилась, щёки заалели, и, чтобы незнакомец этого не заметил, она торопливо отвернулась к витрине.
«Вот она – слава… Не хотела, а получила. Не стремилась к ней, а она сама меня нашла…»
Как сквозь сон Даша слышала слова, обращенные к ней, но ничего из сказанного не понимала.
– Да вы меня не слушаете. – Мужчина стоял теперь так близко, что аромат его одеколона приятно щекотал ноздри. – Я вообще-то хотел спросить у вас, не знаете ли вы, где здесь находится автосалон «МЭК»? ...
Даша махнула рукой в направлении автосалона, так и не повернувшись к незнакомцу.
В витрине магазина отображалось всё, что происходило за её спиной. Мужчина постоял несколько секунд, что-то соображая, даже нос почесал указательным пальцем в дорогой перчатке из тонкой замши, затем направился к своему автомобилю, не дойдя до него, резко развернулся, и снова подошел к Даше.
– А всё-таки. – Очень настырно и довольно-таки властно произнёс он. – Почему вы говорите именно так?
Даша уже успела натянуть шапку почти до самых глаз, потому смело повернулась к своему читателю, теперь она уже не сомневалась, что перед ней – поклонник, а вернее почитатель её творчества.
– Как так?
– Ну, вот эти фразы про сплющенную душеньку и пионерские костры…
– А! Так это так моя дочь говорит. Я у неё и научилась.
– А ваша дочь не пишет рассказы? Или вы сами? – Ухватился мужчина за пришедшую вдруг в голову гениальную мысль, такую близкую к истине.
– Придумаете тоже! – Даша цепким взглядом окинула незнакомца и осталась вполне довольна. Поклонник, что надо: крепок телом, ладно скроен, хорошо одет, воспитан и галантен. Надо было принять какое-то решение, она это понимала, но ситуация была так нова и неожиданна, что Даша растерялась. Но потом всё же свела разговор к шутке. – Я и читать-то почти не умею, а вы говорите – писать…
– Жаль. – Мужчина сник и грустно пожаловался. – Понимаете, я этой женщине – автору рассказов, уже около десятка писем послал по электронной почте, а ответа нет. Хочется поговорить с ней, почитать остальные рассказы. На сайте очень мало опубликовано.
– Да вы не расстраивайтесь. Может, она занята. Или уехала куда-нибудь. Да мало ли, сколько всего может быть.
– Да, вы, пожалуй, правы. Спасибо, что выслушали. До свидания. А платье красивое. – Вдруг добавил незнакомец. – Вам пойдёт.
Дарья в тот день долго стояла у витрины, дольше обычного. Сначала наблюдала за уходящим мужчиной, потом провожала взглядом его машину, пока та не скрылась за углом, долго бичевала себя за то, что струсила и не рассказала восторженному поклоннику правду. И только после этого пошла в свою родную контору.
На рабочем месте Даша первым делом открыла электронную почту, но не ту, которую она открывала по сто раз на день, – другую, зарегистрированную на вымышленное имя. Адрес именно этой почты значился на литературном сайте, где Дарья публиковала свои рассказы. И именно эта почта не проверялась ею более двух недель.
Входящих писем оказалось очень много. А от некого Алекса было около десятка писем, причем три из них датированы вчерашним числом, а одно отправлено несколько часов назад, почти под утро.
«Значит, Алекс… Посмотрим, посмотрим. – Читать Даша начала с более ранних писем. Первые четыре не представляли никакого интереса. Так, восторги: сплошь из междометий, смайликов и восклицательных знаков. – Нервный или ранимый, наверно. Или восторженный. Или «крыша едет». А с виду и не похож на ненормального».
Она открыла пятое письмо и обомлела. С фотографии на нее смотрел встреченный полчаса назад мужчина. Если, читая первые письма, Даша еще сомневалась, что случайный прохожий и отправитель письма – одно лицо, то теперь сомнений не осталось. В письме Александр ненавязчиво предлагал знакомство, коротко рассказал о себе, о своих увлечениях, задал массу вопросов, еще раз похвалил Дашины рассказы и оставил все свои координаты: от номера мобильного телефона до названия фирмы, в которой работает. Остальные письма были значительно короче, но содержание их сводилось к одной фразе: «очень прошу ответить мне».
Даша задумалась.
«Если я ему напишу, это ведь меня ни к чему не обяжет. Миллионы людей переписываются. А это обыкновенный читатель». И она отправила ответное письмо: сдержанное и вежливое. ...
Потом началась трудовая вахта – долгие разговоры по телефону, занудливые заказчики, придирки директора и цифры, цифры, цифры в бесконечных столбцах таблиц
«Excel». Только после обеда Даша вспомнила о странном адресате.
Конечно же, Александр написал. Он прислал и виртуальный букет роз, и открытку, и целый трактат о пользы дружбы с ним. Не ответить было никак нельзя. Пришлось рассыпаться в благодарностях и намекнуть на длительное отсутствие в ближайшую неделю в связи с намечающейся командировкой. На неделю наступило затишье. А через шесть дней на Дашу обрушился поток писем и открыток. Поклонник был настойчив, можно даже сказать, требователен. В каждом послании он просил дать ему номер телефона, еще раз написал свой, умолял позвонить. Но Даше даже в голову не приходила подобная мысль. Александр пугал её своим поведением. Она лишь согласилась показывать ему новые рассказы и отправила ещё и те, которые уже были написаны, но до поры, до времени лежали в ноутбуке.
Постепенно Дарья привыкла к общению с новым человеком, он как-то слишком стремительно вошел в её жизнь и прочно обосновался на суверенной территории.
Письма от Александра стали уже желанными, кроме того - послания всегда приходили утром, и обязательно красиво оформленные. Они радовали глаз, от них исходила приятная чарующая волна.
Даша не заметила, как втянулась в эту переписку, которая стала для неё сродни наркотической зависимости. Её немногословность с лихвой компенсировалась длинными рассказами из жизни Александра.
«Прорвало товарища, всё пишет и пишет – никак не остановится. Но с другой стороны мне это только на руку. – Она уже испросила разрешения у Александра на использование его историй в своих рассказах и получила согласие. – Вон у него какая бурная жизнь. У меня теперь есть фронт работ на несколько месяцев вперед – пиши, не хочу».
Накануне нового года Александр как-то обронил фразу о сюрпризе, который ожидает Дашу, и попросил внимательно просматривать почту, прежде чем удалять подозрительные письма. И действительно – такое письмо пришло. Оно было от редактора одного модного издательства. А содержание письма было настолько нереальным, что Дарья сначала не поверила своим глазам, потом раз десять перечитала строки, затем сходила покурить, потом попросила коллегу прочитать письмо вслух, и только после этого поверила в правдоподобность происходящего.
Издательство прислало для подписания договор на издание Дашиных рассказов. Редактор предлагал незамедлительно подъехать с подписанным договором и решить остальные вопросы, связанные с публикацией. Она понятия не имела, каким образом происходит установление отношений между издателем и автором, но предполагала, что не с подписания такого важного документа. Это и было удивительным.
– Не забудьте подумать о выборе псевдонима… - прочитала еще раз Верунчик – Дашина сослуживица, – у тебя есть варианты?
– Нет, конечно. Я об этом как-то не думала. Предложение неожиданное.
– Так ты не писала в издательство?
– Нет. Не писала. Я даже не знаю, почему они мне сделали такое сногсшибательное предложение. Вернее, предположение у меня есть, и даже уверенность – к этому приложил руку один мой новый знакомый – он же мой фанат.
– Ух, ты! – Верунчик искренне изумилась – У тебя уже и фанаты появились?! Класс! Так это хорошо. Всё, что не делается – к лучшему. Бросай работу, мы тебя прикроем, и вперед – к вершинам. Поезжай в издательство, подпиши договор. Я сейчас позову нашего юриста – пусть проверит, не ущемляют ли тебя в правах. И если все в порядке, надо соглашаться. Говорят, что авторам даже аванс при заключении договора выдают.
– Да ты что! Аванс?
Аванс сейчас не помешал бы. – Даша сразу вспомнила про платье. – Ведь надо новый наряд прикупить для нашей корпоративной вечеринки. Ты, как всегда, права. Пожалуй, я поеду. Когда еще такой шанс появится? ...
– А я про что?!
Втроем с юристом они быстро утрясли все нюансы по договору, Дарья позвонила в издательство, сообщила о своем визите и поехала – ни жива, ни мертва. Пробегая мимо бутика, она подмигнула знакомому манекену:
– Дождись меня.
Редактор принял Дашу очень радушно, однако добиться от него чего-либо, касающееся вопроса происхождения заинтересованности в новом авторе, то
есть в Дарье, не удалось. Петр Васильевич пыхтел, сопел, но не сдавался:
– Просто нашли ваши рассказы в Интернете (есть у нас такая специальная служба, занимающаяся поиском), они понравились, вот и решили предложить сотрудничество.
Пришлось довольствоваться этим ответом. Но Даша-то понимала, откуда «ноги растут». Видимо, Александр хорошо «поработал» с Петром Васильевичем.
Аванс хоть не выдали, но заверили, что после новогодних праздников его можно будет получить. Дарья вылетела из дверей издательства сияющая, как начищенный медный таз для варки варенья, не видя ничего перед собой, не замечая никого вокруг. Настроение было таким прекрасным, что хотелось не просто петь и танцевать, а скакать на одной ноге, орать не своим голосом, кукарекать, мяукать или хотя бы просто урчать от удовольствия. Окрыленная новыми надеждами, Даша поспешила на работу. По дороге она дозвонилась подруге, рассказала новости, договорилась с ней под залог будущего аванса о ссуде для покупки платья, и уже предвкушала, как придет на вечеринку в этом наряде, как округлятся глаза у сотрудников, как восторженно они будут смотреть на Дашу, какие скажут слова. От обрушившегося счастья кружилась голова, реальность расплывалась
перед глазами, Даша не чувствовала под собой ног. У витрины бутика она остановилась, как вкопанная – ни платья, ни манекена не было. Лишь в углу сиротливо стояли черные атласные туфли, некогда составляющие ансамбль с вожделенным нарядом. Сначала Дарья тупо смотрела на пустое место в витрине, а потом разревелась: горько, по-бабьи, навзрыд.
Обида на рухнувшие мечты была сродни нокауту на ринге, слёзы текли по щекам, образуя бороздки, которые тут же застывали на морозе, а она даже не замечала этого.
За собственной истерикой Даша не сразу услышала свое имя, а когда поняла, что это обращаются к ней, в первый момент испугалась. Но, повернувшись на голос и увидев Александра, Даша неожиданно успокоилась и спокойно спросила:
– Вы снова ищите автосалон?
– Даша, не злите меня еще больше. Один раз обманули, второй раз этот номер не пройдёт. Я уже точно знаю, что это вы.
Отпираться было бесполезно, да и договор, к подписанию которого Александр приложил руку, а возможно и денежные средства, лежал в Дашиной сумке.
– Я теперь уже ни чему не удивляюсь. Но все равно интересно, как вы догадались, что я окажусь именно здесь.
– Это проще простого. Я могу объяснить, но есть предложение. Давайте поговорим хотя бы в машине. – Он так правдоподобно поежился от холода, что Даше стало смешно, и она безропотно дала согласие.
В автомобиле было тепло и уютно. Кроме того, еще и спинка сиденья с подогревом стала клонить в сон. Даша разомлела и обмякла, слушая рассказ Александра о том, как у того созрел план в отношении издания книги, каким образом он договаривался. Её рассмешило и растрогало поведение взрослого, солидного мужчины, который заправским шпионом ждал у издательства в машине после звонка редактора, сообщившего, что автор едет с договором. Александр не умолкал, вспоминая, как увидел знакомые «штанишки», как потом сообразил, куда нужно ехать, чтобы наверняка застать её – Дашу.
«Застал… Сопливую уродину с красными от слез глазами. Хорошо же я выглядела, наверно, в глазах поклонника…
– Она покосилась на Александра. – А он ничего, приятный мужчина. И что он так вцепился в меня? Неужели мои рассказы так влияют на него? Быть того не может. Здесь что-то другое…» ...
– Даша, вы слушаете меня? Такое впечатление, что витаете где-то в облаках. Уж не новый ли рассказ обдумываете?
– Слушаю, слушаю. Просто всё так неожиданно. Да еще я расстроилась из-за платья.
– А что с платьем?
– Не успела я его купить. – Обреченно взгрустнула Даша. – Представляете, оно висело почти полгода, и никто его не покупал. А именно в тот день, когда я уже собралась его купить и деньги нашла, кто-то опередил меня.
– Это я опередил. – Тихо сказал Александр, но Даша не услышала, продолжая сетовать:
– Никогда еще в своей жизни я не хотела так сильно какую-то вещь. Обыкновенная тряпка вроде, а сил не было пройти мимо и не остановиться. Сама не знаю почему…
– Потому что оно ваше, для вас и дождалось именно вас.
Только тут до Даши дошел смысл сказанного Александром.
– Ну и шутки у вас, Саша.
– Это не шутка. – Александр хитро подмигнул и кивнул в сторону заднего сиденья.
– Оглянитесь.
Даша повернулась и тихо ойкнула. В открытой коробке лежала её мечта, полугодовалый ночной бред, мираж, сказка. Словно прочитав мысли Даши, сказочник по имени Александр бережно достал коробку с заднего сиденья и положил ее на колени Даши. Вблизи платье было еще прекраснее и привлекательнее. Рука непроизвольно потянулась к меху, затем прошлась по корсету, перебирая бусинки и стразы, и замерла на атласе юбки, накрытая рукой Александра.
– С наступающим Новым Годом, Даша! Позвольте сделать вам подарок? –
Александр был серьезен и сосредоточен.
Даша прочувствовала торжественность момента. Она вспомнила, как много лет назад бывший супруг примерно с таким же выражением лица делал ей предложение руки и сердца. Она поняла, что отказ будет воспринят болезненно, и потому нерешительно произнесла:
– Вам трудно отказать, Саша.
Он обрадовался, словно ребенок – расплылся в улыбке, потом взял Дашину руку и нежно дотронулся губами до кончиков пальцев. Диафрагма вновь спружинила – уже навстречу новогодней сказке, которая, теперь Даша знала точно, – будет,