Муравьи под стеклом. Глава 2

               
                Глава вторая.


                И мертвецы с оружием в руках…


   В мире было неспокойно. То там, то тут загорались региональные конфликты. Высшие элиты дряхлеющего запада пытались продлить агонизирующий порядок созданного ими мира потребления, лжи и двойных стандартов. Всех неугодных объявляли врагами демократии и порядка. Исподволь раскачивали столь хрупкое равновесие сил между странами. Вся Африка и Ближний Восток пылали в территориальных войнах, межэтнических и конфессиональных столкновениях. В деградирующей Европе тоже начались вспышки межэтнических конфликтов, бывшие республики так удачно разваленного внутренними предателями Советского Союза тоже ощутили на себе влияние агонизирующей западной элиты, пытающейся потянуть за собой в пропасть и населяющие эти земли народы.

   В этом, пропитанном пропагандой и ложью мире, почти незаметным осталось странное явление. Как ни унижали и ни оскорбляли Россию официозные СМИ западных стран, вдруг ни с того, ни с сего, староверы, когда-то бежавшие из России и расселившиеся по всему миру, стали подавать прошения о возвращении в Россию. Вначале им ставили препоны в виде длительного оформления документов, потом принялись отговаривать от переезда, стращали неустроенностью, коррупцией, глумлением над их верой. Но староверов сломить было сложно. Они приняли решение и поэтапно воплощали его в жизнь.

   Пресловутую ностальгию по родине стали ощущать и выходцы из Советского Союза, когда-то покинувшие его по идеологическим соображениям, осевшие во всех частях света, а тут вдруг решившие вернуться в родные места.

   Эти переселения были не заметны ещё и потому, что никто не афишировал своё стремление перебраться в самую большую по территории страну мира, потому что она была и самой северной, и самой неблагоустроенной в социальном плане. Но всё больше и больше людей стремились пересечь её границы, осесть где-нибудь в глубинке и ощутить, наконец, покой в истерзанной внутренними противоречиями душе.


   Полина Ильина вернулась из Майами уже в середине второй четверти. Дома её никто не ждал. Так получилось, что семьи у неё не было. В маленьких районных городках центра России уже по давно заведённой традиции старые производства развалили, а новых не построили. Тем более, если городок находится далеко от железнодорожных путей.
 
   Раньше местный народ занимался сельскохозяйственным трудом. Потом, в лихие девяностые, всё разграбили дорвавшиеся до власти дельцы. Разграбить-то разграбили, а новое создать далеко не везде удалось. Вот молодёжь и изливалась из таких городков в областные центры, где была надежда получить работу и как-то устроить свою жизнь.

   К тому же вселенская пропаганда в образе крикливой и навязчивой рекламы, заполонившая телеэкраны, доказывала, что молодой человек может состояться только, когда будет иметь всё самое престижное, самое современное. При этом, каким образом этот пресловутый молодой человек добудет  столько денег, очень чётко показывалось в многочисленных сериалах, пекущихся, как блины, на всех телеканалах. Проституция, наркомания, бандитские разборки, убийства конкурентов… Этот список можно продолжать до бесконечности. Именно эти направления деятельности брали за основу некоторые из выпускников школы, где работала Полина. Сколько судеб сломалось, сколько детей не родилось именно потому, что молодёжь поверила красивым картинкам из сериалов, рванула в крупные города за праздником жизни.

  А в родных местах, где работы, кроме как в бюджетной сфере да в торговле, не предвиделось, оставались лишь самые стойкие или неустроенные, не сумевшие адаптироваться в страшном алчном мире наживы.

  Впрочем, в последнее время  жизнь стала налаживаться. Производств не создавалось, но приступили к реанимации старых. И хотя мелкому бизнесу по-прежнему всячески ставили палки в колёса, дело медленно, со скрипом, сдвигалось с мёртвой точки. Сдерживал реанимацию малых городов и зарплатный вопрос. Молодёжи хотелось сразу же получать за свой труд на уровне столичных зарплат, чтобы удовлетворять свои растущие под агрессивным наступлением реклам запросы. В магазинах взвинчивались цены, иногда перепрыгивая столичные. Все хотели нажиться на своих ближних, чтобы на их фоне выглядеть любимцами фортуны. А вот вначале потрудиться в поте лица и реально произвести что-то из того, что может принести прибыль, желающих не оказывалось.

   Родители всеми силами гнали молодёжь в большие города, чтобы там хоть их дети смогли пожить в достатке, устроившись на престижную работу. А здесь, в родном  провинциальном городке, проклинали местное начальство, которое не удосужилось позаботиться о своевременном привлечении молодых медиков, и теперь больница закрывается. А на престижных местах в учреждениях пересиживали все мыслимые сроки пенсионеры, потому что им очень хочется заработать больше денег на старость, пощеголять хоть и в пенсионном возрасте в натуральных шубах и шапках самых современных моделей. При этом у них даже мысли не возникало, что они занимают те места, которые вполне могли бы быть предоставлены молодым.

  Правительство призывает рожать детей, озабочено демографической ситуацией, а на работу молодых мам предпочитают не брать, потому что дети часто болеют, а частным предпринимателям это совсем не выгодно. Для них ведь самое главное – наиболее полное  извлечение  прибыли из всего возможного…

   Полина давно мечтала о ребёнке, о своём. Но… вначале училась, и было не до семьи. Потом пыталась устроиться на работу в областном центре.
Замахнулась как-то даже на столицу. Но… не выдержала того бурного столичного  стиля жизни, когда приходилось рано утром срываться с постели и весь день проводить в соревновании со временем на скорость, успевая на ходу перекусить кое-чем и кое-как, чтобы поздним вечером, после работы, прибежав на квартиру, снятую в дальнем спальном районе, свалиться без сил перед телевизором. И так ежедневно, без остановок. Какие клубы, какие театры, какие кафе и молодые люди?

   Впрочем, молодые люди появлялись, но со специфическими, чисто потребительскими отношениями, далёкими от тех, о которых мечтала Полина.

   Потом она вернулась домой.

  Не стало родителей, которые поддерживали её в поисках смысла жизни. Мама давно звала вернуться в родные места, говоря, что, как в пословице, от добра добро не ищут. И что, где родился, там и пригодился. И что, никто не принесёт все блага жизни на блюдечке с голубой каёмочкой  просто  так, за красивые глаза. Надо самому добиваться всего в жизни. И сколько это каждому стоит, знает только он сам. У дорвавшихся до вершин власти и богатства в душах есть свои кладбища  тех, по чьим трупам они поднимались вверх, кого свалили и лишили надежд и жизни на этом своём восхождении…

   Здесь, на своей малой родине Полина как-то успокоилась. Хотя семью так и  не создала. Не с кем уже было. Ровесники разбрелись по стране в поисках лучшей жизни. Те, что решили связать свою судьбу с родными местами, давно обрели семьи…

   Но была интересная работа, относительный достаток, определённый круг приятельниц. И она смирилась с одиночеством. Да и было ли оно, это одиночество? Днём работа в школе, вечером народный хор, встречи с друзьями. Частые поездки по историческим местам то с учениками, то с хором. А ещё поездки на концерты и спектакли в областной драмтеатр,  или, если удавалось достать билеты, в столичные театры…

   Вся эта устроенная и привычная жизнь разрушилась после поездки в гости к Светочке. Ощущение одиночества, опустошённость в душе, словно побывала на чужом пиру не пивши и не солоно хлебавши, а получила жёсткое похмелье, угнетали сознание Полины. Они заставили её пересмотреть все прежние представления о жизни, о самой сути её существования.

   Ведь для чего-то же она пришла в этот мир. Не для того же, чтобы бездумно растрачивать свою жизнь в бессмысленных светских тусовках, многочасовых походах по бутикам и занятиях в фитнесклубах, как Светочка, или в беспросветных запоях, как заглушали опустошённость душ в страшные девяностые многие горожане. Их больше нет на этом свете. Но они ведь для чего-то приходили в этот мир…

   Многие приятельницы Полины вдруг стали ярыми прихожанками городского храма. Не пропускали ни одной церковной службы, строго держали пост, истово молились о чём-то своём, надеясь на помощь небес.
 
   Полина не отрицала, что бог, в какой бы ни пребывал ипостаси, существует. И внутренне к нему обращалась за советом, изредка даже ходила  в церковь. Но упокоения душе там не находила. Как не находила ответа о  смысле  своего существования  на этом свете.


   Зима пришла со своими заботами и проблемами. В школе вдруг появились новые ученики. Некоторые из них прибыли из зон боевых действий в сопредельных государствах. Иные молчали о пережитом, другие постоянно рассказывали о перенесённых ужасах, таким образом, пытаясь избавиться от гнетущего их страха…

   И все эти непонятные войны, казавшиеся такими далёкими и сюрреалистичными, когда смотришь на них через экран телевизора или компьютера, стали приобретать зримые очертания трагедии народов, не поддавшихся на заморские сказки о сладкой жизни и решивших отстаивать  право на своё видение жизни в этом мире…

   Полина ежедневно ходила привычным маршрутом в свою школу, но теперь уже другим взглядом охватывая окружающий мир. И поражалась переменам, происходящим в родном городе. Незаметно, исподволь, он разительно менялся. Исчезли многие старые постройки и сараи, их место заняли современные здания, вместо разбитых тротуаров появились современные, сделанные из плитки.

  Центральная  площадь превратилась в пешеходную зону. Но главное, исчезли горы мусора, такие характерные для девяностых, когда по улицам ветер нёс бумагу, пакеты, фантики первых заморских товаров… Что-то подобное она совсем недавно видела в ходе своего зарубежного путешествия…

   И никто не спешил тогда всё это убирать. Потом пришло понимание того, что кроме самих жителей никто в городе порядок не наведёт. Появились первые урны, потом дворники. И вот незаметно, постепенно чистота пришла на его улицы.
Да, стоило съездить в другую страну, чтобы на её фоне ощутить перемены, происшедшие в родном Кудеярове. В этом плане Полина была благодарна приглашению Светочки. Лишь побывав за границей, увидев не только глянцевые, витринные изображения благополучия в богатых кварталах, но и изнанку страны, места, где ютится беднота, острее почувствовала, что свой мир намного устроеннее и ближе её душе. Что здесь, на месте она может и должна хотя бы попытаться воспитывать молодёжь в понимании их принадлежности этой земле, этому краю.


   …Когда среди старшеклассников услышала разговоры о странностях,  происходящих на   кладбище, восприняла рассказ ребят как обычную школьную страшилку, которые в каждом поколении будоражат умы некоторой части школьников, любителей мистицизма.

   Но потом прислушалась к их обмену мнениями и удивилась: откуда у детей такие странные представления о погребённых.

   Подслушала однажды часть разговора совершенно случайно и непреднамеренно. Так получилось. Задержалась в отгороженной от  кабинета подсобке после уроков. В учительскую идти не хотелось, а здесь, в небольшом помещении, разложив тетради, удобно было проверять домашние работы учеников, поглядывая на экран ноутбука в ожидании скорого выпуска новостей по первому каналу. Звук приглушила, чтобы не мешал. Потому сразу услышала, когда в помещение вошли две восьмиклассницы.

  -- Давай здесь, сейчас урока не будет, рассказывай, -- потребовала одна.

   Полине сразу представилась бойкая и остроязычная  Кристина, крепенькая, коренастая, настойчивая в решении своих проблем, но явная лентяйка в вопросах учёбы. Девчушка неглупая, но уверенная в том, что учиться ей ни к чему. У папы много денег, и он пристроит дочу в какой-нибудь московский вуз. К чему утруждать себя запоминанием каких-то текстов, правил, теорем и других глупостей, если за деньги всё будет решено и без этих заморочек.

   -- Да, я тебе уже всё рассказала, -- послышался другой голос.

  Это Альбина, одноклассница Кристины, девочка из неблагополучной семьи, живёт в деревне, ездит в школу на автобусе. Знаниями тоже не блещет, но там всё понятно.

    Полине было странно,  что эти две такие непохожие и по социальному статусу и по интересам девчонки стали подругами. Она хотела выйти из подсобки, чтобы прервать их разговор, дабы не узнать ненароком что-либо из девичьих секретов такого, что может потом быть неприятно и ей, и девочкам. Но,  услышав очередной вопрос, невольно притихла.

   -- Нет, ты скажи, они, что, мёртвые, из могил вылезали? – настойчиво допытывалась Кристина.

   -- Не знаю, откуда они вылезали, -- возмущённо фыркнула Альбина. Тут она применила такую ненормативную лексику, что Полина предпочла за лучшее не шевелиться. – Я же тебе говорю, что видела ночью, как со стороны кладбища шли темные фигуры, строем шли. А сквозь них звёзды светили. И они тихо шли. Ни снег не скрипел, ни голосов. Только наш Дозор выл. Но он часто воет, просится,  чтобы гулять отпустили…

  --  Так ты уверена, что они мёртвые?

  -- Гарантировать не буду. Но мне показалось, что они с кладбища.

  -- А давай сегодня ночью пойдем на городское, там посмотрим? – предложила Кристина.
 
  -- Ага, мамка мне даст за это «пойдём». Забыла что ли, что мне с малыми сидеть. Мамка наплодила нищеты, а нянчить их должна я…  Так что без меня. Хочешь проверить, бери с собой Артема и дуйте ночью на кладбище…

   Девочки, хлопнув дверью, вышли из класса, а Полина, справедливо решив, что это очередные детские байки, выбросила из головы подслушанный разговор. Тем более, что подошло время новостей, а она ждала известий о развитии событий на фронте соседней страны. Там остались родственники, которых она приглашала на время конфликта перебраться к ней, в спокойную обстановку.

   Убедиться в правоте слов Альбины ей пришлось буквально на следующую ночь. Было полнолуние. Морозец расчистил небо, натёр звёзды до блеска так, что они бриллиантовыми каплями сияли на бархатном небосводе, не потревоженном уличными фонарями. Давно уже Полине не приходилось задерживаться в гостях до полуночи. Но тут так сложилось, что именно в этот день главной певунье хора стукнула круглая дата. Было решено не откладывать празднование на выходные, а поздравить юбиляршу по горячим следам. Тем более что она расстаралась, наготовила угощений и, после репетиции, пригласила весь состав хора к себе на окраину города.
 
  Полине не очень хотелось в морозный вечер отправляться на противоположный конец Кудеярова, так как попутчиков ей на обратный путь не было. Но убедительных доводов отказаться у неё не оказалось, вот и пришлось идти вместе со всеми.

  Чествование юбилярши провели по всем канонам. И с подарками, которые загодя заготовили руководитель хора и концертмейстер, и с песнями, и с танцами. На столе угощений было не счесть. Юбилярша цвела от всеобщего внимания, тостов и поздравлений.

   Словом, праздник удался.

   Расходиться стали уже  за полночь.

   Пьяненький концертмейстер всё рвался набиться Полине в провожатые, но она, зная склочный характер его супруги, жёстко и категорично отказалась. Не хватало ещё, чтобы наутро его благоверная прибежала с оскорблениями в школу, а потом месяц полоскала её имя на всех углах.

   Потому, как ни тревожно было идти одной ночью в сторону дома, она распрощалась с хозяйкой и коллегами и уверенной походкой отправилась по переулку вниз, за огороды, к окольной дороге, наиболее короткому пути домой.
 
   Спустя какое-то время, когда она уже шла вдоль огородов, сзади послышался скрип снега под ногами спешащего куда-то человека. Кто мог в такое время бежать по окольной дороге, где и днём-то порой за весь день не встретишь прохожих?  У Полины от страха  сердце мгновенно укатилось в пятки, а во рту стало сухо, как в Сахаре в знойный полдень. Она прижалась спиной к стене сарая и замерла.

   Вскоре из-за угла сарая показалась мужская фигура.

   Полина узнала родственника юбилярши, который принимал участие в празднике и был в центре внимания почти  всей молодой и безмужней части хора. Особо старалась завладеть его расположением заведующая библиотекой Валентина Егоршина. И родственник оказывал ей явные знаки повышенной заинтересованности.

  Что  заставило его бросить красивую и весёлую женщину, душу любой компании, и пуститься вслед за Полиной?

  Вдруг в голове мелькнула мысль, окатившая всю её горячей волной ужаса: да он маньяк.

  Маньяк меж тем огляделся в темноте и уверенно направился в её сторону.

  -- Чего вы испугались? – насмешливо произнёс в её сторону. – И уж если прятаться, то по всем правилам. А то ваша голова отчётливо видна  на фоне снега. Не бойтесь, я не маньяк, как вы предположили. Сестра попросила проводить вас, боится, как бы чего не случилось…

   -- А что может случиться? – передёрнула плечами Полина, но вопрос прозвучал не очень уверенно. Действительно, она сглупила, отправившись домой по окраине. Хотя собак она не боялась, но ведь всякое может произойти. И она уже была благодарна этому почти  незнакомому мужчине, что он оказался рядом в этом пустынном месте.

   -- Зря вы пошли  по пустырю. Лучше бы вызвали такси и спокойно добрались до дома. Но раз уж вы здесь, идёмте, провожу…

   -- А как же Валя? – вдруг пискнула из-за сжавшегося в спазме горла Полина.

   -- Валя? А что Валя?  Домой поехала на такси, как все… -- мужчина помолчал, потом предложил, -- давайте ближе знакомиться. Я Николай, двоюродный брат Анны Семёновны. Заехал по пути к ней повидаться и поклоны от родни передать да поздравить с юбилеем.

   -- Полина Андреевна. Пою с вашей сестрой в одном хоре…

   -- Я знаю. Тише… -- вдруг прервал он разговор и взял спутницу под руку, чуть ли не прижав к себе.

   Полина удивлённо взглянула в его сторону и тоже услышала разноголосый вой, какой-то испуганный и даже истеричный.

   И тут из городского бора, окружавшего окраины, показалась колонна фигур.

   Лунный  свет слегка очерчивал силуэты идущих.

   Николай тихо отодвинул Полину за спину, прикрывая её своей тенью.

   Она вгляделась. Сквозь идущие фигуры проглядывали звезды. Но сами фигуры!

   На фоне покрытых  снегом деревьев чётко виднелись их контуры. Шли военные. Скатки шинелей  и автоматы через плечо, пилотки на головах. У некоторых белели бинты на головах и руках.  Странно было видеть  солдат, идущих в тридцатиградусный мороз в летней форме, уже заметно истрёпанной. Некоторые на ходу спали, поддерживаемые соседями по шеренге. Кое-кто из идущих оглядывался в сторону Полины и Николая, но всё также продолжал своё размеренное и бесшумное движение. Не слышалось ни скрипа снега, ни шума дыханий. Шла колонна смертельно уставших людей, уже не одну неделю находившихся на боевых позициях и теперь менявших место дислокации. У многих на груди поблескивали медали…

    Колонна постепенно спустилась с берегового склона на речной лёд и вскоре растворилась в темноте противоположного лесистого берега.

    Николай с шумом выдохнул.

    -- Что это было? – только и успел спросить хрипло и тут же замолчал.

    Потому что на пустырь выехал кавалерийский отряд. Судя по ментикам и  киверам, это были гусары. Эти-то откуда?

   Всё также бесшумно они пролетели светлое пространство пустыря и исчезли на противоположном берегу. А им вслед уже шли толпы людей в тулупах, в каких-то старинных одеждах. Они что-то беззвучно кричали, потрясая топорами, рогатинами и вилами, торопясь в одним им известные дали. И  также пропадали во тьме противоположного берега.

   Полина с Николаем уже замёрзли в ожидании, когда же пройдёт эта непонятная костюмированная толпа.

   Потом они заметили, что вместе с людьми, но, не смешиваясь и находясь как бы обособленно, двигаются животные. Серыми тенями мелькали сквозь деревья волки, вперевалку прошёл почти рядом бурый холм шерсти, очень похожий на медведя.  С каждой минутой становилось всё интереснее.

   Николай обнял Полину, прижал к себе и как бы вдавил в раздвоенный ствол сосны, сливаясь с деревом.

   Мимо шли фигуры людей в странных, не принятых в этих местах одеждах, скакали всадники на конях, нескончаемой рекой текли стада животных. Размеренно двигались стада мамонтов, рядом с ними вереницы то ли бизонов, то ли лохматых носорогов, ещё какие-то диковинные виды, совершенно незнакомые Полине. Потом  среди них стали мелькать силуэты динозавров. Полина от ужаса не смогла сглотнуть сжавший горло спазм.

   Эти страшилища были ещё ужаснее, чем придуманные в спилберговском «Юрском периоде» и потом растиражированные по сотням фильмов-подобий.

   Полина чувствовала, что её начинает колотить. И не только от проникающего сквозь одежду мороза. Стужей сковывала тело сюрреалистичная картина, проплывавшая перед глазами. Добила её нервы ещё одна фигура, появившаяся из тьмы городского бора.

   Словно догоняя ушедшую вдаль колонну, из-за деревьев вынырнула огромная и страшная гора на курьих ногах. Она двигалась бегом, странно раскачиваясь на ходу. Её крохотные передние конечности были прижаты к груди, а в развёрстой пасти сверкали в свете луны острые зубы. На бегу, не сбавляя скорости, это чудище повернулось в сторону прижавшихся к стволам людей, и в его маленьком глазу сверкнул злобный красный огонь ненависти. Оно что-то прокричало беззвучно и продолжило свой путь. У Спилберга динозавры были всё же симпатичнее. Увидев наяву то, что только что пробежало к реке, вряд ли кто из живых останется в здравом рассудке.

   Тут луна скрылась за набежавшим откуда-то облачком, видно, заблудившимся в этом мире фантасмагории. Откуда в такой мороз облака? Потом Полина поняла, что на какое-то время луну заслонили тучи летящих птиц.

   Но этого мгновения хватило, чтобы она и Николай пришли в себя.

   Мужчина подхватил её под руку и торопливо, под покровом деревьев почти потащил к проходу в огородах крайней улицы. Когда только выбрались на освещённую улицу, он с шумом выдохнул и потёр ладонью лоб, сдирая с кожи льдинки.

   Молча они прошли по мосту, соединяющему две части города, и вскоре оказались у дома Полины. Только тут Николай, наконец, обрёл дар речи:

   -- Что это было? Не приснилось же это нам?

   Полина еле сдерживала охвативший её озноб. Страшно было переступать порог дома, осознавая, что там она окажется в полном одиночестве. Одна наедине со своими страхами.

   -- Спасибо, что проводили меня. Если честно, будь я на пустыре одна, не знаю, осталась бы в здравом уме. И сейчас ещё никак в себя не приду.  Вот что, Николай, не подумайте ничего плохого, но я приглашаю вас выпить чаю. Согреться нам сейчас не помешает…

   -- Да уж, после увиденного, я сейчас и впрямь бы чего выпил…  погорячее…

   Полина открыла входную дверь. Из дома пахнуло привычным запахом жилья. От протопленной днём печи тянуло приятным сухим жаром. Скинув пальто, она включила электрочайник и прислонилась к горячему печному  боку. Сквозь промёрзшую одежду тело ощутило благодатное тепло.

   Её спутник тоже скинул импортную парку и прижал руки к печи, согреваясь…

   На улице вновь придушенно и страшно завыли собаки. В их разноголосом хоре почти неслышно голосил её дворовый пёс Шарик. По-хорошему, его бы завести в дом. Но   даже представить себе на мгновение, что она отважится сейчас выйти на улицу, Полина не могла.

   Николай прижался щекой к печи и замер, наслаждаясь теплом. Потом негромко сказал:

  -- Сейчас чуть отогреюсь и вызову такси…

  Полина машинально глянула на часы. Четвёртый час ночи. Это сколько же они простояли на морозе? Вышла она от юбилярши в начале первого. Ходу до дома не больше получаса, это если неспешно и прогулочным шагом.  Выходило, что простояли они у сосны более двух часов. Неудивительно, что так замёрзли…

  -- А куда торопиться? Всё равно все давно спят. Будут вам таксисты по ночам разъезжать. Оставайтесь до утра. Отогреетесь. Я вам на диване постелю, у печки…

   Николай взглянул на Полину, потом на зашторенные окна, за которыми  слышался разноголосый вой, и почти шёпотом произнёс:

   -- Не хотел бы я сейчас оказаться на улице. Я человек неробкого десятка, но… когда начинаются такие странности…

    Он передёрнул плечами, прижался спиной к печке.

    -- Вот и говорить не о чем. Побудете до утра. А по свету и такси вызовете. Идите пить чай.

   К чаю было земляничное варенье. Гость с наслаждением вдыхал аромат свежей заварки, пробовал варенье, запивал почти черным  густым напитком и постепенно согревался. На какое-то время он замолк, задумавшись о чём-то своём. Потом встрепенулся, когда Полина предложила подлить в чай бальзаму из плоской фляжки. Эту бутылку она  привезла из поездки к Светочке. Но так и не распечатала и не попробовала.

  От бальзама гость отказался, мотивируя тем, что утром ему ехать в Москву, и совсем не светит встреча с гаишниками.

   -- Полина, а прежде такие видения случались в этих местах? – прервал он затянувшееся молчание.

   -- Трудно сказать. Но до сих пор никто об этом не говорил. До вчерашнего дня. Я впервые услышала от учениц. А от взрослых… Нет, пока никто не говорил. У нас же здесь как, если что случится, в течение дня будет знать весь город…

   Полина хотела сказать, что и о посещении её дома Николаем завтра будет судачить вся округа, но вовремя остановила себя. Ни к чему постороннему знать, что он создал ей  некоторые неудобства.

   Николай  задумался о чём-то, разглядывая остатки чая на дне тонкой фарфоровой чашки, словно пытался что-то прочесть в гуще чаинок.

  -- Никому бы никогда не рассказал, но сегодня такая ночь, что и не хочешь, а вспомнишь … Словом, я дальнобойщик. Езжу в Европу за товаром. Сейчас работы стало меньше, но пока есть… Но, я не об этом. Сутки назад, да нет, уже, считай, двое суток назад, возвращался через Польшу домой. Не доезжая километра два до польско-белорусской таможни, пропустил вперёд легковушку пшеков. Те мигали мне, просили уступить дорогу, показывали, что торопятся. Так вот, сбавил скорость, мне не к спеху. А те умчались вперёд. И вижу, что их машина закувыркалась в кювет. Это на ровной дороге. Тут следом идущие машины остановились. Я притулился к обочине. Пошёл посмотреть, в чём причина. Пшеки повыскакивали из машин, стали что-то кричать, на дорогу показывать. Скатившихся в кювет пассажиров  и водителя вытащили из машины. Те вроде как живы. Я тоже решил взглянуть, что стало причиной аварии. Вроде ровная дорога, выбоин нет, и не скользко. А потом вижу, что дорогу чуть наискось прорезает какая-то полоска. Присмотрелся: почти прозрачный выступ из асфальта, небольшой, не выше десяти сантиметров. И такой тонкий, что, если сверху смотреть, можно и не заметить…

   Николай вздохнул, собираясь с мыслями, потом продолжил:

   -- Ну, дождались полицию. Те всё осмотрели, потом дали разрешение ехать дальше. Первая машина стала переезжать препятствие… и порезала колёса. Представляешь, эта полоска, которая вроде как из стекла, располосовала передние колёса. Тут все опять завопили. Ну, сама знаешь, какая сейчас против нас истерия нагнетается. Так вот пшеки не придумали ничего умнее, как заявить, что это мы используем против них новое современное сверхсекретное оружие. И смех, и грех. Это у них, на их территории, до границы с Россией ведь ещё надо всю Белоруссию проехать…

   Наших машин было три или четыре. Полицейские забрали наши документы вроде как для проверки. А пшеки всё шумят, не знают, как через преграду перебраться. Никто не хочет рисковать колёсами. Я поговорил с полицейским, он по-русски сносно балакает, попросил разрешения посмотреть, как далеко  это препятствие тянется. Пошёл вдоль выступа в одну сторону, полицейский -- в другую. Убедился, что далеко тянется, не объехать. И знаешь, что заметил? Там дома их, польские стояли, так эта стеклянная лента пропадала в фундаменте дома, а появлялась с противоположной стороны. Ну, прикинули, как безопасно перебраться. Собрали доски, я пожертвовал несколько паллетов пустых. Соорудили что-то вроде помоста над преградой и переехали. На таможне уже знали о случившемся, все расспрашивали… А что рассказывать? Как я лопаткой стал сбивать с асфальта эту преграду, и как это тонкое, прозрачное препятствие развалило металлическое полотно лопатки надвое? Кто поверит. Вот и думаю сейчас, а не одного ли поля ягодки та преграда и нынешние призраки?

   Николай вздохнул, отхлебнул остывшего чаю. Потом добавил кипятка.

   -- Я не такой уж и знаток  современных видов оружия, но ведь в своё время проходил военную службу, в первую и вторую чеченскую был на боевых позициях. Не думаю, что это как-то связано с вооружениями. Хотя и отрицать не могу. Поговаривали же в своё время что-то о созданном натовцами периметре. Может это какая-то модификация. А с другой стороны, что она даст на фоне нынешних вооружений? Ну, задержит колонну наземной техники, а ракеты? Да нет, глупости всё это… Поляки сейчас на волне истерии придумывают что-то несусветное. Это, думаю, что-то природное, явно не человеческих рук дело. Я скорее поверю в появление пришельцев…

   -- Ну, а зачем пришельцам призраки живших сотни лет назад людей? Ведь перед нами прошли те, кто, скорее всего, погиб или умер в этих местах, а теперь их души…

   -- Глупости, какие могут быть души у животных, у этих, как их, у динозавров?—усмехнулся Николай. – Нет, тут что-то другое…

   -- Ну, не души, -- согласилась Полина, -- тут я сглупила. Но для чего-то же они приходили в этот мир. Плоть распалась, а энергетические коконы, матрицы, впрочем, я даже не знаю, как это сформулировать, они, скорее всего, не распались, а хранились в пространстве. А теперь они пришли в движение… Думаю, вы правы, к оружию это не имеет отношения… Но страшно от этого не меньше. Ведь это что-то значит. Может быть, сама земля воспротивилась тому, что происходит…

  -- Вряд ли. Сколько уже было войн, намного страшнее нынешних. Вон, давеча солдаты шли. Им было страшнее и тяжелее. Однако никто не помогал им в прекращении войны…


   Когда рассвело, Николай попрощался с Полиной и отправился к дому сестры, где вчера оставил машину. Но по дороге не утерпел, свернул к окраине, туда, где вчера видел с Полиной привидения. На улицах почти не было людей. Те же, кто встречался по пути, спешили по своим делам.

   Вот и раздвоенная сосна, где вчера они прятались от привидений.

   Николай прошёл чуть дальше. Сердце гулко стукнуло в груди. На девственно чистом снегу виднелись следы птичьих лап, вот только увеличены они были в сотни раз. Следы вели к берегу реки. А дальше была выбитая сотнями ног дорога, широкой лентой ведущая на противоположный берег…