Ну что ж, как аукнется — так и откликнется. Это еще моя бабушка говорила. Теперь буду вести себя иначе. Нет, совсем отказывать в помощи, конечно, не стану, но и на голову себе садиться не дам. Главное — выдержать характер и помнить о своем решении, когда все наладится и забуду обиду. Что поделать, такой у меня характер — не могу долго сердиться, даже если кто-то очень сильно насолил. Проходит время, все возвращается на круги своя. И думается: «А кому оно надо, это напряжение, ведь жизнь так коротка. Все мы не без греха, я тоже не сахар». И постепенно забываю прежние раздоры, а иногда и причину размолвки...
Но только не в данном случае! Забудешь тут, как же! Моя единственная дочь, на которую всю жизнь надышаться не могла, превратила меня в рабыню. А я все терпела, терпела... Пока ногу не сломала и не слегла. Видно, Бог специально это испытание послал, чтобы умнее стала, хотя бы на старости лет...
С одной стороны, сама, конечно, виновата. Слишком много на себя взвалила. Но с другой... Нельзя же быть такими черствыми и, не побоюсь этого слова, наглыми! Даже не просто наглыми — бесчеловечными! Но ничего, жизнь их научит, а пока я поучу... Впрочем, расскажу все по порядку.
Мы с мужем нашу дочку просто обожали, души в ней не чаяли. Она ведь поздний долгожданный ребенок. И по врачам выходили, и чего-то только не перепробовали, пока я забеременела. Столько радости было, так береглась, когда Валюшку носила! А потом, когда она на свет появилась, пылинки с нее сдувала. И муж доченьку считал подарком судьбы, всегда говорил: «Жизнь нас сначала помучила, закалила, а потом этим чудом чудесным наградила. Как же я тебя люблю, Людочка! Спасибо тебе, родная, за счастье!»
Время шло, девочка наша росла. Умница, красавица! Как мы радовались ее успехам, как гордились тем, что Валя престижный вуз закончила! Денег ни на учебу, ни на то, чтобы ей все условия создать, не пожалели. Все для ненаглядной доченьки! Видно, тогда мой Мишенька и надорвал сердечко — на двух работах вкалывал, да еще и домой подработки брал. Мне бы сообразить, что он себя гробит, да куда там — все для Валюши, цветочка нашего...
А как счастливы были, когда дочь удачно замуж вышла! Квартиру им купить помогли пополам со сватами. А уж когда внучек родился, Боренька, — и вовсе на седьмом небе себя чувствовали...
А потом моего Мишеньки не стало. Раз — и разорвалось сердечко уставшее. Никогда не думала, что он уйдет так рано. Сиротой себя ощутила. Ведь таких мужей, как Миша, просто нет больше! Он для меня всем был — и отцом, и братом, и другом, и любовником. Казалось, вместе с Мишиным уходом ушли и мои силы. От тоски места не находила. Дом сразу опустел, не знала, куда себя деть. Повсюду Мишины вещи — вроде и память, но так тяжело, невыносимо просто!
И в это самое время Валя решила вернуться на работу. Сказала, мол, если еще немного посидит дома, то потом никогда не догонит — конец начатой диссертации, конец карьере.
— Мам, переезжай к нам, что тебе одной делать? — предложила она как-то вечером, когда пришла одолжить денег.
— Но тут я будто вместе с папой... — ответила дочке. — Здесь все его вещи, память...
— Ма, брось! Все это сантименты! Прости, конечно... — осеклась она, когда я подняла на нее глаза, полные укоризны. — Но тебе же будет лучше. Делом займешься — внука понянчишь, иногда что-то поесть приготовишь... — Валя помолчала, погладила меня по руке и продолжила: — Не говоря о том, что мне поможешь, своей единственной дочери. Я ведь не могу похоронить себя заживо среди пеленок и подгузников! Двигаться вперед надо, карьеру делать! Этот ребенок не совсем вовремя у нас получился, сама знаешь. Но женщина должна все успеть: и родить, и чего-то в жизни добиться, правда?
Не по душе мне были такие разговоры, что-то казенное в них сквозило, ненастоящее. Но с другой стороны, ей и правда надо еще столько всего успеть... И я согласилась.
Нашу с Мишей квартиру сдали квартирантам. Дочка настояла, сказала, что не должны зря квадратные метры простаивать. Я поначалу сопротивлялась, но потом махнула рукой. В конце концов, для кого теперь жить на свете, как не для Валечки и Боречки — внука моего ненаглядного...
Так и пошло: Валя ходила на работу, зять тоже, а я возилась с малышом. Поначалу еще ничего было, они сами закупали продукты по выходным и готовили еду на несколько дней вперед. В воскресенье дочка стирала то, что накопилось за неделю, и убирала квартиру. Но потом... Менялось все потихонечку, незаметно. Сперва в холодильнике мышь повесилась, потом в корзине для грязного белья образовался целый ворох, дальше — мебель обросла пылью, хоть траву сажай... Я, конечно, не могла на все на это спокойно смотреть. Выходила с коляской на прогулку и по дороге заглядывала в ближайшие продуктовые магазины — покупала еду. Днем, когда Боренька спал, загружала в стиралку грязные вещи, убирала квартиру, готовила ужин. Даже в голову тогда не приходило, что стоит лишь начать — и не разогнешься потом, глаз не поднимешь. Наоборот, думала: «Ну не успевают они, устают на работе, почему бы не помочь? А то, что и на выходные сына на меня оставляют... Так молодые же, и погулять, и развлечься хочется. Кто им еще плечо подставит, если не я. Сваты в другом городе»...
Вот так, незаметно, и превратилась в рабыню. Дочка вечером с ноутбуком на диване устраивалась, говорила, что работает. Но потом я стала замечать, что слишком уж она часто улыбается, глядя в экран. Зять после еды с малышом поиграет, потом мне его отдаст и — к телевизору, а после — на боковую. А я вожусь и вожусь, порядок на кухне навожу, завтрак готовлю. И внучек при мне — на стульчике. Потом пока его укачаю...
Очень уставала, но не роптала. Пока не поскользнулась зимой и не сломала ногу. В больницу попала, гипс наложили. Теперь я им не помощница.
Думаете, дочь хоть раз посочувствовала, что-то вкусненькое принесла, поддержала? Ничуть не бывало. Соседка выручает. А Валентина пару раз пришла в больницу, да и то, не смогла себя нормально вести.
— Неужели нельзя было осторожнее?! — начала она с места в карьер, когда вошла в палату. — Все время куда-то спешишь, под ноги не смотришь! В твоем возрасте пора бы уже стать осмотрительнее.
Я не выдержала:
— Это так ты больную мать поддерживаешь? — спросила строго. — Молодец, ничего не скажешь! Спешить приходилось потому, что слишком много вы на меня взвалили. Первое время еще ничего, терпела. Но дальше — больше, и я с трудом выдерживала, мне ведь не тридцать, не сорок и даже не пятьдесят! А вам — хоть бы хны, совсем совесть потеряли!
— Мама, вот не надо на меня наезжать, своего хватает, а тут ты еще! Я теперь и так ничего не успеваю. И блестящая карьера вот-вот помашет мне ручкой и растает вдали...
— Ничего страшного. У тебя семья. Ты ведь о чем-то думала, когда замуж выходила, — сказала я. — Вот теперь и крутись. А я умываю руки, при таком твоем отношении. И квартирантов выселяй, после больницы к себе возвращаюсь.
Поговорили мы тогда жестко. Обещание свое я выполнила. Теперь с удовольствием навещаю внука, но в ярмо не лезу. Пусть каждый делает свое дело. Родители есть родители. А я бабушка, а не рабыня!
Опубликовано в журнале «Моя судьба» № 26, 2015 год