ДОСТОЕВСКИЙ О ПРОБЛЕМЕ РУССКОЙ ДУХОВНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА
Исполнилось твое пророческое слово,
Наш старый стыд взглянул на бронзовый твой лик ...
А.А. Фет.
Значение литературной деятельности А. С. Пушкина для русской культуры трудно переоценить. Своим творчеством великий поэт ознаменовал новую эпоху в отечественной литературе и философской мысли. Его идеи оказали значительное влияние на формирование взглядов большинства последующих писателей и нередко культивировались в среде российской интеллигенции.
6 июня 1880 г. на очередном собрании Общества любителей русской словесности был открыт памятник великому поэту. Но главным событием заседания Общества, как выразился И.А. Аксаков, была речь, произнесенная Ф.М. Достоевским о значении А.С. Пушкина для России.
Характерно, что некоторые философские идеи Достоевского во многом согласуются с воззрение Пушкина. Бинарность человеческой нравственной природы, основанной на началах добра и зла, паритетных по отношению друг к другу и образующих единое целое, составляет смысловой центр в понимании социального события обоими мыслителями. Признание христианской морали в сочетании с элементами русской народной ментальности, как основополагающей, характерно для филосовско-этических взглядов и Пушкина и Достоевского.
В середине XIX в. в кругах российской интеллигенции наметился идейный раскол между западниками и славянофилами, сторонниками «почвы», как выразился историк В.О. Ключевский. В связи с этим, речь Достоевского, который относился к «почвенникам», имела соответствующий характер. Писатель заявляет, что Пушкин первым обратил внимание на «историческую оторванность русского интеллигентного общества от почвы, от народа».[1]
В системе пушкинских образов выделяется «исторический тип скитальца в родной земле»[2], представляющего собой маргинальный эффект прозападнической ориентации отечественной интеллигенции, которая не имеет стабильной национальной духовной основы. Таковы, как отмечает Достоевский, Алеко и, в особенности, Онегин. Этот «тип» сочетается с характеристиками, выходящими за пределы морально-положительных установок» (гордыня, праздность и т.д.).[3] Но, вместе с тем, у Пушкина существует и диаметрально противоположный «тип», олицетворяющий органическую связь русского человека с народным духом (образ Татьяны). Этот «тип» имеет «свойство всемирной отзывчивости» [4] и тенденцию к самопожертвованию. Исходя из канонов христианского учения, Достоевский идеализирует его, обозначает как образец свободной личности. Альтруизм имманентен русской народной душе. Приближенной к эталону свободно-волящего субъекта в творчестве Достоевского является Соня Мармеладова, которая не стремится возвысить свое «эго», как Раскольников, а жертвует им. Подобно пушкинской Татьяне, Соня полагает, что она «одна только должна страдать».[5] Очевидно, что, по мнению и Пушкина, и Достоевского, истинная свобода духа русского человека заключается в способности к сознательному альтруизму, значит – в способности к личностной рефлексии. В духе сократовского призыва к человеку «познать самого себя», Пушкин предлагает «найти себя в себе», «овладеть собой» для того, что бы увидеть «святую правду» народную.[6] Но Достоевский смог рассмотреть это в силу того, что сам был истинно русским писателем, поставившим те же острые вопросы о «русской святой правде», о русской душе и русской воле.
В знаменитой речи у памятника Пушкину Достоевский не просто указал на идейную эволюцию образов поэта в направлении к решению «Русского вопроса», а дал исчерпывающую характеристику Пушкина, как «явления русского духа». Неслучайно русский литературный бомонд XIX века увидел русского пророка в Достоевском не меньше, чем сам писатель открыл его в Пушкине.
Примечания
1. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1880. М., 1989. С. 514.
2. Там же. С. 524.
3. Там же. С. 526. Селезнев Ю. Достоевский. М., 1981. С. 520.
4. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1880. М., 1989. С. 515.
5. Там же. С. 530.
6. Там же. С. 526.