- Так бля! – Вызывая нас, романтиков пера и кисти к себе в кабинет, глубокомысленно изрекает командир роты капитан третьего ранга Дикопасов. - Объявляется всеучилищный конкурс стенной печати!
Он говорил с таким волнующе таинственным видом, словно сообщал о начале заседания Вселенского собора или о внеочередном съезде Партии.
Для нас разве это неожиданность? Мы и так знаем, что в ближайшее время станем самыми уважаемыми людьми. Конкурсы стенной печати проводятся с регулярностью сезонных изменений климата. Приближается великий государственный праздник,– жди конкурса.
Удивил!
Нам не нужны инструкции, наставления и разъяснения. Мы опытны. Мы специалисты и мы уверены в себе.
- И учтите! – Сдвинул брови отец-командир. - Стенные газеты это не просто сплошные тона и виртуозная уверенная симметрия греческой линейности, тонко переплетающаяся с импрессионистическим буйством радужной пёстрой фантазии. Это ещё и сочетание целесообразной и доставляющей эстетическое удовольствие формы с кратким назидательным последовательным и целесообразным содержанием, сосредоточенном на некоторых коренных проблемах. А посему - никакого упрощенчества! Ну, а если не будет первого места…
- Есть! – Поспешили дружно ответить мы, не дослушав, что будет после «если» и захлопнули отвисшие от удивления нижние челюсти.
- Вопросы? Вопросов нет! А если вы так уверены в себе, то Круу-Гом! Всем подстричься! Исполнять!
На следующий день мы выкатываем из ротной канцелярии на большой проход спального помещения огромный сугроб гремящего, точно кровельное железо, девственно чистого ватмана и, не мелочась, и на бумаге не экономя, щедро разматываем белоснежное плотное полотно. Безжалостно отрезаются и отметаются в сторону метры с помятыми и поврежденными краями. Наконец, вот она идеальная голубовато-безукоризненная невинность гладкого поля. Нам нужна масштабность, и отмеряется двухметровый простор.
А такие банальные мелочи, как то, откуда появился и куда потом исчезает рулон нас абсолютно не интересуют. Наше дело – искусство.
Технические мероприятия завершены и наступает мучительно-сладостный процесс творческого поиска.
Первым делом яркими броскими и крупными буквами пишется заголовок газеты. Училищные газеты имели самые необыкновенные для неискушённого читателя названия: «Азимут», «Пеленг», «Перископ», «Градус» и так далее.
Наша газета носит гордое название: «Курс». Название – это монумент, это монолит, смысл, неоспоримая незыблимость. Курс символизирует направленное движение. Наш «Курс» должен был нас куда-то привести. Мы на правильном курсе. Без движения нет курса. Без движения только дрейф. Движение, стремление, целенаправленность, достижение поставленной цели. Вот сколько глубокого смысла содержат в себе эти четыре буквы. А непосвященному человеку не понять. Да непосвященный человек нашу газету читать не будет. Она на него не рассчитана и для него не предназначена.
Заголовок пишем розовой флуоресцентной краской. Красиво получается. Главное флуоресцентной краской не злоупотреблять. Ибо в её играющем свете может затеряться главный рисунок – идея газеты.
Рядом с заголовком выводится порядковый номер. Например: «№ 23». Увидев эту цифру, даже посредственный логик, приложив незначительное интеллектуальное усилие, сделает вывод, что до этого было выпущено двадцать две газеты. Но логика не может обосновывать истинность предположений в смысле их соответствия объективной реальности.
Ошибётся логик в предположении! Номер просто-напросто берётся «с потолка». Можно было бы написать и «123», или «223». Но в это никто не поверит. Если, например, написать «№ 12», то получится, что общественная работа в роте ведется, но вяло. Поэтому, ставится вполне приемлемый порядковый номер. Как будто бы до этого нами выпущено двадцать две газеты. Вполне реально и правдоподобно. Это устраивает всех. Никто не спрашивает где предыдущие двадцать два номера.
В правом верхнем углу пламенеет вездесущее, без чего ни одно печатное издание, имеющее отношение к великому делу защиты Отечества не имеет права на существование: «За нашу Советскую Родину!».
Буквами размером в одну треть основного шрифта заголовка, пишем: «Печатный орган такой-то роты». «Такой-то» - это состоящий из двух цифр номер нашей роты, который изменяется год от года, вместе с нашим возмужанием. Первая цифра означает номер факультета, а так как наш факультет первый, то и цифра эта единица. Она остаётся постоянной на протяжении всех лет нашего обучения. Со второй цифрой, которая означает курс, или год нашего обучения дело сложнее. На первом курсе была единица, на пятом – будет пятёрка. На нашем факультете, на каждом курсе две роты. Одна именовалась литерой «А», вторая – «Б». По морскому: «аз» и «буки». Эта буква добавляется к номеру роты. Вот что означает «такой-то».
В нижней части газеты указывается творческий состав редакционной коллегии, избранной демократическим путём на всенародном ротном голосовании. Это уже означало меру ответственности. Уже не уйдёшь «на крыло», не скроешься… К ногтю прижмут. Печать дело строгое и ответственное!
Наконец, скучная и обязательная ремесленная сторона искусства завершена. Поле деятельности подготовлено, и мы переходим из области необходимого в область прекрасного.
Газета оценивается по двум параметрам. Первый – художественное оформление. Второй – содержание.
Начинается борьба за первый параметр оценки.
Пересмотрено огромное количество поздравительных открыток, плакатов и журналов, выискиваются фрагменты будущей композиции.
Что там мы затеваем, – никому не ведомо, да и никто этим глубоко не интересуется. Всех интересует конечный результат. Командиру – первое место на факультете, а если конкурс проводился в масштабе училища, то и в училище.
Нас интересуют преимущества и льготы, которые мы получали в ходе работы. Можно пропустить кое-какие занятия, не пойти на физзарядку, на вечернюю прогулку, можно затянуть с отбоем. Можно, стоя дневальным по роте, прорисовать все долгие утомительные часы вахты, которые, в процессе создания шедевра прессуясь, пролетают в битве с тенью и светом словно минуты.
А ещё нас интересует слава!
Никто нами не руководит, никто не вмешивается в нашу деятельность. Хотите, – выбирайте классический стиль живописи. Отдаёте предпочтение размытому контуру и расползающимся очертаниям, – пожалуйста.
Предоставленные сами себе, совершенно свободные в выборе манеры письма и художественного восприятия мира, подвластные только ветрам вдохновения и волнам творческого порыва, мы с мазохистским наслаждением предавались мученичеству чистого искусства.
Постепенно, в соответствии с тематикой конкурса, рождается композиция нашего творения, посвящённая той или иной знаменательной дате, какому-либо празднику. Важно было, выдержать идеологическую линию, проявить индивидуализм, тонкий художественный вкус, внести в замысел элементы художественного эстетизма и кое-какую двусмысленность. Не забывтаь и морская направленность нашего обучения.
Праздник «Седьмого ноября». Огненный сполох революции. Нарисуем красных кавалеристов. Пожалуйста, рисуйте! Однако, ребята, где это вы видели кавалерию на флоте? Да и в современном войске кавалерии, почитай, уже полвека как нет.
Разберёмся!
Ну, ничего, картинка-то красивая, а это уж мы как-нибудь увяжем с флотом и современностью. Вот и связываем. В правом углу нарисуем современных курсантов. Нарисовали. Вот вам преемственность поколений. Написаны две картины на одном холсте.
Один великий композитор говорил о высшем моменте творчества, когда в одно мгновение слышится вся, ещё не написанная симфония.
Послушная уверенной руке кисть посредством лёгких штрихов и углубленных тонов соединяет простоту и роскошь. Краски ярче, горячее, стремительнее.
Обрамлённые радужным веером цветов и огней салюта вехи огромных цифр, отмеряющих расстояние, на которое отнесло нас упрямое течение времени от великого исторического события, объединяют разделённые десятилетиями образы в композицию с единым эмоциональным звучанием. И вот сюжет изнутри, точно светом, наполняется высоким смыслом.
А если дело посвящено Великой Отечественной войне? Если дело посвящено Великой Отечественной войне, то рисуем какие-нибудь танки, самолёты, красные знамёна, и тому подобное. Среднюю часть газеты можно не менять, а можно и изменить. Можно где-нибудь добавить ракетную установку, или подводную лодку. Или надводный корабль. Вот и хорошо! Вот и рисунок готов! Важно ещё оставить место для смысловой части газеты – текста, выражающего идеологическую устремлённость, целостность, критику, призывы, клятвы и обещания.
Заглядывает командир:
- Ну, как?
- Порядок, товарищ командир!
Заглядывает секретарь комсомольской организации:
- Ну, как?
- Порядок!
Заглядывают все:
- Красиво!
Порядок! Художественное оформление завершено. Люди, обладающие большим талантом, всегда производят на свет нечто новое, интересное.
Сиротливо белеет целина непаханых полей газетных колонок отведённых для написания статей.
Смысловая часть. Самая трудная. Трудна тем, что в ней должны принять участие массы. Она требует от масс написания статьи-передовицы, требует написания заметок от старшин классов, командиров отделений, заместителей командиров взводов, активистов, отличников учёбы и простых смертных. Все стремительно уклоняются. Никто не желает призывать, агитировать, критиковать и делиться передовым опытом. Всё покрыто серым туманом равнодушия, сквозь который не способно было пробиться солнце. Как расшевелить массы. Идеи не находят понимания в народе. У нас же не хватает административного ресурса для создания творческой атмосферы в коллективе.
«Народ безмолвствует!»
Прикидываем, как быть дальше.
- Ах, так!
Статьи пишутся для назидания. А к назиданиям следует относиться с почтением.
Заглядывает командир.
- Порядок, товарищ командир, только заметок ещё нет.
- Как нет?
- Так, нет. Никто не желает писать. Никому, товарищ командир, ничего не надо. Не хотят люди быть на острие событий, не хотят писать статьи и не понимают важности текущего момента, не болеют за общее дело и за честь родной роты.
В обеденный перерыв командир собирает пребывающий в состоянии грусти командиров отделений, отличников учёбы, секретаря комсомольской организации и возмущённо фыркающих активистов, которым было свойственно высокое чувство общественного долга.
- Так, бля! – Выдержав драматическую паузу, бьёт он волосатой ладонью сонную муху, насиживающую голубое стекло письменного стола.
Сумели. Стронулось дело с мёртвой точки. Через двадцать минут, получив нужный эмоциональный заряд, борзые сочинители выдают полный набор толковых и компетентных несомненных истин, куда вписаны наши дела, долги и проблемы. Они строчат как заправские селькоры. Пишут критические статьи об успеваемости, дисциплине, призывают улучшить, повысить, поднять на более высокий уровень, углубить, расширить, добавить, мобилизовать резервы. Появляется анализ, графики успеваемости, потоки критики, призывы и требования посвятить то-то тому-то и тому-то, а это – этому.
И вот уже засеяны угодья. Брошено семя.
Лишь одна полоса осталась не тронутой и сиротливой белизной настораживает взгляд.
Содержание статей нас совершенно не интересует. Это где-то на другой планете. Какая-то там учёба, дисциплина, резервы. Всё это одинаково во всех стенных газетах нашего училища. Всё это из года в год повторяется. Нам же надо быть оригиналами. Нам надо отличиться. Чем? Это наша тайна!
Здесь берет верх военная хитрость.
У Лехи Гагаркина папа адмирал. Он не просто адмирал. Он политический адмирал. Он начальник политического отдела одного из соединений флота. Его лично знает капитан первого ранга Гарбанов – заместитель начальника факультета по политической части. Он и Лёху знает как сына политического адмирала.
И здесь начинается наша тайная операция.
Корреспондент Лёха бежит в кабинет заместителя начальника факультета по политической части капитана первого ранга Гарбанова и берёт у него «интервью». Он просит его дать наказ молодому поколению через нашу газету.
- Ту, ёпть. – Отвечает наставник, отрываясь от (испанская защита) чтения методической литературы по военной психологии и педагогике. Однако, ничего не поделаешь… Давать наказ надо. Тем более, если просят. И Гарбанов пишет наказ. Он рассказывает про годы войны, про то, как они, молодые бойцы, мёрзли в окопах, как у них не хватало снарядов, как они тащили на себе пушки и потом метко стреляли из них по врагам.
«Вот так советские артиллеристы стояли насмерть и не пропустили врага, и современные курсанты должны брать с них пример» - пишет в конце рассказа о воинской славе ветеран.
Потом он даёт наказ молодому поколению, чтобы оно так же стойко защищало завоевания социализма и добавляет, что «У нас есть что защищать! У нас есть, чем защищать!». Родина дала нам в руки мощное оружие и боевую технику. А для овладения им надо много знать, надо хорошо учиться. И не нарушать воинскую дисциплину – завершает ветеран.
Простота формы. Глубина содержания.
И всё.
Нет, это ещё не всё.
На наши вопросительные взгляды Лёха отвечает молчаливой важностью. И достаёт… фотографию Гарбанова! Для личного дела! Фотография политработника, заместителя начальника факультета, грозы нарушителей дисциплины, в парадной форме, при всех мыслимых и немыслимых наградах!
Мы помещаем эту фотографию на той самой белой полосе в центре газеты. Посредине статьи «Наказ ветерана». Ни у кого нет такой фотографии, а у нас есть! Вот она, наша тайна!
Пусть теперь члены Высокого Жюри, эти тонкие ценители живописи, критикуют нашу художественную часть. Пусть высмеивают выходящую, по их мнению, за пределы реалистического рисунка экспрессивную динамику изображения наших кобыл (Не та порода?). Пусть обвиняют портретную группу в пессимизме и пронзительной надменности, в том, что у них нет комсомольских значков, и они не стрижены. Быть может, они даже и не отличники учёбы…
За «идеологию» у нас отлично!
Победа!
Жмёт руку командир роты. Он доволен. Его похвалили. Радуются за нас друзья.
Радуемся мы.
И нет предела гордости перед собой.
Проходит время. Газету приносят в кабинет командира роты. Некоторое время она висит на стене, затем, свёрнутая в рулон, исчезает в старшинской. Мнётся, пылится, увядает, словно мартовский сугроб и … выбрасывается.
Только перед этим Лёха аккуратно, ножичком вырезает из неё фотографию заместителя начальника факультета по политической части.
Впереди ещё много праздников.