Семнадцатого сентября 2001 года унылым дождливым вечером в восьмом часу в салоне старого «Фольксвагена» сидели Сумин, Уваров, младший Сафаров и Амиров. Машина принадлежала Михаилу Сумину, сержанту милиции, он и рулил. За ним на заднем сиденье развалился Егор Уваров - старший лейтенант из того же Никольского райотдела. Уваров отдежурил сутки и хотел спать - зевал широко, припадал головой к стеклу и подрёмывал. И Сумин, и Уваров были одеты по гражданке. Сумин недавно отметил двадцать третий день рождения. В милицию он устроился после армии, хотел чего-то большего, но, не умея находить с людьми общего языка, потыкался без успеха в разные городские двери, обозлился на весь мир и надел погоны. Уварову исполнилось двадцать девять, служить в милицию он пришёл сознательно, ни от чего не уклонялся, дважды ездил в чеченские командировки, воевал азартно, получал награды и благодарности. Рядом с ним щурился по сторонам 36-летний Вагиф Сафаров, младший брат Эльнура Сафарова, влиятельного местного предпринимателя, намеревавшегося купить Горбуновскую лесопилку.
Вагиф совсем недавно приехал из азербайджанской Кубы или Губы - городка в полутора сотнях километров севернее Баку. В барсетке у него лежали сорок тысяч долларов - первая часть взятки для главы Никольского района Стогова. Они везли деньги Стогову на дачу - в маленькую деревню Кочки на берегу озера, где глава обустроил себе поместье, размахнулся по-барски, никого не стесняясь, на десяти гектарах, которые хитрым бюрократическим способом вывел из разряда земель сельскохозяйственного назначения.
Деньги не самые большие, задание пустяковое. В свои дела Эльнур вводил брата постепенно и если отпускал от себя, то под опекой Юсифа Амирова, крепыша с колючими глазами. Юсиф считался правой рукой Эльнура с тех пор, как тот завёл себе в России торговый бизнес - тринадцать лет назад. Юсиф давно пообтёрся среди русских, понимал, как нужно глядеть, говорить, молчать и действовать в зависимости от того, кто стоит напротив, сбоку, за спиной - в качестве главного или сверху - в качестве крыши. Вагиф воспринимал Юсифа своим телохранителем, и вся эта ситуация ему льстила.
Барсетка с документами и зеленью безмятежно приткнулась между Вагифом и Уваровым. Вагиф не хватался за неё и не пытался постоянно удерживать в зоне своего внимания - тем самым давал понять, что никого и ничего не опасается. Да и что могло произойти под охраной ментов, которых купил старший брат.
Вообще-то начальник ОВД майор Лодкин, у которого с Эльнуром были давние завязки, выделил для поездки одного Сумина. Уваров присоединился к ним в последнюю минуту на выезде из посёлка, махнул рукой, будто ловил такси, и сказал, что ему велел Лодкин - из уважения к Эльнуру.
- Хорошо, кубинец, когда у тебя такой авторитетный братан. Правильно говорю?
Вагиф не ответил.
Лес тянулся бесконечно - слева и справа от дороги, его мрачный вид не могли скрасить редкие лиственные деревья, тронутые яркой желтизной и пурпуром. Холодным сентябрьским вечером в мороси и в сумерках Вагиф чувствовал себя крайне неуютно. Если бы ему приехать сюда пораньше, молодым, пока не прикипел так сильно к жене и детям, оставшимся в Губе, наверное, местная жизнь и природа понравились бы ему больше. Но приехать раньше не получалось - Эльнур зарабатывал здесь деньги, отправлял их на родину, надо было заботиться о престарелых родителях и заниматься строительством домов - для брата, для себя. Вагиф со всем этим хорошо справлялся. Подчинённое положение его нисколько не тяготило, потому что всякий вечер он встречал в семье, наслаждался тихими радостями - за крепкими стенами.
А вот теперь вынужден жить в разлуке с самыми любимыми. Забрать их в Россию он пока не мог, младшая дочка только-только пошла учиться, пусть хотя бы первый класс походит там в школу. А старшая наоборот - оканчивает, не дёргать же её в такой ответственный момент. Вагиф даже не прилетел к началу учебного года, рассматривал фотографии, которые ему прислали, и чуть не плакал от тоски. В этот хмурый вечер он представлял, как его дети срывают созревшие плоды на деревьях в их саду. Его четверо детей.
Уваров в очередной раз зевнул и шлёпнул ладонью по подголовнику водительского кресла:
- Миша, давай, притопи! Уже хочется домой и лечь спать.
Сумин поехал быстрее - по пустой дороге. Понедельник, дачники в городе. Асфальт мокрый, но покрышки новые, месяца на них не отъездил. Ещё тридцать километров, и нарисуются Кочки, где по-барски окопался Стогов. Побоялся начальник брать деньги в городе или в посёлке, знал, что новый губернатор объявил на него охоту, поскольку пообещал это кресло кому-то из своих спонсоров. В общем, страховался - чтобы не сделаться жертвой кампании по борьбе с коррупцией. Мало ли - вдруг Эльнур скурвился, почуял, где перспективнее, переметнулся? А в Кочках - всё под полным контролем, без неожиданностей.
Уважения к Уварову Сумин не испытывал, он его боялся. И совсем не потому что по службе являлся подчинённым. Тормозной тугодум боялся шустряка с хитрыми глазами.
Уваров всегда имел кучу дел, всегда что-то соображал. Эти дела-соображения лишь отчасти касались должностных обязанностей и приносили ему хороший доход. Старлей пользовался положением, чтобы помогать состоятельным людям в обустройстве их дачной жизни. Он решал вопросы с законниками, ради общего блага сводил одних с другими. Он успокаивал проблемных соседей - буйных местных алкашей, чтобы не мешали москвичам и питерцам наслаждаться свежим воздухом. Он способствовал рыбацким, охотничьим и банным затеям. Майор Лодкин всё это видел, но приструнить старлея не пытался. Уваров ему регулярно заносил и знакомил с господами, которые покупали себе земельные участки в их Никольском районе. А потом Лодкин, как бы между прочим, вставлял в разговорах с любовницей: «Да у меня на территории большие ребята куражатся, а я с ними запросто - выпьем, поговорим, если чего хочешь, поедем в столицу, пройдёмся по театрам, билеты, пропуска...»
- Миша, тормозни! - попросил Уваров. - По ходу, там старуха с клюквой стоит. К тёще с юга подруга приезжает, у них не растёт. Просила меня купить в подарок подешевле.
- Откуда с юга? - спросил Вагиф, полагая, что вот теперь подходящий момент поговорить, а то всё молчком и молчком. Ведь про юг он знал много, про юг он сам только что думал.
- Да не с такого юга, как ты, - живо отреагировал старлей. - Как говорят, лучше жить на севере Краснодарского края, чем на юге Магаданской области. Правильно, кубинец?
Уваров улыбнулся Вагифу, тот не разобрался, как повести себя в данной ситуации - может, стоит изобразить недовольство, всё же это мент, купленный старшим братом, а продажный мент не должен говорить со мной так неуважительно. Но с другой стороны - Юсиф молчит, а если бы кто-то позволил что-то лишнее, Юсиф бы точно ввязался.
- Это не старуха, а мужик, - отозвался Сумин, сбавляя скорость. - Что-то поздно клюквой торговать.
- Слышь, кубинец, нравится тебе клюква? Может, тоже купишь, родственникам отправишь? У нас нынче - урожайный год.
- У нас без клюквы много разного. Сейчас гранат спеет...
- Не надо останавливать! - тихим голосом скомандовал Юсиф.
- Да ладно тебе! - успокоил его Уваров. - Минута, поставлю в багажник, и все дела.
Поскольку спорить Юсиф не стал, Сумин подкатил к продавцу клюквы - худому небритому мужику в чёрной прорезиненной куртке и с пластиковым пакетом на голове - поверх фуражки.
- Посмотрите на этого клоуна! - усмехнулся Уваров. - Вот из-за таких алкашей вы и не любите русских. Правильно, кубинец? Юсиф, будь братом, спроси у него, почём клюква? Пусть продаст дешевле. Ладушки? Я не умею торговаться так хорошо, как вы.
Просьба явно не понравилась Юсифу, он чуть запрокинул голову в сторону Уварова и сказал со злостью:
- Выйди из машины, забери вообще! Что он тебе сделает?
- Ты чего, Юсиф? - искренне удивился Уваров. - Я так не могу. Я же старший лейтенант милиции, стою на страже закона. Миша, опусти стекло со стороны Юсифа!
Сумин нажал на кнопку, тонированное стекло поехало вниз. Продавец клюквы заглянул в салон, шмыгнул носом:
- Ребят, хорошая клюква, крупная. Сегодня собрал на болоте. Стоять замёрз. Аж руки закоченели. Ни фига себе сентябрь, да? Недорого отдам, деньги нужны - опохмелиться.
И он поднёс к лицу скрюченные пальцы, чтобы подышать на них.
- Сколько хочешь? - спросил Юсиф, превозмогая неприязнь к этому деревенскому пропойце, к этому наглому Уварову, к этому хмурому и вымокшему хвойному лесу.
- Возьмите всё ведро, отдам дешевле. Как говорится, оптом. Попробуйте сами, какая хорошая. Почти сладкая, как хурма.
Он наклонился к ведру возле своих ног, и в окно машины уткнулась его макушка, завёрнутая в пластиковый пакет, на котором сверкала бюстом полуобнажённая баба. Это было маленькое представление. Юсиф смягчился, Вагиф ухмыльнулся. Он, конечно, видел русских алкашей, но пока не привык...
Вот в этом весёлом настроении они и отошли в мир иной. Когда продавец клюквы снова заглянул в салон, у него в руке оказался револьвер с коротким стволом. Первая пуля вошла в голову Юсифа, вторая - в голову Сумина. В каждого из них смешной алкаш сделал по контрольному выстрелу. А Вагиф умер из-за ножа, который воткнул ему в сердце Уваров. Воткнул и попридержал жертву, пока билась в агонии. На дороге было пусто.
Уваров широко раскрыл рот и подвигал челюстью - чтобы избавиться от звона в ушах. Потом он поднял воротник куртки, вылез под дождь, на пару с подельником перетащил Сумина в багажник, сел за руль. Продавец клюквы со своим ведром пристроился сзади, рядом с телом Вагифа. Тронулись, поехали, через полсотни метров развернулись в обратную сторону и по заросшей травой грунтовке скатились в лес.
- Василий, - попросил Егор, - вытащи из него мой нож.
- Позже, - ответил Василий, - а то кровью зальёт.
*
Ленке дали кличку Немая. Свою работу она знала досконально - спрашивать некого и не о чем, а если кто другой хотел ей что-то высказать, она слушала и кивала. Ленка привыкла к ночным сменам, и они устраивали её больше, чем дневные - меньше всякой суеты. Закатывала клюкву в сахарную пудру и фасовала её по коробкам. Производство открыли при хлебокомбинате, на котором Ленка трудилась уже второй год. Заканчивала в семь утра, здесь же принимала душ – это было удобнее, чем в общежитии.
Её соседка по комнате завела себе парня - таджика-гастарбайтера. Трудился он в цеху, где замешивали тесто. Таких там водилось немало - Сархат, Фахридин, Баходур… Если Ленка уходила в ночную, Сархат оставался у Людки. Людку Лена знала ещё со школы в Никольском. В школу они приезжали из разных деревень, Людка училась на класс старше. Когда Лену взяли на работу и отправили устраиваться в общежитие, она обрадовалась, встретив Людку. Та быстро порешала вопросы, и Ленку подселили к ней. Полагали, что станут подругами. Не задалось - слишком разными оказались их взгляды на жизнь. Людка всё приговаривала, что не собирается терять время, и зажигала по полной. До Сархата тёрлась с Лёнькой, Никитой, Каримом и Колькой - по очереди. И наверное, с кем-то ещё - всех не упомнишь, не отследишь. Ленка и не следила. У неё самой был парень из соседней деревни - Костя.
Они приметили друг дружку давно. За неделю до армии, он прикатил к ней в Жуковку на мотоцикле, встал у её калитки и проторчал целый час, пока она не отправилась на колодец. Глянула, не понимая, чего он здесь. А Костя вдруг сказал:
- Лен, а я, между прочим, к тебе приехал.
- Правда?
Посмотрела ему в лицо:
- Видела тебя в окошко. Чего?
- Я это, - запнулся он. - Ухожу служить.
- Я слышала.
- Да? Откуда?
- Ну, - улыбнулась она. - Это же не военная тайна. Все об этом в курсе.
Костя смутился и решил спросить напрямую - истомился:
- Будешь меня ждать?
- Буду, - тут же ответила Ленка.
- Хорошо, - повеселел он. - Может, мы как-нибудь поцелуемся. Если не против.
Ленка, однако, не торопилась:
- А ты больше ни к кому не ездил?
- Ни к кому - честное слово.
- И не собирался? Если бы я сказала «нет»?
- Не собирался, - как на духу заверил Костя. - Ни к кому не собирался.
- Ну, - потянула Ленка. - Будешь делать проводы?
- Да так, - дёрнул он плечами, - отец и мама «за», сестрёнка тоже «за», а я не очень.
- Почему?
- Не люблю шум. Они хотят, чтобы я запомнил, как дома хорошо! И что, когда вернусь, снова будет праздник. Отец говорит: «Служи, ни о чём не переживай, а я тут буду думать, как и чего потом».
Он помолчал, взял Ленку за руку.
- А ты придёшь? Если придёшь, пускай будут проводы.
- А что ты про меня скажешь? Мы даже не гуляли ни разу?
- Давай погуляем. Если ты не против, скажу, что невеста...
Ленка дождалась его из армии. Он был не похож на других парней. Не то чтобы совсем не похож - просто не пил, не курил и почти не ругался матом. Над ним по этой причине посмеивались, но без злости - привыкли, что таким уродился и ничего не поделать.
Месяц назад Костя Павлов поступил учиться на агронома на заочное отделение в сельскохозяйственную академию, а работал вместе с отцом - на тех гектарах, что выделили из акционерного общества, в которое преобразовался совхоз. Выращивали, продавали в городе картошку, жили не богато, имели трактор с разными насадками, «Ниву», немного разнокалиберной скотины, а также ухоженный огород и сад с десятком деревьев. Но вообще-то Костя мечтал переселиться в город. Или переключиться на пчеловодство, чтобы проводить лето на дальних пасеках, а зиму торговать мёдом в тёплом павильоне на рынке. Несколько раз видел, как это происходит, ему нравилось - в белом фартуке, зазываешь народ, даёшь на пробу, а тут у тебя и соты, и прополис, и воск, и забрус, и пыльца...
*
Когда Лена прибежала с завода в общежитие, Сархат ещё валялся в кровати с Людкой. Ленку он всегда встречал сальной ухмылкой. Людка зевнула, вылезла из-под одеяла в тапочки и болталась не чёсаная в жёваной ночнушке.
- Видала кровищу на стене? - спросила она Ленку. - Опять дрались. Вломились бухие пацаны, устроили тут. Как отработала?
Ленка кивнула и принялась собирать в сумку вещи. Завтра у неё выходной, так что сейчас можно уехать в деревню.
- Хочешь познакомлю с земляком? - спросил Ленку Сархат. - Ты ему, короче, нравишься. Он хороший пацан. Будешь его потом любить. Баходур.
- Отвали от неё! - сказала Людка.
- Может, она не хочет со мной говорить, потому что скинхед? Э, Ленка, ты скинхед?
- Нету на вас скинхедов, - бросила Людка и снова раззявила в зевоте рот. – Поедешь домой?
Ленка кивнула.
- Ну и ладно. Увидишь кого из моих, лишнего не болтай! Через пару лет надо замуж выходить. Не за этого же.
- Я тебя сам не возьму, - хмыкнул Сархат. - Что мне делать в твоей деревне, навоз возить? У вас там везде свиньи.
- А что ты делал в своём ауле? Овец щупал? И не очень за тебя хотелось.
- Ты сама болтаешь много.
Людка его не слушала, провожала Ленку.
- Короче, ты меня поняла, да? А то у каждой немой бывает недержание.
Лена торопилась. С этим предупреждением Людка лезла к ней не в первый и даже не в десятый раз. И главное - не понятно, зачем? Дело даже не в том, что Ленка не имела обыкновения трепаться о чужих подвигах и вообще - трепаться. Дело в том, что Людкины подвиги ни для кого не являлись секретом. Район их соседствовал с областным центром, а в центре искали лучшей доли не только Ленка с Людкой, но и прочая молодёжь. Слухи и новости распространялись быстро. В том числе про то, как Людка на недавнем празднике надулась в парке культуры и отдыха по самое не могу и отключилась прямо на лавочке задолго до сумерек. Так что в общежитие её волокли, точно мешок с картошкой, сразу трое гастарбайтеров, сначала под короткие ручки-ножки, потом попеременно на спинах, что давалось непросто, учитывая объёмную Людкину фигуру и немалый вес. Она при этом спала и пускала слюни.