Около часа, я, терпел, как мне казалось, беспричинные всхлипывания мамы и хо-зяйки. Из под тишка бросаемые взгляды, вопросы не о чём. Сестра и то притихла, наверное рассказала, всё интересное, как она думала, что случалось с ней и её одноклассниками, за эти годы.
- На ужин пельмени будут - объявила хозяйка.
- Не хотел заранее расстраивать, но утром мы уходим, так что я должен уйти.
- Когда?
- Сейчас.
Мама всё правильно поняв, решительно пресекла, рвущие душу причитания
- Иди сынок, служба есть служба. За тебя никто твою работу не сделает.
Ты только поберегись, если возможно.
- Всё будет хорошо, мы всех победим. Фашизму шею свернули, японцы, всё - таки пожиже.
Вылетел я из тёплого, уютного, чистого, гостеприимного дома и словно снарядный ящик с плеч сбросил. Что ж так тяжело, ведь самые родные люди на земле.
Дождь наконец перестал, зато поднялся сильный ветер. Хорошо, подсохнет быст-рее. При попутном ветре, пулей доскользил, дочавкал по грязи до станции и призадумался...
Наших составов на месте не было. Много всякого стояло, двигалось, ну а наши где?
Потащился в комендатуру, там объяснили. Пустые платформы уже идут на запад, а теплушки, до утра стоят на таком-то пути. Побродив между вагонов и платформ с чем-то бесформенным, укрытом брезентом, в ранних сумерках, увидел группу куривших офицеров. Наши, во главе с Трахтом. Не доходя метров десять, остановился, вроде прикурить.
Йёська бросил папиросу и метнулся ко мне.
- Това...
Я махнул рукой, мол, докладывай.
- Полк полностью разгрузился, готов к движению, карты получены, нанесён мар-шрут, выданы, кому положено. Получены и розданы методички по вооружению японской армии и русско-японские разговорники. Пограничники пришли, принимаем.
- Шпалы?
- Два студера, под завязку.
- Фу, больше всего переживал.
- Ты чего вернулся?
- Потом, сейчас Чапаеву доложусь и к Вам.
Трахт уже возле офицеров
- Товарищи командиры, прошу.
Ох и шустрый у меня помощник!
Постучавшись к командиру, получив разрешение, вошёл.
- Что, Виталий, не дотерпел до утра?
- Почему так, Иван Васильевич? И соскучился и жалко их, а через час, говорить не о чем.
- Это нормально. Четыре года, мы жили в другом мире и возвращаться ещё ранова-то, а то и совсем можно не вернуться.
Через месяц, другой, новая война. Как она покатится, сколь душ заберёт, как выжившим души покорежит? Так что, рано нам к нормальной жизни возвращаться.
- Ты. начштаба, думай как дисциплину в полку наладить. Целый месяц сладко ели, крепко спали, а теперь опять под шинелкой на сырой землице. Когда боевые действия начнутся, понятно. Закон военного времени. А до того, как этих архаровцев в узде удержать?
- Ладно иди, там тебя погранцы заждались, понимаю, не просто так пригласил, выведай чего и как.
Подъём в пять, двигаемся в семь, так что не увлекайся, а заместник, тебе вроде нормальный попался, уже со всеми офицерами познакомился и вообще...
- Ну. ступай.
В купе веселье, подкреплённое коньяком и водкой. На фронте такое часто случа-лось. Случайные люди, разных возрастов, разного боевого опыта, образования столкнутые самой страшной бедой, прекрасно понимали друг друга. Могли легко утешить или развеселить случайного товарища. Через час-два они разойдутся и никогда более не встретятся, но в этот момент с ними легче, чем с роднёй.
Один из пограничников, ровесник Трахта, заканчивал смешную историю про зна-менитого ещё до войны, пограничника Карацупу.
Отсмеявшись, Трахт попросил меня рассказать про атаку танков под Кенигсбергом.
- Ты откуда знаешь?
- В том-то и дело, что не знаю, а послушать хочется.
Я рассказал, посмеялись, покурили, погранцы ввели в курс проверочных мероприятий при пересечении госграницы. Ещё выпили, покурили и разошлись. Навсегда.
В пять утра "Подъём". Сдёрнул с полки лейтенанта Аркашу.
- С голым торсом, на зарядку выходи!
Пробежка вместе с разведчиками. Хочешь выжить должен научиться стрелять как ковбой, а бегать как его лошадь.
- Веситаев, принимай ещё два штыка, командуй без стеснения.
- Взвод, бегом, марш.
И понеслась, зарядка, туалет, проверка имущества и марш, марш к границе.
Июнь.
К вечеру, в конец вымотавшись на абсолютно разбитой танками и самоходками до-роге, вышли к пересыльному пункту.
Марш по раскисшему просёлку, не сахар, а если по нему прошли две сотни тяжё-лых танков, каторга. На каждой сотне метров приходиться вытаскивать из красной жижи, то орудие, то машину, хуже если бронетранспортёр. Причём проваливалась по брюхо, наша техника там, где раньше застревали танки. Грунт в таких местах был "взбит" как тесто и машины просто тонули. Чтобы вытащить бронник, максимально разматывали троса бортовых лебёдок двух "вездеходов". Поперёк дороги ставили третий. Вытаскивающий упирался в него и включал лебёдку на малую скорость. Затем каждый ехал за своей пушкой, кроме спасённого, его орудие катили в ручную. Короче, когда подъехали к лагерю, о месячном отдыхе и тщательно поддерживаемой чистоте, остались только воспоминания.
Комендант, капитан погранвойск оптимизма не добавил, объявив, что так как мы не уложились в график движения, то приданный ему передвижной банно-прачечный пункт, сегодня нас обслуживать не будет, а завтра с 8-00 до 12-ти, мы должны пройти досмотр техники, имущества, документов и личных вещей. Далее зайти на территорию сопредельного государства и двигаться по своему маршруту.
За периметр (окружённый двумя рядами колючей проволоки и сторожевыми выш-ками) выходить запрещено. Охране разрешено применять оружие.
Кому он это говорил?! Боевым офицерам! Бригада даже без пушек, разберёт эту тыловую забегаловку на отдельные соломинки и по ветру развеет!
Короче если бы не Шпорт, чем закончился этот инструктаж не знаю. Плохо закон-чилось бы, для всех.
Полковник сказал
- Ясно, а ну, капитан, пойдём - ка, покажешь, где мои героические бойцы-победители спать будут и отхожие места, куда мои героические бойцы срать будут. Пошли, сахир мой.
Обернувшись к остальным офицерам, присутствующим при разговоре:
- Бригаде, привести в порядок материальную часть. Даю час на всё про всё. Выполнять!
Козырнув, командиры полков с начальниками штабов развернулись и пошли на стоянку техники.
Неартиллеристам требуется пояснить, орудия, технику, мы бы всё равно драили в первую очередь, а вот срок, установленный командиром, это сигнал нам.
- Не ввязывайтесь! Всё улажу.
За час свежие бойцы не успеют всё помыть, почистить, а уж вымотавшимся до предела, в пропитанной грязью одежде тем более.
Ярость на этого не нюхавшего пороха, судя по отсутствию медалей и нашивок за ранения, капитана, прямо душила, аж усталость прошла и когда передал команду офицерам полка, севшим от злости голосом, вопросов не задавали.
Через несколько минут, на сторожевых вышках, зажглись прожектора. Лучи напра-вили на площадку с техникой.
Вот! Уже не в темноте елозить.
Посыльный командира передал приказ, направит всех свободных, рубить дрова для бани.
Вот! Чтоб командир какого-то капитана не обломал?!
Через пару часов, побатарейно, бойцы уже смывали подсохшую грязь, стирали обмундирование и бельё, менять на предложенные чистые обноски никто не захотел, а если б захотел, старшины мигом вразумили.
Вы когда-нибудь видели две сотни голых мужиков в сапогах, развешивающих на чём угодно своё нехитрое имущество? А я среди них был и рад был безмерно, что удалось постираться в горячей воде.
До утра двадцатиместные палатки трепыхались, норовя взлететь от мощного сол-датского храпа.
Шесть утра.
Подъём, пять минут на поиск своего барахла, пробежка по периметру пять раз, оправиться (в траншеи, когда - то бывшими окопами).
За прошедшие военные годы, меня всегда удивлял один момент военного быта.
Много я повидал всяких пунктов, где собирали военнослужащих и солдатских и офицерских. И везде неустроенность. Прелая солома в тюфяках, если они есть, протекающие крыши, отсутствие туалетов, это при том что лагерь забит людьми умеющими сделать что угодно, из того, что есть под рукой. Людьми соскучившимися по созидательной работе.
Занимая немецкие землянки, блиндажи, окопы всегда удивлялись, как же у них проклятых, всё продуманно устроено. В блиндаже уютно, окопы вода не заливает, сортиры отгорожены. Для рядовых, унтеров и офицеров отдельно.
У нас всё не так. Почему? Уровень культуры ниже? А может неустроенность с не-навистью гнали нас вперёд?
Только на этой пересылке, находящийся на другом конце земли, всё устроено как везде. Кишащие насекомыми тюфяки, которые опытные воины сразу выкинули из палаток. Смердящие траншеи, над которыми орлами сидели в ряд бойцы. Солдаты над своей, командиры над такой же, но командирской.
Зато каких шуток здесь можно было наслушаться, не на одну книжку хватило б, только нельзя такие книжки писать. Дерьма и так в жизни выше маковки.
Умылись, позавтракали и началась тягомотина.
Орудие номер...
Лафет номер...
Прицельное устройство...
Нет подписи.
Покажите приказ о закреплении.
Дата.
Номер автомобиля...
Заводской номер...
Номер двигателя...
Рамы...
Приказ о закреплении, номер приказа о передаче
Номер двигателя не соответствует.
Заменили? Покажите приказ о замене. Нет личной подписи.
Не заверено печатью.
- Фу. С техникой всё.
Удостоверение личности.
Личное оружие.
Бинокль номер...
- Не соответствует, Вы не волнуйтесь, я всё понимаю, этот лучше. Карл Цейс.
Вы только ни кому не говорите, что фашистские бинокли лучше советских, это я Вам по дружбе.
- Что делать? Ничего , просто запишем.
А вот с наградами у Вас непорядок. Номера Медалей " За отвагу" не соответствуют. Потеряли в бою? Ах, в медсанбате. В Особый отдел сообщали? И Особый отдел погиб? Весь? Ничего особенного не пишу, записал, что в Особый отдел не сообщали, а эти медали где взяли? Как у погибших? Товарищ капитан, придумайте другой ответ, не записывать же мне факт мародёрства! Чего я посоветую? А в медсанбате перепутали, а Вы не проверили.
У Вас часть нормальная, а до Вас танкисты были, у них больше шести Героев, мы думали поубивают нас здесь, через командующего округа удалось угомонить. Мы ведь не сами всю эту музыку придумали. Из Москвы документы, туда и отчёты отсылать. После проверки Вашего заместителя с Вами офицер СМЕРШ хочет поговорить.
- Ещё вопрос, это Ваш свёрток?
Старлей достал брезентовый свёрток.
- Что это?
- Кожаное пальто.
- Ёлки палки, совсем забыл.
Вспомнился Земланский залив. Позиция на берегу. Приказ топить всё, что попытается уйти в Германию. Здоровенный транспорт медленно выплывающий из тумана. Пытаюсь рассмотреть в бинокль. Радисту
- Доложи, невооружённый транспорт.
- Топить.
Тут бойцы прибежали,
- Товарищ капитан, мызу неподалёку проверили, пальто точно на вас.
Разворачивают шикарное кожаное пальто на меху, старшего морского офицера
- Спасибо, братцы, сховайте до времени, сейчас недосуг!
Немецкая оптика выхватывает здоровенный красный крест нанесённый на транс-порт.
- Радист доложи. Транспорт под красным крестом!
Нет ответа.
-Ексель- моксель на палубе, женщины и дети!
- Радист! . Твою дивизию! Связь!
Из штаба наконец ответили.
Огонь! Витя это обманка. Внутри эсэсевцы. Топи!
Комбат, огонь!
Пятью снарядами пристрелялись ( на воде ориентиров нет,
пристреливаться сложнее ) Полтора десятка попаданий и большой корабль жалост-ливо выдыхая, затонул. Спасательных шлюпок не было.
Три дня море выбрасывало женские и детские трупики. Коляски, куклы. Солдат-ских трупов не видели.
Денежную премию за потопленный корабль, получать отказались.
Сегодня из того тумана вынырнуло пальто, с не споротыми знаками различия.
- Поверишь ли, граница, совсем забыл, такая запарка тогда была, не до кожанок было, а как узнали, что моё?
- Бумажка с фамилией в кармане лежала. Да ничего страшного, конфисковать, ко-нечно можно, но если приведёте в порядок, старлей ткнул пальцем в нашивки на рукавах, можно не заметить.
- Дахно, быстро и аккуратно в божеский вид! Возьми мой нож, он как бритва.
-Айн момент, командир.
Старлей занялся проверкой моего заместителя.
- На каком основании находитесь в данной части?
- Как, на каком? На основании приказа.
Пограничник вернул удостоверение личности, с отсутствующей записью номера приказа о зачислении на должность.
Йёська хлопнул себя ладонью по лбу.