Шестого мая 1983 года самолет приземлился в Улан-Удэ рано утром на принадлежащей местному авиазаводу "полосе", где базировался смешанный авиаполк, обслуживающий штаб Дальнего Востока, в обиходе называемый "Ставкой". Было холодно.
- А у нас здесь в мае еще зима, а в августе уже зима, - сказал встретивший меня полковник Мельников…
Самолет встречала целая кавалькада машин, за мной генерал Ренке прислал кроме "Волги" еще и Уазик, очевидно, в предположении большого багажа. Езды до штаба минут двадцать, вот и въездные ворота городка "Сосновый Бор" – это КПП - 1 с часовым и стеклянной современной будкой. Много разных военных городков мне пришлось повидать в разное время, но "Сосновый Бор" по своей красоте, планировке и благоустройству не идет ни в какое сравнение: расположенный на вершине пологой сопки, так что во все стороны открывается величественный вид на окрестные просторы; современной постройки дома и служебные здания аккуратно вписаны в рядом стоящие сосны и ели; широкие бетонные дороги прорезают территорию городка вдоль и поперек; прекрасный сосновый бор ухожен и вычищен – нигде ни соринки…
Мы остановились возле одного из пятиэтажных жилых домов.
- Ваша квартира на третьем этаже, - сказал Мельников…
Ключ от квартиры лежал у меня в кармане: генерал Ренке отдал его мне еще в Ленинграде по окончании сборов, так как квартирный вопрос в городке был решен полностью: каждому офицеру сразу по вступлении в должность предоставляется и служебная квартира. Поднявшись на третий этаж, мы открыли дверь и вошли в квартиру.
Квартира трехкомнатная, т-образный коридор, прямо – гостиная с балконом, справа еще две комнаты и один балкон, слева – просторная кухня с электрической плитой.
- А где живет Георгий Владимирович? – спросил я Мельникова…
- В "генеральском" доме, вон он виден отсюда…
Через дорогу напротив, за металлическим декоративным ограждением стояло несколько больших домов из красного кирпича, в которых жили начальники управлений, отделов и служб. Оставшись один, я распаковал свой багаж, достал парадный мундир и стал готовиться к представлению командованию Главкомата, как говорится, встречают по одежке…
В эти послепраздничные (1 мая) и предпраздничные (9 мая) дни процедура представления для меня упростилась: Главнокомандующий войсками Дальнего Востока генерал армии Говоров, член военного совета генерал-полковник Дружинин, начальник штаба генерал-полковник Таузаков были в войсках, и меня принял заместитель Главкома генерал-полковник Сивенок.
- Как там в Афганистане? – спросил он, когда я представился ему и кратко рассказал о прохождении своей службы…
- В горах действует правило: кто выше, у того и преимущество, - ответил я и кратко рассказал о своей службе в 40-й армии…
- Да, ведение боевых действий в горах - самое трудное дело, - сказал генерал-полковник Сивенок, - я это знаю по своему опыту, когда в Великую Отечественную войну мне пришлось воевать в Карпатах…
Удивительно, но кроме Сивенка об Афганистане никто не вспомнил и не поинтересовался, даже в нашем управлении мне не предложили выступить с докладом или хотя бы с кратким сообщением об особенностях эксплуатации вооружения и техники в условиях боевой действительности в горной местности с сухим и жарким климатом.
В политуправлении меня принял заместитель Дружинина и после обстоятельной беседы напутствовал запомнившимися словами:
- Ваша ответственная должность начальника Службы Ракетно-артиллерийского вооружения войск Дальнего Востока предполагает высокую профессиональную подготовку, широкий политический кругозор, хорошую оперативную подготовку и глубокое понимание стоящих стратегических задач. Очевидно, Вы обладаете всеми этими качествами, если Вас назначили на эту должность, желаю успеха! ...
Признаться, что это напутствие озадачило меня: есть ли у меня все эти качества, откуда у меня, технаря, хорошая оперативная подготовка на незнакомом Театре Военных Действий и понимание стратегических задач?
Что там греха таить, соглашаясь на эту должность, побудительными мотивами у меня, очевидно, были здоровый карьеризм, устремления по служебной лестнице и перспектива получения очередного воинского звания. На мой взгляд, если у офицера нет этих устремлений, то он равнодушен и к своей карьере, и к своему профессиональному росту, и, в конечном счете, к своему делу, которому он посвятил свою жизнь…
Но теперь делать нечего – нечего сомневаться: взялся за гуж – не говори что не дюж, а состояние дел в результате моей деятельности или улучшится, или останется без изменения, или даже ухудшится из-за некомпетентности или беспомощности…
Настроившись на этот философский лад, я отправился в свое родное Управление Вооружения, разместившееся на первом этаже правого крыла штаба.
Внутренняя отделка штаба на фоне убогих войсковых штабов поражала царской роскошью: мрамор, туф, хрустальные люстры, в реакриациях комплекты импортной мягкой мебели, цветы…
В Управлении Вооружения, прежде всего, иду к генералу Ренке. Георгий Владимирович в кабинете был один и сразу занялся со мной.
-Времени у нас мало, через час генерал-лейтенант Васильев собирает начальников служб на совещание, поэтому я вкратце введу тебя в курс дела,- сказал он,- ну, а детали уяснишь потом…
Мы подошли к большой карте Дальнего Востока, висевшей на стене.
-Войска, подчиненные нашему штабу, - говорил генерал Ренке,- включают в себя Забайкальский военный Округ (ЗабВО), Дальневосточный военный Округ (ДВО), оперативно подчинен Тихоокеанский флот. Особенности: 39 армия дислоцируется за границей, на территории Монгольской Народной Республики; обеспечение зенитно-ракетных комплексов С-75, С-125, С-200 объектовой ПВО передано службам ракетно-артиллерийского вооружения округов; вдоль трассы БАМа разворачивается строительство объектов ГРАУ и на вас возлагается контроль за ходом этого строительства; итоговые весенние и осенние проверки войск полностью возложены на нас; в непосредственном подчинении главкомата состоят две ракетные бригады стратегического назначения "Темп - С"…
Дальше Георгий Владимирович подробно показал на карте, начиная от Байкала и заканчивая Курилами, дислокацию войск, попутно кратко характеризуя их. Когда-то, напутствуя Блюхера на Дальний Восток, И.В. Сталин говорил: "Новая армия будет находиться на особом положении. Это положение определяется тремя моментами:
Первый – отдаленность территории Дальнего Востока от центральных районов страны. Поэтому на новую армию будут возложены функции военного округа.
Второй момент – новая армия должна помочь населению в освоении края, в хозяйственном отношении, в развертывании социалистического строительства.
Наконец, третий и главный момент: она должна обеспечить безопасность дальневосточных границ Советской страны"…
Так и получилось: гарнизоны соединений и частей войск Дальнего Востока составляют основной костяк и опору для всего населения этого отдаленного края.
Правда, если смотреть на карту, то основная жизнедеятельность сосредоточена вдоль транссибирской железнодорожной магистрали.
-А что находится здесь? – спросил я, показав на карте белое пятно где-то ближе к Северному Ледовитому Океану…
- Может, там и живет кто-нибудь, но нам об этом не известно, - с присущим юмором ответил Георгий Владимирович…
В это время в кабинет вошел старший лейтенант Туркевич и доложил, что генерал-лейтенант Васильев приглашает на совещание.
Кабинет заместителя Главкома по вооружению Васильева размещался напротив и включал в себя приемную, где сидел адъютант Туркевич, собственно кабинет и небольшую комнату отдыха.
На совещание собрались кроме Георгия Владимировича и меня, начальник бронетанковой службы генерал Лановенко Сергей Иосифович и начальник автомобильной службы генерал Гиренко Николай Кузьмич. Все мы разместились за небольшим приставным столиком, и генерал лейтенант Васильев представил меня, а потом сказал:
- Пока товарищ Павлов не познакомится с войсками, говорить о чем-либо бесполезно, поэтому завтра я подпишу у Главкома план его работы в войсках и начать нужно сразу после праздника…
Я содрогнулся: познакомиться с Войсками, разбросанными на огромной территории одним махом, казалось мне немыслимым делом, но Вениамин Сидорович сказал об этом таким уверенным, само собой разумеющимся тоном, что как-будто эта задача не представляет из себя никаких трудностей.
Уверенность начальника передалась и мне: ну и масштабы, ну и размах работы здесь…
После совещания мы все вместе вышли в просторный коридор. Был конец рабочего дня.
- Теперь я познакомлю тебя с расположением нашего Управления, - сказал генерал Ренке и мы по кругу стали обходить кабинеты: секретная часть, большая рабочая комната с чертежными столами штаба, учебный класс, кабинет начальника штаба…
- А вот и твой кабинет.… Входим, кабинет небольшой, но уютный: небольшая прихожая, слева – вешалка, справа – книжный шкаф, в комнате рабочий стол, телефоны, сейф. Вдоль стены стулья, на стене большая карта.
-А рядом в комнате размещаются твои офицеры, - сказал Георгий Владимирович, открывая соседнюю дверь…
Открывшаяся в комнате картина повергла меня в изумление: в длинной комнате от окна до самой двери стоял накрытый стол, уставленный закусками и бутылками с напитками. По обеим сторонам стола плотными шеренгами стояли офицеры, держа в руках наполненные рюмки. Увидев нас, офицеры нисколько не смутились.
- Заходите,- радушно пригласил нас к столу полковник Сироштан, ближе всех стоящий к дверям…
Мы вошли и нам тут же вручили наполненные до краев рюмки. Оказалось, что один из офицеров убывал в очередной отпуск и по установившейся традиции по этому случаю устраивал "отвальную". Вот таким образом, я нечаянно "влился" в дружный, сработавшийся коллектив Управления вооружения, в котором мне пришлось прослужить без малого пять лет и вместе решать непростые задачи.
На следующий день я начал плотно знакомиться со своей службой, поочередно заслушивая офицеров отдела. По наземной артиллерии и танковому вооружению подробно доложил подполковник Боляков, опытный вооруженец, пришедший в штаб с должности начальника службы РАВ дивизии. На вооружении войск Дальнего Востока состояли 13 систем орудий наземной артиллерии 6-и различных калибров, рассредоточенных равномерно по всем войскам. Такая практика комплектования артиллерией была принята в Советской Армии повсеместно и считалась само собой разумеющейся.
По боеприпасам доложил подполковник Ильченко. Вячеслав Евменович, обладая красивым почерком, исполнительностью и большим трудолюбием, представил хорошо отработанные справки укомплектованности войск боеприпасами. Меня удивило большое количество артиллерийских баз и складов боеприпасов.
К примеру, только на территории Монголии было четыре окружных склада первого разряда: 7-й разъезд, Маньт, Чойерен, Эрхэт и это не считая дивизионных складов. Имея такое богатство артиллерийских складов, можно свободно обеспечивать боеприпасами любую операцию – воюй, не хочу! Территория МНР по своим размерам соизмерима с Афганистаном, но там в моем распоряжении был всего-навсего один единственный маломощный армейский склад на Кабульском направлении, а на западном Шинданском направлении вообще ничего не было и войска возили боеприпасы с окружных складов своим транспортом. В ДВО артиллерийских баз и складов боеприпасов было еще больше, чем в ЗабВО. Однако когда мы перешли к вопросу живучести складов, то моя радость сменилась великим разочарованием. Живучесть артиллерийских складов обеспечена – это когда боеприпасы укрыты в обвалованных капитальных кирпичных, арочных или железобетонных хранилищах, а еще лучше, если они упрятаны под землей в какие-либо выработки, штольни, тоннели, врезанные в склоны гор. К сожалению, ничего такого подобного не было. По состоянию на 1 января 1983 года в ДВО было всего 4 арочных и 38 кирпичных хранилищ на базах и складах боеприпасов. В ЗабВО же не было ни одного надежного хранилища. Здесь было построено 130 сборно-металлических хранилищ типа "СРМ", которые, конечно, давали защиту от атмосферных осадков и в какой-то мере обеспечивали сохранность боеприпасов, но никак не обеспечивали живучесть.
- А как хранятся боеприпасы на территории МНР? ...
-В штабелях на открытых площадках…
Что тут скажешь? Наши военачальники в своих воспоминаниях описывают прошедшие операции, эти материалы потом изучаются в академиях в качестве бесценного опыта. А что у вооруженцев? Да ничего. Нигде не найти особенностей обеспечения той или иной операции, какие-нибудь нестандартные решения наших начальников служб армий, фронтов. В лучшем случае можно найти сухие цифры количества вооружения и боеприпасов и больше ничего. Взять хотя бы ту же Монголию.
В свое время здесь Г.К. Жуков провел блестящую операцию по разгрому японских милитаристов и эта операция широко известна.
А вот как обеспечивалась живучесть складов боеприпасов и ГСМ в этой операции в условиях открытой, пустынной местности не знает никто и поэтому этот бесценный опыт забыт и не используется. Мне рассказали, что недавно в Монголии в районе бывших боевых действий случайно обнаружили склад ГСМ прошлой войны. Склад упрятан под землей в глубокой траншее, сверху надежно укрыт и замаскирован, а оставшееся с тех пор горючее в бочках вполне пригодно для использования.
Таким же образом были укрыты и боеприпасы. К сожалению, командование 39-й армии не использовало этот опыт, а открыто хранящиеся штабеля представляют большую угрозу из-за взрывоопасности даже в мирное время. Ну, а в военное время такие склады будут первоочередной и легкой мишенью для ударов авиации и других огневых средств. Поэтому накопление запасов на таких складах это самообман. Другая кричащая проблема – это перегруженность артиллерийских складов в полтора – два раза.
Например, на складах первого разряда вместо положенных 1900 вагонов, хранилось уже 3500 вагонов и боеприпасы продолжали поступать широким потоком, так что укладывать их просто не успевали. Между тем боеприпасы требуют огромных трудозатрат и если эти трудозатраты не вложены – снаряды начинают взрываться.
Если вам начнут объяснять причину взрыва на том или ином складе какой-либо случайностью – не верьте, на этом складе не были выполнены положенные работы: не выкошена трава, не опахан периметр и защитная полоса вокруг склада и так далее. А чем пахать?
По моим прикидкам пахотной земли вокруг складов набирается около тысячи гектаров, а между тем в штатах нет ни одного плуга…
Пожары и взрывы на складах боеприпасов ДВО начались года три тому назад. Помню, на одном из сборов с докладом по этим пожарам выступил начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения ДВО генерал Алехин.
В своем докладе Борис Никитович больше упирал на суровые климатические условия Дальнего Востока: непроходимые таежные массивы леса вокруг складов, страшные лесные пожары с ураганным ветром и другие стихийные бедствия. Правда, в конце доклада все же отметил, что артиллерийские склады, построенные еще во времена Блюхера, не отвечают современным требованиям: боеприпасы хранятся в деревянных хранилищах, под навесами или на открытых площадках. И вот недавний взрыв и пожар, полностью уничтоживший окружную базу боеприпасов Арга, стал началом масштабного строительства надежных арочных и кирпичных хранилищ на артиллерийских складах ДВО.
Дело в том, что новым командующим этого округа стал выдающийся военачальник генерал армии Третьяк. Я часто буду на этих страницах упоминать Ивана Моисеевича, поэтому сразу скажу, что для меня он является не только героической личностью, не только государственным мужем, но и просто феноменальным человеком.
Есть военачальники, о которых с восхищением говорят в войсках и рядовые солдаты, и простые офицеры. Лично я слышал такие отзывы о Г.К.Жукове, К.К. Рокоссовском и И.М. Третьяке. О Жукове говорили в 1943 году пехотинцы, набившиеся погреться в нашу хату на Орловщине, а я, восьмилетний мальчишка жадно разглядывал наших воинов и впитывал их разговоры.
О Третьяке впервые я услышал еще во время службы в ГСВГ, когда он командовал Белорусским военным округом и запрещал замену из своего округа в Германию. Дело в том, что тогда замена офицеров, в частности из Вюнсдорфа, крутилась в замкнутом четырехугольнике: Москва – Ленинград – Минск – Киев, и квартирный вопрос стоял остро.
Генерал армии Третьяк, герой Советского Союза, но он не только защитил Родину, пройдя от начала и до конца пекло войны в пехоте, но он еще и украсил свою землю, обустроив Белорусский округ прекрасными современными военными городками, поэтому у него на груди и вторая звезда Героя Социалистического труда. После пожара на складе Арга и была развернута масштабная работа по укрытию боеприпасов в надежных хранилищах на артиллерийских базах и складах Дальневосточного военного Округа. На 1983 год в ДВО запланировано строительство 62 арочных хранилищ под реактивные снаряды емкостью 70 вагонов каждое и 201 кирпичное хранилище емкостью 52 вагона.
В ЗабВО на этот год запланировано строительство трех арочных и 29 кирпичных хранилищ.
Закончив с боеприпасами, мы с подполковником Александровым занялись ракетными комплексами "земля-земля". Он подробно доложил дислокацию ракетных бригад, на вооружении их по-прежнему состояли хорошо знакомые мне ракеты 8К14, а в дивизиях "Луна-М".
Кричащих, проблемных вопросов здесь вроде бы не было.
- А комплекс "Темп-С" Вам хорошо знаком? – спросил я…
- Не очень…
Что тут укажешь? Я тоже никогда не видел этот ракетный комплекс, а ведь две бригады непосредственно подчинены Главкомату и нужно знать хотя бы их проблемные вопросы.
Не лучше обстояло дело и с зенитно-ракетными комплексами С-75, С-125, С-200 объектового ПВО, которые совсем недавно были переданы на обеспечение службам РАВ округов. При этом старая система снабжения этих комплексов с автоматизированным учетом запасных частей и транспортными средствами для их доставки была нарушена, а новая на наших артиллерийских базах еще не налажена.
Зенитно-ракетным вооружением занимался мой заместитель полковник Мельников. Валентин Александрович по образованию зенитчик и ввел меня в курс проблемных вопросов на этом ответственном участке.
- Зенитно-ракетные комплексы объектовой ПВО стоят на боевом дежурстве в постоянной боевой готовности, - сказал он, - в случае какой-либо неисправности нужно немедленно доставить нужную деталь или блок взамен вышедших из строя, а это, как правило, отдаленные и трудно доступные районы и добраться туда можно либо самолетом, либо вертолетом…
Закончив, как мне казалось, с самыми трудными вопросами, мы с Мельниковым в заключение перешли к ремонтным делам, которые, чего там греха таить, всегда в службе РАВ на втором плане.
- Вам, прежде всего, придется заниматься не ракетами и боеприпасами, а военно-техническим имуществом, - вдруг озадачил меня Валентин Александрович…
- Каким еще имуществом? – опешил я…
- Военно-техническим имуществом, - засмеялся Мельников, - сокращенно ВТИ - это запасные части, инструмент, принадлежности, материалы…
Вскоре я убедился, что Валентин Александрович сказал сущую правду.
Генерал-лейтенант Васильев, танкист и великий труженик, закрывшись в своем кабинете, на ватманских листочках вычерчивал сложнейшие таблицы обеспеченности военно-техническим имуществом, в том числе по операционным направлениям. Конечно, он поднимал целину: ни до него, и я уверен, что и после него никто этим вопросом заниматься с таким усердием не будет. По-справедливости, ему по совокупности затраченного труда на изучение этого вопроса заслуженно было бы присвоить звание "кандидата технических наук".
Закончив свой труд, Вениамин Сидорович выдавал изобретенные им довольно сложные формы таблиц для заполнения. Теперь наступала очередь работы в службах РАВ, БТ и АТ по заполнению этих таблиц многочисленными цифрами.
- В каких единицах измерять ВТИ?-
- В тоннах…
- А как узнать вес запасных частей, инструмента и материалов? ...
- Взвешиваем…
Что ты будешь делать? Звоним в округа и добываем у них эти данные, которые и у них подчас нет. Естественно, чтобы заполнить и просчитать эти таблички обычного времени не хватает и приходится приходить на службу пораньше, а уходить попозже.
- Мне не нужны начальники, - сказал мне однажды Васильев, – нужны работники…
Повторять дважды мне не нужно, и я впрягся в черновую работу, помогал мне Мельников и вскоре все цифры мы заполнили.
Получилась, как говорил Валентин Александрович "мулька".
Теперь наступала очередь нашего штаба и подполковники Корнилов, Гелевера, майор Клюев, согнувшись в три погибели, с утра и до вечера вычерчивали огромные плакаты и переносили на них, подготовленные нами цифры.
Наконец, плакаты готовы, но развесить их для обозрения можно только в большом зале Дома Офицеров. И вот плакаты развешены, генерал-лейтенант Васильев доволен, почти счастлив, вместе с нами он обозревает таблицы и анализирует их. Наступает момент истины: на одном оперативном направлении нет кислорода и поблизости взять его неоткуда, а без кислорода, как известно, немыслим ремонт бронетехники.
- Нужно найти решение с кислородом, - ставит он задачу генералу Лановенко…
Восьмого мая Главком собрал всех офицеров и генералов на совещание. В огромном зале заседаний в назначенное время собрались офицеры всех управлений, отделов и служб. Мое место где-то в третьем ряду, соседом оказался начальник ВОСО генерал Трифонов.
Иван Васильевич милейший человек и мы с ним подружились.
Совещание открыл Главнокомандующий войск Дальнего Востока генерал армии Говоров. Вначале он представил меня присутствующим и зачитал кратко прохождение моей службы. Затем он поздравил всех с Днем Победы, пожелал всем успехов в службе и на этом, собственно, совещание закончилось.
- Вам нужно сегодня проверить оружие в батальоне охраны и в бригадах связи, - поставил мне задачу Васильев после совещания…
Что же, дело нужное и привычное: в предпраздничные дни в войсках всегда проводятся эти мероприятия.
Сначала иду в батальон охраны, который размещается тут же рядом в новеньких казармах, на вооружении батальона кроме стрелкового оружия состоят еще и зенитные установки ЗУ-23-2, танки и бронетранспортеры. Склад боеприпасов батальона, расположенный в лесу, был просто в убогом состоянии: штабеля с боеприпасами под примитивным навесом, проволочное ограждение на подгнивших столбах имело лазы, проволока обвисла и так далее. Вместе с командиром батальона мы тут же приняли меры по устранению недостатков, но склад нужно было приводить в порядок. На праздник городок опустел: офицеры с семьями разъехались "на природу" – у большинства свои автомашины, а я решил съездить на ближайший арсенал ГРАУ. Командир части полковник Шкурко, видимо, был извещен о моем назначении, встретил возле штаба и подал команду "Смирно".
Мы познакомились. Я сам только что был командиром аналогичной части, и мне было интересно посмотреть и сравнить. Конечно, операционная деятельность у Шкурко была многократно больше, чем у меня.
- Кроме операционной деятельности, мы еще строим железобетонные хранилища для укрытия реактивных снарядов, - сообщил Михаил Данилович...
- Как же Вам это удается?- удивился я, - ведь это сама по себе трудоемкая работа и, кроме того, нужны железобетонные плиты и блоки, где вы их достаете? ...
- Удивительно, но в Забайкалье никто строительством не занимается, - сказал Шкурко, я установил связи с заводом ЖБИ и свободно вывожу нужные нам изделия. Строим мы хозспособом, деньги нам отпускаются, на сегодняшний день построено десять таких хранилищ…
Мне интересно было посмотреть эти хранилища, и мы отправились на техническую территорию.
Несколько заглубленное хранилище, собранное из монолитных железобетонных блоков, со всех сторон, в том числе и сверху, было укрыто двухметровой земляной подушкой. Когда открывали торцовые ворота, стали видны пакетированные штабеля с реактивными снарядами "Град". К моему удивлению, на потолке хранилища был смонтирован монорельс с электротельфером. Я не консервативен, но реактивных снарядов боюсь: электричество лучше не пускать в хранилища с этими снарядами.
- В качестве потолочного перекрытия мы используем шестиметровые стандартные железобетонные плиты, - пояснил Шкурко, - делаем хорошую гидроизоляцию и обваловку…
- Прекрасное хранилище, - не удержался я от похвалы, - ваша инициатива достойна всяческого поощрения и распространения в качестве передового опыта…
Сразу после праздника по утвержденному плану я вылетел в войска. Начали мы с ЗабВО. Вместе со мной летела группа наших офицеров, в том числе заместитель начальника автослужбы полковник Сироштан и майор Ходус от танкистов. В наше распоряжение был выделен самолет АН-24, но от Читы до Нерчинска пришлось лететь уже вертолетом. В Нерчинске мы начали работу сначала в ракетной бригаде. Бригада стоит в обособленном городке: штаб, казармы и прочие здания из красного кирпича старой, добротной постройки.
- Это бывшие казармы атамана Семенова, - пояснили нам…
Фамилия атамана Семенова у нас ассоциируется с кровавой борьбой белых в Забайкалье, а образ самого атамана, как бандита.
Между тем теперь из прессы явствует, что Семенов был законным генерал-лейтенантом царской армии и крепким военачальником.
Взять хотя бы вот этот городок: здания построены не только добротно, но и красиво, планировка городка хорошо продумана.
Главный инженер бригады полковник Чеховских сначала доложил о состоянии ракетного вооружения, а затем мы отправились на техническую территорию. Впечатление о бригаде сложилось положительное и, когда мы закончили работу на технической территории, я спросил: - А где у вас хранится стрелковое оружие и боеприпасы к нему? ...
Вопрос был задан не случайно: у ракетчиков главное оружие – это ракеты и они законно гордятся этим, а к стрелковому оружию отношение второстепенное и могут быть упущения.
- У нас есть склад вооружения, - сказал Чеховских…
- Покажите этот склад…
- Склад находится в километре от городка на безопасном удалении…
- Какая же может быть опасность от стрелкового оружия и патронов? – удивился я, - зачем выносить склад так далеко и держать там караул? ...
- Склад строили не мы, он достался в наследство от атамана Семенова…
Много мне довелось проверять складов вооружения, но такой видел впервые: небольшое хранилище размером где-то десять на десять метров, сложенное из красного кирпича на известке под железной крышей было обваловано вкруговую земляным валом высотой вровень с крышей, на окнах двойные кованые решетки: внутренняя с простым квадратным рисунком, а наружная художественной ковки в виде лепестков, загнутых внутрь с зазубринами, наподобие рыболовных крючков.
- Просунуть руку внутрь невозможно – попадешься на крючок, - сказал начальник склада…
Налюбовавшись на эти решетки, мы подошли к входной двери. Тут тоже было необыкновенное: мощная дубовая дверь, обшитая жестью, запиралась большим амбарным замком и металлической поперечиной, причем замок размещался в стенной нише и сбить его никак нельзя. Когда открыли входную дверь, за ней оказалась вторая решетчатая – прямо-таки в точности с нашей инструкцией. Правда, решетчатая дверь тоже из дуба с художественным переплетом, видимо, изготовленная высоким мастером.
- По инструкции требуется еще сигнализация, - сказал Чеховских, - мы установили ее, - и показал на два проводочка с кнопкой…
Что тут скажешь? Если бы был музей Службы Ракетно-артиллерийского вооружения, то это хранилище нужно бы поместить в нем.
Неподалеку от Нерчинска расположен окружной склад боеприпасов, и мы поехали туда. Картина, открывшаяся на технической территории склада, потрясла меня: от самых въездных ворот и дальше вглубь территории лежали сплошным гуртом ящики с боеприпасами, сваленные в общую кучу после выгрузки из вагонов.
Ясно, что обстановка нетерпимая и если сейчас не принять решительных мер – значит узаконить этот бардак, скажут: был тут начальник, посмотрел и поехал дальше…
- Почему не укладываете боеприпасы? – спросил я начальника склада…
- Нет людей…
- Соберите в класс офицеров и прапорщиков…
Вскоре в просторном техническом классе набилось человек шестьдесят офицеров и прапорщиков так, что не хватило даже всем стульев.
Все с любопытством рассматривали меня и, видимо, ожидали, что же дальше будет – приезжает много начальников, а солдат никто не дает.
- Товарищи! – сказал я, - обстановка на складе взрывоопасная и нужно срочно своими силами браться за укладку боеприпасов, в том числе с участием всех офицеров, начиная с начальника склада и заканчивая пожарниками. Нужно объявить части повышенную боевую готовность.
Я не имею права это делать, но могу сейчас позвонить начальнику штаба округа и доложить ему обстановку, а он, я уверен, объявит вам эту готовность…
- Не нужно звонить, - сказал начальник склада, - повышенную готовность я и сам объявлю…
- Вот и прекрасно, всему личному составу переодеться в рабочую форму, распределить силы и средства, провести инструктаж по мерам безопасности и приступить к работе…
Когда укладка боеприпасов пошла полным ходом, мои подопечные, видимо, ожидали, что вскоре я уеду и можно будет прекратить аврал и предаться обычному ничегонеделанию.
- Нет, друзья мои, - думаю себе, - придется вам сегодня потрудиться на полную катушку, и сам включился в знакомый трудовой процесс…
Прошло часа два интенсивной работы, ящики тяжелые, механизация погрузочных работ отсутствует, офицеры и прапорщики, отвыкшие от тяжелого физического труда, стали выдыхаться.
- Объявите перерыв, - сказал я командиру, - прикажите подать сюда горячий чай, хлеб или сухари, организуйте социалистическое соревнование между командами, выпустите боевой листок…
Прекрасная вещь эти социалистические соревнования! Кто их придумал надо бы поставить памятник: работа пошла оживленнее, никто не хотел оказаться в хвосте.
Работа аналогичным порядком продолжалась и на следующий день и результаты уже были ощутимы: количество неуложенных боеприпасов заметно сократилось, а самое главное, что офицеры склада получили урок, поверили в свои силы и сплотились на тяжелой работе. Конечно, это была крайняя мера и больше к ней я не прибегал, а использовал другую, более эффективную методику, о которой речь впереди…
Из Нерчинска мы вылетели на третий день. Ясное, солнечное утро обещало хороший погожий день, но мы пропустили штормовое предупреждение и слабый боковой ветерок стал крепчать с каждой минутой. Сначала вертолет успешно преодолевал сопротивление ветра, но когда начались ураганные порывы и нас стало бросать из стороны в сторону, я решил, что дальше лететь опасно и попросил командира экипажа произвести посадку. Приземлились мы благополучно, но на земле ветер уже набрал ураганную силу и грозил опрокинуть нашу винтокрылую машину. Делать нечего, пришлось всем нам, взявшись за лопасти, удерживать вертолет пока не успокоится разбушевавшаяся стихия. Где-то через час буря утихла, мы снова взлетели и вскоре были уже в Чите. Здесь по возможности нужно было познакомиться с командованием и службой РАВ округа. Пусть не обижаются на меня славные забайкальцы, но служба РАВ округа произвела на меня удручающее впечатление: начальник службы генерал Гуменюк увольнялся и фактически был не у дел, начальники отделов, особенно боеприпасного, были слабо подготовлены и не владели ситуацией (достаточно сказать, что в годовом отчете по боеприпасам было допущено свыше пятидесяти ошибок), само убогое размещение службы в каком-то мрачном помещении, где круглосуточно горел электрический свет, навевало тоску. Службой фактически правил и решал все вопросы начальник первого отдела полковник Рузы Мухамедов. Сергей Нурмухаммедович хотя и не имел высшего образования, но обладал большим опытом вооруженца и практической хваткой.
Обязанности начальника службы исполнял полковник Борискин. Владимир Константинович мой сослуживец еще по ГСВГ, мы не виделись около одиннадцати лет, и начинать нашу встречу с неприятного разговора о недостатках по службе не хотелось, но, к сожалению, от этого не уйдешь…
Мне хотелось посмотреть окружную базу вооружения, и мы поехали туда. Было обеденное время и мы зашли сначала в столовую.
Я только что сам был командиром части и поэтому на все смотрел придирчиво, сравнивая. Сравнение было не в пользу базы: во всем какая-то отсталость, словно время здесь остановилось и застыло на довоенном уровне. Ремонта вооружения практически никакого не было. Мы прошли по пустым цехам, в которых жизнь словно замерла.
Запомнился мне шорный цех: посреди обширного помещения сидела за швейной машинкой одна единственная работница и шила брезентовый чехол. Мы подошли и поздоровались.
- Вам не скучно одной в таком большом цеху? – спросил я ее…
- В войну здесь работали день и ночь, жизнь кипела, - с настольгией сказала она…
- Почему не ведете ремонт вооружения? – спросил я Борискина…
- ГРАУ не отпускает денег…
За короткое время, конечно, невозможно познакомиться со всеми войсками, но первое впечатление у меня сложилось.
- Поездку по войскам ЗабВО нужно продолжить, - сказал генерал-лейтенант Васильев, когда я доложил ему о результатах первой командировки…
Дальше по плану была 39 армия, 48 корпус и артиллерийский склад Гусиное Озеро. На этот раз выехали на машине, и можно было подробно рассмотреть и местность, и местные достопримечательности.
Склад боеприпасов первого разряда Гусиное Озеро находится на полпути между Улан-Удэ и Кяхтой.
Места здесь красивейшие, особенно в районе Гусиного Озера. Это озеро – загадка природы: и вода, и фауна в озере, как в Байкале, хотя отсюда до Байкала больше сотни километров. Склад боеприпасов новый, построен недавно и посажен на открытой ровной местности в предгорье.
На технической территории блестят металлическими крышами десятка полтора легких металлических хранилищ типа "СРМ".
Обойдя территорию, я загрустил: склад, видимо, строили сугубо гражданские лица и для мирного времени, так как он открыт со всех сторон и является прекрасной мишенью. Накапливать здесь боеприпасы – значит заниматься самообманом: они будут уничтожены в первую очередь, тем более что живучесть склада нулевая. А между тем на этом самом месте могло быть и другое решение по строительстве склада: рядом предгорье – вот и нужно было вгрызаться в горы и надежно укрывать там боеприпасы. Но что об этом теперь толковать…
48-й корпус особого состава, в Советской Армии он, пожалуй, единственный такого состава: мощная самоходная артиллерия, вертолетная эскадрилья, зенитно-ракетный полк и другие части.
- У нас нет только подводных лодок, - сказал начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения корпуса полковник Чекмачев…
С Владимиром Николаевичем мы служили еще в 159-й ракетной бригаде в Кировограде и вот двадцать лет спустя встретились в Забайкалье.
Исключительно добросовестный, порядочный и исполнительный офицер Чекмачев был тогда командиром взвода ракетно-технического обеспечения и подчинялся мне, как заместителю командира по инженерно-ракетной службе. Помню, тогда по итогам боевой и политической подготовки взвод получил отличную оценку и был награжден Переходящим Красным Знаменем Киевского Военного Округа. Теперь Владимир Николаевич вырос до начальника службы РАВ корпуса и мне, естественно, хотелось посмотреть как дела у моего бывшего сослуживца. Сначала поехали в зенитно-ракетный полк. Командир полка с несколькими офицерами был в штабе. Кабинет командира пока небольшой, обшит деревом, в помещении накурено так, что хоть топор вешай.
- Курить в рабочем кабинете не рекомендуется, - сказал я, здороваясь со всеми, - об этом говорил еще Владимир Ильич Ленин…
- А мы как раз и занимаемся изучением первоисточников, – сказал командир полка, доставая один томик из книжного шкафа, доверху набитого произведениями классиков марксизма-ленинизма…
Положив томик на стол, он полистал его и прочел цитату в одной из работ В.И. Ленина. В цитате речь шла о замене большевиков из Забайкалья в центральные районы, а то они, дескать, отстают от жизни и дуреют.
- Вот водите, еще Ленин говорил о необходимости замены из Забайкалья, а мы сидим тут и просвета не видно…
- Вопрос замены решается в Центре, так что ждите…
После этого вступления мы пошли в парк, а затем в хранилище с боезапасом ракет. Конечно, везде можно найти те или иные недостатки, но порядок в хранилище с ракетами, вернее отсутствие всякого порядка, потряс меня: ракеты не обслужены и покрыты толстым слоем пыли, несколько ракет лежат прямо на земле, на подстилке из соломы, вокруг разбросаны чехлы, кабели, заглушки…
Невольно пришлось перейти на повышенный тон при разговоре с командиром полка, досталось и Чекмачеву:
- Владимир Николаевич, вы же бывший ракетчик, знаете прекрасно все требования, почему же здесь такой беспорядок? Вы что, никогда не бываете в зенитно-ракетном полку? ...
Нужно сказать, что недостатки командир полка устранил и об этом доложил мне лично. Сделал это он оригинальным образом: в Московском аэропорту, когда я только что вышел на привокзальную площадь вдруг, с удивлением, вижу: ко мне строевым шагом чеканит какой-то подполковник.
- Товарищ полковник! – отрапортовал он, ваши недостатки устранены…
Тут я узнал командира зенитно-ракетного полка.
- Хорошо, спасибо, - сказал я ему, - но недостатки все же ваши…
Однако вернемся к моей командировке. Наконец мы пересекли границу и сразу заметна разница: вокруг пасутся тучные стада овец, табуны лошадей, попадаются зайцы и лисицы, много турбаганов – у нас всю эту живность увидишь редко, видимо, развелось много охотников.
Мною вдруг овладело какое-то волнение и смутная тревога.
- Остановите машину, - попросил я водителя…
Вокруг простиралась зеленая степь с невысокими покатыми вершинами холмов, в вышине редкие облака и синее небо.
Взобравшись на вершину соседнего холма, я уселся на траву и предался созерцанию.
- Зов крови предков, - объяснил я сам себе свое волнение, - ведь татаро-монголы триста лет стояли у нас на Орловщине и названия остались татарские: Фошня, Бухтиярово, наверное, и мне частично досталась татарская кровь от моих предков. Монголы тогда практически завоевали весь мир и феномен, на мой взгляд, состоит не в полководческом таланте Чингиз-Хана (ни одну его операцию не изучают в академиях, как Ганнибала), а демографическом взрыве: монголам просто стало тесно в своих границах и они всей массой двинулись на чужие земли.
Они покоряли другие народы, устанавливая "десятину" – это налог, по-современному, в размере десяти процентов, чужую религию не трогали, церкви не разрушали, местные нравы и обычаи уважали, нашим князьям разрешали держать свои дружины и даже воевать…
Много прочитано книг о Чингиз-Хане и его походах, но что представляют из себя монголы, когда-то завоевавшие мир? Вот едет навстречу монгол, и я с жадностью впиваюсь в него глазами, пытаясь увязать прошлое и настоящее. Монгол, как и много столетий назад, едет на своей низкорослой, мохнатой, выносливой лошади в национальной одежде, лицо у него темное и широкое, черты лица у него грубые. Он, конечно, без лука и колчана со стрелами, без аркана, но все это можно дополнить воображением, и тогда получится монгольский воин прошлого…
На дороге перед Улан-Батором стоят ворота. Ворота в виде двух высоких столбов с перекладиной наверху – стоят сами по себе: нет никакой ограды и строений – кругом голая степь, очевидно, эти ворота имеют какой-то религиозный смысл по канонам буддизма. Буддизм и в Бурятии, к сожалению, об этой религия ничего не знаю и нужно будет вникнуть – ведь служить мне придется здесь не один год. Хорошо бы офицеров знакомить с мировыми религиями в училищах или академиях – ведь служить им приходится везде…
Вот и Улан-Батор. Запомнились достопримечательности: неповторимой архитектуры буддистские храмы, большой бронзовый памятник И.В. Сталину, музей Г.К. Жукову, кварталы современных жилых домов, возведенных при помощи всех соцстран, юрты на окраинах. Штаб 39 армии располагается на окраине Улан-Батора в обособленном городке, состоящем из дюжины одноэтажных щитовых бараков казарменного типа, приспособленных под штабные нужды с коридорной системой и многочисленными кабинетами офицеров родов войск и служб полевого управления армии.
Управление вооружения армии занимает один из этих бараков, заместитель командующего по вооружению полковник Петров.
Николай Иванович, конечно танкист, но открытый, общительный, с юмором – начальники служб на него не обижаются.
Начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения армии полковник Галиней подробно доложил о состоянии дел по службе: в составе армии пять полнокровных дивизий и комплект армейских частей, за исключением ракетной бригады оперативно-тактического назначения. Вооружением и боеприпасами войска армии укомплектованы полностью, запасы боеприпасов повышенные и хранятся на полевых складах в открытых штабелях.
- Командование ПВО вернуло обратно в подчинение службы РАВ зенитно-техническую ракетную базу, - сообщил Галиней приятную для меня новость.
- Теперь ЗРТБ является отличной частью, - сообщил Василий Михайлович, - командующий армией любит ездить к нам…
Я искренне порадовался, что сама жизнь ставит все на свои места и ракетно-технические части возвращаются обратно в нашу службу, но, сколько нанесено вреда…
В заключение я попросил Галинея доложить о состоянии частей артиллерийско-технического обеспечения: армейской мастерской по ремонту вооружения и армейскому складу боеприпасов.
- У нас вместо мастерской по штату ремонтно-восстановительный батальон по ремонту РАВ, - пояснил Василий Михайлович, - батальон организационно входит в армейскую ремонтно-восстановительную базу (АРВБ) под эгидой заместителя командующего по вооружению. Артиллерийский же склад организационно входит в армейскую бригаду материального обеспечения (БрМО) под эгидой заместителя командующего по тылу…
Создание АРВБ было для меня новостью, хотя БрМО было уже в 40-й армии и показало всю свою несостоятельность в условиях боевой действительности. Ну, что же, логика простая: вслед за концентрацией транспорта подвоза в руках тыловиков, произошла и концентрация всех складов, а у технарей произошла концентрация всех ремсредств, однако начальника службы ракетно-артиллерийского вооружения при этом раздели догола…
Ближайший склад боеприпасов в Маньте и мы поехали туда.
Склад переполнен. Много боеприпасов в штабеля не уложено, личного состава не хватает, а новые транспорта продолжают поступать, Штабеля с боеприпасами хранятся на открытых площадках, сверху ничем не укрыты, но обвалованы земляными валами на высоту штабеля. К моему удивлению по технической территории бегали зайцы и турбаганы.
- Они прячутся под штабелями, - пояснили мне…
Турбаганы не особенно пугливы и одного из них удалось даже поймать. Турбаган похож на зайца, но отличается тем, что у него целебный жир, а шкурка идет на изготовление теплых меховых шапок. Живут турбаганы в земляных норах и водят дружбу с зайцами. Кто бы мог подумать, что из-за этих безобидных зверушек у нас будут такие неприятности. Между тем, срок моей командировки закончился, и я вернулся в Улан-Удэ.
- Предстоит штабная тренировка, - сказал генерал-лейтенант Васильев, - поэтому поездки по войскам придется пока отложить, а вам полезно поучаствовать в этом мероприятии…
Подготовка к штабной игре шла уже полным ходом: клеились карты, заготавливались таблицы и плакаты, делались предварительные расчеты. Среди офицеров заметно выделялся своей активностью майор Полонский. Старший офицер штаба Управления вооружения Владислав Александрович кроме хорошей оперативно-тактической подготовки, обладал еще бесценным даром для штабного офицера: имел прекрасный почерк и графику, что очень важно при отработке документов и особенно карты.
Кроме того он быстро ориентировался в обстановке и обладал большой работоспособностью.
- За ночь я отрабатывал три карты, - сказал он однажды мне…
Я был поражен: в молодости мне пришлось однажды на учениях отрабатывать лишь одну карту и за ночь мы с помощником успели нанести только обстановку, а заголовок пришлось дописывать на ходу – оформление карты нужно было начинать с заголовка…
Глубже и обстоятельнее всего отрабатывались вопросы ремонта и восстановления вооружения и техники, по этому разделу было больше всего таблиц, плакатов и цифр, но все это, так сказать, для внутреннего потребления, а на выходе, для утверждения Главнокомандующим нужен был единственный документ – это расчет обеспечения войск ракетами и боеприпасами. Этот емкий документ вмещается на развороте одного листа, но его прежде нужно согласовать с Оперативным Управлением, штабами Ракетных войск и Артиллерии и ПВО. Занятый подготовкой этого, на мой взгляд, главного документа, я сидел в своем кабинете за расчетами, когда вошел генерал Гиренко.
- Прошу дать на карту группировку частей технического обеспечения, - сказал он…
Части технического обеспечения – это, прежде всего, многочисленные склады боеприпасов, которые, не считая дивизионных, нужно распределить по армейским бригадам материального обеспечения (БрМО), фронтовым передовым базам (ФПБ), тыловым базам (ФТБ) по всем операционным направлениям в полосе трех условных 1-го, 2-го, и 3-го Дальневосточных Фронтов.
Аналогичная картина и с реморганами: ремонтно-восстановительные батальоны (ОРВБ-РАВ) в составе АРВБ армии, ремонтно-восстановительные полки (РВП-РАВ) в составе фронтовых баз (ФРВБ).
Конечно же, нужно еще дать на карту районы размещения ракетно-технических частей: отдельных ракетно-парковых дивизионов (ОРПДН), зенитных ракетно-технических баз ((ЗРТБ) и подвижных ракетно-технических баз (ПРТБ). Группировка частей технического обеспечения не берется с потолка, а является отражением реальной действительности с увязкой и глубоким знанием мобилизационных документов. Я видел у майора Полонского тетрадочку с красиво вычерченной наборкой частей технического обеспечения по каждому операционному направлению. Имея такую тетрадочку, ему теперь оставалось только уточнить некоторые детали и согласовать группировку частей технического обеспечения с начальником.
У меня, естественно, таких данных еще не было.
- Валентин Александрович, - попросил я полковника Мельникова, - дайте генералу Гиренко на карту группировку наших частей…
- Я не знаю эту группировку, - ответил Мельников, дескать, стал начальником – вот и отвечай…
- Дайте группировку хотя бы по предыдущему учению…
- Данные не сохранились, материалы учения уничтожены…
Что ты будешь делать, неприятно ощущать свою беспомощность.
В это время генерал Гиренко зашел вторично с одним и тем же вопросом, видимо, Николай Кузьмич и Мельников сговорились прищучить и немного проучить меня. Делать нечего, пришлось просить Гиренко о снисхождении к новичку, и Николай Кузьмич меня больше не беспокоил. Нужно сказать, что в ходе учения частям технического обеспечения уделялось много внимания при этом, в первую очередь, нужно было владеть оперативными данными: количество личного состава в каждой подчиненной части, количество вооружения и техники, производственные возможности, удаление от переднего края, частота перемещения в ходе операции и другое. Особое внимание уделяется подготовке доклада для генерал-лейтенанта Васильева, в котором в концентрированном виде аккумулированы все многочисленные цифры по трем техническим службам, делаются выводы и даются предложения. Составлением доклада занимается лично генерал Ренке. Доклад – это целое искусство: на докладах выросло целое поколение послевоенных советских военачальников, умение доложить ценится очень высоко.
- Доклад, что женская юбка, - шутит начальник штаба генерал-полковник Таузаков, - должен быть коротким, чтобы заинтересовать, но и достаточно длинным, чтобы прикрыть недостатки…
А как заинтересовать, если, к примеру, по службе РАВ одни сплошные цифры и простое их нудное перечисление кого хочешь бросит в сон. Конечно, за этими цифрами материальная основа боевой мощи войск: пусковые установки, орудия, минометы, ракеты, боеприпасы и другое – в условиях боевой действительности цифры по этим позициям звучали бы слаще музыки, но вот на учениях эти цифры не воспринимаются и их неинтересно слушать. Поэтому при составлении доклада из всех цифр нужно подобрать и составить интересную комбинацию, которая бы отражала и частности и рисовала картину в целом. Это искусство, которое приходит с опытом. Генерал Ренке, безусловно, обладал этим искусством. Иногда у меня не оказывается каких-то готовых данных, тогда Георгий Владимирович в докладе делает пропуск, а мне говорит:
- Просчитайте эти цифры и принесите мне…
Сразу после штабной тренировки мои ознакомительные поездки по войскам продолжились. На этот раз мы вылетели в Дальневосточный военный округ. Охватить сразу весь округ, конечно, невозможно, поэтому наметили три гарнизона: Белогорск, Биробиджан и Хабаровск. Здесь, на аэродроме под Белогорском произошла моя первая встреча с командующим ДВО генералом армии Третьяком.
Когда мы закончили работу в Белогорском гарнизоне и собрались лететь дальше оказалось, что наш самолет стоит на дальнем краю аэродрома и туда нужно идти, минуя все стоянки.
Около крайней стоянки в строю, выгнутом полумесяцем, стояло человек пятнадцать генералов и полковников, видимо, - это командование гарнизона, а перед ними, энергично жестикулируя и что-то выговаривая каждому, находился, очевидно, большой начальник.
- Кто это? – спросил я у пилота…
- Командующий округом генерал армии Третьяк…
Ясное дело: командующий шкурил своих подчиненных за различные упущения, переходя от одного к другому и постепенно перемещаясь к левому флангу. Когда мы поравнялись с этим строем, Иван Моисеевич расправился с последним, оглянулся и я как раз попал в поле зрения его зоркого фотографического взгляда.
Делать нечего, перейдя на строевой шаг, я подошел к нему и представился.
Генерал армии Третьяк поздоровался, ничего не сказал, но запомнил меня…
Штаб Дальневосточного военного округа занимает целый квартал в центре Хабаровска, так что все управления, службы и отделы размещаются компактно в одном комплексе зданий. Для этого командующему округом пришлось решить архисложную задачу: отвоевать у городских властей несколько близлежащих жилых домов и соответствующим образом переоборудовать их.
Помню, аналогичную проблему в штабе Одесского военного округа не удалось решить ни генерал-полковнику Шурупову, ни генерал-полковнику Волошину, хотя назревший вопрос поднимался неоднократно.
Штаб же Дальневосточного военного округа теперь имел прекрасный замкнутый архитектурный ансамбль с внутренним двориком.
- Генерал армии Третьяк, великий строитель, - сказал я заместителю командующего по вооружению генерал-лейтенанту Садовниченко в ходе беседы при представлении ему…
- Не строитель, а стратег, - строго сказал мне Вадим Прокофьевич, - сначала он создает группировку войск, а потом уж обустраивает ее. Строительством Иван Моисеевич занимается вынужденно, запомните это…
Тем не менее, не каждому военачальнику, не каждому командиру дано овладеть искусством строительства: большинство командиров только командуют, а обустройство войск пускают на самотек. Генерал армии Третьяк, безусловно, обладает организаторским талантом строителя.
Строительство военных объектов в ДВО ведется по раз и навсегда установленному железному правилу: землеустройство, составление генерального плана объекта и техдокументации, определение способа строительства (подрядный или хозяйственный), финансирование и материальное обеспечение, распределение строящихся объектов между руководящим составом округа, при этом Иван Моисеевич тоже брал себе какой-нибудь объект и курировал его. Однажды я приехал на один из окружных складов боеприпасов. Встретил меня и доложил о состоянии дел начальник склада, старший лейтенант. Мы пошли по территории. К моему удивлению, на складе был идеальный порядок: боеприпасы полностью укрыты в новых кирпичных и арочных хранилищах, внутрискладские дороги с твердым покрытием, погрузочно-разгрузочные работы механизированы, исправная грозозащита, решены вопросы противопожарной безопасности и так далее.
- Какой вы молодец, - не удержался я от похвалы…
- Мне помогал в строительстве генерал армии Третьяк, он курировал склад, и как легко мне было с ним работать, - сказал старший лейтенант…
- Ах ты, карась, - подумал я про себя, - легко, видишь ли, было ему работать с Иваном Моисеевичем…
Служба ракетно-артиллерийского вооружения ДВО занимает целый этаж в одном из зданий штаба и по своей укомплектованности офицерами сильнее, чем в других округах. К примеру, в пятом боеприпасном отделе кроме начальника два старших офицера и три офицера отдела. Конечно, округ округу рознь и по количеству складов боеприпасов ДВО ни с чем не сравним.
- Как вы справляетесь с таким объемом? - спросил я у начальника отдела боеприпасов полковника Кулешова…
- Нелегко, но нам помогает начальник службы полковник Мартынюк и командование округом…
В современной операции по объему расхода материальных ресурсов на первом месте, конечно, стоят ГСМ, а боеприпасы – на втором, но начальник службы ГСМ округа генерал…
- Если бы боеприпасы находились в тылу, то эта должность у нас, несомненно, была бы генеральской, - как-то в разговоре сказал мне один тыловик…
Зенитный отдел самый большой по количеству офицеров: одиннадцать человек.
- Нам передали несколько офицеров - специалистов объектового ПВО, - пояснил мне начальник отдела полковник Хозеев…
- А как у вас дела с обеспечением зенитно-ракетных комплексов объектовой ПВО? ...
- Пока что преодолеваем трудности организационного периода: старая автоматизированная система снабжения объектовщиков нарушена, а новая нами еще не создана. В настоящее время на окружной базе вооружения на Красной Речке выделено и оборудуется специальное хранилище под запасные части ЗРК С-75, С-125, С-200, а пока работаем, так сказать, в пожарном порядке – ведь эти комплексы стоят на боевом дежурстве в постоянной боевой готовности…
- А откуда вы получаете информацию о неисправном вооружении и характере поломок? ...
- Информация поступает к дежурному по нашей службе и заносится в специальный журнал, кроме того, мы постоянно взаимодействуем с оперативным дежурным ПВО и сверяем данные…
Заместитель начальника службы полковник Бовкалов курировал ремонт вооружения. Виталий Степанович вооруженец старой закалки, знающий и любящий свою профессию. Его деловые качества, его практическую хватку мне довелось увидеть несколько позже при подготовке сборов с руководящим составом округов, а теперь мы лишь познакомились и впечатление о Виталии Степановиче осталось самое благоприятное.
Начальника службы РАВ округа полковника Мартынюка я знал давно, когда он был еще начальником службы РАВ 1 гв. танковой армии в ГСВГ, и мы встречались с ним на сборах. Владимир Иванович работает успешно и самостоятельно. Мои замечания и рекомендации воспринимает болезненно. Вернувшись в Улан-Удэ и суммируя свои впечатления о войсках Дальнего Востока, я задумался над тем, как я могу способствовать решению многочисленных проблем по нашей службе – ведь у меня в руках нет никаких, ни сил, ни средств, есть только кабинет, телефон и письменный стол.
Безусловно, мне нужно обладать полной, достоверной и оперативной информацией о состоянии дел по службе в округах. Для этого установлен Перечень срочных донесений, представляемых округами: донесение о загруженности и укрытию боеприпасов на базах и складах (раз в год); сведения о живучести складов и баз (2 раза в год); донесение о расходе боеприпасов (2 раза в год); сведения о ходе строительства хранилищ (ежеквартально); сведения по аварийности РАВ (ежеквартально); сведения о накоплении ЗИП в ремонтно-восстановительных частях (ежеквартально); донесение о строительстве арсеналов ГРАУ (ежеквартально).
Кроме указанных донесений с округами приходилось постоянно общаться по телефону, уточняя или выколачивая те или иные данные. Все это, конечно, ложилось дополнительным бременем на офицеров служб РАВ округов и так до предела загруженных своей работой. Мне это было хорошо известно, так как сам я двенадцать лет отпахал в отделе боеприпасов округа и знаю, что почем.
Как же построить свою работу, чтобы не быть обузой для округов, а быть им помощником в решении многотрудных проблемных вопросов?
Все силы и средства для решения этих вопросов находятся в округах, у меня же кроме авторучки ничего нет – все дело в том, чтобы нацелить эти силы и средства на свою службу.
По моему разумению, для этого мне нужно установить непосредственный контакт с командованием округов. С командующими войсками округов это делать трудно, да они и не решают мелкие, текущие вопросы. А вот с начальниками штабов округов обязательно нужно познакомиться поближе. Забегая вперед скажу, что вскоре мне представились случаи познакомиться и установить деловой контакт и с начальником штаба ЗабВО генерал-лейтенантом Бурлаковым Матвеем Прокофьевичем, и с начальником штаба ДВО генерал-лейтенантом Моисеевым Михаилом Алексеевичем.
Конечно, нужно полнее использовать и наши внутренние ресурсы – ведь генерал-лейтенант Васильев является заместителем Главкома по вооружению, а это большая власть. К сожалению, Вениамин Сидорович гол как сокол, у него в руках тоже нет никаких ни сил ни средств и все замыкается опять на тех же округах.
Мои размышления прервал генерал Ренке, заглянувший ко мне в приоткрытую дверь: он остался за начальника, Георгий Владимирович был в кителе, в руках держал папку с документами.
- Вызывает Главком, - озадаченно сказал он, - неизвестно по какому вопросу, может быть, случилось что-то…
Генерал Ренке ушел, а я стал дожидаться его возвращения, предчувствуя какую-то вводную. Время, как назло, тянулось медленно, но, наконец, Георгий Владимирович показался в конце коридора и я поспешил ему навстречу.
- Ну что, ну как? ...
- Не поверишь, генерал-полковник Сивенок, он сейчас за Главкома, приказал в связи с окончанием зимнего периода обучения, подготовить телеграмму в округа о выделении личного состава на склады для укладки боеприпасов…
Мне стало неудобно: как же я сам забыл об этом – ведь еще в Одесском округе мы широко практиковали укладку боеприпасов на складах с привлечением личного состава из войск. Дело это трудное: войска, как правило, выделяют солдат неохотно, под большим нажимом, за личным составом нужен постоянный надзор и строгий контроль по выполнению мер безопасности и противопожарных правил.
- Может быть, подготовить две телеграммы: одну на имя командующих округов за подписью Главкома, а другую аналогичного содержания за Вашей подписью на имя заместителей командующих по вооружению, - предложил я…
- Хорошо, готовьте телеграммы…
Подготовив две эти телеграммы, я решил написать и третью телеграмму в адрес начальников РАВ округов за своей подписью.
Эта телеграмма оказалась самой длинной: в ней содержались подробные указания по организации работ на складах, контролю за соблюдением мер безопасности и противопожарных правил. В дальнейшем эта практика прижилась и свято выполнялась в войсках Дальнего Востока: по окончании каждого периода обучения войска были приучены выделять личный состав на склады для укладки боеприпасов. При этом каждый раз выполнялся большой объем работы, а вооруженцы всех уровней не жалели сил, чтобы в эту страдную пору успеть как можно больше…
Было 12 июня 1983 года. В этот день на дивизионном складе боеприпасов 41 мотострелковой дивизии в Сай-Щанде на посту стоял рядовой Гаржалюк.
Кто хотя бы раз в жизни стоял часовым на посту, тот знает, что это занятие крайне неинтересное, скучное и нудное.
Вокруг ничего примечательного: за проволочным ограждением надоевшие глазу штабеля с боеприпасами, вокруг ни души, до караульного помещения около километра.
Но вот на обваловке крайнего штабеля появился заяц, а затем выбежал и турбаган. Гаржалюк с интересом стал наблюдать за их игрой и время до смены прошло быстрее. После полудня он снова заступил на пост. Было жарко, дул сильный ветер, злополучный заяц снова выбежал на гребень обваловки и стал "столбиком". Сердце Гаржалюка, заядлого охотника не выдержало, он прицелился и выстрелил в зайца.
По закону пакостности пуля попала не в зайца, а в гильзу с пороховым зарядом к 152 мм выстрелу к самоходке "Акация". Дело в том, что орудие ушло на ремонт, а боеукладка, выгруженная в ящики, временно хранилась в небольшом штабеле на краю склада. Вот здесь и возник очаг возгорания. Вспыхнувший порох охватил пламенем несколько ящиков, но снаряды пока не рвались – они будут рваться через 15-20 минут и за это время при энергичных действиях можно потушить пожар. На беду постовая сигнализация не работала и, таким образом, связи с караульным помещением не было. Тут Гаржалюк вспомнил, что караул можно вызвать выстрелом в воздух, но от волнения руки тряслись, магазин отсоединился и патроны рассыпались по земле. Кое-как справившись с автоматом, он все же сделал несколько выстрелов и в карауле услышали, хотя ветер дул со стороны караульного помещения и заглушал звуки выстрелов. Тем временем сильное пламя успело охватить этот небольшой штабель и, хотя снаряды еще не рвались, но произошел первый выброс горящей пороховой массы вверх. Столб дыма и горящих порошинок взметнулся вверх и под напором сильного ветра как бы наклонился в сторону территории склада и горящие порошинки стали дождем падать на соседние штабеля с боеприпасами. Сверху штабеля с боеприпасами ничем не укрыты, поэтому горящие порошинки, попадая в промежутки между ящиками, просыпались до самого основания и создавали очаги пожара внутри штабеля. Кроме того, горящие порошинки, скатываясь с внутренних крутостей обваловки, забивались под штабеля с торца и с боков, а водоотводные канавки, к несчастью, открыты не были. К этому времени подоспел личный состав караула, а немного позже и дежурное подразделение, но пожарная команда не прибыла - ее просто не было.
Между тем драгоценное время истекло, и раздались первые взрывы снарядов. Теперь было бесполезно вести борьбу с пожаром, а нужно во избежание напрасных жертв уводить личный состав на безопасное расстояние.
Дальнейшая картина пожара по свидетельству очевидцев была такова: при возгорании очередного штабеля через некоторое время раздавался взрыв и столб дыма и горящих предметов вздымался на высоту до 40 метров, под воздействием ветра он наклонялся и обрушивался на соседние штабеля и так, последовательно штабель за штабелем пожаром, а частично взрывами склад боеприпасов 41МСД был полностью уничтожен.
Сразу же после случившегося мне было приказано немедленно вылететь в Сай-Шанду. Так как на дивизионном складе 41 МСД кроме артиллерийских, хранились и инженерные боеприпасы, то вместе со мной летел и заместитель начальника инженерных войск полковник Васильев.
Вылетели мы с ним на АН-24 рано утром 13 июня и вскоре были на месте. Любой летчик скажет вам, что труднее всего летать в Монголии из-за сильных ветров. На этот раз дул сильный боковой ветер и требовалось особое мастерство пилотов, чтобы благополучно нам приземлиться.
- Будем садиться на одно колесо, - сказал пилот…
Это означает, что при посадке он несколько накреняет самолет, чтобы нейтрализовать порывы ветра. Приземлились мы благополучно.
- Смотрите, смотрите, встречает сам командующий армией, - сказал механик, выглянув в иллюминатор…
Когда винты полностью остановились, мы вышли из самолета и представились командарму.
Командующий 39-й армией генерал-лейтенант Бурлаков высокий, статный, симпатичный мужчина считается местным, так как родом из Бурятии, здесь окончил школу и теперь, по слухам, его кандидатура рассматривается на должность начальника штаба ЗабВО. Этот злосчастный пожар теперь может перечеркнуть дальнейшую его карьеру, и поэтому от результатов расследования зависело многое. Матвей Прокофьевич подробно обрисовал картину пожара и принятых мерах по ликвидации его последствий.
- Если бы штабеля с боеприпасами были сверху укрыты, то можно было бы вести борьбу с пожаром и отстоять склад, но горящий порох, сыпавшийся сверху и попадавший в середину между ящиками, делал все наши попытки бесполезными, - сказал Бурлаков…
Эти доводы были очевидны – ведь невозможно быстро разобрать большой штабель с тяжелыми ящиками и погасить вновь и вновь возникающие очаги пожара. Конечно, если бы штабеля были сверху укрыты, то, возможно, удалось бы спасти часть боеприпасов, но чем укрыть и где взять эти укрытия в голой монгольской степи?
- Можно укрыть земленосными мешками, вдруг подал идею полковник Васильев…
Оказывается, что у саперов в дивизии имеется большой запас бумажных земленосных мешков, которые они в случае необходимости используют для оборудования позиций.
- Если земленосный мешок только на одну четверть заполнять грунтом, то получится плоский элемент укрытия размером полметра на метр, - развивал свою мысль Васильев…
Я ухватился за эту идею, как утопающий за соломинку, генерал-лейтенант Булгаков тоже поддержал это предложение, и работа закипела: мы решили сначала в качестве эксперимента укрыть хотя бы один штабель и посмотреть, что из этого получится. Пока солдаты заполняли земленосные мешки грунтом и укрывали ими штабеля, мы начали выбирать новое место для оборудования склада боеприпасов взамен сгоревшего. Кругом ровная степь, но вот невдалеке обширный котлован с ровной площадкой на дне – это самое подходящее место для склада: во все стороны можно отрыть капониры и надежно укрыть в них боеприпасы. Удивительно, почему раньше это место не использовали под склад: к сожалению, наши вооруженцы, как говорится, не нюхавшие пороху, зачастую меньше всего заботятся о живучести складов и бездумно лезут на ровное, открытое место, дескать, здесь удобнее…
Тем временем экспериментальный наш штабель был готов, и мы стали критически его осматривать со всех сторон. Выявились недостатки: во-первых, в стыках между мешками образовались углубления, во-вторых, нужно обложить штабель вкруговую и снизу, наконец, вокруг штабеля необходимо отрыть водоотводные канавки.
- Сверху стыки между мешками можно промазать глиной, а сами мешки укладывать внахлест, - предложил полковник Васильев…
В это время дежурный сообщил, что к нам из Москвы летит начальник Управления Снабжения Боеприпасами ГРАУ генерал Кичаев, и мы поехали его встречать.
Олег Михайлович, как говорится, мне, как отец родной: вместе были в Афганистане, но свой отъезд на Дальний Восток я не согласовал с ним и теперь испытывал неудобство в преддверии встречи с ним да еще при таких обстоятельствах…
Генерала Кичаева интересовал, прежде всего, объем нанесенного пожаром ущерба в денежном выражении и мы, собравшись в отдельной комнате штаба с учетными документами, принялись за подсчеты.
- От суммы ущерба зависит степень наказания виновных, - сказал мне Олег Михайлович, - поэтому нужно подойти к этому со всей ответственностью…
Всю ночь мы с начальником РАВ дивизии и боеприпасником считали и пересчитывали ущерб от пожара в денежном выражении. Дело осложнялось тем, что приходилось звонить в округ и уточнять цены на ту или иную номенклатуру боеприпасов, цифры путались: цены назывались то одни, то другие и все правильно: стоимость производства боеприпасов в разных регионах нашей необъятной Родины разная, поэтому можно подсчитать и так и этак.
Пришлось подготовить несколько вариантов и к утру итоговые данные были готовы. В это время пришла телеграмма на имя генерала Кичаева от Министра Обороны СССР. В телеграмме восемь вопросов: как выполнены требования Приказа 126 по хранению; не превышена ли фактическая загрузка склада; правомерно ли совмещенное хранении инженерных и артиллерийских боеприпасов; в какой мере выполнены требования по хранению реактивных снарядов; соответствуют ли допустимые расстояния между штабелями; когда осуществлялась проверка выполнения Приказа 126, когда и кем; общее количество в вагонах и деньгах; ускорить работы.
Мы стали срочно готовить данные для ответов на эти вопросы. К счастью, реактивные снаряды хранились правильно: в крайних штабелях головными частями в сторону поля и поэтому их разлет не причинил вреда. Что касается выполнения требований Приказа № 126 Министра Обороны, то если бы он был выполнен в полном объеме, не было бы и этого пожара. А вот когда и кем осуществлялась проверка выполнения этого приказа нужно тщательно разбираться – от этого зависела степень вины в случившемся должностных лиц и 41 мотострелковой дивизии и командования армии.
Прежде всего, тучи начали сгущаться над головой заместителя командира 41-й МСД по вооружению – ведь он является теперь прямым начальником для службы РАВ и руководит ею.
Для заместителя по вооружению командира 41-й МСД, полковника, это явилось как бы откровением: складом боеприпасов он вообще не интересовался. Нужно сказать, что это было общим слабым местом для заместителей командиров по вооружению, в основном танкистов.
Справедливости ради нужно отметить, что подчинение танкистам службы РАВ явилось для них обузой. Действительно, до введения института заместителей по вооружению в той же 41-й МСД был зампотех, должность полковничья, но отвечал он только за две родственные службы: бронетанковую и автомобильную. Теперь же, извольте радоваться, ему прицепили какую-то непонятную третью службу ракетно-артиллерийского вооружения, по существу, при той же должности. Нельзя сказать, что ЗКВ - танкисты игнорируют службу РАВ, но они ее просто не знают и за редким исключением, обходят ее стороной.
Не миновать наказания и заместителю командира дивизии по тылу: он отвечает за организацию противопожарной охраны, постоянную готовность пожарной команды, средств пожаротушения и обучение всего личного состава правилам пожарной безопасности. Что касается начальника службы РАВ дивизии, майора, то он тоже, безусловно, виноват, хотя только недавно вступил в должность.
Начальник ракетных войск и артиллерии дивизии полковник Кротов, мой сослуживец по 32-му корпусу, остался в стороне: вооруженцы ему не подчинялись и он не нес никакой ответственности за боезапас. Когда все вопросы были разобраны, а ликвидация последствий пожара шла полным ходом, мы вылетели в Улан-Батор.
Перед отлетом генерал Кичаев по закрытым каналам связался с центром и доложил о результатах своей работы. В Улан-Баторе до самолета Олега Михайловича оставалось несколько часов свободного времени, и мы использовали его на небольшую культурную программу: посетили музей Маршала Жукова.
Хотя Георгий Константинович является нашим национальным героем, но в Союзе нет такого музея.
За невысокой, металлической оградой небольшой, опрятный одноэтажный домик, перед домиком стоят две пушки, в комнате большой стол с рабочей картой боевых действий, на карте очки Маршала…
На аэродроме я решил все же обратиться к генералу Кичаеву с просьбой приостановить поток боеприпасов из-за перегруженности наших баз и складов и невозможности своевременного складирования.
- Это невозможно, - ответил Олег Михайлович, - производство боеприпасов – процесс непрерывный и его остановить нельзя…
Вскоре мы расстались. К сожалению, это была моя последняя встреча с генералом Кичаевым, этим мудрым начальником, боевым товарищем и просто большим замечательным человеком. Вскоре Олег Михайлович уволится из рядов Вооруженных Сил и уйдет из жизни…
Проводив московскую комиссию, мы тоже взяли курс на Улан-Удэ.
Теперь мне предстояло доложить командованию Главкомата подробную реальную картину происшествия, доложить о принятых мерах, сделать выводы и дать свои предложения. Конечно, в первую очередь, командование интересуют выводы и заключение московской комиссии.
Генерал Кичаев окончательные выводы мне не сообщил, но при подсчете материального ущерба взял минимальные цифры: боеприпасы текущего довольствия, а также имитационные средства были выделены отдельной графой. Что касается виновных, то пока очевидно, что рядовой Гаржалюк будет предан суду, заместитель командира по вооружению отстранен от должности и подлежит увольнению, остальные должностные лица, допустившие различные упущения по службе, понесут дисциплинарные взыскания.
Генерал-лейтенант Васильев внимательно выслушал мой доклад и сказал:
- Вам нужно доложить обо всем начальнику штаба…
Мне казалось, что Вениамин Сидорович сам доложит командованию, но он поручил это мне.
Делать нечего, пришлось спешно готовить доклад и предложения. Прежде всего, нужно доложить нашу идею об укрытии штабелей с боеприпасами земленосными мешками и подготовить за его подписью телеграмму в войска (прежде всего в 39-ю армию) о немедленном и повсеместном развертывании этих работ. Чтобы генерал-полковник Таузаков подписал такую телеграмму, нужно доходчиво и наглядно объяснить суть нашего предложения, а для этого я решил изготовить макет штабеля, а также показать фотографии, сделанные в Сай-Шанде. Мне потребовалась в этом деле помощь полковника Шкурко, и я поехал к нему.
- Нужно изготовить макет штабеля и одновременно на технической территории оборудовать один такой штабель на случай, если начальник штаба захочет посмотреть на него в натуре, - попросил я…
Михаил Данилович оперативно исполнил мою просьбу и вскоре мы вместе с полковником Васильевым, вооруженные макетом штабеля, пустыми земленосными мешками и Уставами были в приемной начальника штаба. Начальнику штаба, конечно, уже были известны и причины пожара на складе боеприпасов 41-й МСД, и принятые меры по ликвидации его последствий, а вот идею с земленосными мешками он слышал впервые. Я кратко доложил о сути нашего предложения, продемонстрировал макет и показал фотографии, а в заключение сказал, что такой штабель оборудован и его можно посмотреть в натуре.
Генерал-полковник Таузаков выслушал наши соображения, подписал телеграмму, и с этого момента наша идея обрела силу приказа и началась эпопея по укрытию штабелей с боеприпасами земленосными мешками. Прежде всего, эти работы развернулись в войсках 39-й армии, но и в других армиях ЗабВО было много неукрытых боеприпасов.
- Нужно подготовить и издать небольшую памятку по оборудованию войсковых складов боеприпасов, - посоветовал генерал-лейтенант Васильев…
Речь шла об оборудовании в основном дивизионных складов, дело нужное, поэтому пришлось садиться и писать эту памятку.
Большую помощь мне оказал опять-таки полковник Шкурко, особенно в подготовке раздела системы грозозащиты. В приложениях были даны: образец журнала учета состояния молниезашитных устройств; образец паспорта молниезащитного устройства, график определения наименьшего допустимого расстояния от токоотводов до объекта в зависимости от импульсного сопротивления; даны примеры расчетов, а также конструкции деревянного и трубчатого молниеотводов.
Получилась небольшая брошюра, отпечатанная в штабной типографии, она была разослана в войска под общей редакцией Васильева. К сожалению, в повседневной суете тех дней я упустил главное: не согласовал свои действия с центром, за что позже получил выволочку от начальника ГРАУ генерал-полковника Андрианова.
- Нужно согласовывать свои действия, - сказал мне позже Юрий Михайлович возле того самого экспериментального штабеля у Шкурко…
Было ясно, что наша идея с земленосными мешками в центре не находит поддержки, но взамен не предлагается ничего…
Между тем наступил июль, и старший лейтенант Туркевич принес очередную получку в дипломате на всех офицеров и генералов Управления вооружения. Царило праздничное настроение. Туркевич раздавал деньги, стоя за столом в приемной, одновременно мы сразу же платили членские взносы.
По ведомости я получил 785 рублей, а командиром части у меня было 494 рубля, так что прибавка существенная. Была суббота, в этот день мы работали до обеда и мне вручили пригласительный билет на "Сурханбан-83", который должен состояться в воскресенье на ипподроме Улан-Удэ. На левом развороте красочного буклета текст на бурятском языке, на правом – на русском: "ХYНДЭТЭ НYХЭР" и т.д., это в переводе означает: "Уважаемый товарищ, оргкомитет приглашает Вас посетить юбилейный республиканский праздник "Сурханбан", посвященный 60-й годовщине образования Бурятской АССР.
Программа праздника включала в себя парад участников, соревнование по бурятской борьбе, стрельба из лука, конкурс силачей, конные скачки и концерт мастеров искусств.
Представился удобный случай поближе познакомиться с культурой и обычаями бурятов, и я охотно поехал.
Начало праздника в десять часов, а все мероприятие рассчитано до двенадцати, так что на обратном пути я решил посетить еще и близлежащий дацан.
Дацан расположен в уединенном месте, подальше от мирской суеты, здесь тихо, спокойно; умиротворенно и как-то отрешенно… Обширная территория дацана в виде правильного квадрата со всех сторон обнесена оградой. В центре возвышается буддистский храм с характерной загнутой черепичной крышей.
Здание храма обихожено и сияет росписью и свежей краской.
С внутренней стороны ограды по всему периметру идет тропинка.
На этой тропинке через равные промежутки установлены П-образные перекладины с вертикально установленными в них вращающимися барабанами: прежде чем идти в храм нужно пройти по тропинке, повращать, обшитые мягкой шерстью барабаны, и очиститься от грехов и злых духов. У каждого смертного есть и грехи, и прегрешения, и злые духи, поэтому я, добросовестно вращая все барабаны, прошел тропинку от начала и до конца. Внутри раззолоченного храма кроме нескольких монахов, воскурявщих благовония, никого не было. По сравнению с мрачным и сложным христианством, буддистская религия показалась мне простой, светлой и радостной.
Буддизм – самая древняя из мировых религий, он старше христианства на пять веков и считается религией будущего.
Джавахарлал Неру сказал: "В конечном счете, человечество должно сделать выбор между учением Будды и водородной бомбой".
Будда – это странствующий проповедник, явившийся на землю, чтобы указать людям путь к избавлению от страданий. Родился он и вырос в семье правителя, окруженный роскошью и получил блестящее светское воспитание.
Но однажды он узнал о неизбежных для людей страданиях, покинул дворец и стал отшельником. Семь лет он истязал свою плоть и размышлял над текстами священных книг жрецов-брахманов.
Озарение к нему пришло после долгого глубокого созерцания и он открыл путь к спасению.
Будда пожелал встретиться со всеми животными, но лишь 12 откликнулись на призыв: первой была Крыса, потом Бык, Тигр, Кролик, Дракон, Змея, Лошадь, Коза, Обезьяна, Петух, Собака, Свинья, в такой последовательности чередуются года в двенадцатилетнем цикле. Окруженный учениками, сорок лет Будда ходил по городам и деревням долины Ганга, творя чудеса и проповедуя свое учение.
Умер он в восьмидесятилетнем возрасте. Учение Будды содержит в себе 4566 текстов, составляющих тибетские сборники канонических сочинений. Текст вырезан на 729 мраморных плитах. Главной идеей буддизма является идея религиозного спасения, перехода из земной жизни в НИРВАНУ, то есть в какое-то иное, неземное состояние.
Нирвана – в переводе означает "угасание", "успокоение", которое можно сравнить с пламенем светильника, исчезающего после сгорания масла. Согласно учению Будды каждый может достигнуть вечного небытия вместо реального, осязаемого, чувственного мира – непонятного, обреченного, смертного…
Жизнь – это страдание. Душа – духовная субстанция, внесенная в человека богом, неизменна и бессмертна, вечно существует в потустороннем мире: "дух является всем"…
Причиной страданий является жажда жизни. Выход – полное прекращение этой жажды, уничтожение желания. Отсюда отшельничество, монашество, отказ от семьи, от собственности, презрение ко всяким человеческим чувствам. Монахи-отшельники много времени проводят в глубоком трансе, предаваясь размышлениям о пустоте бытия.
Самосозерцание – вот путь к нирване. Самосозерцание, доведенное до крайних пределов, приводит к притуплению чувств отшельника, к воображаемому уходу от мира страданий. Медитация – это более глубокая отрешенность от всего земного, обретение внутреннего покоя и невозмутимости.
Цейлон, Бирма, Непал, Китай, Монголия, Япония, Корея, Кампучия, Таиланд, Лаос, Вьетнам, Шри-Ланка, Острова Индонезии, Бурятия, Калмыкия, Тува – вот границы распространения буддизма. Но чем ограничивается предел этих границ? Напрашивается вывод, что буддизм получил распространение у народов, склонных к созерцанию. Здесь мне хочется привести пример склонности к созерцанию, хотя бы тех же монголов.
Вскоре после пожара на складах в Сай-Шанде, мне было поручено проверить противопожарное состояние складов боеприпасов Монгольской Народной Армии. Прибыв в Улан-Батор, я отправился в Министерство Обороны МНА, чтобы согласовать свои действия и наметить план работы. И в самом здании, и в коридорах, и в кабинетах – словом, везде стоял вязкий, тошнотворный запах бараньего жира.
Ничего не поделаешь: каждая страна имеет свой запах – в Монголии пахнет бараньим жиром.
- Как выносите вы этот запах? – спросил я нашего советника при начальнике Главного Ракетно-артиллерийского Управления МНА…
- Привык…
- Вчера мой подсоветный, - сказал полковник, - вернулся из отпуска, который он провел в степи, живя в одиночестве в юрте, говорит: впечатлений! ...
Нам смешно: какие могут быть особые впечатления от созерцания однообразного вида голой степи и неба над головой?
Но, наверное, мы бедные люди: нам не дано созерцать и самоуглубляться, все суетимся, все торопимся куда-то, не замечая ни восхитительных восходов солнца, ни облаков над головой, ни волнующейся под ветром молодой зелени весенней травы…
Созерцать нужно так: «сидя на корточках надо "замереть" (но не уснуть), "затихнуть", "забыть самого себя", даже не думать о том, что хочешь стать Буддой, слиться с природой, погрузившись в ее красоту», - учит поэт Доген…
В настоящее время центром буддизма является Лхаса, что в высокогорном Тибете. И в наши дни буддийские монахи творят чудеса: "заглядывать за горизонт времени" и предсказывать будущее. Это они предсказали Гитлеру его судьбу, и он уверовал в свою исключительную миссию…
Тибетская медицина практикует раскрытие способностей человека к ясновидению. Замечено, что этот дар люди чаще всего обретают после мозговой травмы (как у болгарки Ванги), поэтому тибетские ламы-врачеватели открывают "третий глаз" искусственно. Делается это так: отобранному по особым признакам монаху в середине лба высверливают отверстие и закрывают его деревянным клином с целебными травами.
После такой операции выживает лишь один человек из пяти.
Кажется, что здесь я неоправданно много написал о буддизме, но как хочется верить в бессмертие души и еще раз повторить: "душа бессмертна" и "вечно существует в потустороннем мире"…
Тем временем согласно неумолимому календарному плану основных мероприятий боевой и политической подготовки, накатывались армейские учения с 51-й армией. 51-я армия стоит на Сахалине. Как она туда попала известно одному богу, да Генштабу – номера армий они, словно фокусники, вытаскивают из рукава.
О знаменитой 51-й армии, защищавшей Крым, отступавшей с боями до самого Сталинграда и обратно, бравшей крымский полуостров в 1944 году, мною подробно написано в главе: "32-й армейский корпус".
Теперь, видимо, учитывая ее "морской характер" эту армию поместили на Сахалине.
Разработку плана учений готовил наш штаб, а по службе РАВ все расчеты и другой материал делал полковник Мельников.
К учению готовились тщательно: нужно было держать планку штаба войск Дальнего Востока, в ходе учений проработать все наши вопросы, вскрыть узкие места, наметить пути их решения и, наконец, передать подчиненным свой опыт. Чтобы добиться всего этого руководителям учений, прежде всего самим нужно разобраться со всеми деталями.
К примеру, по службе РАВ узким местом был ремонт и восстановление сложных образцов зенитно-ракетных комплексов и радиолокационных станций. Правда, на острове имелась 13-я отдельная ремонтная мастерская и Мельников, делая расчеты, возлагал на нее большие надежды…
Хотя на армейских учениях мне приходилось участвовать неоднократно, но здесь был совершенно незнакомый мне Дальневосточный Театр военных действий, который еще нужно осваивать. Это только на первый взгляд кажется, что, имея общую подготовку, ее можно наложить на любую местность, но практика показывает, что офицеры, прибывшие по замене, осваиваются на новом месте только через полгода. – А до этого они только ходят и всему удивляются,- заметил как-то по этому поводу начальник тыла генерал Тавадзе…
Роберт Геронтьевич совершенно прав: мне тоже пришлось пройти этот период – ходить и удивляться…
Когда подготовка к учению была завершена, начальник собрал совещание и каждому определил его роль в предстоящем мероприятии.
- Вы будете работать по своему плану, - сказал мне Вениамин Сидорович…
Это был просто царский подарок, так как практически освобождал меня от учения и предоставлял возможность ознакомиться и с экзотикой Сахалина, и с войсками армии и, конечно, со своей службой.
В моем распоряжении был УАЗИК, свобода действий и, самое главное, свободное время. Как водится, учение началось с заслушивания руководящего состава армии в штабе.
Нужно сказать, что сам штаб армии представляет собой уникальное здание, построенное еще японцами в Южно-Сахалинске, именно, в качестве штаба японской армии. Трехэтажное здание необычной архитектуры, обнесенное кованой решеткой с художественным орнаментом, стоит в самом центре города и, несомненно, украшает его. Я долго рассматривал здание штаба и снаружи и изнутри: как хорошо в нем все продумано, как все рационально размещено, кажется, что сами стены здесь дисциплинируют и поднимают воинский дух…
К сожалению, большинство наших армейских штабов представляют собой случайные, приспособленные помещения, порой даже в жилых домах…
Заместитель командующего армией по вооружению - генерал Ночевкин подробно доложил о состоянии вооружения и техники в войсках армии. Уточняющие цифры в ходе доклада давал начальник штаба Управления вооружения армии полковник Нагорных, службу Ракетно-артиллерийского вооружения возглавлял майор Мирзоян. Вообще-то я не помню, чтобы назначали на эту высокую и ответственную должность в звании "майор", но Казанфар Костиевич полностью оправдал это назначение. Небольшого роста, всегда вежливый и деликатный в обращении, Мирзоян был настоящим вооруженцем, дисциплинированным, исполнительным и восприимчивым к советам и рекомендациям старших.
Так как за плечами у меня был опыт службы в 14-й и в 40-й армиях, то, естественно, мне хотелось передать этот опыт молодому майору. Работать с Мирзояном было одно удовольствие: внимательный, вдумчивый, он просто впитывал в себя мои указания, советы и рекомендации. Записывал все в свой блокнот и не только записывал, но и претворял в жизнь!
Начали мы с ним с самого тяжелого вопроса – с боеприпасов.
Армейский склад боеприпасов – это лицо начальника службы РАВ, поэтому, несмотря на все реорганизации и переподчинения он, несомненно, является здесь хозяином и, несмотря на все трудности и неувязки головой отвечает за него. На склад нужно ехать в Первую Падь – это по местному так называется широкая лощина, поперек пересекающая остров с запада на восток. Если ехать с Южно-Сахалинска на юг, то по дороге будет несколько таких лощин.
Расположение артиллерийского склада мне понравилось: от населенных пунктов удален на безопасное расстояние; пересеченная местность, покрытая густой растительностью обеспечивает маскировку, имеются подъездные железнодорожные пути и дороги с твердым покрытием.
Однако картина, открывшаяся на технической территории, шокировала меня: ящики с боеприпасами, сваленные в общую кучу, громоздились от самых входных ворот и до тыльного проволочного ограждения, на ящиках сидели солдаты и курили…
На складе шло строительство надежных стандартных хранилищ: 70-и вагонного арочного хранилища под реактивные снаряды и несколько 52 вагонных кирпичных.
Ознакомившись с планом строительства, мне стало совершенно очевидно, что этот склад можно сделать образцовым, сделать как игрушку, и я, не жалея времени, взялся за "обучение" майора Мирзояна: решил передать ему все, что сам знал, начиная от порядка загрузки боеприпасов в хранилища в привязке к мобилизационному плану, и заканчивая укладкой штабелей с максимально рациональным использованием площади.
Не забыты были даже подкладки под штабеля.
- Подкладки лучше всего покрасить в желтый цвет, - советую я, - тогда они выделяются на фоне защитных ящиков и штабель в целом смотрится гораздо лучше…
Не забыта была даже камуфляжная маскировка, которую нужно было нанести и на воротах, и на погрузочно-разгрузочных площадках перед хранилищами.
Закончив со всеми этими вопросами, мы пошли посмотреть разгрузку железнодорожного транспорта, поступившего с окружного склада. Транспорт состоял всего из трех вагонов и был уже почти разгружен. На рампе стояли штабеля с боеприпасами, а рядом лежали … снаряды без укупорки, выложенные рядком прямо на земле.
- Что это такое? – изумленно вырвалось у меня…
- В таком вот виде прислали нам боеприпасы, - последовал ответ…
Отгружать боеприпасы без укупорки – это смертельный грех, граничащий с преступлением: из-за грубейших нарушений правил взрывоопасности при транспортировке разрядных грузов может произойти чрезвычайное происшествие с тяжелыми последствиями.
- Кто готовил транспорт к отгрузке? ...
Мне назвали фамилию прапорщика, и я решил позже разобраться с ним. Конечно, разобраться с прапорщиком легче, чем вскрыть причины проблемы с укупоркой и найти пути ее решения.
Еще в Афганистане, когда грузоподъемность автотранспорта использовалась на 60-70%, мне приходилось поднимать вопрос с укупоркой перед генералом Кичаевым. Здесь была другая проблема с укупоркой: во влажном приморском климате деревянная артиллерийская укупорка через некоторое время просто гниет и полностью выходит из строя. Образуется дефицит укупорки, поэтому-то прапорщик и отгрузил "голые" снаряды.
Закончив работу на складе, мы разъехались с Мирзояном в разные стороны: он в Южно-Сахалинск, а мне хотелось проехать дальше на юг до самой оконечности острова. Выехав на самый берег, мы остановились. Какой простор!
Когда-то еще в школьные годы, подойдя к географической карте, я всякий раз почему-то смотрел на южную оконечность Сахалина, конечно, не предполагая, что когда-нибудь окажусь в этой точке.
Оконечность мыса, поросшая мелким кустарником, крутизной уходит в море. Спустившись вниз к самой воде, я сначала умылся соленой морской водой, а потом искупался – на память…
На обратном пути заехал в 13-ю отдельную ремонтную мастерскую.
При подготовке к учению она неоднократно фигурировала в наших документах и мне интересно посмотреть, что она представляет собой на самом деле. Здание мастерской, расположенное в черте города, выглядело довольно внушительно: высотное, смонтированное из железобетонных конструкций с наличием отдельных помещений под различные участки ремонтных работ, оно в условиях островной изолированности жизненно необходимо для ремонта и восстановления сложных образцов ракетно-артиллерийского вооружения, когда эвакуация на материк либо затруднена, либо вообще невозможна. К сожалению, никаких ремонтных работ в мастерской не велось и она фактически пустовала.
Обойдя цеха и довольно обширную территорию, выгороженную железобетонным забором, я вернулся в штаб армии. Здесь была знакомая картина: карты, схемы, телефонные звонки, офицеры с красными от бессонницы глазами…
Генерал-лейтенант Васильев, выслушав мой краткий доклад по результатам работы первого дня, утвердил план моих дальнейших действий.
На следующий день мой путь лежал на север. Стоял великолепный солнечный день и, оглядываясь по сторонам, я не переставал удивляться местной экзотике. Во-первых, поражает пышная растительность: она достигает здесь каких-то фантастических размеров.
Прежде всего, бросаются в глаза огромные лопухи. Мы остановились, я сорвал один такой лопух, и он полностью покрыл капот машины.
Сфотографировавшись с этим лопухом, мы поехали дальше. В поле зрения попали огромные вороны размером с хорошую утку.
- Эти вороны своим клювом пробивают банку со сгущенным молоком, - сказали позже мне местные старожилы…
Дальше по пути был окружной склад боеприпасов Чистоводное и здесь, как говорил генерал Тавадзе, мне пришлось ходить и удивляться. Дело в том, что по территории протекает речка, по которой идет рыба на нерест. Речка шириной всего метров двадцать и глубиной по колено, но рыба идет стеной, и поймать ее не составляет никакого труда. На моих глазах прапорщик вытащил на берег штук двадцать больших рыбин, выпотрошил из них икру, тут же засолил ее и через несколько минут деликатес был готов к употреблению. Сначала эту свежеприготовленную икру опробовали наши водители. У меня сохранилась фотография, когда солдаты едят крупную красную икру столовыми ложками из большой суповой миски.
- У нас поблизости от склада обитает медведица, - поведали мне другую достопримечательность и рассказали о произошедшем недавно случае…
Дело было так: на посту стоял часовой и в это раннее утро он, прислонившись к столбу ограждения, слегка задремал. В это время медведица вышла из леса, увидела неподвижную фигуру часового и решила поближе познакомиться с ним. Неслышно подойдя к изгороди, она сначала просто рассматривала спящего воина, потом встала на задние лапы и слегка рыкнула у него над ухом.
Эффект оказался потрясающим: от испуга часовой наложил в штаны, не справился с автоматом и, вытаращив глаза, убежал в караульное помещение. От пережитого страха он не мог вымолвить ни слова и только заикался. Караульные, прибежав на место происшествия, медведицу уже не застали – она скрылась в лесу, подобрали рассыпанные на земле патроны горе-часового, пытавшегося применить оружие.
Случай, прямо скажем поучительный: нельзя спать на посту…
В заключение мне оставалось познакомиться еще с одним окружным складом боеприпасов, тем самым, откуда были отгружены снаряды без укупорки. Виновных нужно строго наказать, но сделать это так, чтобы это наказание получило резонансный характер, послужило уроком и сыграло свою воспитательную роль, что, в конечном счете, пошло бы на пользу общему делу. В этой связи мне вспомнилась методика, применяемая в 14 гв. армии подполковником Сучковым: он просто увольнял нерадивых прапорщиков и, таким образом, избавлялся от балласта. Приняв решение применить эту методику, я несколько изменил на этом складе свой обычный порядок работы: вместо традиционного обхода территории и знакомства с подразделениями, попросил командира собрать офицеров и прапорщиков на совещание.
Вскоре в просторном тактическом классе собралось около сотни офицеров и прапорщиков, командир подал команду и доложил по всей форме.
- Кто готовил железнодорожный транспорт в Первую Падь? – спросил я в наступившей тишине…
С места поднялся один из прапорщиков, назвал свою должность и фамилию.
- Вы уволены, - сказал я ему, - уволены за грубейшие нарушения правил безопасности при транспортировке боеприпасов железнодорожным транспортом. Прошу вас покинуть совещание…
Когда ошеломленный прапорщик, не ожидавший такого поворота событий, вышел из класса, оставшимся я учинил "разбор полетов". Совещание длилось больше часа и мне кажется, что оно пошло на пользу, а что касается злополучного прапорщика, то в действительности увольнять его (ходатайствовать об увольнении) я не собирался, а хотел только наглядно проучить. Кстати, на самом деле он оказался добросовестным, трудолюбивым и хорошо работал.
- Ну и напугали Вы меня, - сказал он мне, когда на следующий год я снова посетил этот склад, - никогда не забуду этот урок…
Тем временем армейское учение закончилось и генерал-лейтенант Васильев, собрав вооруженцев, сделал краткий разбор, указал на узкие места и поставил задачи.
- Сегодня вечером мы с вами уезжаем поездом на север Сахалина, - сказал мне после совещания Вениамин Сидорович…
К моему удивлению, железнодорожный состав оказался японским: небольшой паровозик, словно с детской железной дороги, аккуратные миниатюрные вагончики.
- Железную дорогу на Сахалине построили в свое время японцы, - пояснил ехавший вместе с нами полковник Гук…
Оказывается, что японцы проложили здесь узкую железнодорожную колею еще до войны. После освобождения Сахалина колею перешивать не стали и поэтому до сих пор ходят японские составы, в том числе два недавно закупленных пассажирских: один отправляется из Южно-Сахалинска на север, а навстречу ему движется точно такой же поезд на юг. Наш вагон купейный. Купе миниатюрное и мы втроем едва втискиваемся в него, откидные полки для нас коротковаты и спать можно только поджав ноги. Зато просторный тамбур вагона поразил меня своей умной продуманностью и максимальной приспособленностью к потребностям человека: умывальники вынесены в тамбур, а туалет размещен в небольшой кабинке в углу. Очень рационально! В наших же поездах, как известно, умывальник совмещен с туалетом и если его, не дай бог, займет какая-нибудь дама со своими водным процедурами, то в тамбуре образуется нетерпеливая очередь остро нуждающихся облегчить свой мочевой пузырь…
Может быть, и наши железнодорожники когда-нибудь переймут этот опыт и, таким образом, избавят наших пассажиров от необходимости страдать в очередях к заветной кабинке. Ехали мы всю ночь и лишь часов в десять утра прибыли на место.
Здесь мы провели целые сутки и ночевали в домике, приспособленном под гостиницу и построенном еще японцами. Говорят, что японский император давал орден своим офицерам, выдержавшим зиму на севере Сахалина. Теплолюбивые японцы домики строили из камня на цементе с печным отоплением. Отопление сделано оригинально: печные трубы сначала идут под полом, потом вдоль задней стенки и, таким образом, обогреваются и пол, и одна из стен и тепло "не вылетает в трубу"
Вскоре на должность начальника службы Ракетно-артиллерийского вооружения Забайкальского военного округа был назначен полковник Концуренко, и я вздохнул с облегчением. С Николаем Ефремовичем мы были знакомы еще по Афганистану, где он был советником.
В парадной форме, с афганским орденом в виде большого серебряного креста, он прибыл в Ставку представиться по случаю назначения на новую должность. Теперь Концуренко подчинялся мне по службе и я пригласил его к себе домой на обед, чтобы в неформальной обстановке ввести его в курс дела. Опытный вооруженец, Николай Ефремович, конечно, сознавал какую ношу он взваливает на свои плечи, но он до этого служил в Киевском военном округе и местная специфика ему была известна, возможно, лишь понаслышке. Я не стал пугать его и сгущать краски, но все же посвятил в проблемные вопросы и на прощанье пожелал успехов в нашей нелегкой службе. У меня была надежда, что Николай Ефремович со всей энергией развернется на новой высокой должности, сплотит коллектив вооруженцев и вытянет службу РАВ ЗабВО из прорыва. К сожалению, мои надежды не оправдались: слишком тяжелым грузом оказался воз проблем, доставшихся Концуренко, слишком запущена работа с кадрами, когда из-за безнаказанности стали проявляться случаи недисциплинированности и вседозволенности даже среди командиров частей. Забега вперед, приведу лишь один пример. Где-то в середине октября на окружной базе боеприпасов Гусиное Озеро случилось ЧП: двадцать приписников, призванных из запаса на месячные сборы, самовольно покинули часть в знак протеста против невыносимых бытовых условий. Что значит приписной состав для каждой части? Каждый настоящий рачительный командир понимает, что приписники – это золотой фонд дефицитных специалистов, прошедших срочную службу и периодически направляемых в части на переподготовку.
Для артиллерийской базы – это, прежде всего лаборатористы, которые в особый период выполняют самые ответственные операции по приведению боеприпасов в окончательно снаряженный вид и другие работы, требующие специальной подготовки. Проведение сборов с приписным составом – дело непростое: во-первых, это отрыв рабочих рук из народного хозяйства, во-вторых, отрыв отцов семейств от дома, поэтому эти сборы нужно тщательно готовить и проводить на высоком уровне. Что там греха таить: каждый командир кроме плановых занятий старается как можно больше использовать приписников на различных хозяйственных работах – ведь все это опытные, мастеровые люди, каждый из которых сделает в пять раз больше солдата срочной службы. А тут вместо учебы и работы приписники разбежались по домам, и мне было приказано срочно выехать в Гусиное Озеро и разобраться с обстоятельствами на месте.
Приехав в часть, я увидел вопиющую картину: тепла в городке не было, так как траншея теплотрассы разрыта, и трубы не уложены, баня не работает, в помещении, куда поселили приписников стекла выбиты, потолок обвалился, помещение захламлено и в нем холодно.
- А где командир части? ...
- На охоте…
Через некоторое время все же появился командир части, подполковник с красной упитанной физиономией под хмельком. Ко всему прочему на охоте он разбил служебную машину.
- Вы не соответствуете занимаемой должности, товарищ подполковник, сказал я ему, - буду ходатайствовать о снятии вас с должности командира части…
- Как это я не соответствую должности? – полез он в амбицию…
Советовать, учить чему-либо, да и просто разговаривать с этим пьяным нахалом было бесполезно.
К сожалению, процесс снятия с должности и замена новым командиром занял довольно длительное время и служба от этого страдала. Нужно сказать, что и начальник отдела боеприпасов ЗабВО полковник (не буду называть его фамилию) абсолютно не владел ситуацией на базах и складах округа, проявлял мягкотелость и сидел в основном в штабе.
Очередным большим мероприятием года были сборы начальников служб РАВ округов, групп войск, армий и корпусов, проводимых начальником ГРАУ. На этот раз тематика сборов чисто зенитная и на полигоне в Астраханской области собралось в общей сложности человек сто двадцать вооруженцев.
Для меня особенностью этих сборов являлось то, что на них я участвовал уже в новом качестве, а с Дальнего Востока здесь присутствовало много моих подчиненных.
Со всеми за короткое время мне познакомиться, естественно, не удалось и, когда мы разместились в гостинице, вечером ко мне явилась целая делегация: полковники Галиней, Кудряков, Зеваков, Чекмачев, Цимляков, Голубев, Голенишов, подполковники Вжесинский, Мещеряков и майор Мирзоян. Нужно сказать, что на Дальнем Востоке заметно ощущается текучка кадров – не успеешь познакомиться, узнать деловые качества, того или иного офицера смотришь: а он уже уехал… За короткий срок, так сказать на моих глазах, произошла замена Голинея Кубицким, Кудрякова Янцевичем, Зевакова Шмидтом, Чекмачева Бородиным, Вжесинского Дягилевым, Мирзояна Александровым.
Сборы начались, как водится, с выступления руководителя сборов генерал-лейтенанта Лебедева. Валентин Яковлевич в своем выступлении отметил все возрастающую роль ПВО, зенитных средств вообще и зенитно-ракетных комплексов в особенности.
- В будущем боевые действия будут начинаться воздушно-наземной операцией с привлечением большого количества самолетов и вертолетов, - сказал в заключение Валентин Яковлевич…
Для вооруженцев зенитные средства особенно актуальны, так как артиллерийские базы и склады боеприпасов практически беззащитны от ударов с воздуха.
Организационными вопросами сборов занимался генерал Ходан. Николай Данилович зачитал распорядок дня, расписание занятий и списки учебных групп. Меня включили во вторую группу. В группе тридцать человек, в том числе много старых знакомых: генералы Лапшин, Громаков, Прокопенко, Гура, Канинский, Алехин, полковники Попович, Зыков, Арефьев, Абрашкин, Рыбаков.
В первый день плановых занятий шли стрельбы по воздушным целям. Мне впервые представился случай наблюдать стрельбы зенитчиков. А вообще-то вооруженец должен хорошо знать особенности, нюансы и саму душу каждых стрельб. Больше всего приходится иметь дело с танкистами, артиллеристами и пехотой, а вот зенитчики стоят как бы особняком.
Помню, еще в 32-м корпусе начальник ПВО полковник Валяев говорил мне:
- Скоро мы с зенитным полком убываем на полигон на боевые стрельбы…
- Может, вам нужна какя-нибудь помощь, - беспокоился я, сознавая ответственность и сложность предстоящей задачи…
- Ничего не нужно…
Действительно, никого не беспокоя, зенитчики без шума собирались и убывали на полигон, а через некоторое время они возвращались обратно.
- Как отстрелялись? – интересовались мы…
- На отлично…
Аналогичная картина была и в 14-й гв. армии, а в 40-й армии зенитчики вообще не стреляли – у душманов не было авиации и других воздушных целей. И вот теперь на зенитном полигоне нам в течение целого дня были продемонстрированы стрельбы по воздушным целям из различных систем ПВО. Для обеспечения зенитных стрельб, прежде всего, нужны воздушные мишени. Есть такое понятие, как вероятность поражения этих мишеней, поэтому, несмотря на ряд полигонных условностей, мы переживали за зенитчиков, обеспечивающих показные стрельбы.
Вот в небе появился самолет, буксирующий воздушную мишень, и зенитчики открыли огонь. На наших глазах мишень была поражена. Стрельба продолжалась весь день, причем выполнялись различные упражнения, в том числе по быстролетящим мишеням (реактивный снаряд М-13 ИВЦ, имитатор воздушных целей). Второй и третий день были посвящены изюминке сборов: знакомству с новым совершенно секретным зенитно-ракетным комплексом С-300. Накануне занятий каждому из нас выдали секретные рабочие тетради.
- Все записи вести только в рабочих тетрадях, - строго предупредили нас…
Зенитно-ракетный комплекс С-300 просто ошеломил нас новизной технических решений, своими техническими характеристиками и мобильностью.
Прежде всего, зенитная ракета комплекса С-300, наподобие патрона, всегда готова к стрельбе и не требует ни предварительной сборки, ни заправки, ни проверки, как это делается, к примеру, на ЗРК "Круг". Зенитная ракета С-300 запрятана в прочный герметический контейнер внешне похожий на цилиндр где-то метрового диаметра и пятиметровой длины.
Эта ракета предназначена для поражения воздушных целей на максимальных дальностях, а для низколетящих целей предусмотрена ракета меньших размеров. Связки этих ракет, подобно бревнам, загруженные на транспортно-заряжающие тележки, составляют приличный возимый боекомплект. Для войск ЗРК С-300 просто находка: кроме постоянной боевой готовности, кроме минимума предстартовых операций не нужно всякий раз дрожать за хрупкое изделие при погрузочно-разгрузочных работах. В ЗРК С-300 принципиально новая фазированная антенна, которая расширяет возможности комплекса по обнаружению, целеуказанию и поражению целей. Кто же создал этот замечательный комплекс?
К сожалению, фамилию генерального конструктора нам не назвали и лишь теперь, спустя четверть века, когда генеральный конструктор Александр Леманский умер, его имя озвучили по ТV и показали его похороны: ЗРК С-75, С-125, С-200, С-300, С-400 – это его детища.
В самый разгар занятий в нашей группе произошло ЧП: начальник службы Ракетно-артиллерийского вооружения Киевского военного округа генерал Шахов потерял свою секретную рабочую тетрадь. Мы прекратили занятия и всей группой стали искать пропавшую тетрадь, обшаривая местность и заглядывая и под машины, и в кабины, и в кузова – словом, всюду, где только что занимались. Но тщетно, злополучная тетрадь словно канула в воду. Дело принимало нешуточный оборот и старший нашей группы генерал Лапшин уже собирался докладывать о случившемся по команде.
После безуспешных поисков мы все умаялись, прекратили поиски и собрались на перекур. Было жарко.
Виновник происшествия генерал Шахов отошел в сторонку, снял фуражку, чтобы вытереть пот. И тут увидел … свою тетрадь, засунутую им внутрь фуражки. Бедный Иван Павлович, не веря собственным глазам, держал злополучную тетрадь в руках и растерянно улыбался, принимая шутки, сыпавшиеся на него со всех сторон…
Лето в Забайкалье короткое, но жаркое, так что успевают вырасти и картошка и бахча. В конце лета наступает грибная пора и редко кто из наших не занимается собиранием грибов в окрестных хвойных лесах.
- Завтра приглашаю вас со Светланой Яковлевной за грибами, - сказал мне однажды накануне выходного дня генерал Ренке…
Это предложение было очень кстати, так как после недельного штабного бдения очень хочется вырваться на природу и отвлечься от всего, недаром говорят, что время, проведенное на рыбалке и на охоте, в срок жизни не засчитывается.
Одно плохо, что в выходные и праздничные дни выезд служебных машин из городка строго запрещен, а грибные места довольно далеко.
Георгий Владимирович, страстный охотник и заядлый грибник нашел выход из положения: купил себе машину и теперь он независим ни от кого. На другой день он вместе с Верой Андреевной заехал за нами на своих "Жигулях" и этот памятный день мы провели вместе.
Стоял чудесный солнечный денек, мы азартно собирали грибы, а из приемника лилась песня: "миллион алых роз". Кроме воспоминаний остались еще фотографии…
Между тем приближалась осень, а вместе с нею итоговые инспекторские проверки войск. Нужно сказать, что московские инспектора к нам не ездили и поэтому вся ответственность за состояние войск в целом и, в частности, за состояние вооружения, техники, ракет и боеприпасов ложилась на штаб войск Дальнего Востока, проводившего итоговые проверки и инспектирование соединений и частей Забайкальского и Дальневосточного военных округов. Это означает, что вооруженцам нужно квалифицированно, полно и объективно производить проверку многочисленных образцов вооружения и оценивать и техническое состояние, и содержание, и учет, и отчетность в строгом соответствии с требованиями Приказа Главкома Сухопутных Войск № 31.
Естественно, для качественной проверки конкретного образца вооружения, его нужно хорошо знать, знать устройство, технические параметры и допуски, а также методику и порядок самой проверки.
В мотострелковом полку 48 основных образцов вооружения; в дивизии – 70; в армии – 300; во фронте – 350; в войсках Дальнего Востока, включая объектовые ПВО, около 400.
Офицеры Службы Ракетно-артиллерийского вооружения, как правило, имеют узкую специализацию (ракетчики, зенитчики, боеприпасники, вооруженцы) поэтому в состав комиссий нужно включать по нескольку человек. Однако проверяется одновременно несколько дивизий, и набрать столько вооруженцев не предоставляется возможным, так как в отделе всего шесть офицеров, а брать специалистов со стороны не было принято. Поэтому в каждую комиссию мы могли выделить лишь одного-двух вооруженцев и им, несмотря на узкую специализацию, нужно было проверять все вооружение дивизии.
Можно ли качественно по полной программе проверить вооружение в таких условиях? Не превратится ли такая проверка в простую формальность?
Мы в полной мере сознавали и свою ответственность, и свое положение, когда нужно решать и стоящие задачи и в то же время не терять своего лица, не опускаться до формализма и не идти на сделку со своей собственной совестью.. При подготовке к проверке мы обсудили в службе создавшееся положение и пришли к выводу, что при проверки того или иного образца вооружения нужно, как говорится брать быка за рога и, прежде всего, определять его исправность.
Хотя, к примеру, для проверки 24-х типов противотанковых управляемых снарядов (ПТУР) имеется 7 типов контрольно-проверочных машин, имеющих каждая свою специфику и особенности.
Поэтому мы решили сделать памятки. Памятка должна быть краткой, но емкой, чтобы охватить как можно больше и образцов вооружения, и технических характеристик.
В памятку включили артиллерийские системы: 2А36, 2С3, 2С1, МЛ-20, Д-20, Д-1, М-46, Д-30, М-30, БС-3, МТ-12, Д-48, Д-44 и эксплуатационные характеристики: давление в накатнике и уравновешивающем механизме; величину мертвых ходов механизма углов места цели, механизма углов прицеливания, угломера и отражателя панорамы; подъемного и поворотного механизмов, а также усилие на рукоятках этих механизмов; величину выхода бойка ударника; порядок проверки нулевых установок прицела.
Реактивные установки залпового огня включены системами: 9П138, 9П140, БМ-13, БМ-21; эксплуатационные характеристики; состояние контактов и стопоров, величина напряжения на контактах, проверка нулевых установок прицела, порядок проверки работы цепей стрельбы.
Зенитная артиллерия: КС-19, С-60, ЗСУ-23-4, ЗУ-23-2, ЗПУ-4 и эксплуатационные характеристики.
Пусковые установки: 9П113, 9П117, 9П120, 2П24, 2П25, 9А33, 9П31 и их эксплуатационные характеристики.
Радиолокационные станции: П12, П18, П19, П40, ПРВ9, 1С12, 1С32, 1С91 и их эксплуатационные характеристики.
Конечно, в ходе проверки нужно пользоваться и Руководством службы и эксплуатационной документацией, но Памятка тоже пригодится. На этот раз Ставка инспектировала 39-ю армию Забайкальского военного округа.
Малочисленные наши комиссии на каждую дивизию обычно включали в себя двух вооруженцев, танкиста и автомобилиста во главе со старшим группы, начальником службы. Конечно, качество проверки от такой системы страдает, так как в системе заместителей по вооружению происходит нивелирование узких специалистов за счет привлечения их для проверки вооружения и техники в широком плане. К примеру, мне, как старшему по дивизии, нужно знать и танки, и автомобили, так как оценка по вооружению и технике является определяющей, и ставить ее нужно обоснованно с конкретикой в руках.
Нужно сказать, что инспектирование дело нелегкое и для проверяемых и для самих проверяющих, так как в ряде случаев проверка – процесс непрерывный. Дело в том, что согласно Приказу допускается устранение той или иной неисправности в проверяемом образце в течение определенного времени.
Помню, в ходе проверки самоходного артиллерийского полка проверка шла всю ночь: не ладилась автоматизированная система управления – едва удавалось устранить одну неисправность, как возникала другая…
Наши охотно ездили в Монголию, так как это все-таки заграница и выплачиваются командировочные в тугриках. Кроме того, еще можно там поменять наши рубли на те же тугрики и купить импортные товары производства ГДР, Чехии и других стран соцлагеря. На каждую комиссию выделяется самолет АН-26, вылет с "полосы" и утром туда устремляется поток машин с членами комиссий. После распределения по самолетам, нужно еще пройти таможенный и паспортный контроль. Всю эту процедуру выполняет капитан-таможенник, милейший человек и мы не испытываем при этом никакого дискомфорта, но все познается в сравнении. Однажды мне пришлось лететь в Монголию через Читу. Кроме меня и еще нескольких командировочных в Улан-Батор летел на новое место службы полковник-финансист со своей женой и багажом. Добрую половину этого багажа занимали многочисленные горшочки цветами.
- Цветы его болезненная страсть, - сказала мне супруга полковника, - из командировки звонит и беспокоится, чтобы я не забыла их полить, а обо мне и не спросит…
В Чите предстоял таможенный и паспортный контроль, мы сидели в самолете в ожидании таможенников, поглядывая в иллюминатор.
- Машка идет, - забеспокоились летчики, увидев женщину в форме таможенника, подходившую к нашему самолету…
Поднявшись на борт самолета, таможенница поздоровалась и, окинув всех опытным взглядом, занялась финансистом.
- Выбрасывайте цветы, - сказала она ему…
- Как выбрасывать? – опешил финансист…
- Очень просто, с цветами я вас не пропущу…
Делать нечего, бедный финансист чуть не со слезами на глазах бережно вынес свои драгоценные горшочки с цветами на полосу и безутешно смотрел, прощаясь с ними. Между тем супруга полковника с явным удовольствием наблюдала картину происходящего и не сдвинулась с места, чтобы помочь ему. Потом очередь наступила летчиков: из разных укромных уголков, в том числе из-под обшивки, она вытряхивала разную мелочевку и стала стыдить ребят…
Однако вернемся к итоговой проверке войск 39-й армии. Наши войска в Монголии стоят уже сравнительно давно, но обустроены в основном в полевом варианте.
С воздуха дислокация дивизии видна как на ладони и рисуется правильным кругом стихийной свалки.
Войска стоят гарнизонами в местах постоянной дислокации и интенсивно занимаются плановой боевой подготовкой.
Однако, несмотря на интенсивную эксплуатацию ракетно-артиллерийское вооружение находилось в целом в хорошем состоянии и в ходе проверок обычная оценка по состоянию РАВ была "хорошо".
Повсеместно хорошие оценки настораживают, но отличную оценку по вооружению никто никогда не получал, да, вероятно, и не получит, так как даже на исправном образце вооружения обязательно найдутся недостатки по уходу, сбережению и учету. Неудовлетворительная оценка тоже исключается: наше оружие обладает хорошими эксплуатационными качествами, и выдерживают все испытания.
Остаются две оценки: "хорошо" и "удовлетворительно".
Удовлетворительная оценка в целом за дивизию получалась редко, а вот некоторые подразделения и части иногда попадались на эту "удочку". Конечно, оценка сама по себе не является самоцелью, но служит действенным рычагом для устранения многочисленных недостатков, в том числе и в ходе самой проверки, что в конечном итоге служит делу поддержания вооружения и техники в постоянной боевой готовности. После окончания итоговых осенних проверок в войсках наступила пауза, предшествующая новому учебному году. Понятно, что вооруженцам это время нужно с максимальной эффективностью использовать для обслуживания вооружения и укладки многих сотен вагонов боеприпасов на артиллерийских базах и складах и я уже заблаговременно составил соответствующие телеграммы в округа на выделение личного состава и автотранспорта из войск. Неуложенные боеприпасы представляют повышенную опасность, поэтому эту огромную, трудоемкую и, в основном, ручную работу нужно максимально завершить к началу нового учебного года. На самотек укладку боеприпасов пускать ни в коем случае нельзя, поэтому мы распределились и разъехались по складам и базам. Конечно, все охватить нам просто физически не под силу, но наиболее пожароопасные районы мы все же контролировали. Мне же, пользуясь случаем, нужно познакомиться с ходом строительства объектов Министерства Обороны, подробно вникнуть во все детали, уяснить выполнение плана работ текущего года, разобраться с трудностями и узкими местами, записать просьбы и предложения и в заключение составить доклад на имя Главнокомандующего. Конечно, сразу охватить все объекты, растянутые вдоль БАМа от Байкала до Охотского моря, просто невозможно, поэтому я сначала решил посетить Гонготу, что под Читой.
Хомут строительства объектов Министерства Обороны центр возложил на военные округа, поэтому сначала нужно установить контакт со строительным управлением Забайкальского округа. По счастливой случайности в это время у строителей был командир строящегося объекта полковник Фоменко. Иван Иванович богатырского роста с добродушным лицом был частым гостем у строителей и решал с ними бесконечные текущие вопросы. Дело в том, что помимо проектно-изыскательских работ, землеустройства и прочего на округа возложена тяжелейшая задача обеспечения объектов военными строителями и техникой. Понимая всю сложность и ответственность стоящей задачи, командующий ЗабВО генерал-полковник Постников ответственным за строительство этих объектов назначил своего первого заместителя, поэтому в Гонгуту вылетела целая группа во главе с генерал-лейтенантом. В Гонготе, прежде всего, бросается в глаза пятиэтажный жилой дом кирпичного цвета, возвышающийся, словно мираж, в глухой тайге.
Кроме этого дома на объекте есть еще несколько построек: котельная, столовая и казарма для строителей, караульное помещение, автопарк, складские помещения. Сначала заслушали о состоянии дел командира части.
В просторном тактическом классе штаба к заслушиванию было подготовлено: генплан объекта, план строительства на текущий год, таблица освоения денежных средств по объектам, справка потребности и наличия стройматериалов, справка укомплектованности личным составом и техникой. Свой доклад полковник Фоменко начал с общей характеристики объекта: общая площадь около двухсот гектаров, производственные мощности, очередность строительства и так далее. Очевидно, Ивана Ивановича уже многократно заслушивали различные комиссии, поэтому докладывал, сжато, емко и по существу. Все шло хорошо и гладко пока дело не дошло до освоения денежных средств, выделенных на текущий год (около четырех миллионов рублей). Не искушенный в строительных делах, я наивно полагал, что были бы деньги, а уж истратить их проще простого. Оказывается, что это далеко не так: за каждым освоенным рублем стоит самоотверженный труд военных строителей в условиях сурового Забайкалья, их пот и мозоли.
- Денежные средства, выделенные на текущий год, освоены на пятьдесят процентов, - сказал в заключение своего доклада полковник Фоменко…
До конца года остается всего ничего – значит половина денег пропадет. Члены комиссии поежились и стали выяснять причины. Причины на поверхности: неукомплектованный личным составом маломощный военный стройотряд, недостаточное количество землеройной техники, особенно мощных бульдозеров типа "Чебоксарец" или "Камацу".
- Мне нужно дополнительно еще два военно-строительных отряда, - сказал Фоменко…
Никто против этого не возражал, но где взять солдат – ведь в каждом отряде около четырехсот человек.
Мы как-то привыкли широко распоряжаться солдатами. Меня потрясло одно из писем Плиния Младшего, в котором он, будучи наместником на Ближнем Востоке, выпрашивал у императора могущественной Римской империи Трояна всего несколько солдат.
А тут только на один объект нужно дополнительно около восьмиста человек, а ведь он не единственный.
После совещания комиссия приступила к детальному осмотру объекта и проверки организации хода работ. Сначала осмотрели казарму, столовую военных строителей.
- Военными строителями практически командую я сам, сказал полковник Фоменко, - занимаюсь с ними от подъема и до отбоя, выполняю и старшинские обязанности…
Позицию Ивана Ивановича в этом вопросе можно только приветствовать. Действительно, если солдат помыт, одет, обут, сытно накормлен, хорошо отдохнул – значит, он будет и хорошо работать.
Командир отряда, капитан, без поддержки и всесторонней помощи полковника Фоменко, конечно, не сможет решить многочисленные вопросы бытового порядка, в том числе и поддержания на должном уровне воинской дисциплины.
Военные строители всегда первые, всегда начинают с нуля на голом месте, всегда живут в полевых условиях, стойко перенося тяготы службы – низкий поклон им…
В автопарке десятка три единиц техники: бульдозеры, грейдеры, экскаваторы, краны, автомобили, но третья часть из этого количества находится в неисправном состоянии.
Своей ремонтной базы у нас нет, - сказал Фоменко, - из-за тяжелых условий работы техника часто ломается, а замена ее идет с большим трудом…
Мы подошли к мощному бульдозеру "Чебоксарец", сзади у него есть еще своеобразный "клык", которым он корчует пни. Таких бульдозеров всего два, но один неисправен.
- Без таких бульдозеров здесь делать нечего, - сказал Фоменко, - нам бы еще пару таких машин…
В это время военные строители работали на расчистке почти десятикилометрового периметра вокруг технической территории. Периметр – это широкая просека в девственном хвойном лесу. Мы шли по этой просеке, загроможденной стволами спиленных деревьев, а слева и справа шумела тайга.
- А куда вы деваете строевую древесину, - поинтересовался я…
- Сжигаем, можем срубить вам деревянный дачный домик…
- Нет спасибо, дачный домик мне ни к чему…
Вернувшись в Улан-Удэ, я засел за обобщение донесений со всех строящихся объектов Министерства Обороны за четвертый квартал и в целом за 1983 год. Теперь, побывав в Гонготе и детально познакомившись с одним объектом, мне было легче обобщить и проанализировать многочисленные показатели и по другим объектам, составить краткий доклад Главкому с выводами и предложениями. Работая над докладом, я переживал за низкие показатели выполнения плана работ (около сорока процентов), однако этот мой первый доклад прошел спокойно, так как генерал армии Говоров не питал особого пристрастия к строительству.
Одновременно нужно составить итоговый доклад выполнения плана строительства хранилищ на окружных базах и складах боеприпасов в 1983 году. В ЗабВО картина печальная: из запланированных 25 хранилищ (3 арочных и 22 кирпичных) построено всего 2 кирпичных хранилища – выполнение плана 8 процентов.
В Дальневосточном Военном округе из запланированных 263 хранилищ (62 арочных и 201 кирпичных) построено 20 арочных и 139 кирпичных хранилищ – выполнение плана 60 процентов.
Что же делать? С кого спрашивать?
Еще в середине лета в службе РАВ ЗабВО произошли кадровые изменения: заместителем начальника службы был назначен полковник Чекмачев. Зная Владимира Николаевича, как надежного, добросовестного, исполнительного офицера, я возлагал на него определенные надежды в строительстве, так как он курировал этот участок.
Теперь пришлось вызвать его в штаб для неприятного разговора.
- Вы завалили строительство, - выговаривал я ему…
Чекмачев молчал и по-человечески его тоже можно понять: освоить масштабную, тяжелую должность в короткий срок не каждому под силу, но от этого не легче…
Между тем наступил период отчетно-выборных партийных собраний и 21 октября такое собрание состоялось в Управлении вооружения штаба войск Дальнего Востока. На учете парторганизации состоит 24 коммуниста, доклад готовил секретарь генерал Лановенко.
Коммунисты Управления также готовились к этому ответственному мероприятию: каждый готовился выступить на собрании и, как водится, рассказать о проделанной работе на своем участке, самокритично отметить недостатки и пути их устранения.
- Есть мнение, сказал мне накануне собрания генерал-лейтенант Васильев, - секретарем парторганизации выдвинуть вашу кандидатуру…
Взваливать на себя дополнительную нагрузку не входило в мои планы, и я стал отнекиваться, дескать, еще не освоился на своей должности и так далее, но Вениамин Сидорович многозначительно возразил:
- Это вам обязательно нужно…
Делать нечего, коммунисты дружно проголосовали за мою кандидатуру и, таким образом, я стал секретарем парторганизации Управления Вооружения.
В ближайшее время состоялось отчетно-выборное партийное собрание Службы Ракетно-артиллерийского вооружения ЗабВО, и я приехал в Читу, чтобы поприсутствовать на этом собрании.
По моему убеждению, вооруженцы окружного звена – это самые драгоценные кадры, от которых многое зависит, так как они одновременно решают триединую задачу: снабженцев, инспекторов и операторов. Чтобы решать эти задачи нужно быть, прежде всего, высокопрофессиональным специалистом своего дела, иметь хорошую оперативно-тактическую подготовку и владеть дотошной методикой инспектирования войск. К примеру, боеприпасники фронтового звена должны ясно представлять себе характер современного боя, знать задачи, решаемые артиллерией, взаимодействовать с операторами, ПВО, артиллеристами и штабом тыла, а в ходе операции управлять подчиненными частями и многое другое. А реальным снабжением войск вооружением, ракетами и боеприпасами занимается вообще только одно окружное звено и искусство полного, бесперебойного и своевременного обеспечения постигается лишь на практике.
Таких готовых специалистов не выпускает ни одна академия и вооруженцы окружного звена накапливают свой драгоценный опыт по крупицам в течение длительного времени. Партийное собрание проходило в тактическом классе, меня и Концуренко выбрали в президиум. К досаде, Николай Ефремович сел рядом со мной и все время что-то бубнил на ухо, отвлекая и не давая слушать докладчика. После доклада – выступления коммунистов.
Ни доклад, ни выступления коммунистов мне не запомнились ни глубиной анализа положением дел в службе, ни вскрытием причин недостатков, очевидно, они просто не сознавали истинное положение дел. Предоставили слово и мне. Много претензий накопилось у меня к Забайкальцам, особенно к отделу боеприпасов, коммунисты которого на примере Гусиного Озера просто не владеют ситуацией. К этому времени зенитные ракетно-технические части (ЗТРБ) вернулись из подчинения командующего ПВО обратно в нашу службу, вернулись в запущенном состоянии, а ведь раньше это были в основном хорошие и отличные части и теперь нужно приложить немалые усилия, чтобы вывести их на прежний уровень.
Что касается ремонта вооружения, то его практически нет.
Несколько лучше состояние ракетных комплексов "земля-земля", но и здесь много нерешенных вопросов. Задач много, поэтому выступал я больше регламентного времени, но коммунисты слушали меня как-то безучастно, видимо, моя эмоциональная речь не зажгла и не вдохновила их. Ничего не поделаешь, одним наскоком тут ничего не добъешся – нужны годы упорной, кропотливой, повседневной черновой работы. Мог ли я предметно постоянно влиять на работу службы, находясь в Улан-Удэ? Конечно, не мог, эту задачу мог решить только начальник службы полковник Концуренко.
До Нового 1984 года осталось всего лишь неделя и в войсках начались предпраздничные мероприятия: проверка оружия, складов, ружкомнат, проверка хранения горючих и ядовитых веществ, подбор и подготовка личного состава праздничного наряда и караула и многое другое. В гарнизоне "Сосновый Бор", где кроме штаба войск Дальнего Востока и батальона охраны дислоцировались еще две бригады связи, и нашей службе нужно было проверить в общей сложности десятка два ружкомнат. Оружие проверял я сам, так как хотел поближе познакомиться со связистами и посмотреть, как у них обстоят дела с оружием.
В ружкомнате любого подразделения всегда найдутся различные недостатки – вопрос только в количестве этих недостатков. У связистов недостатков по хранению стрелкового оружия оказалось больше допустимых пределов, и я составил подробный перечень всех недочетов по каждой ружкомнате с указанием сроков их устранения.
Один экземпляр такого "предписания" я вручил каждому командиру подразделения, а другой взял себе для доклада начальнику штаба. Генерал-полковник Таузаков внимательно выслушал мой краткий обобщенный доклад, но когда я в подтверждение своих слов положил на стол стопку листков с перечнем конкретных недостатков, он нажал какую-то кнопку и тут же в кабинете появился начальник войск связи генерал Кобец.
- Что это вы развели бардак с оружием? – вместо приветствия спросил его начальник штаба и протянул ему листки с недостатками…
Из кабинета начальника штаба мы с генералом Кобцем вышли одновременно.
-Что же ты сначала не доложил мне об этих недостатках? – упрекнул меня Константин Иванович…
Генерал Кобец, высокопрофессиональный связист, деловой, энергичный, общительный и мне с ним нужно поддерживать добрые отношения, поэтому я дал ему слово: впредь сначала докладывать ему.
Однако этого и не потребовалось: в дальнейшем во время подобных проверок следом за мной ходил какой-нибудь связист из штаба и записывал недостатки.
Накануне новогодних праздников генерал Ренке спросил меня, как мы с женой собираемся встречать Новый Год.
- Скорее всего дома…
- Давайте встретим Новый Год вместе, - предложил Георгий Владимирович, - столик будет на четверых в столовой штаба…
Я сразу согласился, лучшего варианта и не придумаешь: мы знакомы давно – есть что вспомнить, тем более что Георгий Владимирович прекрасный собеседник, с юмором и с ним приятно вести беседу на любую тему. Что касается Веры Андреевны, то у меня с ней одинаковые хобби: записывать и переписывать магнитофонные кассеты. Доброжелательная, гостеприимная Вера Андреевна большая любительница огородничества и даже здесь ухитряется на своих грядках выращивать урожай.
Гости в столовую собрались где-то к одиннадцати вечера, здесь был практически весь руководящий состав Главкомата. Наш столик оказался в укромном месте: нас несколько закрывала колонна, но мы свободно могли наблюдать за всем происходящим.
Встреча Нового 1984 года прошла спокойно, весело, в дружеской беседе и сохранилась в памяти приятным воспоминанием.
Сразу после нового года навалилась штабная работа: подготовка писем ни имя Министра Обороны о сроках службы ракетно-артиллерийского вооружения и комплексном ремонте сложных образцов вооружения и техники, а также письма в адрес начальника Генерального Штаба о повышении статуса артиллерийских баз и складов боеприпасов в зависимости от объемов хранимого имущества.
Вопрос о сроках службы образцов Ракетно-артиллерийского вооружения поднял и стал раскручивать генерал-лейтенант Васильев.
Дело в том, что, к примеру, 122 мм гаубица М-30 образца 1938 года выбраковывается по удлинению зарядной каморы и может служить, условно говоря, вечно. Известно, что наши артиллерийские стволы отличаются прекрасным качеством, та же гаубица М-30, пройдя Великую Отечественную войну, по-прежнему стоит в строю.
Другое дело зенитно-ракетные комплексы, радиолокационные станции и другие сложные образцы, срок службы которых нигде не указан и периодически продлевается Главным конструктором. Это обстоятельство озаботило Вениамина Сидоровича, и он с присущей ему энергией взялся за этот вопрос, чтобы прояснить, сколько образцов ракетно-артиллерийского вооружения выслужило свои эксплуатационные сроки и подлежат списанию, сколько нужно заменить в следующем году и так далее – словом, дело государственной важности. Мы с Мельниковым разработали формализованный бланк донесения и разослали директиву в войска. Формализованный бланк сложный: наименование образца, индекс, год выпуска, сроки проведения технических обслуживаний, состояние образца, выработка эксплуатационного ресурса и другое. К концу января стали поступать из войск первые донесения, и мы с Мельниковым засели за обобщение материала по группам однотипных образцов.
Конечно, основная нагрузка легла на Валентина Александровича, но это как раз по его специальности, правда, он предпочитает усложненные схемы. Чтобы управиться с этим делом на службу мы приходили пораньше, а уходили попозже, работали и в субботу.
Анализ итоговых данных показал, что самыми недолговечными образцами РАВ являются радиолокационные станции, зенитно-ракетные комплексы и другие сложные образцы.
В заключение мне нужно было составить письмо на имя Министра Обороны, в котором кратко и ясно изложить суть проблемы, обосновав ее конкретными объективными цифрами.
- Письмо должно уместиться на одной страничке, сказал генерал-лейтенант Васильев, когда я показал ему черновик…
Эта задача оказалась непростой: во-первых, нужно вместить все группы вооружения, во-вторых, сделать обобщение и вывод на основании многочисленных цифр.
Несколько дней я трудился над этим письмом – нелегко писать на имя Министра Обороны.
Однако наш труд не пропал даром: наше письмо с приложением таблиц с обобщенными данными было рассмотрено в центре и вскоре были установлены конкретные сроки эксплуатации всех образцов РАВ, что пошло на пользу не только войскам Дальнего Востока, но и всем вооруженным силам. Нужно сказать, что подобная разработка армейскому звену не под силу, окружному – не до этого, а вот Главкомату, который является промежуточным звеном между Центром и войсками такая работа уместна больше всего.
Другим проблемным вопросом являлась нормативная база организации комплексного ремонта сложных образцов вооружения и техники. Комплексный ремонт с энтузиазмом поддерживал Васильев и в этом плане возлагал большие надежды на ремонтно-восстановительные базы – армейские и фронтовые (АРВБ., ФРВБ). Но начинать нужно было с нормативной базы.
Сложными образцами вооружения и техники являются образцы, состоящие из средств подвижности (автомобиль или гусеничная база) и специального оборудования, смонтированного на этом шасси.
На первый взгляд, идея комплексного ремонта ясна и понятна: к примеру, идет в ремонт реактивная установка БМ-21 "Град" и тут нужно одновременно ремонтировать и артиллерийскую часть, и автомобильное шасси. Но тут и зарыта собака. Дело в том, что сроки ремонта шасси и спецчасти сложного образца не совпадают, так как установлены технической документацией разных ведомств и разных министерств. Эта проблема касается широкого круга образцов вооружения и техники (радиостанции, ракетные комплексы, зенитно-ракетные комплексы, РЛС, топопривязчики и другое).
Чтобы придти к какому-то знаменателю, нам нужно было перелопатить тех. документацию на все эти образцы и прояснить общую картину. Сроки ремонта спецчасти и шасси не только не совпадали, но даже разнились понятия и содержание их, особенно у связистов.
Тем не менее, Вениамина Сидоровича не смутил этот разнобой.
Вооружение и техника – ведь разрабатывались в разное время и разными конструкторскими бюро и никому не приходило в голову унифицировать сроки ремонта и техобслуживания сложных образцов ВиТ. Письмо на имя Министра Обороны по этому вопросу на этот раз мне далось легче, и мы отправили его в Центр с выводами и предложениями.
Тем временем идея комплексного ремонта ВиТ в Дальневосточном военном округе уже обретала реальные черты в виде строительства капитальных ремонтно-восстановительных баз, прежде всего армейских (АРВБ). Дело в том, что командующий ДВО генерал армии Третьяк не только поддержал идею комплексного ремонта, но активно включился в ее осуществление. Было спроектировано типовое здание АРВБ в плане в виде буквы " ш ", где в продольных цехах размещались батальоны по ремонту РАВ, БТ и АТ, а в поперечной перемычке специализированный цех с токарным, сварочным и другим оборудованием.
По замыслу, в такой базе можно одновременно (комплексно) ремонтировать и спецчасть и шасси сложного образца ВиТ.
- Это будет колхоз - сомневались скептики…
В дальнейшем этот скепсис на практике подтвердился, но об этом речь впереди, когда вновь построенная армейская база (АРВБ) под Уссурийском была представлена на сборах руководящего состава военных округов.
Третье письмо в Центр (бог любит троицу) пришлось мне составлять по поводу повышения статуса артиллерийских баз и складов боеприпасов в зависимости от их фактической загруженности.
Дело в том, что к тому времени в войсках Дальнего Востока на складах и базах боеприпасов из-за перегруженности сложилась ненормальная обстановка, когда, к примеру, склад боеприпасов 4-го разряда, рассчитанный на 450 вагонов, фактически хранил около 3000 вагонов, это норматив базы 1-го разряда. Но складом 4-го разряда командует майор с соответствующим окладом, а штатная категория командира базы "полковник". Совершенно очевидно, что чем больше объем хранимых запасов, тем больше работы по их содержанию, тем большая ответственность ложится на плечи командира такой части. В письме я подробно проанализировал сложившуюся ситуацию с соответствующими выкладками. Решение Министерства Обороны на это письмо было положительное: повышены разряды ряда складов и баз боеприпасов, повышены должностные звания и оклады, но не нашли поддержки предложения по усилению личным составом, техникой и средствами механизации погрузочно-разгрузочных работ.
Тем временем к началу апреля на артиллерийских базах и складах только Забайкальского военного округа скопилось более 5000 вагонов неуложенных боеприпасов, в том числе: Гусиное Озеро - 636, 7-й разъезд – 684, Маньт – 402, Чойерен – 428, Эрхэт – 720 вагонов.
Приближался самый пожароопасный весенний период года, когда сухая прошлогодняя трава мгновенно возгорается от любой искры или брошенного окурка и огонь быстро распространяется, подгоняемый сильным ветром. Лесные пожары на Дальнем Востоке и в Забайкалье - дело обыкновенное: каждый год горит то там, то тут и, как показала практика, бороться с этим бесполезно. Правда, в штабах ведутся карты крупных очагов пожаров, но активных мер по их тушению в ожидании дождей не предпринимается.
Но как защитить от пожара склады и базы боеприпасов, размещенных в большинстве случаев в лесных массивах или вблизи от них?
Защитить можно, но для этого нужно затратить большие усилия и огромный труд: вспахать периметр и защитную противопожарную полосу вокруг склада; территорию склада очистить от травы, кустарника и валежника; уложить боеприпасы в хранилища или в штабеля на открытых площадках; создать нормативные запасы воды для пожаротушения; укомплектовать противопожарные щиты; проверить грозозащиту и многое другое. Если этот объем работы своевременно не сделать, то боеприпасы могут быть уничтожены пожаром.
Но как выполнить этот объем работы? По моим прикидкам пахотной земли вокруг баз и складов в общей сложности получается около тысячи гектаров, а в наших штатах при этом нет ни одного плуга!
Спрашивается, как пахать и чем пахать? Другая проблема с укладкой боеприпасов. Уложить в хранилища и на площадках открытого хранения огромное количество боеприпасов своими силами – дело непосильное и я заблаговременно отправил в округа три телеграммы о выделении личного состава и техники. В середине апреля эта работа началась, мы ежедневно контролировали ход работ, но дело продвигалось мучительно медленно, к примеру, в Гусином Озере 14 апреля было уложено 12 вагонов, 16 апреля – 6 вагонов, с 17 по 21 апреля - по 5 вагонов ежедневно. Всего в ЗабВО в период с 14 по 21 апреля было уложено 282 вагона, оставалось уложить еще 4729.
В связи со все возрастающей пожароопасностью, я попросил генерал-лейтенанта Васильева выделить мне самолет для облета возможно большего количества складов и баз боеприпасов. Вениамин Сидорович поддержал мою просьбу и доложил начальнику штаба. Генерал-полковник Таузаков приказал выделить в мое распоряжение Ан-26 и включить в состав комиссии пожарников и офицеров службы войск. Это была мне существенная помощь. Начали облет мы с Байкала и постепенно продвигались дальше на восток.
Конечно, этим облетом ситуацию переломить в корне невозможно, но мы сделали все от нас зависящее и обстановку все же держали под контролем. Между тем все это время генерал-лейтенант Васильев продолжал заниматься военно-техническим имуществом, и у него созрела идея на очередных сборах руководящего состава округов показать эшелонирование ВТИ путем реальной его загрузки в штатный транспорт батальона, полка, дивизии.
Никто и никогда этим, по крайней мере, на моей памяти, не занимался и наш штаб во главе с генералом Ренке, по существу, начал с чистого листа, дотошно выискивая штатный автотранспорт, предназначенный под военно-техническое имущество.
- Если мы не будем знать свой транспорт и не загрузим его военно-техническим имуществом, то его используют не по назначению, а мы останемся ни с чем, - говорил Вениамин Сидорович…
На больших плакатах таблицы с номенклатурой и количеством ВТИ в батальоне, полку, дивизии и количеством штатного транспорта под это имущество.
Когда плакаты были развешены и обсуждены все детали, генерал-лейтенант Васильев озадачил и меня:
- На предстоящих сборах вам нужно показать армейский артиллерийский склад, - сказал он …
Что такое сборы руководящего состава знает только тот, кто готовил их хотя бы раз в жизни, поэтому я без промедления вылетел в 35 армию, на которую и возлагалась подготовка сборов.
Была уже середина мая, до начала сборов оставался месяц с лишним, поэтому мы с начальником Службы Ракетно-артиллерийского вооружения армии подполковником Вжесинским сразу же поехали на армейский артиллерийский склад в Томичи. Подполковник Вжесинский, молодой симпатичный офицер в должности недавно – назначен после окончания Факультета Руководящего Состава (ФРИС) при Артакадемии, опыта у него мало, нашей службой не бит…
По дороге Евгений Алексеевич кратко обрисовал положение на складе: типовой армейский склад Томичи емкостью на 400 вагонов в настоящее время находится в стадии строительства новых надежных хранилищ. Работы ведутся в основном хоз. способом, ощущается недостаток личного состава и техники. В Томичах нас встретил начальник склада майор Синькевич, высокий, стройный, чернобровый украинец. Я приглядывался и к Вжесинскому и к Синькевичу, так как с этими людьми мне теперь предстояло решать тяжелейшую задачу подготовки артсклада к показным занятиям – это означает, что склад нужно за короткий срок сделать образцовым и от этих офицеров зависело очень многое: насколько они вникнут в замысел занятия, насколько смогут выполнить все мои многочисленные указания, насколько они просто исполнительны, как офицеры…
Майор Синькевич доложил о состоянии дел в части. Согласно Генплану на складе должно быть десять хранилищ, в том числе девять кирпичных и одно арочное под реактивные снаряды. В настоящее время введено в строй шесть хранилищ, в том числе одно арочное, остальные четыре хранилища находятся в стадии строительства, работы на них выполнены на 50-70 процентов, боеприпасы в хранилища не загружены…
На технической территории картина не обрадовала меня: боеприпасы свалены общей кучей от въездных ворот и до самого тыльного ограждения, во вновь построенных хранилищах емкостью 52 вагона каждое ведутся отделочные работы и их вскоре можно загружать. В целом же работы ведутся по Генплану и если все сделать в полном объеме – получится образцовый склад, но для этого нужно изрядно потрудиться.
- Что вам нужно для завершения всех работ к назначенному сроку? - спросил я Синькевича…
- Нужно дополнительно выделить солдат для завершения строительства четырех хранилищ и, кроме того, нужны солдаты и автомобили для укладки боеприпасов в готовые хранилища…
- Прежде чем начинать загрузку боеприпасов в хранилища, нужно знать предназначение каждого ящика, каждого снаряда. У вас есть все эти данные? – спросил я Синькевича…
- Не полностью…
К сожалению, и Вжесинский не владел этой арифметикой и мне пришлось, как говорится, начинать с чистого листа. Дело в том, что боеприпасы, хранящиеся на каждом складе – это не просто хранилища, набитые доверху ящиками, а строго продуманная, логическая система хранения, нацеленная в конечном итоге на успешное выполнение мобилизационного плана в особый период. Как правило, на армейском складе хранятся подвижные армейские запасы, боеприпасы текущего довольствия, сверхнормативные запасы округа военного времени и другие.
Подвижные армейские запасы боеприпасов называются так потому, что они двигаются за войсками, загруженные в армейский автотранспорт. Величина этих запасов примерно соответствует 0,3 боекомплекта армии, но эта величина условная, так как состав армии может меняться в ту или иную сторону (количество дивизий может увеличиваться или уменьшаться) тогда, как армейский автотранспорт остается неизменным.
Если боекомплект армии, к примеру, весит 10 тысяч тонн, тогда величина подвижных запасов составит 3 тысячи тонн, это 300 десятитонных автопоездов. Все эти боеприпасы составляют неприкосновенный запас ("НЗ") и хранятся в отдельных штабелях, обозначенных условными литерами.
На первый взгляд может показаться, что удобнее весь подвижный армейский запас боеприпасов целиком сосредоточить в каких-нибудь трех-четырех хранилищах – удобнее контролировать и вести учет, но этого делать не следует, так как сужается фронт погрузочных работ и трудно выполнить требования совместного хранения боеприпасов. Действительно, если в нашем случае загрузить армейские запасы в 4 хранилища, то одновременно можно вести погрузку 8 автопоездов, тогда как у девяти хранилищ фронт погрузки составит 20 автопоездов, что жизненно важно для выполнения погрузочных работ в особый период. Практика показывает, что на загрузку 10-и тонного автопоезда уходит примерно 15 минут, еще 5 минут на оформление открытого листа, 5 минут на выезд с технической территории, таким образом, цикл загрузки 10 автопоездов занимает около 30 минут, следовательно, на загрузку автороты уйдет 1,5 часа, а на загрузку автобатальона около 6 часов – это 1000 тонн боеприпасов. Получается, что на загрузку подвижного армейского запаса при самых благоприятных условиях и с применением штатных средств механизации нужно не меньше суток. Дело осложняется еще и тем, что загрузка подвижных запасов ведется не хаотически, а строго продуманно и автоколонны сразу формируются по предназначению с соблюдением штатно-организационной структуры автомобилистов.
Оптимальным вариантом является предназначение целой автороты одному адресату, в этом случае она может действовать автономно, имея свою кухню. Труднее формировать автоколонны в составе отделения или взвода – трудно управлять, и требуется много старших колонн.
Что касается складских работников, то они должны быть хорошо подготовленными для работы в экстремальных условиях массовой загрузки автотранспорта в особый период, знать свои действия в соответствии с мобпланом, знать размещение боеприпасов и порядок их загрузки. На роль дирижера в этой ситуации лучше всего подходит начальник учетно-операционного отдела склада. Он вместе с заместителем командира по технической части должны находиться на КПП технической территории и оттуда руководить процессом погрузки и пропуском на территорию порожнего транспорта. Чтобы исключить толчею и встречное движение автотранспорта необходимо заблаговременно продумать и заложить систему регулирования на технической территории. На практике применяется пассивная или активная система регулирования.
Пассивная система предполагает наличие на тех. территории различных указателей и нумерацию самих хранилищ. В этом случае на КПП водителю вручается жетон с номером хранилища, и он самостоятельно следует к нему, ориентируясь по указателям и номерам хранилищ. При активном регулировании складской работник просто садится в кабину машины и ведет ее к нужному хранилищу.
Это самый надежный способ, но требует дополнительное количество людей.
Все эти нюансы работы арт. склада в особый период мало кому известны и о них нигде не написано, поэтому на предстоящих сборах мне хотелось показать руководящему составу не только образцово оборудованный склад, не только образцовые хранилища и образцовую укладку в них боеприпасов, не только образцовую систему противопожарной защиты, но и динамику работы склада в особый период.
Этот замысел занятия я должен был, прежде всего, подробно довести до непосредственных исполнителей: подполковника Вжесинского и майора Синькевича
Начали мы с мобилизационного плана и на основании учетных данных все наличные боеприпасы разложили "по полочкам", намечая оптимальную схему их загрузки в хранилища. Дело это непростое: лучше сто раз подумать и только раз положить ящик на место, чем потом перетаскивать его из хранилища в хранилище из-за непродуманного решения.
- Вам все понятно? – спросил я майора Синькевича, когда все вопросы были исчерпаны, и мы с Вжесинским собрались ехать в штаб армии…
- Все понятно…
Нужно сказать, что мне просто повезло: майор Синькевич оказался исключительно исполнительным, добросовестным офицером, он вынес на своих плечах тяжелую ношу подготовки склада к сборам и в точности оперативно выполнил все мои многочисленные указания.
В штабе армии нужно было решить жизненно важный вопрос выделения на склад дополнительного количества солдат и техники.
Взгляд на выделение солдат на складские работы у вооруженцев и командиров прямо противоположный. Если, к примеру, нужно выполнить какую-либо работу с трудозатратами в 100 человеко-часов, то любой командир охотно выделит 100 солдат на час, но никогда не даст одного солдата на 100 часов.
А вооруженцам как раз нужно не очень много солдат, но на более длительный срок.
Это связано, во-первых, с подбором личного состава для работы с боеприпасами, во-вторых, с ограниченным фронтом работы при скрупулезной укладке в штабеля строго по партиям с соблюдением высоты штабелей, ширины проходов и разрывов и, наконец, по соображениям мер безопасности – травмируются чаще всего новички.
Я подробно доложил командарму объем работы на складе и попросил помощи людьми и техникой.
- Людей и технику выделим, сколько требуется, - заверил меня командарм…
Нужно сказать, что слово свое он сдержал и в дальнейшем люди и техника на склад выделялись безотказно по заявкам майора Синькевича.
Собственно, уже на третий день моего пребывания в Томичах работы были развернуты по всему фронту: усилены и дополнительно сформированы бригады для завершения строительства четырех хранилищ; сформировано пять бригад для завершения отделочных работ на вновь построенных хранилищах и, наконец, сформированы погрузочные команды для укладки боеприпасов в готовые хранилища. Одновременно велись работы и на периметре, и на технической территории и в жилой зоне, а в штабе части начали чертить схемы и плакаты к предстоящему занятию. Где-то к концу недели я доложил по телефону о состоянии дел генерал-лейтенанту Васильеву.
- Возвращайтесь в штаб, выслушав меня, сказал Вениамин Сидорович…
По телефону, конечно, всего не скажешь, поэтому, вернувшись в Улан-Удэ, я отправился к Васильеву с подробным докладом, в котором обрисовал положение на складе, принятых мерах и, главное, изложил замысел занятия в моем понимании.
Вениамин Сидорович, танкист, влюбленный в свое ВТИ, слушал меня как-то незаинтересованно, с моим замыслом занятия согласился, а в заключение сказал:
- Вам нужно сейчас идти в отпуск – впереди напряженный график мероприятий, а подготовку занятий на артскладе Томичи мы проведем сами…
Такой поворот дела был для меня неожиданным, но делать нечего, пришлось оформляться в отпуск, хотя меня это не очень устраивало: в отпуск придется ехать одному, так как учебный год еще не закончился, а жена работает преподавателем иностранного языка в гарнизонной средней школе.
В отпуске мне запомнился солнечный, ласковый денек по прилете в Москву.
Я дышал и не мог надышаться московским воздухом, который, казалось, радостно вливается в меня. Это оттого, что в Забайкалье пониженное атмосферное давление и организм постоянно испытывает недостаток кислорода, а здесь, после семичасового перелета весь организм просто ликует. Из Москвы мне нужно в Крым. Там я около пяти лет служил в 32-м армейском корпусе, в Симферополе у меня осталась дочка – буду гостить у нее и ездить на море, лучше всего на пляж "солнышко" под Евпаторией или в Алушту.
Наступил июнь. Восьмого у меня день рождения, на этот раз 50-летие. Для каждого человека – это рубеж жизни, когда уже пройдена большая часть пути, однако останавливаться еще рано, есть еще силы, есть желания, но если к этому времени не успел сделать карьеру, в хорошем смысле этого слова, и решить жизненные вопросы – значит это уже сделать не удастся никогда…
Для военного человека, в частности для полковника – это еще и рубеж службы в рядах Вооруженных сил. Правда, исходя из занимаемой должности, Министр Обороны продлил мне срок службы еще на пять лет. Накануне юбилея в мой адрес пришли поздравительные телеграммы, а сам юбилей мы с дочкой решили отметить в ресторане "Кичкимет".
За столиком кроме меня и дочки с зятем мой бывший сослуживец – начальник службы Ракетно-артиллерийского вооружения 126 мотострелковой дивизии (Симферопольской) подполковник Реутов. Едва мы вернулись из ресторана домой, как принесли телеграмму: "Возвращайтесь немедленно службу тчк Васильев".
Делать нечего, пришлось прервать отпуск и лететь обратно на Дальний Восток. Через двое суток я был уже в Белогорске.
Генерал-лейтенант Васильев тоже был здесь и усиленно занимался подготовкой к сборам руководящего состава округов.
До начала сборов оставалось меньше недели, и Вениамин Сидорович заметно переживал, хотя на полигоне уже стояли колонны автомобилей, загруженные военно-техническим имуществом (ВТИ) согласно эшелонированию (в транспорте батальона, полка, дивизии). До этого никто не вытаскивал на свет божий эту картину, все смотрели и удивлялись, что все же много набирается ВТИ и, очевидно, что этому вопросу нужно уделять более пристальное внимание, прежде всего нам, технарям.
- Вам нужно завершить подготовку к занятиям арт. склада, - сказал Васильев, когда я доложил ему о своем прибытии…
Вместе с Вжесинским мы сразу же выехали в Томичи. По дороге Евгений Алексеевич доложил о проделанной работе на складе: строительство хранилищ полностью завершено, боеприпасы почти полностью уложены – осталось загрузить два вновь построенных хранилища, работы продолжаются, личный состав и техника выделяются постоянно, случаев хищения боеприпасов и травматизма не было…
Действительно, склад было не узнать: все здания на административной территории побелены и покрашены; техническая территория вычищена, новые кирпичные хранилища сверкают вновь выкрашенными воротами; противопожарные мероприятия выполнены в полном объеме, но остается, так называемый "марафет" и разные недоделки. В частности, еще не изготовлены указатели движения на технической территории и не пронумерованы хранилища. Нумерация хранилищ, принятая у нас, мне не нравится: цифры номеров хранилищ маленькие и издали их трудно разглядеть, место размещения номера на самом хранилище хаотическое: одни крепят их на воротах, другие сбоку и так далее. Мне запала в память система нумерации танковых боксов в Вюнсдорфе: номера размером где-то метр на метр, выдавленные на эмалированной жести, закреплены вверху по углам боксов по диагонали в виде буквы "Г", так что они легко читаются со всех сторон.
- Но где нам взять эмалированную жесть, - засомневался майор Синькевич, когда я поставил ему задачу изготовить номера хранилищ, наподобие немецких…
- Эмалированную жесть в Томичах нам, конечно, не достать, но будем хотя бы двигаться в этом направлении: возьмите стандартный лист черной жести, согните его посередине под углом девяносто градусов, покрасьте его белой краской, а черной краской нанесите номер на обоих полках – вот вам и готовый номер хранилища, - посоветовал я начальнику склада…
Кроме нумерации хранилищ и изготовления указателей, кроме составления многочисленной документации и инструкций, кроме нанесения в хранилищах разметки и заполнения штабельных ярлыков, мне хотелось еще укомплектовать каждое хранилище специально изготовленными небольшими столиками в виде конторки для документации опять-таки по образцу немецких, что досталось нам от вермахта на складах Группы Советских войск в Германии. У нас ведь как: для документации берется обыкновенная прикроватная тумбочка, но делать записи на ней, согнувшись в три погибели крайне неудобно, поэтому к этой тумбочке нужен еще и табурет. Специально же изготовленная высокая конторка не требует табурета: записи можно делать стоя, в ящике под откидной крышкой храниться вся документация хранилища и письменные принадлежности – просто и удобно. Складская культура у немцев на высоком уровне и, на мой взгляд, нет ничего зазорного, если перенять у них все лучшее и внедрить у себя, тем более что многие наши боеприпасники служили в свое время в ГСВГ и прекрасно понимают, о чем идет речь.
Вечером, когда я доложил генерал-лейтенанту Васильеву положение дел на арт. складе и собрался уходить, Вениамин Сидорович протянул мне пакет.
- Это вам, переслали из Москвы через пилотов, - сказал он…
В пакете оказался прекрасно оформленный адрес от руководства ГРАУ по случаю моего пятидесятилетия. Не часто в нашей трудной, ответственной и многосложной службе услышишь похвалу, поэтому мне так дороги эти немногие строчки адреса. В конце подписи: генерал-полковник Андрианов, генерал-лейтенант Пенкин, генералы Таскаев, Костев, Ходан…
Офицеры прослышали об этом адресе, поэтому пришлось устраивать небольшой ужин и отмечать юбилей вторично. Утром снова в Томичи. Майор Синькевич оперативно выполнил все мои указания, и работать с ним было просто приятно. Начальную точку занятий мы определили на вновь заасфальтированной площадке перед штабом, где вывесили для предварительного просмотра схемы, плакаты и таблицы. Просматривая вместе с Вжесинским весь этот материал, я вдруг спохватился, что нами не проработан важный вопрос с отстойниками порожнего и груженого транспорта. Дело в том, что если в особый период допустить хаотическое, неуправляемое скопление вокруг склада большого количества автотранспорта, можно все дело загубить на корню. Отстойники порожнего и груженого транспорта нужно выбирать с умом: не очень далеко, но и не близко так, чтобы обеспечить и маскировку, и связь – ведь погрузка идет порциями по 10-20 автопоездов в зависимости от фронта погрузки. Дозаправку машин лучше делать в отстойнике порожнего транспорта, а питание личного состава – в отстойнике груженого транспорта, туда и кухню, прежде всего, следует выдвинуть, если грузится авторота.
- Где у вас отстойники транспорта? – спросил я Синькевича…
- Мы их не намечали…
Оказалось, что и начальник службы РАВ армии подполковник Вжесинский этим вопросом никогда не занимался. Местность в окрестностях Томичей открытая, ровная, поэтому мы потратили немало времени, пока не определились с отстойниками порожнего и груженого транспорта.
За день до занятий я озадачил майора Синькевича еще одной "вводной":
- Николай Александрович, прошу вас договориться с местной администрацией, чтобы нам на занятия прислали бочку с квасом вместе с девушкой-продавщицей, желательно блондинкой…
В день занятий я приехал на арт.склад пораньше, смотрю: на площадке, перед штабом стоит желтая бочка с квасом, а рядом в белом фартучке голубоглазая, приветливая блондинка. В это время входные ворота распахнулись, и на территорию части въехало несколько черных "волг" и автобусы с участниками сборов, всего около трехсот человек. Был жаркий день и вспотевшие участники сборов, высыпав из душных автобусов, сразу устремились к бочке с квасом, обступили ее со всех сторон и началось интенсивное утоление жажды.
Я стоял в сторонке, наблюдал за происходящим, мысленно прокручивал в голове весь тяжелейший период подготовки вот к этой минуте и был почти счастлив: в этот склад, можно сказать, я вложил свою душу – Томичи моя лебединая песня…
И еще несколько слов о Томичах. По новой орг. штатной структуре армейский арт. склад входит в бригаду материального обеспечения (БРМО) тыла, но за все время подготовки к сборам командир бригады ни разу даже не появился на складе.
- Вам помогает чем-нибудь командование БРМО? - спросил я Синькевича…
- Ничем не помогает, иногда приезжают, чтобы выпросить то краски, то каких-нибудь стройматериалов…
Хотя тыловики создание БРМО преподносят, как величайшее свое достижение, но эта система не будет работать должным образом пока арт. склад находится в двойственном подчинении на положении "пасынка" у тыловиков.
По окончании сборов мне предстояла командировка в Приморье, где дислоцировалась ракетная бригада "Темп-С" стратегического назначения, подчиненная непосредственно Главкомату.
Ракетчики стоят в тайге. Уссурийская тайга более пышная, здесь много деревьев лиственных пород – так и хочется углубиться в девственную чащу и остаться наедине с природой.
- Ни в коем случае не заходите в тайгу – наберетесь клещей, - предупредили меня…
Клещи – это настоящий бич этих мест. Они впиваются в тело и, если они даже не энцефалитные, последствия их укуса и извлечения из тела сопровождаются высокой температурой и болезнью. Городок ракетчиков прекрасно оборудован: техника укрыта в добротных хранилищах, дороги с твердым покрытием, в жилой зоне современные многоквартирные дома для семей офицеров и прапорщиков. Ракетный комплекс "Темп-С" подвижный, смонтирован на многоколесном автомобильном шасси, эксплуатируется давно, есть износ отдельных узлов и агрегатов и уже стоит вопрос о продлении сроков эксплуатации комплекса. У ракетчиков я впервые услышал новость: командующий войсками Дальневосточного военного округа генерал армии Третьяк уходит на должность Главкома войск Дальнего Востока, то есть в наш штаб. Эта новость встревожила меня: одно дело служить под началом генерала армии Говорова, который за все это время ни разу напрямую не вызывал меня, и другое дело генерал армии Третьяк, про которого в войсках ходили просто легенды: Герой Советского Союза, Герой Социалистического труда, он обладал уникальной способностью для такого военачальника – способностью доходить до каждого офицера и контролировать неукоснительное исполнение его приказов. Кроме того, Иван Моисеевич обладал феноменальной памятью, знал, кто чего стоит, был строг, но объективен. Почему-то я стал настраивать себя на то, что не справлюсь с требованиями нового Главкома и предложил начальнику службы РАВ ДВО полковнику Мартынюку поменяться со мной, дескать, он уже знает Третьяка и служит с ним, а мне лучше убраться подальше.
Однако Владимир Иванович от такой рокировки отказался, и мне ничего не оставалось, как ожидать развития дальнейших событий.
Вернувшись в Улан-Удэ, среди накопившейся почты обнаружил письмо на мое имя из ГРАУ, читаю: "Уважаемый, Александр Петрович, заканчивая службу в Вооруженных Силах, я испытываю большое желание обратиться к Вам, чтобы выразить чувство глубокой признательности за совместный труд и сказать Вам сердечное спасибо за взаимопонимание и Вашу большую помощь в нашем общем деле укрепления обороноспособности страны. Ваше доброе отношение облегчало мою работу и помогало успешно решать многие вопросы. Позвольте пожелать Вам крепкого здоровья и неиссякаемой энергии в Вашей ответственной работе по поддержанию высокой боевой готовности наших славных вооруженных сил. С искренним уважением генерал-майор Н.Д. Ходан 30 августа 1984 года".
Письмо тронуло меня. Николай Данилович опытнейший вооруженец не раз выручал меня, в свое время служил здесь, в Забайкалье. Всегда видел главное и оперативно решал все вопросы. Самой яркой страницей в его многолетней службе было пребывание в Египте в качестве военного советника и об этом он любил рассказывать на сборах.
Теперь Николай Данилович уходит по возрасту, хотя еще полон сил и энергии. Но арифметика лет беспощадна…
Вместо него на должность Начальника Организационно-планового управления ГРАУ идет мой сослуживец еще по ГСВГ Виталий Горбатко.
Между тем в ближайшее время слухи о смене командования Главкомата подтвердились: генерал армии Говоров убыл в Москву, а Главкомом войск Дальнего Востока стал генерал армии Третьяк.
Иван Моисеевич вступил в новую должность в своей манере: оперативно, всеохватывающе и детально. Нас предупредили, что новый Главком будут обходить все кабинеты и знакомиться с офицерами. В это как-то не верилось, но на всякий случай навели порядок с бумагами, убрали и в столах, и в шкафах, да и сами почистились, погладились.
Свое знакомство Главком начал с Оперативного Управления, ОМУ, ВВС, артиллеристов – словом с верхних этажей штаба и была надежда, что до первого этажа он не доберется. Однако вскоре он появился в нашем коридоре и начал с химиков. Управление у химиков небольшое и уже через некоторое время Главком двинулся в нашу сторону. Дверь моего кабинета, как и всех других, распахнута настежь, я ожидал, стоя посреди комнаты и, признаться, немного волновался. Главком появился как-то неожиданно. Я пошел к нему навстречу строевым шагом и громко, как на плацу, представился по всей форме.
Иван Моисеевич не поздоровался, а неожиданно обнял меня и сказал:
- Будешь генералом…
От такого поворота событий, от такого аванса я просто опешил и еще некоторое время стоял посреди кабинета, осмысливая услышанное. Очевидно, генерал армии Третьяк из каких-то источников составил обо мне свое мнение, но испытывать "на прочность" он будет меня потом еще неоднократно…
Когда страсти со сменой Главкома улеглись, и жизнь вошла в обычное русло, генерал Ренке мне как-то сказал:
- Мне привезли американскую винтовку М-16 и патроны к ней, предлагаю опробовать ее стрельбой…
Много есть на свете разных образцов стрелкового оружия, но лишь автоматом Калашникова АК-74 и винтовкой Юджина Стоунера М-16 почти поровну вооружены все армии мира. Характеристики у АК-74 и М-16 сходные: калибр 5,45 мм и 5,56 мм соответственно; длина 940 и 990 мм; длина ствола 415 и 508 мм; вес 3,3 и 3,1 кг; емкость магазина 30 и 20 патронов; вид огня – одиночный и непрерывный у обоих; темп стрельбы 600 и до 950 выстрелов в минуту. Первое впечатление от винтовки М-16, что держишь в руках пластмассовое игрушечное оружие: легкое, удобное в носке – сверху у нее есть для этого специальная ручка. Для стрельбы из винтовки мы с Георгием Владимировичем отправились на ближайшее стрельбище, установили мишень где-то метров на триста и начали стрельбу.
Что можно сказать? Звук выстрела у нее меньше, чем у нашего автомата, отдачи почти нет никакой, но по кучности и эффективности боя мы не нашли никаких преимуществ. Может быть, мы субъективны, но наш автомат лучше, да и сами американцы в условиях боевой действительности зачастую предпочитают АК-74 своей винтовке…
Между тем приближался очередной период отчетно-выборных собраний и мне, как секретарю парторганизации Управления Вооружения, нужно было готовиться к этому ответственному и важному мероприятию в жизни нашего коллектива, тем более что на таких собраниях обычно присутствовал кто-нибудь из политуправления.
- У вас на отчетно-выборном партсобрании будет присутствовать член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, Главнокомандующий войск Дальнего Востока генерал армии Третьяк – сообщил мне полковник Головашкин из политуправления…
Эта новость сильно озадачила меня, вооружение и техника, ракеты и боеприпасы – это материальная основа боевой мощи войск Дальнего Востока и поэтому Главком не случайно решил поприсутствовать у нас на партсобрании – ведь коммунисты выступают искренне, самокритично, называя все недостатки и упущения, так что картина ему будет видна как на ладони.
Мне же нужно готовить доклад, доклад дело непростое: нужно все охватить, проанализировать, указать на узкие места и наметить пути решения проблемных вопросов.
Все окрашивать в мрачные тона нехорошо – ведь нужно показать и нашу работу: для чего же тогда мы все здесь существуем. Однако от недостатков никуда не уйти – в худшую сторону по всем показателям отмечается Забайкальский военный округ. Работая над докладом, я, конечно, старался, но генерал армии Третьяк в своем выступлении оценку моему труду дал разгромную: … "В докладе не раскрыты главные причины наличия недостатков в состоянии вооружения и техники, нет анализа причин недостатков. Не сказано что делать, но так жить дальше мы не можем. Старая тенденция – мы хорошие, а другие плохие – это непорядочно и неправильно. Вы виноваты. Если ЗИП есть в изобилии – красть его никто не будет. В докладе не вскрыты причины этого. Строевые офицеры на инженерно-технический состав не опираются. Инженеров в войсках много, а толку нет, нужно бы четко сформулировать причины этого – ответа нет.
Оценка – это дубинка, нужны сознание и порядочность. Основная причина: плохо подбираем офицеров, плохо воспитываем, они сами по себе, нет организаторских талантов, не учим людей. Школа прапорщиков не отвечает требованиям, так как преподавателей туда направляют негодных. Мы основные виновники, что в ЗабВО такие дела. Почему ничего не делаете? Вы не требуете, проявляете безволие – чтобы требовать, нужно много знать. Нет контактов с низами. Как вы наладите контакт с зампотехом полка? Вы инспектора, хуже московских. Армейская ремонтно-восстановительная база (АРВБ) – новый орган. Какое здание должно быть, какие цеха, какой поток, со всем этим нужно определиться: в Меловицах посмотреть и опыт распространить. Склады боеприпасов. За сорок лет можно все укрыть. Марксистко-ленинская подготовка – не самоцель, нужно претворять ее в нашу работу. Учиться надо, а для чего – в докладе не прозвучало. Виноваты вы, у вас все есть: в ротах и батареях – техники, техники рот пронзили всю массу войск, но не работают. Возьмите любой батальон, в нем заместитель командира по вооружению, техники рот на 20 единиц вооружения и техники. Можно смотреть? Можно. Довоенная служба вооружения была на высоте – жизни нам не давали. Сейчас за техникой никто не смотрит, порядка нет. Если учесть склады, базы – людей много, нужно работать.
Любой командир взвода с приставкой "инженер", каждый офицер имеет техническое образование, а состояние техники ухудшается – нужно работать. Положение дел в ЗабВО еще хуже. Мер никаких не принимается. Много нарушений с ракетами, замедлилось строительство хранилищ под боеприпасы: в ДВО из 170 хранилищ введено 122. Спать начали? Особенно плохо идет строительство пунктов технического обслуживания (ПТО). Кто это будет делать? В ЗабВО должно было построено 5 ПТО, ввели - 3; в ДВО из 25 ПТО ввели только 6.
Необходимо самим работать, не нужно инспектировать. Нужно знать строительное дело. Отстал ЗабВО в комплектовании вооружением и техникой, теперь стали просить Генеральный Штаб – нужно ходить, нужно добиваться. Строительство. В ближайшие 2 года нужно построить 5 армейских ремонтно-восстановительных баз: двух в ЗабВО и трех в ДВО.
В ДВО до 1 января 1988 года укрыть 100% боеприпасов в надежных арочных и кирпичных хранилищах, в ЗабВО на 50-60%, сборно-разборные хранилища "СРМ" в зачет не идут. Особое внимание обратить на строительство баз Центра. Задачи:
1. Разобраться разумно с вооружением: огневые задачи можно решать одним калибром: 76 мм пушки изжили себя, боеприпасы этого калибра, кроме танковых к ПТ-76, убрать на какой-либо один тыловой склад, гаубицы Д-30 сосредоточить на одном направлении – обеспечивать будет легче; 2. Артиллерийские тягачи и транспорт вывоза комплектовать автомобилями с дизельным двигателем, тогда в части будет один вид топлива: для танков, БМП, САУ и автомобилей - это облегчит снабжение; 3. КАМАЗ-4310 и КАМАЗ- 43105 предназначить под боеприпасы; 4. Армии комплектовать однотипными танками – с Генеральным Штабом согласовано; 5. Пересчитать боеприпасы и разложить их по направлениям; 6. Обеспечить постоянную готовность ПВО и ВВС; 7. Исключить позорные случаи хищения оружия, навести порядок в учете; 8. Постоянно укреплять воинскую дисциплину"…
Наверное, это был единственный, редкий случай, когда военачальник такого ранга посетил партсобрание вооруженцев. Может, большие военачальники не считают нужным вникать в проблемы вооруженцев, а, может, не знают и не хотят знать трудную специфику технических служб.
Иван Моисеевич Третьяк детально знал проблемные вопросы по вооружению и технике, имел ясную и твердую собственную позицию по их разрешению применительно к оперативной целесообразности и последовательно на практике решал эти задачи в повседневной жизни. Выступление Главкома ошеломило меня подробным и глубоким знанием наших проблемных вопросов, рациональностью, здравым смыслом, и, можно сказать, революционным подходом к их решению. "Огневые задачи можно решать одним калибром"… Это сказал не какой-нибудь теоретик, а человек, прошедший от начала и до конца горнило войны, полководец, авторитетнейший военачальник. До этого я как-то не задумывался о многообразии артиллерийских калибров, состоявших на вооружении Советской Армии, принимая это как объективную данность, сложившуюся исторически.
Действительно, в любой дивизии наберется не меньше десятка различных калибров, а к ним соответствующая номенклатура боеприпасов.
К примеру, 122 мм гаубица М-30 в своем боекомплекте содержит 8 типов различных выстрелов.
Если, предположим, в какой-либо дивизии на вооружении состоят 122 мм гаубицы Д-30 и гаубицы М-30, то номенклатура боеприпасов к этим гаубицам удваивается, так как боеприпасы друг к другу не подходят, поэтому резонно гаубицы Д-30 и М-30 использовать на разных направлениях. Собственно, артиллеристы …"огневые задачи решали одним калибром" и раньше. На Шипке я собственными глазами видел орудия русской армии, которые там стоят на позициях по сей день после войны 1877 года: колеса большие, деревянные, без подрессоривания; противооткатных устройств нет; заряжание с казенной части; стволы стальные, короткие; калибр стволов один единственный…
Далее. Ясно и понятно, что если, к примеру, 39 армию целиком укомплектовать танками Т-72. то и снабжать и ремонтировать их будет легче.
Однако фраза: … "с Генеральным Штабом согласовано" сказана, мягко говоря, дипломатично. Дело в том, что Иван Моисеевич каждую целевую разнарядку Генштаба на поставку в округ вооружения и техники встречал в штыки, дескать, мне на месте виднее, куда предназначать то или иное орудие, пусковую установку, танки или высокопроходимые автомобили на дизеле повышенной грузоподъемности. Генштабисты под напором железной логики и убедительных аргументов вынуждены были переделывать планы, и таили обиду. Иван Моисеевич, в свою очередь, не любил московских бюрократов и называл их "темными силами".
Аналогичная картина и с комплектованием транспорта подвоза автомобилями высокой проходимости: на месте виднее кому их распределять в первую очередь, а кому и вообще не давать.
Горько было слушать справедливую критику Главкома в наш адрес по поводу техников рот и батарей. Это же люди, непосредственно занимающиеся вооружением и техникой. Образ техника самолета описан и в художественной литературе и показан в кино.
К сожалению, в Сухопутных Войсках фигура техника как-то не просматривается и в этом виноват, прежде всего, руководящий состав технических служб.
К примеру, я сам, приступая к проверке вооружения в какой-либо части, прежде всего, как это и положено, принимаю доклад командира части, потом работаю с начальником службы РАВ, тут же зачастую находится заместитель командира по вооружению. А где же техники?
Их я просто выпускал из поля зрения, не работал с ними, не воспитывал, не учил. Не помню ни одного сбора с этой категорией, ни одной заметки о них в прессе, не говоря уж о телевидении.
Что касается артиллерийских тягачей, то в ближайшее время нам пришлось вплотную поработать с этим вопросом: Главком потребовал справку укомплектованности артиллерийских частей тягачами, справку подробную: какой тягач буксирует каждое орудие. У меня, конечно, была ведомость укомплектованности войск Дальнего Востока наземной артиллерией, но данных по арт. тягачам не было. Что делать?
Обратился в штаб Ракетных войск и артиллерии, но начальник штаба генерал Демидюк только развел руками, хотя с Николаем Михайловичем мы вместе неоднократно решали различные вопросы и постоянно контактировали. Оставалась еще надежда, что эти данные можно взять в Организационно-Мобилизационном управлении. Начальник Управления генерал-лейтенант Васильченко знал меня еще по Одесскому округу и сразу же подключил своих офицеров.
Общими усилиями мы подготовили подробную ведомость укомплектованности наземной артиллерии тягачами.
Докладывал ведомость Главкому генерал-лейтенант Васильченко. В дальнейшем комплектование артиллерии тягачами осуществлялось в строгом соответствии с указаниями генерала армии Третьяка. Для службы Ракетно-артиллерийского вооружения от этого был большой выигрыш: в большегрузные тягачи можно загрузить до одного боекомплекта боеприпасов, то есть повысить запасы, приблизить их к орудию, причем все это не в ущерб маневренности войск.
Где-то 27 ноября из Москвы позвонил мне генерал Горбатко.
- К вам вылетает начальник ГРАУ генерал-полковник Андрианов, он будет работать в войсках Дальнего Востока по своему плану с 28 ноября по 6 декабря и планирует посетить Иркутск, Улан-Удэ, Читу, Гонготу, Чегдомын, Сахалин, Хабаровск, - передал Виталий Васильевич…
Получив это сообщение, я сразу же выехал к полковнику Шкурко, чтобы согласовать наши действия.
Михаил Данилович, как всегда, встретил меня возле штаба, оказывается, ему уже позвонили из ГРАУ и он раньше меня знал о приезде начальника.
- Готовитесь к приезду начальника? – спросил я Шкурко…
- Работа идет и на технической территории и на административно-хозяйственной, особое внимание уделяем казарме и солдатской столовой…
- А где будете кормить начальника? ...
- У нас есть "гостевая" квартира в жилом доме, там всегда размещаются наши гости…
Мне захотелось осмотреть эту квартиру, и мы пошли в жилой дом.
Просторная трехкомнатная квартира на первом этаже пятиэтажного дома содержалась в порядке, здесь же стоял большой обеденный стол, а в серванте был набор разнообразной посуды.
Сам Шкурко занимал точно такую же квартиру в этом подъезде, но только на третьем этаже. Не подозревая никакого подвоха, я согласился с таким вариантом и с легким сердцем уехал к себе. Генерал-полковник Андрианов прилетел в Улан-Удэ во второй половине дня, его сопровождал генерал Костев. Я встретил их в аэропорту, и они разместились в гостинице у нас в Сосновом бору.
Ужинали втроем. С Юрием Михайловичем я знаком давно, но воспоминаний не получилось – разговор шел деловой. На следующий день предстояла работа у Шкурко. Начали с казармы. Генерал Костев, видимо, желая показать перед начальником свой профессионализм, как войсковика, начал с пристрастием проверку ружкомнаты. Недостатков оказалось много, и я чувствовал себя неуютно: был тут, а в ружкомнату не заглянул. Когда время подошло к обеду, Шкурко предложил сделать перерыв и перекусить. Против этого никто не возражал и мы пошли к жилому дому, но, к моему удивлению, зашли не в "гостевую" квартиру, а поднялись на третий этаж в квартиру Шкурко. Стол уже был накрыт и супруга Михаила Даниловича, белокурая Валя хлопотала вокруг него. Тут Андрианов понял, то его пригласили не в гостиницу, а на квартиру, смутился и хотел было уйти, но Костев и Шкурко уговорили его остаться.
- Валя, зачем вы накрыли стол у себя дома? – упрекнул я хозяйку, помогая ей на кухне…
- Вот еще, буду я бегать с тарелками с третьего этажа на первый, - отпарировала она…
Ничего не поделаешь – у женщин своя железная логика и неловкая ситуация сгладилась лишь к концу обеда. В Чите мы долго не задержались: остановившись в гостинице, переоделись в полушубки, валенки и на двух уазиках выехали в Гонготу. Полковник Фоменко встретил нас и доложил о состоянии дел. Строительство объекта по-прежнему идет медленно, слабый стройотряд не осваивает плановый объем работ, проблемы с техникой не решены. После заслушивания пошли на территорию. Сначала зашли в солдатскую столовую, размещенную в хранилище СРМ.
Обед только что закончился и кухонный наряд занимался уборкой. В столовой было холодно и столы, протертые мокрой тряпкой, покрылись ледяной коркой.
- Как питание? – спросил Андрианов у солдата, орудовавшего тряпкой возле крайнего стола…
- За…бись, - ответил, широко улыбаясь солдат, таджик…
- Как, как? – переспросил Юрий Михайлович…
- За…бись, - повторил солдат, видимо, не понимая, что произносит ругательное слово…
Мы посмеялись, но солдат, в сущности, правильно обрисовал организацию питания в холодной столовой.
Конечно, начальник ГРАУ остался недоволен состоянием дел на объекте и часть вины, естественно, ложилась и на меня. Не лучше было положение дел и в Чегдомыне и Ванино.
В Ванино Андрианов окончательно расстроился и оставил здесь генерала Костева наводить порядок, а мы полетели на АН-26 дальше на Сахалин. Чтобы сгладить ситуацию, мне хотелось показать начальнику ГРАУ хоть что-то положительное, и у меня теплилась надежда, что начальник службы Ракетно-артиллерийского вооружения 51-й армии майор Мирзоян привел армейский арт. склад в порядок и его можно показать Андрианову.
- В каком состоянии армейский арт. склад? – с порога спросил я Мирзояна…
- Навели порядок, можно пригласить начальника ГРАУ…
Когда мы приехали в Первую Падь, то я просто не узнал склад.
Козанфар Костиевич, этот прекрасной души человек, исполнительный офицер и высокопрофессиональный вооруженец не только в точности выполнил все мои указания, но многое еще добавил от себя и склад превратился в образцовый. Особенно понравилось начальнику ГРАУ арочное хранилище с реактивными снарядами: обвалованное и замаскированное под окружающую местность, с забетонированной погрузочно-разгрузочной площадкой перед хранилищем, с массивными раздвижными воротами. И ворота и площадка перед хранилищем искусно закамуфлированы краской. Внутри хранилища тоже не к чему было придраться.
Настроение Юрия Михайловича заметно улучшилось, и полковник Мартынюк предложил поехать на побережье. Мы поехали. Открывшаяся картина заворожила всех: необъятный простор моря, низкое сумрачное небо, гряды волн, накатывающиеся на берег. Было сравнительно тепло, шел крупный снег, и крупные снежинки под напором соленого ветра неслись почти параллельно земле.
На следующий день мы долго не могли улететь с Сахалина: наш самолет АН-26 от налипшего снега превратился в ледяную глыбу и только к полудню его удалось вызволить из плена с помощью пожарных машин.
Последним пунктом нашего маршрута был Хабаровск. Командующий Дальневосточным военным округом генерал армии Язов принял начальника ГРАУ в своем небольшом рабочем кабинете. К моему удивлению, генерал-полковник Андрианов во время встречи ни слова не сказал о неудовлетворительном ходе строительства на объектах Чегдомын и Ванино, а похвалил армейский склад на Сахалине.
- Образцовый склад, - сказал Юрий Михайлович, а еще недавно, как мне доложили, начинали там почти с нуля…
Дмитрий Тимофеевич Язов от такой похвалы расплылся в широкой улыбке и тут Андрианов, обернувшись к Костеву, взял у него какой-то футляр.
- От Главного Ракетно-артиллерийского Управления Министерства Обороны примите в подарок охотничье ружье, - сказал Юрий Михайлович, раскрыв футляр, в котором оказалась штучная тульская двустволка, изготовленная на заказ…
После убытия начальника ГРАУ в Москву до нового 1985 года оставалось уже немного времени, а нужно еще составить план работы на следующий год и подготовить Главкому итоговый доклад о строительстве хранилищ под боеприпасы в округах и объектов Министерства Обороны. Планом строительства на 1984 год в ЗабВО предполагалось построить 24 хранилища, в том числе 2 арочных и 22 кирпичных. Фактически построено всего 2 кирпичных хранилища.
В ДВО планировалось построить 251 хранилище, в том числе 72 арочных и 179 кирпичных, фактически построено 44 арочных и 132 кирпичных хранилища.
Дальневосточники, прямо скажем, проделали циклопическую работу по укрытию боеприпасов в надежные хранилища, но главком недоволен:… "спать начали"…, - сказал он на нашем прошедшем партсобрании. Что касается ЗабВО, то тут со строительством хранилищ настоящий завал. Что же делать?
- Нужно знать строительное дело, - сказал тогда генерал армии Третьяк…
Методика освоения строительного дела, принятая в ДВО, достойна подражания: командир части должен сам освоить искусство кладки кирпичей, потом научить своих подчиненных, создать две-три бригады каменщиков и дело пойдет, конечно, под постоянным контролем командира. Если всем этим упорно не заниматься, пустить все на самотек, то, естественно, ничего построить не удастся. Сейчас бесполезно упрекать и Чекмачева и Концуренко – они строительством не владеют.
Новый 1985 год мы встретили в перестроечном духе: в связи с антиалкогольной компанией Главком запретил всякое распитие спиртного и пригласил всех в Дом Офицеров на новогодний праздничный концерт.
Конечно, обыкновенному офицеру можно незаметно уклониться от этого концерта и встретить Новый Год в кругу семьи или в компании с бутылкой шампанского, но начальнику Управления, службы и отдела от зоркого взгляда Ивана Моисеевича не укрыться.
И вот мы сидим со Светланой Яковлевной где-то в девятом ряду и смотрим праздничный концерт. Зал полон, все начальники вместе с женами тут. Ровно в полночь на сцене появился Дед Мороз, поздравил всех с Новым Годом и концерт продолжился до двух часов ночи. Возвратившись после концерта домой, мы все же накрыли стол и традиционно отметили Новый Год.
Сразу же после праздника Главком круто взялся за наш штаб и приказал: всех генералов и офицеров посадить на машины и организованным маршем, единой колонной доставить в Кяхту для оказания "контроля и помощи" 48-му отдельному корпусу. Автобусов на всех не хватило, поэтому большинство офицеров ехало на бортовых автомобилях под брезентовым тентом. Стоял лютый мороз с пронизывающим забайкальским ветром. Поэтому многие простудились: чихали и кашляли. Я отделался сравнительно легко: мне досталось место в уазике. Наш марш осложнялся еще и тем, что Иван Моисеевич приказал спланировать его не везде по гладкой дороге, а в целях более детального познания штабными офицерами Театра Военных Действий наш маршрут пролегал и по бездорожью, и по руслам замерзших речек. В Кяхте наших офицеров поселили в холодной казарме.
Меня встретил начальник службы РАВ корпуса полковник Бородин. Николай Николаевич озаботился моим размещением в домике гостиничного типа, где было теплее.
Работать в корпусе предстояло полную неделю по-новому: не инспектировать, не проверять, не искать недостатки и упущения, а как бы слиться с подразделением и прожить эту неделю жизнью этого подразделения.
Мне достался отдельный ремонтно-восстановительный батальон (ОРВБ) и мне нужно находиться в батальоне от подъема и до отбоя, участвуя во всех его делах.
Таким образом, все наши генералы и офицеры были распределены по полкам, батальонам, ротам и батареям. По замыслу Главкома такой нестандартный подход поможет навести порядок в корпусе, при этом штабные офицеры поделятся своим богатым опытом, сделают анализ положения дел, сделают выводы и дадут предложения.
Прибыв в батальон, я познакомился с командиром батальона, командирами рот и взводов, с личным составом и как бы растворился в жизни этого воинского коллектива, протекающей строго в рамках Уставных требований. Ничего не нужно выдумывать – все написано, все кратко и ясно изложено в Уставе – бери и выполняй.
С первых же шагов в батальоне я стал сталкиваться с многочисленными недостатками и упущениями, относящихся к старшинским обязанностям.
- А где старшина? – спросил я, обойдя все закоулки казармы…
Должность старшины исполнял сержант срочной службы. Мне вспомнились слова моего бывшего комкора генерала Ковтунова, который когда-то учил меня, что настоящий старшина – это основа порядка и дисциплины в любом подразделении, поэтому я решил поближе познакомиться со старшиной батальона.
- Доложите уставные обязанности старшины, - попросил я его…
Сержант подумал и назвал невпопад пункта три своих обязанностей и замолчал. Естественно, если не знаешь своих обязанностей, то и не будешь их выполнять. В Уставе прописано 24 пункта непростых обязанностей старшины и, чтобы справиться с этим объемом ему нужно, словно няньке, почти круглосуточно, с небольшими перерывами находиться в подразделении. Но желающих заниматься этим из числа прапорщиков не находится, поэтому командиры вынуждены ставить на старшинские должности сержантов срочной службы.
До введения института прапорщиков были старшины – сверхсрочники, которых каждая дивизия готовила себе сама
Образ таких преданных своему делу старшин-сверхсрочников показан и в кинофильмах и отражен в художественной литературе. А как было в царской армии? Писатель Куприн ярко показал это в рассказе "Поединок": "… При этом все сильно пьянствовали, как в собрании, так и в гостях друг у друга, иные же, вроде Сливы – в одиночку. Таким образом, офицерам даже некогда было серьезно относиться к своим обязанностям. Обыкновенно весь внутренний механизм роты приводил в движение и регулировал фельдфебель; он же вел всю канцелярскую отчетность и держал ротного командира незаметно, но крепко, в своих жилистых, многоопытных руках…" (А.И. Куприн. Поединок стр. 169).
К сожалению, у нас система подготовки старшин-сверхсрочников была бездумно разрушена, а прапорщики, подготовленные в специальных школах и присланные со стороны, не желали служить на старшинских должностях и в большинстве оседали на складах и в столовых. Фактически старшина ушел из казармы, а обязанности свои оставил. Что же делать – ведь жизнь не стоит на одном месте, поэтому пришлось эти обязанности исполнять офицерам, но командир взвода – не справляется, командир роты – не успевает, командир батальона – не охватывает, командир полка – не достигает, а беспорядки в беспризорных подразделениях тем временем множатся и их количество переходит в новое качество- дедовщину.
Теперь уже хочешь, не хочешь, старшинскими обязанностями приходится заниматься и командующему войсками округа, и Главкому и Министру Обороны.
Казалось бы, чего проще – вернуть институт сверхсрочников и пусть он существует параллельно с институтом прапорщиков, как это сделано, к примеру, на Украине. Но почему-то этого не делается. Все эти соображения и выводы по работе в 48-м корпусе в дальнейшем подтвердились и в других соединениях и частях войск Дальнего Востока: прапорщиков на старшинских должностях нигде не было и командиры полков, и командиры дивизий в один голос говорили: нужно возродить систему подготовки старшин-сверхсрочников в дивизионных школах.
В феврале генерал армии Третьяк приказал собрать на совещание начальников арсеналов и баз центрального подчинения и подготовить с ними однодневные занятия. Так как среди командиров этих частей больше половины были боеприпасники, то подготовка и организация этого мероприятия была поручена мне.
Иван Моисеевич хотел лично разобрать с ними вопросы строительства и воинской дисциплины.
Казалось бы, что собрать двадцать человек на совещание у нас в штабе – дело несложное, но, учитывая территориальный разброс от Иркутска до Хабаровска, сделать это оказалось труднее, чем я предполагал, и пришлось понервничать, прежде чем все они собрались в назначенное время.
Когда я перед началом совещания вошел со списком приглашенных в зал заседания, то среди участников помимо своих старых знакомых, как полковники Фоменко, Шкурко и других, увидел своего однокашника полковника Миляева.
Правда, Эдуард Александрович учился на третьем боеприпасном факультете, но мы хорошо знали друг друга и встретить однокашника почти через тридцать лет, конечно, приятно. Теперь это уже не юноша, каким я помнил его с курсантских лет, а солидный полноватый мужчина с лысой головой.
Пройдя различные ступеньки нашей службы, теперь он командует частью. Совещание было жарким, генерал армии Третьяк выступал без всяких бумажек, обладая хорошей памятью, Иван Моисеевич называл массу конкретных цифр, говорил он эмоционально, указывая на те или иные упущения и их причины.
В строительстве несколько лучше дело обстояло у подполковника Ковальчука из Чунского, в число отстающих попали полковник Фоменко и подполковник Попик из Ванино.
Денежные средства, отпущенные на строительство объектов МО на 1984 год, повсеместно полностью не были освоены. Причин было много, но Главком прежде всего винил командиров и упрекал их в слабой организаторской работе, в неумении эффективно распоряжаться силами и средствами.
Мне тоже неуютно было на этом совещании: одно дело составить квартальную справку и совсем другое дело оказать реальное воздействие на ход строительства. Тут я был просто бессилен: все силы и средства находятся в округах. Конечно, постоянный контроль за ходом строительства и мои справки-доклады на имя Главкома играют свою роль: Иван Моисеевич не оставляет их без внимания и без промедления дает указания командующим войсками округов о развязке тех или иных узких мест. Это играет очень большую и существенную роль, так как при посещении того или иного объекта меня воспринимают как должно и некоторые текущие проблемные вопросы решаются на месте.
В это время я получил письмо от Ивана Ивановича Волкотрубенко. Вот оно: "Дорогой Александр Петрович! В этом году исполняется 40 лет со дня разгрома на Дальнем Востоке японских милитаристов.
Прошу принять в подарок мой реферат: «Работа службы РАВ Дальневосточного и Забайкальского фронтов по обеспечению войск вооружением и боеприпасами». С этой операцией у меня связаны особые воспоминания, так как все расчеты по обеспечению делал лично. Если найдете возможным кое-что напечатать в местной печати, не откажите прислать мне на память экземплярчик. Поздравляю Вас и Ваш славный коллектив с 40-й годовщиной Победы. Желаю всем доброго здоровья и больших успехов в укреплении Дальневосточных границ нашей Родины.
Приложение: реферат на 20 страницах.
С коммунистическим приветом генерал-полковник в отставке Волкотрубенко И.И."
Письмо тронуло меня: Иван Иванович Волкотрубенко – это патриарх вооруженцев, всю Великую Отечественную войну он, являясь заместителем начальника Главного Артиллерийского Управления, почти ежедневно докладывал И.В. Сталину обеспеченность фронтов боеприпасами и сносил гнев Верховного в то тяжелейшее время. Был репрессирован и освобожден только при Хрущеве, но его здоровье уже было подорвано, и он ходил с палочкой. Тем не менее, являясь патриотом Службы Ракетно-артиллерийского вооружения, он постоянно занимался творческой работой и не пропускал ни одного сбора руководящего состава службы.
Мне искренне хотелось оказать содействие И.И. Волкотрубенко в издании малоизвестного интересного материала по обеспечению боевых действий на Дальнем Востоке в войне с Японией, и я подготовил письмо на имя И.М. Третьяка с просьбой разрешить отпечатать реферат в штабной типографии в количестве 100 экземпляров. Иван Моисеевич внимательно и заинтересованно со своими пометками причитал реферат и разрешил напечатать его. Готовый материал я отослал в Москву и вскоре получил от Ивана Ивановича ответное коротенькое письмо, написанное неровным дрожащим почерком: "Дорогой Александр Петрович! Сердечно благодарю за внимание к нашей службе и моим рефератам. Возвращаю 10 экземпляров с подписью. Задержал. Лежу в госпитале. Желаю здоровья и больших успехов, еще раз спасибо! С глубоким уважением И. Волкотрубенко".
Это было последнее письмо, вскоре И.И. Волкотрубенко не стало…
В плане боевой и политической подготовки в феврале значилось еще одно мероприятие: развертывание 77-й танковой дивизии в ДВО.
Легких задач у генерала армии Третьяка не бывает: эта дивизия кадра, он ее начал обустраивать еще, будучи командующим войсками ДВО и теперь, ставя эту трудную задачу, видимо, хотел посмотреть, что из этого получится. До сих пор я не могу понять логику моего начальника, но в комиссию на развертывание танковой дивизии он назначил не танкиста, а почему-то меня.
Наша комиссия в составе десяти человек во главе с генералом Дергачевым вылетела в Приморье самолетом.
В дивизии нас встретил командующий 5-й армией генерал-лейтенант Моисеев. Михаил Алексеевич доложил обстановку в дивизии: приписной личный состав частично призван из запаса и размещен в полевом лагере, танки укрыты в новых капитальных боксах и стоят на хранении, остальная техника не укрыта, начато строительство пункта технического обслуживания.
Вместе с заместителем командира дивизии по вооружению мы пошли в парк. Нужно сказать, что все военные городки в ДВО Иван Моисеевич Третьяк строил строго по тщательно разработанным и лично им утвержденным Генпланам. И это прекрасно: если даже сразу не все удалось построить, то остается четкость линий и строгость задуманного.
Так и в 77-й танковой дивизии, хотя строительство еще далеко не закончено, но строго продуманы все элементы парка и просматривается их общая компоновка.
Прежде всего, территория обнесена капитальным забором из специально изготовленных железобетонных плит. Железобетонная плита, как известно, имеет прямоугольную форму, поэтому при монтаже на наклонной поверхности забор получается как бы уступами, но Иван Моисеевич категорически не признает эти уступы и требует, чтобы забор плавно огибал местность.
Если кто нарушал эту установку, то забор попросту разрушали, а виновных ожидала взбучка. Но как монтировать прямоугольные плиты забора на уклонах? Это дело техники, но все заборы в войсках ДВО смонтированы без уступов и плавно огибают местность!
Обойдя территорию парка я убедился, что все танки с полным боекомплектом, действительно, укрыты в боксах, обслужены и ухожены, а вот автомобили стоят под открытым небом, занесенные снегом по самую кабину. Время подъема дивизии по тревоге знал только генерал Дергачев и мы все ожидали этого момента, так как должны были хронометрировать выполнение многочисленных мероприятий согласно мобплану. В частности, мне нужно зафиксировать время прибытия в парк механиков-водителей, время выхода танков и другой техники из парка и так далее. Тревога была объявлена в два часа ночи, и я отправился в парк. Вскоре прибежали механики-водители, открыли боксы и, помогая друг другу, стали готовить боевые машины к выходу. Через некоторое время один за другим стали запускаться двигатели, боксы заволокло плотным сизым дымом выхлопных газом и танки стали выползать за пределы парка. Все танки покинули парк в установленное время, и теперь очередь за автомобилями. Время на них было другое, так как водители призывались из запаса.
Рассвело. В это время появились первые водители, приписники, как их еще называют "партизаны".
- Как же вам удастся завести эту машину? – спросил я у одного из них, - ведь она длительное время стояла без движения…
- Ничего, - ответил он, утаптывая снег возле машины, - если ничего не разворовано и все на месте, то заведем…
Водитель возле своей машины был совершенно один, и помощи ему ниоткуда не предвиделось, но это был многоопытный мужик лет сорока и действовал он быстро и уверенно. Сначала он разложил принесенные с собой инструмент и небольшую канистру с бензином. Потом открыл капот и занялся мотором.
- Ключи и инструмент вы свои принесли? – спросил я его…
- Мы уже научены – если не возьмешь из дома свой инструмент, то вообще не выедешь из парка…
Через некоторое время машина, действительно, завелась и выехала в установленное время за ворота.
Вскоре парк опустел, и я стал наблюдать за работой аккумуляторщика, заливавшего электролит в аккумуляторы. Молодой солдатик, сидя верхом на огромной стеклянной бутыли с электролитом, выполнял эту непростую операцию в одиночку. Шел редкий снежок, было сравнительно тепло – ведь Приморье – это вам не Забайкалье. Сверху мне были хорошо видны оттопыренные грязные уши аккумуляторщика и его действия.
Эта картина врезалась мне в память, и такого технического примитива я больше не видел нигде.
И потом, нам, технарям нужно все же следить за своими солдатами.
На совещании по итогам развертывания дивизии кроме нашей комиссии и комдива присутствовали первый заместитель командующего округом и командарм. Генерал Дергачев первым предоставил слово нашему полковнику из оргмобуправления.
Полковник стал говорить о мелких недостатках в обустройстве полевого лагеря для приписников и различных упущениях.
- Вы нам еще про окурки скажите, - вспылил вдруг первый заместитель командующего округом, - мелкие недостатки мы и сами знаем, а вы, как представитель вышестоящего штаба лучше дайте нам глубокие выводы и дельные предложения…
Наш полковник стушевался и замолчал, а следующим слово было тут же предоставлено мне, но я, видя реакцию на недостатки, успел перестроиться, и решил говорить кратко и о главном.
- По тревоге вооружение и техника выведены из парка полностью и в установленное время, - сказал я, - но для оказания технической помощи в подготовке техники в начальный период считаю целесообразным заложить в мобилизационный план дивизии первоочередное, хотя бы частичное, развертывание отдельного ремонтно-восстановительного батальона из расчета хотя бы по одному взводу из каждой роты…
- Вот это дело говорит человек, - подхватил мою идею генерал-лейтенант Моисеев, - обязательно нужно внести корректировку в мобплан…
Пользуясь благоприятным моментом, я подробно доложил о состоянии дел по вооружению и технике, сказал и о мелочах, но в целом мой доклад был воспринят благожелательно и Моисеев запомнил меня, что в дальнейшем очень пригодилось.
Вернувшись в Улан-Удэ, я подробно доложил результаты командировки своему начальнику.
Вениамин Сидорович заинтересованно выслушал меня, одобрил мое предложение и поставил новую задачу: готовить разработку на проведение армейского учения на Камчатке. Само собой подразумевалось, что ехать на эти учения предстоит мне. Делать нечего, возвратившись к себе, стал рассматривать карту. Вот она Камчатка - далекий экзотический край: там вулканы, там гейзеры, там горячие источники и в них можно купаться даже зимой. Не каждому доводиться побывать на Камчатке, а мне такая возможность представилась и … не однажды.
Сначала нужно уточнить у операторов тему и замысел учения, а уж потом приниматься за наши расчеты.
Противодесантная оборона полуострова – вот основная тема, - сказали мне операторы, - вам нужно предусмотреть повышенный расход боеприпасов на разобщенных направлениях в условиях бездорожья…
Действительно, с дорогами на Камчатке обстоит дело неважно: мне запомнилась одна ужасно разбитая дорога, идущая вдоль полуострова с юга на север, по которой в ходе учения пришлось неоднократно мотаться туда-сюда. У въезда в Петропавловск-Камчатский высится величественный обелиск: две стелы, на вершине которых установлены два парусника – Святой Петр и Святой Павел, впервые зашедшие в местную бухту, отсюда и название города. Сам город современный, приморский, в магазинах изобилие морепродуктов: рыба всевозможных сортов, икра, крабы – все недорого. За городом на развилке дорог установлена оригинальная скульптура в виде большой плиты, внутри которой в пустом пространстве сразу угадывается силуэт Чапаева на боевом коне с занесенной шашкой в руке. Скульптура вместе с постаментом выполнена с высокохудожественным вкусом и смотрится просто замечательно, верно передавая образ народного героя.
- Почему установлена здесь эта скульптура? – спросил я…
- Здесь дислоцируется 25-я Чапаевская дивизия – вот они и установили эту скульптуру…
По правде, я не ожидал встретить здесь знаменитую дивизию, знакомую со школьных лет и по кинофильмам и по книгам.
С начальником службы Ракетно-артиллерийского вооружения корпуса подполковником Голенищевым стали мы смотреть расчеты по учению.
- Расход боеприпасов на различных направлениях ожидается неравномерный, как вы обеспечите дифференцированный подход к снабжению? – спросил я его…
- Норма расхода боеприпасов нам задана одна и та же, а расход боеприпасов само собой будет больше там, где больше войск, - просто ответил Голенищев…
С таким упрощенным подходом, конечно, согласиться нельзя и начальнику службы РАВ нужно глубже вникать в замысел командира, чтобы предвидеть развитие событий и заблаговременно предусмотреть необходимые меры по своей службе.
Организация противодесантной обороны мне была хорошо знакома по предыдущей службе в 32-м корпусе в Крыму. А здесь я сопоставлял и сравнивал. Костью в горле на Камчатке был американский авианосец Китти-Хок, который реально все время находился в этих водах и, конечно, фигурировал и в легенде по учению.
Беспокоило и появление новых низколетящих ракет "Томогавк", с которыми было трудно бороться.
Однажды в ходе учения я выехал на побережье. Был шторм. Меня удивили черные волны, вздымавшиеся у кромки берега.
Оказывается, здесь черный песок вулканического происхождения – вот он, вздымаясь вместе с водой, и делает волны черными.
После окончания армейских учений всплыл вопрос укомплектованности прапорщиками должностей начальников артиллерийских складов вооружения и боеприпасов, а также командиров взводов по ремонту вооружения в соединениях.
Докладная по этому вопросу, составленная на имя Главкома кадровиками, вдруг оказалась в нашей секретке с краткой резолюцией: "т. Павлову. И. Третьяк".
Я прочитал эту докладную и эту резолюцию несколько раз и понял, что над этой бумагой мне придется, как говорится, попотеть.
Дело в том, что прямое адресование мне этого документа, минуя моего начальника генерал-лейтенанта Васильева, предполагало не только исполнение, но и прямой доклад Главкому, а уж тут шутки плохи. Помню, как на одном из совещаний генерал армии Третьяк поднял одного полковника по поводу поверхностного исполнения подобного документа и отчитал его с позором при всех.
Трудность для меня заключалась в том, чтобы в минимальные сроки собрать данные укомплектованности прапорщиками по службе РАВ в войсках Дальнего Востока, обобщить эти данные, проанализировать их, сделать выводы и составить краткую докладную на имя Главкома с выводами и предложениями. Пусть не обижаются на меня прапорщики: среди них много добросовестных трудяг, преданных своему делу, и на них в низовом звене, собственно, держится вся наша служба. Но все же большой некомплект и различные нарушения вызывают озабоченность.
Чтобы собрать данные по укомплектованности, мне пришлось по телефону обратиться за помощью и к Мартынюку и Концуренко.
Нужно сказать, что начальники Службы Ракетно-артиллерийского вооружения округов сразу откликнулись на мою просьбу и оперативно представили необходимые сведения.
Теперь мне оставалось обобщить цифровой материал и вскрыть причины низкой укомплектованности (50-60 %) прапорщиками вооруженческих должностей. Причины эти, что называется, были на поверхности: трудоемкая, тяжелая работа на складах боеприпасов, связанная со взрывоопасностью и пожароопасностью; ответственная скрупулезная работа на складах вооружения, связанная с секретностью и ответственностью за сохранность оружия; неоправданно низкие должностные оклады. Оказалось, что должностные оклады прапорщиков на складах ГСМ, вещевых и продовольственных выше и служба там комфортнее и прибыльнее, поэтому они и оседают на этих складах. Помимо этого на наши склады идет строгий отбор по морально-деловым качествам. Предложение у меня было одно: повысить оклады денежного содержания прапорщикам - вооруженцам, … "Согласен", кратко резюмировал мою докладную генерал армии Третьяк. К сожалению, по разным причинам дальнейшее развитие этот вопрос не получил, я тоже не проявил должной настойчивости, благоприятный момент был упущен и оклады наших прапорщиков – вооруженцев остались на прежнем уровне…
Следующим значительным мероприятием были сборы руководящего состава округов в Меловцах под руководством Главкома.
Генерал армии Третьяк хотел показать армейскую ремонтно-восстановительную базу (АРВБ), построенную им еще в свою бытность командующим ДВО.
Теперь Иван Моисеевич посредством подготовки к этим сборам намеревался довести организацию комплексного ремонта вооружения и техники до логического конца, показать всем, как это сделать на практике и распространить этот опыт. Подготовка сборов была целиком возложена на ДВО и мы не вмешивались. В округе подготовку к сборам осуществлял заместитель командующего по вооружению генерал-лейтенант Нестеренко и подчиненные ему службы Ракетно-артиллерийского вооружения, бронетанковая и автомобильная. Мне же впервые пришлось на таких судьбоносных для нашей службы сборах присутствовать в качестве одного из участников.
Дело в том, что весь замысел, проектирование и строительство АРВБ полностью были осуществлены под непосредственным руководством генерала армии Третьяка.
Иван Моисеевич видел в таком подходе ключ к решению проблемы комплексного ремонта вооружения и техники. Раньше армейские ремонтно-восстановительные батальоны были разрознены и существовали сами по себе, подчиняясь непосредственно начальникам служб.
К примеру, в 40-й армии батальоны по ремонту РАВ и автомобилей стояли в Баграме, а три батальона по ремонту танков дислоцировались под Кабулом. Теперь все ремонтные батальоны объединялись "под одной крышей" в одном комплексном здании, построенном в виде буквы "Ш", если смотреть в плане, под командованием начальника базы. Теперь в этом здании можно ремонтировать и вооружение, и танки, и автомобили комплексно – в этом и состоит суть замысла. Конечно, при этом отдельные ремонтно-восстановительные батальоны утрачивали свою самостоятельность, автономность и маневренность. Как уже отмечалось, комплексное здание АРВБ в плане представляет букву "Ш", где в левом крыле размещается батальон по ремонту автомобилей, в середине – батальон по ремонту танков, а в правом крыле – батальон по ремонту ракетно-артиллерийского вооружения. Было бы все хорошо и прекрасно, если бы не различие в принципе организации ремонта вооружения и техники: автомобили и танки, однообразные по своему устройству, ремонтируются поточным методом, тогда как для ремонта ракетных комплексов, РЛС, систем управления, наземной артиллерии, стрелкового оружия, оптических приборов и много другого нужны специализированные цеха или участки.
Правда, Главком на нашем партсобрании тогда упомянул о необходимости строительства на базе специализированных цехов для ремонта вооружения в хранилищах типа "СРМ", но в Меловцах было только одно комплексное здание АРВБ. Когда я зашел к автомобилистам, то увидел готовую заводскую поточную линию со всей оснасткой, смонтированную в их крыле комплексного здания. Аналогичная картина была и у танкистов; большая часть оборудования цеха было заводским и его нужно было только установить по месту. В нашем крыле АРВБ меня встретил заместитель начальника службы РАВ полковник Бовкалов и доложил о состоянии дел.
Небольшого роста, в рабочем комбинезоне и фуражке, заляпанный известью, с темными кругами под глазами от недосыпания Виталий Степанович имел вид крайне усталого и измотанного человека, занятого подготовкой к этим сборам.
Опытный вооруженец, преданный службе, исполнительный и обязательный он делал все возможное и невозможное для оборудования и оснащения большого по размерам нашего крыла здания. Оказалось, что готового заводского оборудования по службе РАВ мало и многое нужно было изобретать и готовить на месте.
К счастью, в Уссурийске находилась окружная база по ремонту вооружения, которая в это время работала по подготовке сборов, изготавливая нестандартное оборудование для оснащения цехов и участков по указанию Бовкалова. Нужно сказать, что командир базы полковник Рубановский Юрий Лазаревич понимал Бовкалова с полуслова и помогал ему – у них были хорошие товарищеские отношения. Мы прошли с Виталием Степановичем по зданию, и он показал мне размещение цехов и участков.
- Внизу у нас будет основной цех по ремонту крупногабаритного тяжелого вооружения, - рассказывал он, - а на антресолях второго этажа разместятся участки по ремонту стрелкового оружия, оптики, АСУ и другое…
Кода мы обошли все крыло здания и заглянули во все уголки, мне стала еще понятнее, прямо скажем, неподъемная работа, проделанная Бовкаловым, и мне захотелось поблагодарить его и сказать этому труженику несколько теплых слов.
- Спасибо Вам, Виталий Степанович, за службу, после такой работы можно считать, что Вы уже готовый начальник Службы Ракетно-артиллерийского вооружения округа…
Нечасто мы говорим такие слова, как скупы мы на похвалу и поощрения, наверное, это оттого, что и сами их не слышим…
За день до начала сборов приехал командующий войсками Дальневосточного Округа генерал армии Язов и стал обходить территорию базы. В это время я находился возле какого-то домика, стоявшего несколько в стороне от центральной асфальтированной дороги, по которой как раз двигался Дмитрий Тимофеевич величественной походкой в сопровождении небольшой свиты. При появлении Язова все стали разбегаться и прятаться, мне же куда-то скрываться показалось неудобным и я остался на месте, дескать, отдам ему честь, он пройдет мимо и дело с концом.
Однако все произошло совсем не так, как я ожидал: поравнявшись, он вдруг круто свернул ко мне, поздоровался и отчитал:
- Стоишь? А беспорядки не замечаешь? – сказал он мне, показав на землю…
Я посмотрел себе под ноги и увидел обломанную веточку, упавшую с дерева и валявшуюся на земле как раз возле меня. Что тут скажешь? Обыкновенная солдафонщина, видимо, Дмитрий Тимофеевич не успевал расти за своими звездами. У меня сохранилась газетная вырезка, когда он, будучи уже Министром Обороны сходит после взбучки с думской трибуны: китель съехал в сторону, голова с проплешиной понурена, под мышкой папка с документами, а вслед ему смотрит со своего места с сожалением и насмешкой молодой демократ в светлом костюме, ухоженный и самоуверенный. Несколько раз демократы с мстительным наслаждением передавали по телевизору покаянное выступление Язова за участие в ГКЧП:
- Я, старый дурак, прошу простить меня - униженно говорил он…
Обидно и больно смотреть на все это, тем более перед кем каяться? Перед ворами, казнокрадами и проходимцами?
Однако вернемся к сборам. Хотя АРВБ уже, насколько это возможно, опробована в работе и в нее вдохнули жизнь, но выявилось странное обстоятельство: ремонт в такой организации не получается.
Оказалось, что появившаяся бюрократическая надстройка в лице начальника базы с его штабом, тормозит дело, обеспечивая лишь внутреннюю и караульную службу.
- Раньше мы делали в месяц 10-12 танков, - сказал мне один командир батальона по ремонту танков, - а теперь в составе базы не делаем ни одного…
Такое заявление командира танкового рембата меня крайне удивило, и я обратился к начальнику АРВБ за разъяснениями.
Начальник АРВБ, полковник-танкист прямо на пальцах разложил мне всю арифметику с личным составом: всего на базе столько-то человек, в карауле и внутреннем наряде стоит половина, а вторая половина готовится сменить первую, так что на ремонт людей не остается. Это было выше моего понимания: отдельно стоящий рембат ремонтирует 10-12 танков в месяц, а в составе базы он как бы парализован и бездействует. Не всем пришлась по душе идея обобществления станочного оборудования в перемычке комплексного здания АРВБ. Теперь, чтобы выточить какой-либо болт, за неимением своего станка, нужно обращаться к начальнику механического цеха с заявкой. Тем не менее Главком, подводя итог прошедших сборов, поставил задачу в каждой армии построить ремонтно-восстановительную базу по образу и подобию показанную здесь в Меловцах…
Сразу после окончания сборов подошло время итоговых весенних проверок войск. Меня включили в одну из комиссий.
Председателем нашей комиссии был назначен прекрасной души человек генерал Демидков. По прибытии на место, он заслушал командира дивизии о готовности к проверке. Молодой энергичный комдив уверенно, твердым командирским голосом убедительно доложил о полной готовности к проверке. Я ему поверил и допустил грубейшую ошибку проверяющего: лично сам не объехал все части и не убедился в их готовности к проверке.
Это золотое правило вооруженцев никогда не нужно забывать, так как в случае неготовности лучше дать один - два дня на подготовку, чем допустить спешку и связанное с этим какое-либо ЧП. Так и случилось здесь: начав плановую проверку одного из полков, я не знал, что в соседнем полку идет днем и ночью укладка реактивных снарядов. Тем временем Главком тоже нагрянул в дивизию, заглянул во все закоулки, увидел своим зорким глазом все недостатки и вечером на подведении итогов дня упрекнул меня:
- Я думал, что ты посильнее, - сказал Иван Моисеевич…
Бог мой, как стыдно и обидно услышать от глубокоуважаемого военачальника эти слова упрека!
По окончании проверок началась подготовка к фронтовым командно-штабным учениям с Забайкальским округом. Вызывало озабоченность то обстоятельство, что начальник Службы Ракетно-артиллерийского вооружения ЗабВО полковник Концуренко и его заместитель полковник Чекмачев на таких учениях будут участвовать впервые. Учение планировалось на период с 17 по 27 июля под руководством Главкома, мне же надлежало выступать в качестве посредника при Службе РАВ ЗабВО. Группа генералов и офицеров, посредников штаба войск Дальнего Востока прибыла в Читу заранее, так что я захватил и подготовительный период к учению. Известно, что чем больше сделаешь в стационарных условиях в подготовительный период, тем будет легче в полевых условиях, поэтому офицеры Службы РАВ округа, пока они были вместе, работали напряженно, стараясь отработать как можно больше документов, согласовать их, сделать необходимые расчеты и заготовки, в том числе, конечно, склеить карты и максимально их отработать. С введением института заместителей командиров (командующих) по вооружению Службе РАВ стало еще труднее: кроме увязки подвоза боеприпасов с тылом, кроме согласования расхода боеприпасов с операторами, артиллеристами и ПВО, нужно еще первоочередно работать на заместителя командующего по вооружению. И хотя у генерала Ковалева есть свой штаб, и хотя в этот штаб переведено несколько офицеров - вооруженцев, и хотя возглавляет этот штаб опытный вооруженец полковник Лавренчук – все равно весь цифровой материал и все первичные данные черпаются из недр служб РАВ, БТ, АТ. На первый взгляд в службе РАВ много офицеров, но после распределения по пунктам управления (КП, ЗКП, округ военного времени) на ТПУ в Центре Управления Техническим обеспечением остается не так много народу. Наибольшая нагрузка в ходе ФКШУ выпадает на отдел боеприпасов и, на мой взгляд, боеприпасников нужно бы в трудное время планирования обеспечения операции усиливать и помогать им, выделяя офицеров первого отдела, мобистов. Конечно, если отдел боеприпасов сильный, укомплектован опытными офицерами и у них налажено взаимодействие с другим управлениями и штабом тыла, то они и сами справятся.
К сожалению, пятый отдел службы РАВ ЗабВО был слабым, и учение началось с нервотрепки: полковник Лавренчук требовал данные для заместителя командующего по вооружению, тыловики требовали заявку для планирования подвоза боеприпасов, а артиллеристы не давали расход снарядов, так как еще не было решения командующего фронтом. Полковник Концуренко нервничал и едва успевал отбиваться от телефонных звонков, а Чекмачев фактически только присутствовал на учении.
В этих условиях учить чему-либо начальников отделов и офицеров не представлялось возможным и я, понимая и сочувствуя им, старался не мешать и не отвлекать от работы.
А вопросы на учениях можно проработать нужные и интересные – ведь в каждом отделе цифр целый мешок, но никто не анализирует, не делает никаких выводов, отсюда предложения по наращиванию боевой готовности слабые или вообще отсутствуют. Как бы там не было, ФКШУ, в конце концов, завершилось, и большинство вооруженцев получило оценку "справился", Рузы Мухаммедов - "справился успешно", Концуренко, Чекмачев и остальные - "получили практику".
В ходе учения неоднократно проигрывались различные варианты подачи ракет "земля-земля" и зенитных ракет с выгрузочных станций с задействованием отдельного ракетно-паркового дивизиона (ОРПДН). Нужно осознать, что ОРПДН – это единственное транспортное средство, находящееся в руках начальника службы РАВ фронта.
В отдельном ракетно-парковом дивизионе кроме тележек 2Т3 и 9Т29 для транспортировки ракет, есть еще автомобили ЗИЛ, МАЗ-500, УРАЛ и прицепы, а это уже транспорт общего назначения и в случае нужды его можно использовать по своему усмотрению. В Дальневосточном округе отдельный ракетно-парковый дивизион является отличной, я бы сказал, образцовой частью. Доводилось мне бывать в отличных частях, самому участвовать в наведении порядка, прекрасно знаю меру и планку достижимого в войсках, но то, что я увидел в ОРПДН в Приморье, превосходило все мои представления об идеальном порядке в части.
И зависело все это от одного человека – от командира части, который и обустроил, можно сказать, своими руками военный городок, который любил строительство, в совершенстве владел искусством строительства и обучил этому ремеслу своих подчиненных. Этим командиром части был подполковник Макаренко. Он встретил меня возле КПП и доложил по установленной форме. КПП - это лицо части и отсюда, с первых шагов составляется первое впечатление. Впечатление было ошеломительным: тщательная проработка даже мельчайших деталей, начиная с въездных ворот, светильников и самого здания КПП, выполненных добротно, красиво и с большим художественным вкусом. Когда мы вошли на территорию, то и штаб, и казарма, и столовая, и хранилища на технической территории – словом, все строения были выполнены в едином образцовом высокохудожественном стиле, кругом идеальная чистота и … цветы, цветы и вокруг штаба, и вокруг казармы и столовой, и даже вокруг хранилищ на технической территории. Я не верил собственным глазам – неужели у нас в Союзе возможно создать такое. Сам я недавно был командиром части, знал слабые места и закоулки, где всегда можно найти недостатки.
- Пройдемте в столовую, - попросил я Макаренко…
Против моего ожидания в варочном цеху столовой и там, за холодильниками была идеальная чистота, а вычищенный кафель просто сверкал. Макаренко опустился на корточки, просунул руку под холодильник, провел ладонью по полу и показал ее мне – ладонь была чистая. Дальше проверять было уже нечего и мне захотелось не только от всей души поблагодарить подполковника Макаренко, но и собрать командиров окрестных частей технического обеспечения и показать им, что можно сделать своими руками в здешних условиях. На следующий день собралось человек двадцать командиров частей. Они оторопело озирались кругом, а я им сказал:
- Дорогие товарищи, вы находитесь не где-нибудь за границей, а в соседней части, условия одинаковые, почему же тогда порядок разный? ...
К великому сожалению, таких командиров, как подполковник Макаренко считанные единицы или их нет совсем…
На очередном совещании генерал армии Третьяк вернулся к вопросам вооружения и техники и конкретизировал свои указания.
- Преступление вывозить вооружение и технику на ремонт за пределы региона, - сказал Иван Моисеевич, - наша ремонтная база выросла на 30-40 %, а возможность выше 10 % не поднялась, нужно с этим разобраться. В Улан - Баторской АРВБ свыше 600 человек, ничего не делают, примитивщина, делают "сухие ремонты". Плохое руководство со стороны Управления Вооружения Главкомата, низкая квалификация.
Ремонтировать нужно комплексно и кончать разговоры – отдельные цеха строить не будем.
В войну все будут бежать на военные заводы, даже высококвалифицированные специалисты с "золотыми руками". Нужно унифицировать систему снабжения военно-техническим имуществом и постоянно заниматься подготовкой специалистов запаса. По вооружению. В войсках два калибра стрелкового оружия: 5,45 и 7,62 мм, что усложняет снабжение. 76 мм калибр нужно ликвидировать. Танковым полкам мотострелковых дивизий дать "Град" и "Град-1", мотострелковым полкам на БМП и танковым полкам танковых дивизий дать самоходные артиллерийские установки. На островах нужна 100 мм пушка Бс-3, а Т-12 по кораблям слаба, нужны там также Д-20 и М-46. Истребительно-противотанковые дивизионы (ОИПТДН) посадить на УРАЛы и иметь 2,0 боекомплекта снарядов. Артиллерийские тягачи, дизельные УРАЛы и КАМАЗы дать танковым полкам, танковым дивизиям и полкам на БМП.
Камаз-4310 и УРАЛ-4320 предназначать для артиллерийских полков, КРАЗ-260 для "Геоцинта", для Д-20 предназначить АТС-59 и КАМАЗ-4310. В артиллерийской дивизии КАМАЗ предназначать под Д-30 и Д-20, для МЛ-20 тягач АТС-59, для М-46 КРАЗ.
Не должно быть неисправного вооружения и техники, Управление Вооружения Главкомата должно быть законодателем технической культуры и задавать тон…
Трудно что-либо возразить на справедливую критику генерала армии Третьяка в наш адрес. Военачальник с большой буквы, Иван Моисеевич подходил разумно и рационально, в том числе и к вооружению и технике, дальновидно решая многие вопросы уже в мирное время, в том числе обустраивая Театр Военных Действий, группируя войска и оснащая их вооружением и техникой исходя из местных условий.
Я был на Улан-Баторской армейской ремонтно-восстановительной базе. База неплохо обустроена и укомплектована, цех по ремонту ракетно-артиллерийского вооружения размещается в отдельном хранилище СРМ, есть и необходимое оборудование, но ремонта никакого не ведется и цех пустует.
- Почему ничего не ремонтируете? – спросил я начальника Службы Ракетно-артиллерийского вооружения 39-й армии полковника Галинея…
Уважаемый Василий Михайлович пожал плечами и толком ничего не ответил. В чем же дело? Трудно поверить, что в развернутой армии в составе пяти дивизий и полного комплекта армейских частей, интенсивно занимающихся боевой подготовкой, не было неисправного вооружения.
Тогда в чем же дело? Горько признаться, но у вооруженцев утрачен вкус к ремонту, к тому главному делу к чему нас готовили. И виновно в этом, в том числе и ГРАУ, когда был отменен средний ремонт в войсках, пусть этот средний ремонт по своему качеству был ниже базовского, но ремонт повсеместно шел и жизнь кипела.
Помню, как-то еще во время службы в ГСВГ приехал я в дивизионную мастерскую (тогда ДАРМ) в Альтес Лагере и наблюдал за ее работой. И начальник мастерской капитан Талашов и артиллерийские мастера трудились с энтузиазмом и, казалось, были влюблены в свое дело. Вот из войск подошла в полном составе батарея (этот принцип считаю разумным) и пошла работа: приемка орудий, дефектовка и сам ремонт.
Мне долго не хотелось уходить из мастерской, где работают станки, шипит и сверкает сварка, стучат инструменты – ведь всему этому меня основательно учили еще на первом курсе. На память капитан Талашов подарил мне небольшие настольные тиски, которыми я пользуюсь до сих пор. В свое время в армейской мастерской 40-й армии в Баграме мы худо-бедно делали в месяц 10-12 орудий средним ремонтом, не считая стрелкового оружия, военных приборов и разной мелочи. Положа руку на сердце можно признать, что я и сам недостаточно уделяю внимания ремонту вооружения. Если посмотреть наши телеграммы, если проанализировать телефонные разговоры и переписку, то окажется, что больше всего уделяется внимания боеприпасам, противопожарной безопасности, строительству, а ремонт остается как бы на втором плане.
Нужно отдать должное генерал-лейтенанту Васильеву, который много делает по ремонту и военно-техническому имуществу, но мы не контролируем ремонт в войсках, а отсюда упускается предмет разговора и при подведении итогов, и на собраниях, и на различных совещаниях…
В конце августа в Управлении Вооружения наметились кадровые изменения: прошел слух, что генерал-лейтенант Васильев уходит от нас в Москву. Незадолго перед этим нас покинул генерал Гиренко. Николай Кузьмич хороший отзывчивый товарищ и душа компании бесподобно читает рубаи Омар Хаяма:
- "Налей вина! Тоска стесняет грудь; не удержать нам жизнь текущую как ртуть. Не медли! Краток сон дарованного счастья; Не медли! Юности, увы, недолог путь. "
Начальником автомобильной службы был назначен полковник Кононов. Проводили мы Вениамина Сидоровича 6 сентября и на какой-то период остались без начальника Управления.
Как на грех в это время по нашей службе случилось ЧП, получившее международную огласку: со склада одной из дивизий 39-й армии в Китай был ошибочно заслан вагон боеприпасов. Этот случай я хочу подробнее осветить не ради любопытства, а для напоминания вооруженцам, так как каждый может оказаться в сходной ситуации. Ситуация же такова, что дивизионный артсклад находился километрах в десяти от выгрузочной железнодорожной станции, а отправить нужно было в Союз десять вагонов боеприпасов. Сложность задачи заключается, во-первых, в перемещении этих вагонов со стационарного склада на железнодорожную станцию и организации там полевого караула, во-вторых, четких и согласованных действий при погрузке самого железнодорожного транспорта, когда время погрузки лимитировано и ни в коем случае нельзя допустить штрафных санкций из-за сверхнормативного простоя вагонов под погрузкой.
Чтобы справиться с такой задачей начальник службы РАВ дивизии должен иметь в своих руках автотранспорт в достаточном количестве и погрузочную команду со средствами механизации, действовать расторопно и жестко контролировать ход работ. Задачу лучше всего решать в два этапа: сначала вывезти все боеприпасы на станцию, а уж потом приступать к погрузке железнодорожного транспорта, согласовав подачу вагонов под погрузку. К сожалению, ничего этого сделано не было и неопытный начальник службы РАВ дивизии, предоставленный командованием самому себе, преступно-халатно пустил дело на самотек. Во-первых, он заказал вагоны заранее и решил загружать их прямо "с колес", но так как машин и людей ему выделяли мало, то процесс вывоза боеприпасов на станцию затянулся на длительное время, а порожняк между тем простаивал. В один из дней одиночная машина ЗИЛ, загруженная танковыми выстрелами, уже под вечер, без старшего появилась на станции и водитель, спешивший на ужин, выгрузил боеприпасы в один из пустых вагонов и уехал. Между тем начальнику железнодорожной станции срочно потребовался порожняк, и он совершенно справедливо забрал долгое время простаивающие пустые вагоны, а вместе с ними ошибочно и наши боеприпасы, разгруженные из одиночной машины ЗИЛ.
С этого момента начинается детективная история путешествия этого вагона вплоть до прибытия его в Китай, когда об этом стало известно уже по дипломатическим каналам.
Мне было приказано срочно вылететь в Монголию и произвести расследование этого случая на месте.
Вылететь удалось лишь на следующий день на АН-26 нашего авиаполка. Картина и причина происшедшего мне была известна из предварительного доклада, но всю вину валить на начальника службы РАВ дивизии было бы несправедливо. Конечно, он виноват, но где же были командир дивизии, его заместитель по вооружению, начальник штаба?
Почему все самоустранились от этой трудоемкой и сложной работы?
Почему для выполнения этой задачи не выделялось в достаточном количестве автотранспорта и личного состава? И это в полнокровной, полностью развернутой дивизии, где и транспорта и личного состава всегда в избытке. Между тем из предварительного доклада командования 39-й армии вытекало, что во всем виноват, именно, начальник службы РАВ и его нужно привлекать к ответственности. С этим я был категорически не согласен, так как не понаслышке знал беспомощность и бесправность нашей службы в войсках, лишенной своих сил и средств и обреченной при выполнении своих прямых служебных обязанностей ходить и выпрашивать и машины и людей.
Этот случай лишний раз показал бесполезность введения института заместителей по вооружению – если бы технические службы подчинялись начальнику тыла, толку было бы больше. В Улан-Баторе командующий 39-й армией генерал-лейтенант Момотов принял меня сразу и я, представившись ему, откровенно изложил свою точку зрения.
Момотов поморщился, но спорить со мной не стал и я тут же выехал в дивизию. Перед этим я заехал в ВОСО, чтобы взять у железнодорожников необходимые данные по этому транспорту.
В ВОСО встретились сослуживцы еще по Одесскому округу, и они выдали мне даже повременной график злополучного вагона с указанием времени подачи его под погрузку, времени простоя, и так далее.
Оказалось, что порожние вагоны срочно потребовались для погрузки соли под Иркутском и начальник станции, монгол, не предупредив никого в дивизии, просто забрал простаивающий порожняк и отправил его под загрузку в Союз. Первый раз порожняк досматривали на станции Наушки и наши пограничники, обнаружив в полупустом вагоне ящики с боеприпасами, просто взяли закрыли и опечатали его. Во время загрузки соли под Иркутском, опломбированный вагон открывать не стали и отправили его в общем составе обратно в Монголию. На станции Наушки наши пограничники, увидев знакомый опломбированный ими вагон, вскрывать его не стали и благополучно пропустили через границу. Транспорт с солью предназначался для Китая, поэтому наш вагон вскоре очутился на пограничной станции вблизи города Эрлянь Хото и китайские пограничники занялись досмотром.
Непременным условием пропуска состава на территорию Китая было стопроцентное опломбирование всех вагонных дверей и люков.
Все вагоны с солью отвечали этому требованию, кроме вагона с боеприпасами: у него был открыт и не опломбирован один из люков. В связи с этим китайцы потребовали отвести железнодорожный состав назад и опломбировать злополучный люк.
Делать нечего, наши вывели транспорт обратно, опломбировали люк и подали его снова. Теперь транспорт был, наконец, пропущен на территорию КНР и начался его досмотр. Дойдя до "нашего" вагона китайские пограничники с удивлением обнаружили в нем вместо соли ящики с боеприпасами и потребовали забрать их обратно, но наши отказались это делать, дескать, ничего не знаем и не ведаем.
Видя, что дело зашло в тупик, китайцы сфотографировали танковые выстрелы с полной маркировкой, а фотографии представили нашему послу. Посол немедленно доложил об инциденте в Москву, и после этого дело завертелось по полной программе. Прибыв в дивизию, я начал разбирательство и опросил всех причастных к этому делу, начиная с командира дивизии и заканчивая водителем, загрузившим боеприпасы в вагон.
Картина оказалась ожидаемой: сплошные грубейшие нарушения Правил транспортировки боеприпасов, самоустранение командования дивизии от этого дела, неопытность начальника службы РАВ дивизии, не справившегося с задачей. Все это я изложил в телеграмме на имя заместителя Главкома по вооружению, за которого остался генерал Лановенко. После разбирательства в штабе дивизии оставалось еще осмотреть место погрузки железнодорожного транспорта, и мы поехали на станцию. Было уже позднее время, но начальника станции дома не оказалось, и его жена охотно согласилась проехать с нами. Веселая, словоохотливая, она прекрасно говорила по-русски.
- Училась я в Пекине, - с гордостью сказала она…
Может, мое наблюдение неверно, но мне показалось, что у монголов все же есть какая-то тяга к китайцам…
После осмотра станции и места погрузки транспорта на обратном пути наша новая знакомая вдруг сказала:
- Приглашаю вас в юрту в гости, будем пить кумыс и кушать баранину…
Это неожиданное настойчивое приглашение не входило в мои планы и, чтобы не обидеть гостеприимную хозяйке, приглашение пришлось отклонить, мотивируя недостатком времени…
На следующее утро оказалось, что командарм не пропустил мою телеграмму в штаб войск Дальнего Востока и генерал Лановенко рвал и метал, так как нужно было идти с докладом к Главкому. Такого поворота я не ожидал и ничего не оставалось, как по телефону сообщить Сергею Иосифовичу выводы по результатам разбирательства.
Между тем генерал-лейтенант Момотов на этом не успокоился и фактически арестовал мой самолет, не разрешая обратный вылет. Пришлось объясниться с ним по телефону, повторяя очевидные факты и выводы, которые пришлись ему не по душе, но всю вину сваливать на службу Ракетно-артиллерийского вооружения я все же не допустил, хотя отношения с командующим 39-й армией были испорчены…
В октябре в Забайкалье уже фактически установилась зима, но снега выпало еще немного и морозец сравнительно небольшой, всего 18 градусов.
- Пойдемте завтра за грибами, предложил мне как-то подполковник Семенихин и я охотно согласился…
Был тихий воскресный день, мы выехали в близлежащий лес и стали бродить в сосняке. Как хорошо, как спокойно в лесу! Это в полной мере ощущаешь и особенно ценишь после напряженной штабной работы или изматывающих командировок. Стали мы собирать грибы – это рыжики, оранжевые шляпки которых, высовываясь из-под снега, хорошо видны издалека и мы набрали их по два ведра…
Обедал я, как и большинство офицеров дома, но иногда ходил и в штабную столовую, где кормили хорошо, разнообразно и вкусно. В столовой было три отдельных обеденных зала: для офицеров, для начальников отделов и служб и для Членов Военного Совета.
Зал для начальников отделов и служб находился на первом этаже, где накрывался общий длинный стол человек на двадцать. Встречаясь здесь за обедом, начальники отделов и служб общались друг с другом, обменивались информацией и делились различными новостями.
При этом каждый занимал свое "насиженное" место за столом, у меня такое место было слева посредине. Однажды к нам зашел Главком и сел за стол прямо напротив меня. Все разговоры за столом мгновенно стихли, и Иван Моисеевич завладел общим вниманием. В непринужденной обстановке разговор шел о дисциплине, общественных туалетах, кладбищах и о другом.
- Кладбища у нас находятся в страшно запущенном состоянии, а ведь и нам там придется лежать, - с огорчением говорил Иван Моисеевич…
Сейчас, когда я пишу эти строки и вспоминаю тот разговор, мне хочется добавить лишь одну деталь: хороши и ухожены кладбища за границей, особенно наших эмигрантов под Парижем, только за это надо все время платить, а то на этом месте похоронят другого.
У нас же на Святой Руси хотя и в зарослях чертополоха, но лежи себе вечно и бесплатно…
Потом генерал армии Третьяк долго говорил о дисциплине, приводя различные примеры и как бы советуясь, спрашивал, какие еще меры нужно предпринять для ее укрепления.
Улучшив момент, я высказал свое мнение по этому вопросу, дескать, старшина ушел из казармы и теперь его обязанности приходится исполнять даже нам – нужно возродить институт старшин-сверхсрочников.
- Мелко берешь, - сразу отреагировал Иван Моисеевич, - началось все с дискриминации армии при Хрущеве. Сейчас никто не хочет идти на заместителя командира полка, в училищах "полковника" получают легко. С полка снимаем, а там они получают звание. Доклад по дисциплине находится в ЦК, там сейчас идет разговор о дисциплине…
Такой ответ Главкома, признаться, меня разочаровал и я до сих пор глубоко убежден, что нужно вернуть старую систему подготовки старшин, как уже сделано на Украине, а все надуманные демократами мероприятия типа установки в казармах видеокамер наблюдения, телефонов доверия, введения института сержантов-контрактников, привлечения духовенства и комитета солдатских матерей не дадут должного эффекта и дикие случаи дедовщины будут продолжаться…
В конце обеда кто-то из летчиков выразил озабоченность все увеличивающимися габаритами новых типов самолетов и, дескать, если дело так пойдет и дальше, то эти самолеты не поместятся в старые арочные железобетонные укрытия. Все ждали, что скажет на это Главком. Иван Моисеевич на минуту задумался, прищурился и, как бы заглядывая в будущее сказал:
- Никто не знает какое будет вооружение, может, в этих укрытиях будет стоять какая-нибудь фитюлька…
Вскоре к нам вместо Васильева приехал из Одессы генерал-лейтенант Галкин. Александр Александрович тоже танкист, службу начинал в Кантемировской дивизии под Москвой и, видимо, у него остались там крепкие связи.
Никто из офицеров нашего Управления раньше ничего не знал и не слышал о нем. Сейчас широкой общественности больше известен его сын – Максим Галкин, пародист и телеведущий программы: "как стать миллионером".
Скажу откровенно, что сработаться с Галкиным мне было трудно, так как невозможно сразу перестроиться "под нового" начальника.
В свое время Васильев мне сказал:
- Мне нужны работники, а не начальники…
Все ясно и понятно: я брал на себя наиболее трудные вопросы, анализировал цифры, делал выводы, давал предложения и всегда находил общий язык с начальником.
Теперь выходило, что эта кропотливая штабная работа уже не ценится и не нужна.
- Не пойму, что он там делает, закрывшись в кабинете, - говорил про меня Галкин, - вон посмотрите, как хорошо работает Кононов…
Действительно, новый начальник автослужбы полковник Кононов, как говорится, сразу "унюхал" нового начальника и, открыв настежь дверь своего кабинета орал во всю глотку, отдавая по телефону какие-то пустяковые распоряжения. Такая "перестройка" претила моей натуре и у меня с Галкиным установились натянутые отношения. В это время генерал армии Третьяк решил провести оперативно-методические сборы с руководящим составом Забайкальского и Дальневосточного военных округов.
Такое масштабное мероприятие, да еще под руководством Главкома, естественно, должно быть содержательным, поучительным и интересным.
На долю Управления вооружения на предстоящих сборах выпала тема: "Подготовка к боевому применению вооружения и техники мотострелкового полка".
Эта тема включала в себя, как объем работы и технологию ее выполнения, так и временные показатели. Подготовка сборов возлагалась на 270 МСД, дислоцирующуюся под Хабаровском.
Дивизия сокращенного состава – это значит, что основная масса вооружения и техники находится на хранении. Получив задание, начальник Управления собрал нас на совещание, довел тему сборов и назначил меня на мотострелковый полк. Времени на подготовку сборов всегда не хватает, поэтому я сразу же вылетел рейсовым самолетом в Хабаровск. В аэропорту меня встретил начальник первого отдела службы РАВ округа полковник Зайцев, и мы сразу поехали в мотострелковый полк. Моя задача заключалась на этот раз в том, чтобы дать четкие, конкретные и исчерпывающие указания по организации занятия, начиная от учебных точек и заканчивая размерами схем и плакатов. И хотя у меня достаточный опыт проведения подобных занятий, но ведь в армии бывает так, что в этот полк следом за мной может приехать какой-нибудь более высокий начальник и начнет давать свои указания, отменяя прежние и сводя на нет затраченный труд. Вот почему человек пятнадцать технических служб, собравшихся на КПП парка, встретили меня с некоторым недоверием – ведь если сейчас что-то определить не так – им придется все переделать заново, и они это знали, так как, вероятно, попадали в подобные ситуации. К счастью, парк мотострелкового полка был прекрасно обустроен и в плане имел вид квадрата, обнесенного забором из железобетонных плит.
Расположение элементов парка само показывало размещение учебных точек: прямо напротив КПП заправка, дальше в створе – ПТО, справа – боксы с танками, слева – боксы мотострелковых батальонов.
Пройдя к заправке, наша группа остановилась, и я сказал:
- Здесь будет начало занятия, здесь необходимо подготовить большой плакат размером три на два метра со схемой парка, размещением учебных точек и маршрутов перемещения групп участников сборов…
Затем наметили остальные учебные точки: № 2 по подготовке танков, справа в одном из боксов – руководитель полковник Безданский; № 3 по подготовке автомобилей, в ПТО – руководитель полковник Кононов; № 4 по приведению в готовность к боевому применению ракетно-артиллерийского вооружения мотострелкового батальона, слева в одном из боксов – руководитель полковник Павлов.
Времени до начала сборов оставалось около месяца и, убедившись, что все вопросы по подготовке к занятиям исчерпаны и поняты офицерами правильно, я вернулся в Улан-Удэ и результаты доложил своему начальнику. Галкин внимательно выслушал меня, посмотрел схему размещения учебных точек, количество и содержание плакатов на них и никаких замечаний и корректировок не сделал.
- Полагаю, что занятия целесообразно начать вашим, товарищ генерал-лейтенант, выступлением перед всеми группами, на первой учебной точке, - предложил я в заключение…
Александр Александрович согласился с моим предложением, утвердил план подготовки занятий, и работа началась. С удовлетворением хочу отметить, что в ходе подготовки к сборам в этом полку перебывало много начальников, но никаких "доворотов" по организации занятий не было. Где-то за неделю до начала сборов группа генералов и офицеров штаба войск Дальнего Востока прибыла в Хабаровск для непосредственного участия в подготовке к занятиям на завершающем этапе. К этому времени начальник Службы Ракетно-артиллерийского Вооружения ДВО Мартынюк стал генералом и теперь при общении со своими подчиненными у меня появился определенный дискомфорт.
- Как же мне теперь руководить Мартынюком? – спросил я по этому поводу начальника ОРГПУ ГРАУ генерала Горбатко…
- Молча, - ответил Виталий Васильевич…
Однажды Мартынюк появился в парке мотострелкового полка во всем блеске новенькой генеральской формы и … начал давать мне указания по устранению различных недостатков. Что тут скажешь? Если у человека не хватает тактичности, то, как говорят в Одессе – это надолго, ведь подготовка к занятиям была возложена, в конечном счете, на него, но я, пощадив самолюбие вновь испеченного генерала, не стал ставить его на место. До начала сборов оставалось уже немного времени, и я вплотную занялся непосредственно своей учебной точкой: мотострелковым батальоном. Хорошо танкистам и автомобилистам: взял танк или автомобиль и по технологической карте, начерченной на плакате, подробно изложил и последовательность операций, и их объем по трудозатратам, и временные показатели и по каждой операции и в целом за танк или за автомобиль. Имея эти данные, теперь нетрудно определить время на приведение в готовность к боевому применению танкового или автомобильного подразделения.
Иное дело мотострелковый батальон. Никогда не забуду слова моего старшего товарища и наставника еще по службе в ГСВГ подполковника Грибанова, прошедшего войну от начала и до конца.
- Воюет батальон, а остальные конторы, - говорил Иван Михайлович…
В мотострелковом батальоне десять подразделений: взвод связи, три мотострелковых роты, минометная батарея, противотанковый взвод, зенитно-ракетный взвод, медицинский пункт и взвод обеспечения. Во всех этих подразделениях, естественно, имеется разнообразное вооружение, в нашем конкретном случае 17 наименований. Если объем работы и время на приведение каждого образца вооружения в готовность к боевому применению известны из технологических карт, то время готовности вооружения каждого подразделения и батальона в целом нужно было исследовать в ходе подготовки к этому занятию.
В центре внимания, конечно, прежде всего, простой наш солдат. Непобедимый и выносливый, отважный и неприхотливый, святой и грешный он пока не имеет на вооружении ни видеоприцела, ни системы позиционирования, ни дисплея, ни системного компьютера, ни дополнительного прибора ночного видения, ни баллистико-лазерных очков, ни навигатора для связи внутри подразделения в комплекте с высотомером, цифровым компасом и прочим.
Хотя в будущем, в перспективе, наш пехотинец, несомненно, будет вооружен по-современному. Вот в Российской газете от 16 октября 2008 года статья "бронированный солдат", в которой нарисована картинам экипировки будущего солдата: многослойный защитный шлем, индивидуальная радиостанция, карман для приемника ГЛОНАСС, автомат Никонова, куртка с бронезащитой из нетяжелого материала, разгрузка – позволяет нести на себе больше боеприпасов.
Чем же сейчас вооружен наш солдат? Большая часть наших солдат вооружена просто автоматом Калашникова. Казалось бы, что там готовить его к боевому применению – бери и стреляй.
Собственно, на практике при развертывании частей так и делается, но по правилам, если автомат получен только что со склада – его нужно обязательно проверить боем, то есть одиночной стрельбой 4 патронами с обыкновенной пулей с дистанции 100 метров на прицеле 3 по проверочной мишени, при этом точкой прицеливания служит середина нижнего края мишени, а за контрольную точку попаданий (КТП) принимается центр кругов мишени. Кучность боя признается нормальной, если все 4 пробоины вмещаются в круг диаметром 15 сантиметров, а средняя точка попаданий (СТП) совпадает с контрольной (КТП) или отклоняется от нее в любом направлении не более 5 см. В нашем конкретном случае в мотострелковом батальоне 344 автомата, из них 284 на руках, а остальные 60 хранятся на складе – вот их то и нужно проверять боем.
Если взять пять человек пристрельщиков, то каждому из них достанется проверить боем по 12 автоматов, то есть 12 раз проделать одну и ту же операцию: взять из ящика автомат, занять огневой рубеж, снарядить магазин и произвести 4 выстрела, сходить осмотреть мишень и сделать замер кучности боя, сделать отметки на мишени или заменить ее на новую и, наконец, вернуться на исходную позицию. Исходя из местных условий по нашим прикидкам на проверку боем одного автомата уходит 12-15 минут, а всего нужно затратить 3 часа без учета времени на дорогу к стрельбищу.
На проверку автомата с ночным прицелом уходит больше времени.
В этом случае по окончании проверки боя автомата с открытым прицелом производится выверка ночного прицела (необходимо присоединить НСПУ к автомату; поставить прицел на деление 4; закрепить автомат в прицельном станке и навести его по открытому прицелу на середину нижнего края проверочной мишени; затем нижнюю часть мишени заклеить полоской белой бумаги шириной 2 см; включить ночной прицел и, наблюдая в него, проверить совпадение вершины треугольника сетки с серединой нижнего края проверочной мишени). После этого снять автомат со станка и произвести его проверку боем с ночным прицелом на делении 4, при этом контрольная точка отмечается на расстоянии 24 сантиметра. Таким образом, для проверки боем автоматов с ночным прицелом нужно дополнительно еще 45 минут. Когда я пишу сейчас всю эту техническую прозу, то осознаю, что не каждому она интересна, но если ее обойти – не будет видна скрупулезная, объемная и непростая работа вооруженцев, поэтому ничего не остается, как набраться терпения и идти дальше.
На очереди ручные пулеметы РПК-74: нужно проверить боем 15 пулеметов. Порядок проверки их аналогичный, только сначала стрельба ведется 4 одиночными патронами, а затем 2-3 очереди 8-ю патронами по проверочной мишени, при этом кучность боя признается нормальной, если 4 пробоины вмещаются в круг 15 см (20 см для автоматической стрельбы), средняя точка попадания должна совпадать с контрольной или отклоняться от нее не более чем на 5 см. Проверка боем пулеметов РПК-74 займет больше времени, так как нужно отдельно смотреть результаты одиночной и автоматической стрельбы, в нашем случае это время составило 1,5 часа. На проверку боем пулеметов ПКМ по нашим прикидкам нужно полчаса.
Больше всего уходит времени на проверку снайперских винтовок СВД, так как она включает три этапа. Сначала ведется стрельба 4 патронами на дальности 100 метров с прицелом 3 без оптического прицела и отделенной щекой приклада по проверочной мишени 20х30см, укрепленной на щите размером 50х100см. На это по нашим подсчетам уходит один час сорок пять минут. После этого нужно произвести выверку оптического прицела ПСО-1, для чего необходимо присоединить его и щеку приклада к винтовке, установить прицел 3, шкалу боковых поправок на 0, закрепить винтовку в прицельном станке и навести ее по открытому прицелу в точку прицеливания, при этом верхний угольник сетки прицела должен быть направлен в середину нижнего края мишени. После этого производится контрольная стрельба при тех же условиях, что и с открытым прицелом. На эту процедуру уйдет еще два часа. И, наконец, нужно проверить СВД с ночным прицелом НСПУ для чего: закрепить прицел на винтовке, надеть диафрагму и включить прицел, закрепить винтовку на прицельном станке и через открытый прицел с установкой на делении 4 произвести наводку на расстоянии 100 метров на середину нижнего края проверочной мишени, при этом вершина угольника должна совпадать с точкой прицеливания. После этого производится проверка винтовки боем. Таким образом, всего на проверку винтовок СВД уйдет около часа.
9 мм пистолетов Макарова в нашем батальоне 138 штук, из них 40 штук хранятся на складе и их тоже нужно проверять боем на дистанции 25 метров по черному кругу диаметром 25 см четырьмя патронами, точкой прицеливания служит середина нижнего края круга.
Контрольная точка попадания (КТП) отмечается по отвесной линии на 12,5 см выше точки прицеливания. Кучность боя признается нормальной, если все 4 пробоины вмещаются в круг диаметром 15 см, а средняя точка попадания (СТП) не должна отклоняться от контрольной точки (КТ) не более чем на 5 см в любом направлении.
Конечно, проверку боем пистолетов делать легче, но и на них уйдет около 1,5 часов.
Таким образом, мы видим, что на проверку боем стрелкового оружия батальона нужно 26,5 часа чистого времени, но при этом нужно учитывать, что пристрелку оружия с ночными прицелами можно начинать только после зарядки аккумуляторов к НСПУ. Это самое узкое место, так как зарядная база имеется только в полку и на зарядку 1690 аккумуляторов 12 типов даже ускоренным методом нужно не меньше суток – вот почему стрелковое оружие батальона полностью будет готово к боевому применению только на третьи сутки.
Такое время, естественно, не устраивает наших мобистов и они требуют всемерного его сокращения. Конечно, в этом деле есть и резервы и, собственно, на это и нацелено настоящее занятие. В самом деле, если заранее заготовлены выверочные мишени, составлены технологические карты, оборудовано и соответствующим образом подготовлено емкое стрельбище, то, несомненно, при хорошей организации это время можно сократить и к этому нужно стремиться, но не в ущерб делу.
Остальное вооружение батальона готовится без проверки боем согласно Руководств, Наставлений, Технологических карт и не лимитируется по времени, так как ведется параллельно.
Проверка гранатомета РПГ-7В (РПГ-7Н) включает в себя в себя проверку оптического прицела ПГО-7, открытого механического прицела и ночного прицела НСПУ. Для проверки прицельных приспособлений гранатомет устанавливается на прицельном станке, в дульную часть вставляется проверочный прибор с крестообразно натянутыми нитями на его торце, после чего гранатомет наводится на проверочную мишень. При проверке механического прицела линия прицеливания не должна выходить за пределы нижнего круга диаметром 16 см. Оптический прицел проверяется по удаленной точке на расстоянии 300 метров.
Выверка ночного прицела производится после выверки оптического и механического прицелов.
Таким образом, на проверку одного гранатомета у нас ушло 15 минут, а на все гранатометы батальона нужно 3 часа – это при условии, что будет организовано пять точек проверки.
Гранатометный взвод батальона на вооружении имеет 6 гранатометов АГС-17. Подготовка АГС-17 к боевому применению включает в себя выверку прицела по выверочной мишени или по удаленной точке при помощи трубки холодной пристрелки (ТХП), вставленной в канал ствола. По нашим прикидкам на подготовку 6 гранатометов, с учетом необходимых регулировок нужно затратить около двух часов.
Минометная батарея батальона вооружена тремя 82 мм минометами 2Б9 и шестью 120 мм минометами ПМ-120. Подготовка минометов ведется расчетами по технологическим картам и руководствам и укладывается в общее время.
Противотанковый взвод имеет на вооружении 6 комплексов ПТУРС 9К111 и 3 гранатомета станковых СПГ9М. Проверка ПТУРС осуществляется контрольно-проверочной машиной 9В838 по специальной Инструкции.
Проверка СПГ-9М включает в себя помимо осмотра и работы механизмов проверку электрических цепей и электростреляющего механизма, работу механизмов вертикального и горизонтального наведения, а также выверку прицельных приспособлений прямой наводки, раздельной наводки и механического прицела.
Противотанковый взвод размещается на четырех БТР-60П, время на его подготовку составляет около 6 часов.
Зенитно-ракетный взвод имеет на вооружении 9 переносных комплексов 9П58 к зенитной ракете 9М32М "Стрела-2" размещается на одном БТР-60П, время на его подготовку составляет около одного часа.
В батальоне 28 бронетранспортеров БТР-60П (по 7 в каждой мотострелковой роте, 4 - в ПТВ, 1- в ЗРВ, 2 – в ГРВ). Подготовка БТР-60П производится, естественно, параллельно с проверкой оружия по технологическим картам; возле каждого подразделения установлены щиты с плакатами по приведению вооружения и техники к боевому применению. Кроме подготовки вооружения и техники нужно еще разложить строго по своим местам внутри бронетранспортеров боеприпасы, а это около 30 тонн и снарядить пулеметные ленты.
В каждом БТР-60П пять патронных коробок с пулеметными лентами емкостью по 1250 патронов каждая – это в общей сложности 199 ящиков винтовочных патронов.
Снаряжение патронных лент к пулемету ПКБ ни в коем случае упускать нельзя, так как об этом, как показывает практика, иногда забывают. Внутри бронетранспортеров боеприпасы размещаются строго по утвержденным схемам. Эти схемы укладки боеприпасов в боевых машинах мы разрабатывали еще в ГСВГ, и генерал Ренке вывез их оттуда и внедрил в войсках ДВО. Что и говорить, готовить такое занятие непросто, наши цифры можно оспорить, но мы старались ничего не упустить, так как знали, что генерал армии Третьяк хорошо разбирается во всех тонкостях подготовки оружия к бою. Вот как Иван Моисеевич пишет об этом в своих воспоминаниях: "У меня, молодого лейтенанта, приникшего к пулемету, - ни страха, ни сомнений в душе. Во-первых, обучен метко стрелять; во-вторых, сам лично подготовил к бою "Максим", сальники намотал, водичку залил"… (И.М. Третьяк. Храбрые сердца однополчан. с.15).
Как видим, лейтенант Третьяк был уверен в своем пулемете и поэтому бесстрашно встретил врага в том первом бою. Мне неоднократно приходилось слышать от фронтовиков рассказы об аналогичных случаях, когда мастерское владение оружием спасало жизнь. Помню, один такой эпизод рассказывал участник Великой Отечественной Войны полковник Межевикин:
- В то время стояла наша артиллерийская мастерская на окраине какого-то села возле полуразрушенного сарая, а на ремонте у нас находилась зенитно-пулеметная установка из-за неисправной ходовой части. В это время окруженная группировка немцев стала вырываться из котла, и огромная колонна двигалась прямо на нашу мастерскую. Немцы шли с полным оружием плотным строем, и было их не меньше двух тысяч, а мы стояли в тылу, и поблизости никаких наших войск не было. Мы сначала растерялись, но наводчик зенитно-пулеметной установки как-то совершенно спокойно и уверенно сказал:
- Сейчас мы их встретим, в своих пулеметах я уверен, помогите мне поставить установку на позицию…
Мы помогли выкатить установку на указанное место и с нетерпением стали ожидать открытия огня. Но пулеметы пока молчали: он подпускал их поближе.
Мы начали уже нервничать: колонна немцев была уже близко, и можно было различать отдельные лица, но в это время заработали пулеметы и эту картину мне не забыть никогда. Сначала огневой шквал обрушился на дальний конец колонны и, постепенно приближаясь, рассек ее пополам, а потом пошел косить по фронту и мало кто тогда уцелел…
Этот эпизод лишний раз иллюстрирует силу духа бойца в совершенстве владеющим своим оружием и уверенным в нем, но, безусловно, боец сам должен готовить оружие к бою и выверять его, а вооруженцы лишь показывают, как это делается, обучают и помогают. Особенно это важно в начальный период боевых действий и тут вооруженцам нужно не жалеть ни сил ни средств, так как потом это окупится сторицей: бойцы быстрее овладеют оружием и научатся более эффективно его применять, меньше будет поломок и отказов…
Собственно, на это и нацелено настоящее занятие с тем, чтобы показать руководящему составу округов и важность, и необходимость, и сложность, и трудоемкость этой работы.
Наконец подготовка к занятиям завершена: на площадках перед боксом выставлены все образцы стрелкового оружия батальона с выверочными и пристрелочными мишенями, технологическими картами и схемами укладки боеприпасов в бронетранспортеры. Всех участников сборов распределили по группам, так что руководителю занятий на каждой учебной точке приходится докладывать одно и тоже по нескольку раз. Время строго ограничено и, несмотря на емкий материал, нужно уложиться в отведенное расписанием время.
За это время, естественно, глубоко вникнуть во все детали невозможно, поэтому некоторые офицеры подходили снова и делали записи. Первую группу участников сборов возглавлял Главком, поэтому мне нужно собраться и ясно, четко, доходчиво и кратко изложить емкий и довольно сложный материал, изобилующий цифрами. Занятие, видимо, понравилось, так как позднее мне была вручена грамота, подписанная генералом армии Третьяком: "За добросовестное выполнение служебных обязанностей, проявленную инициативу и творческий подход в ходе подготовки и проведения оперативно-методического сбора с руководящим составом военных округов". Сборы в Хабаровске продолжались в течение всей недели и не прошли для меня даром: стоял жуткий холод, а все время нужно было находиться на улице, поэтому я простудился, заболел и по возвращении в Улан-Удэ получил освобождение по болезни.
Между тем штабные занятия продолжались, и Главком стал поочередно заслушивать начальников родов войск и служб, а это, по сути, настоящая сдача экзаменов, так как Иван Моисеевич держал в голове массу цифр и мог любого поставить в тупик. По этому поводу в штабе рассказывали про один случай, когда Главком на одном из учений заслушивал моряков. Те, уверенные в его некомпетентности в морских делах, бодро докладывали и при этом неоднократно упоминали какой-то эсминец. Иван Моисеевич слушал, слушал, а потом сказал:
- Друзья, ведь этот эсминец давно уже списан…
Мне идти на заслушивание в болезненном состоянии было невмоготу и на это мероприятие пришлось явиться полковнику Мельникову, но Главком заслушивать его не стал, а меня позже укорил:
- Уклонился от заслушивания, подсунул Мельникова…
В это время "перестройка" набирала обороты и мы, простые коммунисты, развесив уши, с упоением слушали безудержную болтовню Горбачева. Хотя "простыми коммунистами" нас назвать нельзя, к примеру, я был парторгом Управления Вооружения и членом Парткомисии штаба войск Дальнего Востока, однако информации об истинных намерениях "перестройщиков" никто не имел. Мы, как стадо баранов, хором, словно попугаи, повторяли: "перестройка", "перестройка" и бездумно радовались ветрам перемен, не подозревая, что попросту готовится реставрация капитализма со всеми ужасными последствиями. Да, мы были дисциплинированы, да, мы были честны, бескорыстны и доверчивы и жестоко поплатились за это, когда партийный олимп исподволь захватили предатели. Находясь рядом с Китаем, мы наблюдали и знали не понаслышке, что происходит в Поднебесной. Альтернатива была. Теперь даже слепому очевидно, каких успехов достигли китайцы, как здорово работают капиталисты под руководством коммунистов, но, к сожалению, зомбированный Горбачев поехал перенимать опыт не в Пекин, а к масонам в Лондон.
Горбачев был и на Дальнем Востоке, много говорил о необходимости обустройства этого огромного региона, о создании привлекательных условий для жизни людей в этом отдаленном и суровом крае. Однако его слова разошлись с делом прямо в противоположные стороны: финансирование строительства объектов Министерства Обороны было урезано ровно наполовину. Готовя итоговую справку по строительству этих объектов, я обнаружил, что теперь план освоения денежных средств повсеместно не только выполнен, но даже и перевыполнен. Однако объем работы, естественно, оставался прежним. Этот объем работы был выполнен уже где-то на две трети, и нужно было довести дело до конца. К примеру, в Гонготе уже нужно было приступать к обустройству технической территории.
- А как делать посадку хранилищ на тех. территории? – спросил меня полковник Фоменко при очередном посещении Гонготы…
Вопрос непростой: техническая территория пока что представляет из себя большой участок девственной тайги, огороженной со всех сторон проволочной изгородью и сделать посадку хранилищ тут непросто, но нам известны нормативные безопасные расстояния как между хранилищами, так и удаление их от ограждения.
- Сделайте промер безопасных расстояний. Обозначьте места посадки хранилищ колышками – вот вам и решение задачи, - посоветовал я Фоменко…
Так и сделали. После разметки мест посадки хранилищ и площадок открытого хранения работа на них закипела: вырубались и выкорчевывались деревья, углублялись котлованы, и одновременно велась обваловка.
Все шло хорошо и без задержек, но где-то через месяц Фоменко сказал мне:
- А посадку хранилищ мы с вами сделали с нарушением Генплана…
- Откуда вам это известно? – удивился я…
- От проектировщиков. Они произвели фотографирование с вертолета, обнаружили расхождение с Генпланом и здорово ругались: теперь им нужно заново перепланировать систему сигнализации и противопожарной безопасности…
Что касается строительства хранилищ на окружных и армейских артиллерийских базах и складах боеприпасов, то, можно сказать, дело сдвинулось с мертвой точки и в Забайкальском Военном Округе. На 1985 год здесь было запланировано построить 10 хранилищ, в том числе 2 арочных и 8 кирпичных, фактически построено 8 кирпичных хранилищ.
В ДВО было запланировано на 1985 год построить 198 хранилищ, в том числе 77 арочных и 171 кирпичных, фактически введено в строй 125 хранилищ, в том числе 43 арочных и 82 кирпичных, то есть план выполнен всего лишь наполовину.
Сразу после Нового Года генерал армии Третьяк собрал генералов и офицеров Главкомата на совещание и поставил задачи на 1986 год. В своем выступлении Иван Моисеевич большое внимание уделил вопросам укрепления дисциплины, быту солдат, обустройству городков, работе с офицерскими кадрами, воспитанию личного состава, поддержанию вооружения и техники в исправном состоянии и строительству.
- Сейчас нужно заготавливать материал для строительства хозяйственным и подрядным способом и работы вести с нулевого цикла, - подчеркнул Главком…
Буквально через несколько дней после этого совещания ко мне зашел подполковник Ильченко с готовыми титульными списками строительства хранилищ на артиллерийских базах и складах округов в 1986 году.
- Здесь есть одно хранилище и для нашего батальона охраны и обслуживания, - сказал, улыбаясь, Вячеслав Евменович…
Смотрю: действительно, в титульном списке значится одно 52 вагонное кирпичное хранилище для нашего батальона, и мне стало понятно, почему улыбался Ильченко.
- Это не для батальона хранилище, а скорее для нас с тобой, сказал я, - если хранилище не будет построено, то ответ перед Главкомом держать нам…
Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, я отправился к командиру батальона. Ознакомив его с титулом на строительство хранилища хозяйственным способом, спросил его, кто конкретно будет заниматься стройкой. Комбат вызвал прапорщика, по виду делового и расторопного.
- Вы занимались когда-нибудь строительством? – спросил я его…
- Приходилось…
- Что вам нужно для выполнения задания? ...
- Постоянную бригаду из пяти человек и машину…
Мы условились с прапорщиком, что буду помогать ему во всем и постоянно следить за ходом строительства, а он, в свою очередь, сообщать мне обо всех неувязках. С командиром батальона решили в ближайшее время начать завоз строительных материалов: кирпича, фундаментных блоков, плит перекрытия, цемента, рубероида и песка, а также сделать заказ на изготовление металлических двухстворчатых дверей вместе с коробками и внутренними решетками. От этой конкретной работы меня отвлекло, можно сказать, чрезвычайное происшествие, которое произошло в Службе Ракетно-артиллерийского вооружения ЗабВО: командующий войсками округа генерал-полковник Постников снял с должности начальника службы РАВ полковника Концуренко. И хотя, в нашей трудной и взрывоопасной службе можно в любое время поплатиться головой, но все же этот случай исключительный. Все произошло из-за некоторого лейтенанта, приехавшего из 39 армии на окружную артиллерийскую базу за получением какого-то имущества. Приехал он из Монголии на машине, имея с собой пистолет, однако оружие дежурному по базе не сдал, а уехал с ним в город к своему другу, тоже лейтенанту.
Как назло, в это время у приятеля были осложнения со своей подружкой: у нее завелся другой мужчина.
- Дай мне твой пистолет, - попросил приятель, - я попугаю этого фраера…
Так и сделали. Наш лейтенант вручил свое личное оружие приятелю, а тот, хорошенько зарядив пистолет, открыл стрельбу по любовнику свое подружки и сделал переполох в городе. Дело получило огласку, дошло до командующего округом и генерал-полковник Постников, суровый мужик, вызвал Концуренко, как говорится, на ковер.
Николаю Ефремовичу в этой ситуации нужно бы держаться подипломатичнее, дескать, виноваты, приняты меры контроля за командированными из войск и так далее, но он в ответ на упреки командующего заявил:
- Я же не могу усмотреть за каждым лейтенантом…
Эти слова решили судьбу Концуренко: генерал-полковник Постников вспылил и тут же приказал уволить его.
На вакантную генеральскую должность в Москве не нашлось кандидата (редкий случай) и нам было предложено выдвинуть на должность начальника Службы Ракетно-артиллерийского вооружения ЗабВО своего офицера.
- Кого вы предлагаете? - спросил меня генерал Ренке, когда мы обсуждали с ним сложившуюся ситуацию…
- Полковника Бовкалова, - не задумываясь, ответил я…
- Согласен, - ответил Георгий Владимирович и тут же сообщил в ГРАУ кандидатуру Бовкалова для утверждения на должность начальника Службы РАВ ЗабВО…
Где-то неделю спустя после этого разговора я возвращался из командировки на Камчатку и наш самолет часа два стоял в Хабаровске.
К самолету подъехал полковник Бовкалов и за эти два часа стоянки, гуляя вокруг самолета, мы переговорили с ним обо всем. Я не стал от него скрывать тяжелого положения дел в ЗабВО: офицеры службы РАВ ситуацией в подчиненных частях не владеют, некоторые офицеры службы попросту не соответствуют своим должностям, некоторых командиров подчиненных частей нужно заменить (привел пример с Гусиным Озером), в войсках, начиная от оборудования ружкомнат и заканчивая базой вооружения нужна настоящая революция, в надежных кирпичных и арочных хранилищах укрыто всего 3 % боеприпасов, планы по строительству объектов Министерства Обороны постоянно не выполняются.
Виталий Степанович внимательно меня слушал, как бы впитывая в себя всю информацию. Вскоре пришел приказ о его назначении на высокую и ответственную должность начальника Службы РАВ ЗабВО, и он сразу приступил к исполнению своих обязанностей. Работал полковник Бовкалов ревностно, самозабвенно и на износ.
Прежде всего, он наладил строгое дежурство офицеров в службе, которые круглосуточно контролировали положение дел в подчиненных частях, начиная от всякого рода нарушений воинской дисциплины и заканчивая температурой в казармах. А самое главное был установлен жесткий контроль за исполнением отданных и полученных распоряжений. Над документами Виталий Степанович работал до глубокой ночи, в том числе составлял памятку по оборудованию ружкомнат и хранению стрелкового оружия в войсках. Однако мало составить памятку, труднее добиться ее внедрения в жизнь и Бовкалов добился этого: во всех армиях, а также соединениях и частях окружного подчинения был наведен единообразный порядок в организации хранения стрелкового оружия в подразделениях и, нужно сказать, что этот порядок постоянно контролировался и поддерживался на должном уровне – вот почему почти не было случаев утрат и хищения оружия. Начались и кадровые изменения: заместителем начальника Службы РАВ ЗабВО стал полковник Чеховских, грамотный, эрудированный офицер он прошел хорошую школу и в дальнейшем стал генералом.
Но самое главное – полковник Бовкалов стал ходить на доклады по служебным вопросам напрямую к командующему войсками округа, минуя бесполезного заместителя по вооружению, что сыграло в дальнейшем ключевую роль в решении сложнейших вопросов нашей службы. А вопросов очень много и решать их нужно одновременно. Особенно остро стоит в округе вопрос укрытия боеприпасов в кирпичных и арочных хранилищах, как отмечалось, надежно укрыто всего 3 % боеприпасов и возникает вопрос – можно ли вообще решить эту задачу?
Однако Виталий Степанович взялся за нее. Где-то в конце января он позвонил мне:
- Был 20 января с докладом у Постникова, - сообщил Бовкалов, - подробно доложил ему по строительству: чтобы надежно укрыть боеприпасы, нужно построить завод по изготовлению арок, имеющихся мощностей хватает только на три арочных хранилища в год. Попросил усилить объекты Министерства Обороны военно-строительными отрядами…
Действительно, через некоторое время на объекты МО были выделены дополнительные силы, к примеру, в Гонготе теперь будут работать уже два военно-строительных отряда и дела, надо ожидать, пойдут успешнее. Как водится, хочется всего и сразу, поэтому в это время я часто бывал в Чите, и мы вместе с Бовкаловым ездили по войскам.
Прежде всего, нужно было подтянуть свои части, непосредственно подчиненные Службе РАВ.
В это время командование ПВО уже осознало ошибочность отчуждения зенитно-ракетных баз от нашей службы, и вернуло ЗРТБ обратно. Когда-то ПРТБ и ЗРТБ, находившиеся в подчинении Службы РАВ, были в подавляющем большинстве отличными частями, и мы вкладывали в них свою душу.
Теперь ЗРТБ находились в затрапезном состоянии, техническая культура снизилась, материально-техническое обеспечение стало беднее, обустройство городка затормозилось.
- Нужно сделать ЗРТБ окружного подчинения отличной частью, - сказал я Бовкалову, - а для этого нужно подготовить и провести здесь сборы…
Виталий Степанович согласился со мной, сборы мы наметили на осень, так как необходимо было проделать большой объем работы по оборудованию и оснащению на высшем уровне цеха регламентных работ с ракетами, наведению порядка на технической территории и благоустройству городка. Другой головной болью была окружная база вооружения Лесная, из-за которой и был уволен Концуренко.
- База вооружения – это лицо начальника Службы РАВ округа, - говорил я Бовкалову, - нужно как-то облагообразить ее и вывести из убогости…
Виталий Степанович, опытный вооруженец, сам все это видел, понимал, но самое главное, он знал скрытые резервы, знал, как их использовать и сдвинуть дело с мертвой точки. Собрали совещание офицеров базы. Начальник базы, упертый подполковник Попенко, на все вопросы о недостатках и упущениях отвечал что-то невразумительное или отмалчивался.
Но, как говорится, нет плохих подчиненных – есть плохие начальники, под жестким контролем Виталия Степановича подполковник Попенко стал работать хорошо и за сравнительно непродолжительный срок артиллерийская база преобразилась: был решен вопрос с водоснабжением, проведено благоустройство городка, в том числе вдоль жилых домов проложена бетонная дорожка с декоративными фонарями, получившая название "Бовкаловштрассе". И это только начало, скрытых резервов оказалось много. Только их никто не использовал. В этом и заключается талант руководителя и не всякому это дано…
Посетили мы и городок, где дислоцировался отдельный ракетно-парковый дивизион (ОРПДН). О роли и значении этой части уже говорилось на примере отличного ОРПДН в Дальневосточном округе, но здесь картина была удручающая: машины и транспортные тележки, покрытые толстым слоем пыли, стояли под примитивными прохудившимися навесами, попытка завести одну из машин не увенчалась успехом. Мы вспомнили обустройство ОРПДН в ДВО, вспомнили подполковника Макаренко и Бовкалов сказал:
- Мне нужно перетянуть Макаренко, я предложу ему полковничью должность…
В дальнейшем эту просьбу поддержал генерал Ренке и в конечном итоге Макаренко стал командиром части в Петровск - Забайкальском, развернулся на новом месте во всю ширь своего таланта, многое сделал. Но об этом речь впереди.
В это время в Главкомате произошли кадровые изменения руководящего состава: ушел от нас уважаемый всеми Член Военного Совета Михаил Иванович Дружинин, а вместо него стал генерал-полковник Кизюн; вместо генерал-полковника Таузакова начальником штаба Войск Дальнего Востока стал генерал-полковник Михайлов. Владлен Михайлович прибыл к нам из Генштаба и даже по своему внешнему виду он был похож на кабинетного ученого: изнеженное интеллигентное лицо, не знающее загара, мягкие вежливые манеры в обращении, неторопливый спокойный стиль в общении с подчиненными. Безусловно, Владлен Михайлович прекрасно знал Дальневосточный Театр Военных Действий, но на месте стал знакомиться с подробностями, заслушивая поочередно начальников родов войск и служб. Дошла очередь заслушивания и до меня.
Я старательно готовился к этому "экзамену", уточняя справки укомплектованности войск вооружением, ракетами и боеприпасами.
Особенно тщательно готовилась справка укомплектованности наземной артиллерией, в которой были указаны не только орудия, но и артиллерийские тягачи. На заслушивание мы пошли вместе с генералом Ренке. Я разложил свои справки на столе и приготовился к "каверзным" вопросам, но Владлен Михайлович лишь взглянул на мои многочисленные цифры и попросил назвать центральные арсеналы, расположенные на Дальнем Востоке. От неожиданной простоты вопроса я даже растерялся и никак не мог вспомнить Тейсин, хотя был там.
- Как же ты не мог вспомнить Тейсин, - упрекнул меня Георгий Владимирович, когда мы возвращались после заслушивания к себе…
И еще одно изменение произошло в командовании Главкомата: на должность первого заместителя Главкомата прибыл генерал-полковник Волошин. Характер Ивана Макаровича, его стиль работы и манеры мне были хорошо знакомы еще по Одесскому Военному Округу, где в свое время он был командующим.
Генерал-полковник Волошин никого не вызывал, никого не заслушивал и пока тихо сидел в своем кабинете.
Прошло уже семь лет, когда я последний раз видел Волошина на учениях, проводимых им с 14 гв. армией, но он мало изменился с тех пор: монументальная фигура, величественная осанка и неприступность.
Если кто-нибудь из старых сослуживцев по-человечески спросит у него, как водится, о здоровье, то такой вопрос вызывает у Ивана Макаровича негативную реакцию.
- Ты что, доктор, что спрашиваешь о здоровье, - возмущался он, на его взгляд, такой бестактностью…
Между тем приближался наш профессиональный праздник – 23-е февраля. Торжественное собрание, посвященное 68-й годовщине Советской Армии и Военно-Морского Флота на этот раз проходило в Академическом театре оперы и балета Бурятии. Красивое здание театра довоенной постройки с национальным колоритом, на витражных стеклах травления: всадники с луками – это, как я понял, воины времен Чингис Хана, наверное, у бурят сохранилась какая-то ностальгия по тому великому времени.
Доклад делал генерал-полковник Кизюн Н.Ф., у него это получилось хорошо.
После праздника мы стали готовиться к очередному мероприятию: плановой проверке войск 36-й армии и генерал Ренке 28 февраля собрал нас на совещание.
На этот раз задача состояла в том, чтобы избавиться от неисправного вооружения и техники в войсках: текущий ремонт сделать на месте; образцы, требующие среднего и капитального ремонта, отправить на ремонтные базы, одновременно оформить документы на списание вышедшего из строя вооружения и тоже изъять его из войск. Кроме того проверить: постановку вооружения и техники на длительное хранение, организацию хранения стрелкового оружия, проанализировать состояние ракетных и зенитно-ракетных комплексов на предмет их боеготовности. Мне досталось ехать в 11 мотострелковую дивизию вместе с майором Ходусом, танкистом. Третьего марта мы с ним приехали в Борзю.
Начальник Службы РАВ армии подполковник Янцевич доложил обстановку и мы вместе выехали в дивизию. Ехали мы на уазиках по необъятным степным просторам Даурии. Снега здесь не бывает: под жутким морозом с ветром он просто испаряется и пожелтевшая трава волнами колышется вокруг, так что скотину здесь можно пасти круглый год. Дорога степная, накатанная бежит на юг, вокруг до самого горизонта не видно никого и ничего. Но вот навстречу нам движется небольшое стадо коров. У каждой на шее привязан колокольчик, шерсть у них густая, бурого цвета.
- Откуда эти коровы? – удивился я, - и куда они идут…
- Эти коровы удивительные, - сказал Янцевич, они свободно пасутся в степи и любят навещать наши автопарки и поедают все валяющиеся промасленные тряпки.
Особенно им нравится журнал "Коммунист Вооруженных Сил", съедают его за три минуты, ребята засекали время, холода они не боятся, молока дают немного, но очень жирного.
Один наш прапорщик завел себе такую корову, построил ей теплый хлев, но она сдохла…
Итак, мы в Даурии, но где же здесь кипящая когда-то жизнь, описанная в одноименной книге?
Эту интересную, увлекательную книгу о жизни и быте казаков я читал, правда, давно и, может, что-то не упомнил, но сейчас здесь просто пустыня…
Но вот на горизонте, словно мираж, показался прекрасный белый город.
- Это не мираж, а город Краснокаменск, - сказал Янцевич…
Много разных городов довелось мне повидать, но такого города, как Краснокаменск, нет нигде.
Оказывается, здесь, почти на самой границе с Китаем, находятся урановые разработки, и город построен недавно на голом месте с нуля.
Проектировали его и строили ленинградцы. Походив по улицам этого сказочного города, я понял основную идею проектировщиков: на улице должно быть уютнее, чем дома…
И действительно, и возле домов, и между домами – словом, повсюду небольшие уютные скверики и уголки отдыха, откуда просто не хочется уходить. К этому нужно добавить чистоту и повсеместный порядок. Снабжение здесь московское, в книжном магазине полно книг и мы набросились на этот дефицит. Однако в этом прекрасном городе свои проблемы: мужчины здесь долго не задерживаются, поэтому в Краснокаменске много одиноких женщин, обитающих в своих благоустроенных трехкомнатных квартирах.
По возвращении в Улан-Удэ сразу же началась подготовка к фронтовому командно-штабному учению с Забайкальским Военным Округом. Готовились мы тщательно: во-первых, новый начальник штаба генерал-полковник Михайлов вникал во все детали, во-вторых, полковник Бовкалов участвовал в новой должности на таких ответственных мероприятиях впервые и я старался, как можно полнее, отработать различный справочный материал. Фронтовые командно-штабные учения для офицеров штаба округа – это испытание, это череда бессонных дней и ночей, работа на износ под наблюдением группы генералов и офицеров Главкомата и периодические заслушивания.
Заслушивания обычно проходили так: в огромной специальной палатке устанавливались стойки для вывешивания карт, схем и различных таблиц, напротив длинный стол человек на 12 для Главкома, его заместителей и начальников родов войск, еще дюжина походных стульев для остальной публики.
Вот генерал армии Третьяк занимает место в центре этого стола, а слева и справа от него садятся 4-5 генерал-полковников и столько же генерал-лейтенантов – это "Третьяковская галерея", как в шутку окрестили этот президиум забайкальцы.
И вот выходит перед этой "галереей" какой-нибудь генерал или полковник из забайкальцев "ответ держать". На стойках развешены отработанные за ночь его карты, схемы, расчеты, но за ночь разве успеешь? В руках у заслушиваемого указка, времени на доклад ему отводится минут 5-7 и за этот промежуток нужно успеть и "охватить", и "вскрыть", и "сделать вывод", и "дать предложения". Выступающему дают, не мешая, высказаться за эти 5-7 минут, но потом следуют вопросы и тут уж держись. Во-первых, сам Иван Моисеевич, обладая большой эрудицией, не пропустит ни одной погрешности, а, во-вторых, не отстают от Главкома и его заместители, так что заслушиваемому достается по полной программе.
Ахиллесовой пятой Бовкалова были боеприпасы – он больше ремонтник, а тут на первом месте ракеты и боеприпасы: без ракет, без боеприпасов нет самого боя – сначала нужно спланировать обеспечение ими войск, а уж потом заниматься ремонтом и восстановлением вооружения и техники. Прямо скажу, Виталий Степанович на первых порах попал прямо-таки в цейтнот: звонили из тыла, требуя заявку на подвоз боеприпасов, звонили из других служб, но в первую очередь нужно было дать цифры своему непосредственному начальнику генералу Ковалеву. К этому времени начальник штаба Лавренчук стал генералом, но своей бывшей родной службе ничем не помогал, а только еще сильнее выжимал цифры. О причинах с задержками цифр я уже неоднократно упоминал, выходом из положения, на мой взгляд, могла быть предварительная заявка в тыл на подвоз боеприпасов, составленная еще до принятия решения командующим фронтом. По мере прояснения вопроса с расходом боеприпасов эту заявку в дальнейшем можно безболезненно скорректировать – ведь все равно все снаряды сразу не увезешь.
К сожалению, все эти вопросы взаимодействия с тылом и штабом артиллерии заблаговременно не были отработаны.
Личная подготовка офицеров в оперативно-тактическом отношении оказалась на низком уровне: из 31 офицера 17 человек в учениях участвовали впервые, ни у кого не оказалось справочных тетрадей, а ведь справочная тетрадь – это зеркало офицера, его трудолюбия и эрудиции.
Формализованные документы отсутствовали, вместо них какие-то клочки бумаги, второй отдел страдал неоперативностью в отдаче распоряжений. Очень слабая связь с тылом, можно сказать, что взаимодействие с тылом утрачено. Вызвали большие затруднения в составлении докладов начальнику службы по вводным.
В лучшую сторону по итогам фронтовых командно-штабных учений отмечается начальник Службы РАВ 36-й армии подполковник Янцевич.
Евгений Павлович прошел Вьетнам и имеет боевые награды. А вот, как это ни странно, в 39-й армии наши посредники отметили много недостатков: начальник Службы РАВ армии полковник Галиней не отработал план комплексного ремонта вооружения, взаимодействие с Монгольской Народной Армией слабое, расход боеприпасов не согласован с артиллеристами и поэтому данные разные. Уважаемый Евгений Васильевич опытный вооруженец, очевидно, расход боеприпасов взял сам для составления заявки в тыл на подвоз – и правильно сделал, но потом нужно было согласовать цифры с артиллеристами.
- Точных цифр не бывает, - говорит в таких случаях Иван Моисеевич Третьяк, - цифры бывают одинаковые…
Однако в общем и целом учение прошло поучительно и пошло на пользу. Мне же за подготовку к этому учению и активное участие в нем был вручен от Главкома ценный подарок – дипломат.
Весеннее время бежит стремительно, не успели мы, как говорится, отойти от фронтовых командно-штабных учений, как подошел период итоговых весенних проверок войск. На этот раз на мою долю выпала проверка вооружения и техники в 19-й пулеметно-артиллерийской дивизии, дислоцирующейся на Курильских островах. Эту экзотическую командировку мне не забыть никогда: немного найдется людей, побывавших в этом далеком уголке Советского Союза. Лететь предстояло на нашем десантном самолете АН-12, гермокабина которого вмещает всего человек 15, поэтому комиссия Главкомата была ограничена этим числом, и мне в одиночку предстояло проверять и вооружение, и танки, и автомобили 19-й ПУЛАД. Впрочем, к этому мы уже стали привыкать: с введением института заместителей по вооружению началось как бы нивелирование специалистов, когда, к примеру, вооруженцу приходится проверять и танки и автомобили, конечно, в ущерб качеству проверки. На нашем тихоходном "караван-сарае" АН-12 до Хабаровска мы летели, наверное, часов шесть. Здесь предстояла дозаправка, и самолет пошел на посадку, но так как мы все набились в гермоотсек в носовой части и перед посадкой не успели выйти в десантный отсек; то самолет при посадке клюнул носом, и колеса при посадке загорелись. Мы с удивлением увидели, как к нашему самолету мчатся пожарные машины, но, к счастью, все обошлось. Виноват в происшедшем, конечно, техник самолета: перед посадкой нужно было всех нас выгнать в десантный отсек.
В Хабаровске пришлось задержаться и на Курилы мы вылетели лишь на следующее утро. Мне почему-то казалось, что до Курил от Хабаровска недалеко – это совсем рядом, но прошло два часа полета, потом еще столько же, а вокруг только бескрайние просторы моря. Дивизия обустроена: современное новое здание штаба, гостиница, казармы, техника вся укрыта, идет строительство надежных хранилищ, в том числе арочных, на складах боеприпасов – это все заслуга бывшего командующего ДВО генерала армии Третьяка, только Иван Моисеевич с его энергией и целеустремленностью смог обустроить отдаленный гарнизон практически на необитаемом острове, куда все стройматериалы приходится завозить с далекого материка морем.
По соседству со штабом дивизии есть небольшой поселок, где в убогих домишках ютится местная Советская Власть. О присутствии власти свидетельствуют Государственные флаги, вывешенные над этими домишками. Создается впечатление, что власть чувствует себя здесь временной и не хочет или не может обустраиваться…
Проверка началась совещанием с офицерами дивизии, на котором председатель нашей комиссии довел собравшимся сроки, объем и порядок проверки. Для меня здесь были особенности: во-первых, танки служили в качестве неподвижных огневых точек и были разбросаны на большом пространстве, во-вторых, из-за отсутствия на острове дорог, как таковых, в качестве транспортных средств повсеместно использовались гусеничные вездеходы. Кроме того, планом проверки предусматривалось проведение учения с отдельным ремонтно-восстановительным батальоном (ОРВБ) с выходом в поле.
И хотя времени на проверку отводилась целая неделя, но одному везде успеть было непросто. Начал я проверку с зенитного полка, стоявшего рядом со штабом дивизии.
На вооружении полка 57-и мм зенитные пушки С-60. Прошу развернуть одну батарею и показать согласование орудий с прибором управления зенитным огнем. Зенитчики не ожидали такого поворота событий и начали готовить батарею. Стоять над ними мне было некогда, и поэтому параллельно с этим я начал проверку стрелкового оружия и гусеничных вездеходов. Этих вездеходов в каждой части великое множество и я прямо-таки превратился в автомобилиста (они идут по автослужбе) и чтобы определить их коэффициент технической готовности, нужно проверить большое количество машин. Автомобилисты даже выдали мне удобные автомобильные куртку и брюки, и в этом костюме я ходил всю проверку. К исходу дня зенитная батарея была полностью развернута и хотя все орудия слушались ПУАЗО, но стволы орудий смотрели в разные стороны.
- Устраняйте недостатки, - сказал я командиру полка, и мы условились с ним о готовности батареи к следующему дню…
На следующий день предстояло ехать в соседний полк. Ехали мы на вездеходе по кромке прибрежной песчаной полосы, словно по асфальту.
- Какая прекрасная дорога, - не удержался я…
- Это когда море спокойное, - ответили старожилы…
Оказывается, эта песчаная полоса страшно коварная: если ее захлестывает волна, то песок мгновенно начинает "плыть" и может утянуть вездеход в пучину моря. Такие случаи здесь уже были, в том числе и с гибелью людей. Получается, что туда проедешь, а назад из-за разбушевавшегося моря дорога отрезана – вот некоторые и рискуют…
На всем нашем пути вдоль берега то там, то тут видны огромные ржавые остовы кораблей, отслуживших свой срок – печальное зрелище…
- Смотрите, вон медведи, - показал водитель на противоположный склон, когда мы остановились перекурить…
Смотрю: действительно, несколько медведей спокойно передвигаются по склону в редком лесу и хорошо заметны на фоне белого снега.
- Их тут много, - сказал водитель…
Дальше по пути нам встретились рыбаки, и мы остановились возле них. На снегу лежали большие рыбины, наверное, в половину моего роста, на память у меня осталась фотография с этой рыбой.
Вообще рыбы здесь в изобилии, много икры, которую постоянно подают к столу и даже бытует поговорка: если есть нечего – подавай икру…
К счастью, море в этот день оставалось спокойным, и мы благополучно вернулись обратно.
Зенитчики, наконец, полностью подготовили батарею, устранили все недостатки, но за дополнительное время. Нужно признать, что зенитные средства в дивизии и устарели, и их недостаточно – ведь средства воздушного нападения вероятного противника совершенствуются семимильными шагами.
Наконец, подошла очередь учения с отдельным ремонтно-восстановительным батальоном. Накануне с командиром батальона мы обсудили план проведения учения и условились, что нужно выйти в район предназначения и там развернуться. Казалось бы, что задача простая, но нужно учесть тяжелейшие условия: двухметровый слой снежного покрова во многих местах перекрыл дорогу и мы с трудом пробились в район развертывания, но и в самом районе много снега и солдаты стояли в снежных окопах полного профиля, а ведь была уже середина апреля. Несмотря на все эти трудности, учение солдатам понравилось, и они работали охотно. На моей памяти это был единственный случай, когда во время инспектирования проводилось учение с ремонтниками. На мой взгляд, такую методику целесообразно практиковать чаще, а в ходе самих учений выявлять лучших специалистов и как можно шире пропагандировать их. Когда мы возвратились в Улан-Удэ, апрель был уже на исходе, и нужно было срочно решать неотложные вопросы: разослать в округа телеграммы о выделении личного состава и техники на артиллерийские склады для укладки боеприпасов, готовить комиссию для проверки противопожарного состояния наших объектов и, наконец, заняться строительством хранилища в нашем батальоне.
К этому времени все строительные материалы на это 52-вагонное кирпичное хранилище были полностью завезены и начались работы нулевого цикла, но земля еще не оттаяла.
Между тем, как говорится, на носу было очередное ответственное мероприятие: командно-штабная тренировка, проводимая Москвой с нашим Главкоматом.
К этому времени начальником Главного Ракетно-артиллерийского Управления Министерства Обороны стал генерал-полковник Пенкин.
Михаил Егорович служил одно время в Одесском Военном Округе и я наслышан о нем, так как он, пожалуй, единственный из войсковых вооруженцев защитил диссертацию и стал кандидатом технических наук.
Кроме того, он прошел переподготовку в Академии Генштаба, так что мне придется непросто, и мы стали усиленно готовиться к штабной тренировке. Работали с раннего утра и до позднего вечера, но светлый праздник 9-го Мая все же нужно отметить и накануне генерал Ренке собрал нас и дал указания: закончить с картами, схемами и таблицами, составить расчеты распределения ракет и боеприпасов, определить объем подвоза и так далее…
По прибытии генерал-полковник Пенкин на время учений занял мой кабинет и заявил:
- Теперь это мой кабинет, а вы располагайтесь в другом месте…
Об этом можно было и не говорить – это и так понятно.
В целом же Михаил Егорович вел себя широко, уважительно и не мелочился. Вместе с начальником ГРАУ приехал полковник Ситнов.
Анатолий Петрович попал в ГРАУ, очевидно, по протекции еще старшим лейтенантом, освоил писарское дело, и теперь будет учить меня.
Заслушивали меня всего один раз, но с пристрастием. Не каждому вооруженцу -войсковику доводится участвовать в штабной тренировке под руководством начальника ГРАУ, но Михаил Егорович не захотел или не счел нужным в ходе игры высказать какие-то оригинальные идеи и мысли по поводу Дальневосточного Театра Военных Действий…
Где-то в июне мне позвонил генерал Мартынюк и сообщил, что штаб Дальневосточного Военного Округа планирует оперативную поездку по Байкало-Амурской Магистрали и есть возможность моего участия в этой поездке.
Такую возможность упускать было нельзя, и уже в скором времени я был в Хабаровске и представился начальнику штаба округа.
К этому времени начальником штаба округа стал генерал-лейтенант Моисеев. Михаил Алексеевич запомнил меня по развертыванию 77-й танковой дивизии и встретил дружелюбно. Поездка была организована основательно и на высоком уровне: сформирован железнодорожный поезд в составе нескольких купейных вагонов, вагона-ресторана и открытых платформ с легковыми машинами.
Предусмотрено и сопровождение поезда вертолетами, так что на любом участке БАМа имелась широкая возможность маневра.
Маршрут поездки пролегал от Комсомольска – на – Амуре до Тынды и был рассчитан на неделю.
Поезд, постепенно продвигаясь по БАМу на запад, останавливался на станциях и строящихся объектах Министерства Обороны, с платформ сгружались уазики, и члены комиссии углублялись на них на несколько километров вглубь тайги для осмотра того или иного объекта. Помню, на одном из таких объектов работал военно-строительный отряд. В тайге было жарко и душно, мошкара тучами висела в воздухе, облепляя лицо, руки, забираясь за воротник.
Хотелось побыстрее уехать отсюда, хотя находились мы на этом объекте всего около часа, а между тем солдаты-строители, голые по пояс, работали здесь постоянно, не жаловались и не роптали. Станции вдоль БАМа строили наши союзные республики, шествуя каждая над своей стройкой. Вот одна из таких станций, сданная недавно в готовом виде "под ключ". Наш поезд остановился возле этой станции, и мы отправились осматривать ее. От перрона к зданию вокзала ведет широкая асфальтированная дорожка, слева и справа от нее цветы и скамейки. Вхожу внутрь, вот билетные кассы, вот зал ожидания, вот камера хранения, буфет – все хорошо и красиво, но чего-то все-таки не хватает. Тут я понял, что нет самого главного – пассажиров и безжизненная станция представляет собой мертвое царство. Главным врагом строителей БАМа является вечная мерзлота.
Ледяные "линзы", выпирая наружу, буквально уничтожают готовое полотно, скручивая рельсы.
Нам показали и дали на память фотографии результатов "работы" этого стихийного бедствия.
На один из строящихся объектов мы высадились на вертолете. Осмотрев стройку, в ожидании вертолета все собрались на открытой поляне. Был ясный солнечный день и генерал-лейтенант Моисеев, собирая какие-то таежные ягоды, немного рассказал о себе:
- Я коренной дальневосточник, родился и вырос в этих краях, воспитывал меня в строгости дед. Было мне лет двадцать, когда меня поцеловала одна девушка, но я убежал от нее…
Цельный, кристально чистый человек, Михаил Алексеевич в дальнейшем достиг сияющих вершин военной карьеры: стал начальником Генерального Штаба и генералом армии. Из прессы я знал, как он ездил в этом качестве в Америку и вел там переговоры, но в водовороте перестройки покинул этот пост.
Последний раз с Моисеевым мне довелось увидеться в 2001 году в Орле на собрании ветеранов. В перерыве я подошел к нему.
- Помню, помню, - сказал Михаил Алексеевич и мы обнялись…
Очередные сборы руководящего состава служб РАВ округов, армий и корпусов начальник ГРАУ решил на этот раз провести в Туле на базе Тульского Высшего Артиллерийского Училища.
Сборы открыл 3 июня начальник ГРАУ, основной темой сборов были запасные части.
В своем выступлении Михаил Егорович в частности сказал:
- Содержание и систематизация ЗИП дошла до ручки. ЗИП лежит в штабелях, никто ничего не знает.
Упаковка запасных частей в полиэтиленовые пленки доступна и упрощает учет. Контейнера, будем отправлять ЗИП контейнерами…
Изюминкой сборов были, разработанные ГРАУ ремонтные комплекты запасных частей модульного типа, предназначенные для батальона, полка, дивизии. Идея заключалась в том, что в основу батальонного комплекта брался модуль в виде металлического контейнера с выдвижными ящиками и комплектовался запасными частями, рассчитанными на штатное вооружение батальона. Полковой комплект дополнительно включал в себя еще один металлический шкаф контейнерного типа с запасными частями на вооружение полкового звена, а дивизионный комплект дополнительно включал в себя запасные части на вооружение дивизии. Не знаю, как ученым специалистам, а мне эти ремонтные комплекты очень понравились – ведь, на мой взгляд, сразу решались многие вопросы.
Во-первых, системно решалась задача обеспечения войск запасными частями на строго продуманной научной основе, во-вторых, упорядочивалось хранение запасных частей в войсках, когда каждая гайка, каждая деталь доступно лежит на своем месте под замком…
Другой темой сборов была "Единая система технического обслуживания и ремонта вооружения и техники". В этой теме, на мой взгляд, нашли отголоски нашего письма Министру Обороны – значит, потрудились мы в свое время не напрасно. Система предусматривала раздельные виды технического обслуживания и ремонта для вооружения, находящегося на длительном хранении и в эксплуатации, устанавливались конкретные сроки, при этом средняя продолжительность службы ракетно-артиллерийского вооружения определялась: для наземных ракетных комплексов – 25 лет, для зенитно-ракетных комплексов и РЛС – 20 лет, для наземной артиллерии – 40 лет. Незабываемые воспоминания остались от культурной программы на этих сборах, особенно от посещения Ясной Поляны.
Посещение усадьбы Л.Н. Толстого было потрясающим. Когда ходишь по комнатам, где творил этот великий человек, то даже мелочи воспринимаются как-то по-другому. Писать Л.Н. Толстой любил за небольшим столиком, сидя на низкой скамейке и подложив под себя валенок, на столике лежат Библия и Коран, которые всегда у него были под рукой. Кроме воспоминаний увезли мы из Тулы, естественно, тульские сувенирные самовары и тульские пряники…
По возвращении со сборов нужно было срочно браться за строительство, так как по состоянию на 1 сентября работы были выполнены на 59%, в том числе подрядным способом на 72%, хозяйственным способом на 45%. Хранилище в нашем батальоне охраны уже было почти готово и выглядело просто замечательно: на высоком фундаменте, с пандусом на уровне кузова автомобиля, что значительно облегчает погрузочно-разгрузочные работы с вооружением и боеприпасами. Да, боеприпасы тоже будут храниться здесь и тут я спохватился, что хранилище нужно оборудовать грозозащитой. Дело это непростое: нужен проект и нужно изготовить две мачты грозозащиты. Поэтому пришлось обращаться за помощью к полковнику Шкурко. Михаил Данилович сразу же откликнулся на мою просьбу: в ближайшее же время был подготовлен проект грозозащиты, сварены и доставлены в батальон две тридцатиметровые металлические мачты вместе с заземлителями и установлены на месте.
Короче говоря, хранилище было построено и сдано в эксплуатацию даже раньше срока и мне теперь нечего было бояться упреков со стороны Главкома. Как мне передал командир батальона, генерал армии Третьяк однажды пришел в парк, осмотрел хранилище со всех сторон и даже потрогал металлические двери. Многое построил Иван Моисеевич, одно такое хранилище для него сущий пустяк и можно было его и не смотреть, но он, видимо, испытывал удовлетворение, когда его воля, его замыслы превращаются в осязаемую реальность, наверное, это и есть счастье…
Мне все же хотелось узнать, какие замечания сделал Главком по поводу хранилища, и я спросил об этом командира батальона.
- Замечание одно: на металлических воротах замки должны быть сейфового типа, - сказал комбат…
На итоговую осеннюю проверку мне предстояло ехать в 91-ю мотострелковую дивизию 39-й армии. По плану проверки вооружения первым стоял батальон связи. У связистов на вооружении только стрелковое оружие. Наше стрелковое оружие надежное и практически никогда не ломается, стволы хромированные и не ржавеют – вот поэтому некоторые стали "расслабляться" и меньше уделять внимания личному оружию. Проверку я начал с оборудования самих ружкомнат и пирамид, наличия и заполнения документации, и, естественно, состояния самого оружия. Взять хотя бы документацию роты: книга учета наличия и движения материальных средств (ф.26); ведомость пономерного учета оружия и закрепления его за личным составом; книга выдачи оружия и боеприпасов; книга учета материальных средств, выданных во временное пользование (ф.37); Раздаточно-сдаточные ведомости; карточки качественного состояния оружия; книга осмотра оружия; график осмотра оружия. Получается, что номер каждого автомата проходит в пяти местах и не мудрено запутаться в этой бухгалтерии.
Само оружие связисты к проверке не готовили, поэтому одному автомату за другим выходили неудовлетворительные оценки.
Недостатков на каждом автомате набиралось много, хотя они были мелкими: сорвана резьба шомпола, разукомплектована ружпринадлежность, погнута планка прицела, сбита мушка, порван ремень автомата, рваные подсумки, нагар и грязь во многих местах и так далее.
Чтобы не было никаких кривотолков, я тщательно записывал недостатки по каждому автомату и, когда общий результат склонился к "неуду", в батальоне появился начальник штаба дивизии – ведь это его подшефная часть.
- Оружие не готово к проверке, - сказал я ему…
Мы условились с начальником штаба дать связистам дополнительное время, но слух о моей "придирчивости" разнесся по дивизии, что и требовалось доказать, так как остальные части, пока до них не дошла очередь, взялись за ум и стали усиленно готовить вооружение. Справедливости ради надо отметить, что в организации хранения стрелкового оружия уже повсеместно чувствовалась твердая рука Бовкалова: единообразные комбинированные тумбочки под ветошь со встроенными бачками с краниками под масло, набор плакатов и инструкций, добротные металлические ящики для караульных патронов и так далее. Следующим проверяется 860-й артиллерийский полк.
К моему удивлению, начальником службы РАВ полка оказался мой бывший сослуживец по 40-й армии майор Шиндяпин. Прошло более пяти лет, как мы разъехались из Кабула, и Владимир Петрович заменился в Монголию. Мы обнялись – офицеры, прошедшие Афганистан, составляют незримое братство: вместе пережито непростое время и есть что вспомнить и о чем поговорить…
Ранее майор Шиндяпин был аттестован мною на должность начальника Службы Ракетно-артиллерийского вооружения дивизии, и теперь представилась возможность реализовать эту аттестацию.
Командир 91-й МСД полковник Суслов В.Ф. не возражал, вскоре такое назначение состоялось, и Владимир Петрович длительное время уже подполковником успешно работал на этой трудной, ответственной и почетной должности…
По окончании итоговых осенних проверок предстояло очередное необычное мероприятие: уточнение документов в Генеральном штабе и старший нашей группы генерал Дергачев собрал офицеров Главкомата с разных управлений на это совещание. Он сообщил сроки нашего убытия в Москву и поставил задачу за оставшееся время тщательно уточнить цифровой материал и, при необходимости, скорректировать его. Где-то через неделю после этого совещания наша группа в количестве десяти человек вылетела в Москву на нашем огромном АН-12. Летели долго с посадкой и дозаправкой в Омске и в столицу прибыли уставшие и выбитые из колеи разницей по времени. К счастью, это была суббота и, таким образом, на акклиматизацию у нас впереди были еще сутки. Поселили нас не в обычной гостинице, а в каком-то старинном особняке, в вестибюле на видном месте мраморная доска с надписью:
Съ соизволения
Августейшей Попечительницы
Александро-Марiинского
Института
Ея Императорского Высочества
Великой княгини
Елизаветы Федоровны
построен сей домъ.
Впрочем, старинный особняк содержался в прекрасном состоянии: гостиничные номера уютные, теплые и комфортные, внизу хороший буфет. В воскресенье решил посетить Мавзолей Ленина.
Часто бывая в Москве, как-то не удавалось осуществить это раньше из-за служебных дел и беготни по кабинетам.
Было 12 октября, стоял погожий солнечный день и я, заняв очередь к Мавзолею, просто отдыхал.
Очередь продвигалась довольно быстро – вот и вход в Мавзолей.
Миновав часовых, нужно спуститься по 25 ступенькам мраморной лестницы вниз. Хотя свет приглушен, вижу: на черном фоне выделяется белое лицо вождя и белые скрещенные руки, рыжеватая бородка. Вокруг гроба идем в два ряда, хотел было подойти поближе, но меня тут же одернул часовой. Посещение Мавзолея заняло считанные минуты и в оставшееся время можно осмотреть кремлевскую стену с захоронением наших вождей. При жизни они были недоступны как боги, а теперь лежат рядком, и их надмогильные бюсты выстроились правильной шеренгой: Буденному, Ворошилову, Жданову, Фрунзе, Калинину, Свердлову, и затем с небольшим интервалом Черненко, Андропову, Брежневу, Суслову, Дзержинскому, Сталину…
Боюсь порядок напутать; шли довольно быстро, но все же возле могилы Сталина я остановился. Сейчас столько негатива на Иосифа Виссарионовича, что, кажется, не осталось ни одного светлого пятна, но все же, но все же…
"…Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил Гений и непоколебимый полководец Сталин.
Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин, прежде всего, обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов. Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире диктатором, который принял Россию с сохой и оставил ее с ядерным оружием. Что ж, история, народ таких людей не забывают"… (Уинстон Черчилль).
"…По своим политическим и военным качествам Сталин намного превосходит и Черчилля и Рузвельта. Это единственный мировой политик, достойный уважения. Наша задача – раздробить русский народ так, чтобы люди масштаба Сталина больше не появлялись"…(Адольф Гитлер).
Что тут сказать? Задачу, поставленную Гитлером, успешно решили наши "демократы", развалив Советский Союз…
На следующий день началась уже непосредственная работа в Генштабе. Редкий офицер из войск попадает в это учреждение, поэтому мне, как провинциалу, все здесь было интересно, даже мелкие детали.
Первый день ушел в основном на знакомство и освоение наших рабочих мест. Наши направленцы – дальневосточники встретили нас доброжелательно: мы как бы привезли с собой запах тайги и ощущение необъятных Забайкальских просторов. Один полковник, видимо, ранее служивший на Дальнем Востоке, с грустью посмотрел в оконную даль и сказал:
- Хорошо на Дальнем Востоке, не нужно его бояться…
Действительно, что видят офицеры-генштабисты, сидя с утра и до позднего вечера в своих кабинетах, прикованные, словно рабы на галерах, к своим рабочим столам невидимыми цепями долга? К моему удивлению, Генеральный штаб, как таковой, в свое время выдумали немцы, как коллективный орган военного мышления, противопоставляемый полководческому гению Наполеона.
В 1806 году в сражении под Иеной он показал свое умение единолично управлять многокорпусной армией. Шарнхорст, проанализировав сражение непобедимой наполеоновской армии пришел к выводу, что с Наполеоном можно справиться только коллективным умом глубоко и разносторонне подготовленных генералов и офицеров, составляющих единую команду – Генеральный штаб, "мозг армии". Значит, в Генштабе должны служить самые одаренные, самые способные, самые талантливые офицеры, наверное, так оно и есть, но, к сожалению, я никого из них не знаю кроме … начальника Генштаба. С генералом армии Ахромеевым мне неоднократно доводилось встречаться в Афганистане и даже выполнять его поручения. Наши направленцы-дальневосточники держали себя с нами непринужденно, по-товарищески, никакого превосходства не выказывали, а общим увлечением у них были дачи. Недавно были разрешены эти шесть соток, и они стали настоящим прорывом в социальной жизни миллионов наших людей, как отдушина, как глоток свежего воздуха.
Теперь каждый, в том числе и офицер, могли получить эти шесть соток и построить на них дачный домик. По рукам ходили варианты проектов дачных домиков, и мы тоже с увлечением рассматривали их, как мечту, возможно, осуществимую в будущем…
Генштабисты с большим чувством юмора и даже разработали правила поведения молодого бюрократа: никогда не входите в отдел медленно, а влетайте, запыхавшись с озабоченным выражением; стол должен быть всегда завален бумагами, чтобы трудно было найти нужную; никогда не отвечайте на вопрос коротко и по существу; если знаете, что вам должны звонить по делу – старайтесь, чтобы в это время вас не было на месте; занимайтесь сразу несколькими делами и ни одно не доводите до конца; предпочтительнее всего браться за те дела, в которых вы ничего не смыслите; никогда не решайте никаких вопросов с первого раза и не берите на себя никакой ответственности…
Конечно, эти шуточные "правила поведения молодого бюрократа" ни в малейшей степени не отражали реальный стиль работы офицеров Генштаба, в частности, нам разрешалось работать только до 23-х часов. После этого мы паковали свои чемоданы с документами, грузили их на специальные тележки и везли из отдела по широкому светлому коридору в секретную комнату. Коридор замечательный: на стенах мастерски написанные художником умные поучительные и наглядные картины битв всех времен и народов со схемой построения войск, с замыслом сражения и портретами полководцев. В секретной комнате мы перегружали свои чемоданы с документами в специально отведенные для нас сейфы. Сейфы здесь есть еще дореволюционные: с двуглавыми орлами, мощные, несгораемые с хитроумными надежными запорами. Рядом с ними жестяные сейфы советского производства выглядят просто примитивно, и кто-то из наших не удержался по этому поводу от реплики:
- Смотри, какие сейфы делала лапотная Россия…
Работа наша продвигается медленно, так как каждое уточнение в документах требовало целой процедуры: каждая исправленная цифра оговаривалась текстом за подписью генерала Дергачева и с печатью – таков порядок. Между генералами и офицерами Генштаба в общении заметна демократичность. Однажды я отправился в буфет перекусить. Очередь за мной занял какой-то генерал-лейтенант и я хотел было его пропустить, но он вежливо удержал меня за рукав и скромно стоял в очереди, как все.
Возвращались в Улан-Удэ мы опять на своем АН-12, который все это время дожидался нас на Чкаловском аэродроме. По возвращении нужно было срочно разобраться с ходом строительства объектов Министерства Обороны на территории Забайкальского округа, и я вылетел в Читу. Было уже 31-е октября, мороз градусов под тридцать, снег, метель. На этот раз самолет для облета объектов выделил округ. Комиссию возглавил первый заместитель командующего округом генерал-лейтенант Семенов с группой окружных офицеров, строителей. Когда самолет набрал высоту, Семенов, моложавый, красивый, тактичный генерал неожиданно сказал мне:
- А я являюсь боеприпасником… Видя мое удивление, дескать, как это пехотный генерал может быть боеприпасником, он пояснил:
- Командовал я в свое время в ДВО дивизией и Иван Моисеевич научил меня строить хранилища для боеприпасов. Когда я все хранилища в дивизии построил, он выдвинул меня на должность командира корпуса в Московском военном округе. Посмотрел я там на склады боеприпасов: навесы, деревянные убогие сараи и открытые штабеля.
Сфотографировал я все это убожество и доложил Главкому Сухопутных Войск. Генерал армии Ивановский дал мне денег, я обустроил все склады боеприпасов в корпусе и меня снова повысили в должности…
Что тут сказать? Мне не довелось служить в Московском округе и был крайне удивлен, что в столичном округе такие убогие склады – ведь можно, оказывается, все сделать и деньги нашлись. И другой момент: как много зависит лишь от одного умного человека, как много сделал в своей жизни генерал армии Третьяк, как много воспитал он людей…
Начали мы с Прибайкалья и, прилетев в Иркутск, дальше отправились по железной дороге до станции Зима.
Эта станция известна тем, что здесь родился поэт Евтушенко. Станция небольшая, на привокзальной площади табор цыган со своими многочисленными узлами и детьми. На станции нас встретил командир строящегося объекта подполковник Ковальчук и дальше мы поехали на машинах. Нужно сказать, что Анатолий Андреевич успешнее всех вел строительство своего объекта и, пожалуй, единственный всегда выполнял план по освоению денежных средств и поэтому здесь я еще ни разу не был и довольствовался письменными отчетами. На объекте работает один из лучших военно-строительных отрядов, и мы сначала познакомились с командиром отряда, капитаном, а также обустройством личного состава стройотряда. Судьба строителей такова, что они постоянно обитают во временном жилье, но здесь временные щитовые казармы хорошо оборудованы, в них тепло и уютно.
Масштабы стройки впечатляют: введена в строй котельная с теплосетями, построено несколько жилых домов и объектов соцкультбыта, энергично продолжаются работы на технической территории – словом, к подполковнику Ковальчуку претензий не было. Завершили мы облет объектов посещением Гонготы.
Иван Иванович Фоменко хотя и располагается ближе всех к Чите и постоянно бывает у строителей, но проблем у него всегда больше всех.
На этот раз никак не решался вопрос с железнодорожной развязкой на станции Гонгота. План строительства Фоменко хронически недовыполняет, хотя теперь у него два военно-строительных отряда.
План строительства хранилищ на окружных складах и базах боеприпасов был выполнен на 65 процентов. В ДВО планировалось в 1986 году построить 114 хранилищ, в том числе 29 арочных и 85 кирпичных, фактически построено 74 хранилища, в том числе 27 арочных и 47 кирпичных.
В ЗабВО планировалось построить 10 хранилищ, в том числе 5 арочных и 5 кирпичных, фактически построено 6 хранилищ, в том числе 5 арочных и одно кирпичное.
Правда, из-за отсутствия готовых арок забайкальцы для строительства арочных хранилищ использовали железобетонные блоки и плиты, что почти равнозначно.
В самый канун Нового 1987 года Главком собрал нас на совещание:
- Через несколько часов, - сказал генерал армии Третьяк, - завершится 1986 год, год 27-го съезда КПСС, год гигантских перемен в жизни нашей страны. Перестройка дает свои результаты, хотя только за счет человеческого фактора. Члены политбюро постоянно выезжают на места. Пребывание Горбачева на Дальнем Востоке внесло еще большую ясность в обстановку. В Китае обстановка остается прежней. Мы готовы решать все вопросы с Китаем, но не за счет своих друзей или за их спиной. Постановление ЦК по дисциплине мы практически не выполнили. Знаю многих товарищей по работе, можно было сделать больше: некоторые не перестраиваются, а подстраиваются. НАТО начало новые витки вооружения, пробираются в космос – тяжело для нас, тяжело для стран социализма.
Вооруженные Силы – главная забота нашей партии. От нас требуются практические действия по наращиванию боевой и мобилизационной готовности. Нужно больше заботиться о людях, от нас многое зависит. Благодарю всех за труд, поздравляю с наступающим Новым годом, желаю здоровья и успехов по службе…
Это было последнее выступление Ивана Моисеевича – сразу после Нового года генерала армии Третьяка забрали от нас в Москву на должность Главкома ПВО. Должность вроде бы высокая, но второстепенная.
"Темные силы", о которых не раз упоминал Иван Моисеевич, видимо, наперед просчитали все ходы и варианты и вскоре Министром Обороны стал не он, а Язов, бездарно сыгравший свою роль в ГКЧП…
Главнокомандующим войск Дальнего Востока стал генерал армии Волошин. Одновременно с назначением на эту высокую должность Ивану Макаровичу было присвоено очередное воинское звание, и он вскоре убыл в Москву на Пленум ЦК КПСС.
Вернувшись с Пленума, он 29 января собрал нас на совещание.
- Решил собрать вас, - сказал Волошин, - и рассказать о Пленуме ЦК КПСС. Постановление Пленума нам вручили, выступило 34 человека, не видел ничего подобного: доброжелательность, большое количество предложений, для выступлений записалось 130 человек. Доклад нужно прочитать еще раз, длился он 3 часа. В стране стали проявляться застойные явления, многие партийные организации не вели борьбу с негативными явлениями. Финансовый крах. Имперская политика породила негативный образ нашей страны, внешняя торговля не знала, чем занимается страна, сынки заполонили министерства. Товарищ Ельцин (МГК) пленум ждал, но было что-то недосказано.
Москва стала хуже по отношению к другим городам: избалованность, отяжелевшее мышление, нескромность. Торговля в Москве в руках спекулянтов, 40% секретарей не могут работать по-новому. Краткое содержание выступлений:
Товарищ Горбачев: капиталисты все знают, не дать повода издеваться над социалистическими устоями. Нет углубленного изучения трудов В.И. Ленина. Инструктором может быть тот, кто опытнее…
Товарищ Громыко: кадры нужно учить и выдвигать из рабочих и крестьян. Сейчас США фактически на скамье подсудимых, они вынуждены с нами разговаривать. Перед Великой Отечественной войной на наши кадры опустилась коса, об этом забывать нельзя…
Товарищ Соколов: Вооруженные силы – часть народа, к сожалению, в армии много нарушений. Ставим вопрос о кадрах, заверяем – будет перестройка. Многое извлекли из Афганистана и Чернобыля. Качество боевой подготовки недостаточное, уклонения от воинской службы, аварии, катастрофы. Есть неточные доклады, есть неспособные выполнять задачи. Если нет конечных результатов – нужно снимать с должности…
Вступив в должность Главкома Войск Дальнего Востока, генерал армии Волошин энергично приступил к исполнению своих обязанностей и сразу же включился в подготовку учений с 29-й армией. На долю нашего Управления в этом учении приходилось много различных задач, и мы усиленно готовились к этому мероприятию.
По опыту прошлой службы под началом Ивана Макаровича я знал, что подобные учения он проводит напряженно, динамично, с большой нагрузкой, но на учениях с 29-й армией Волошин превзошел самого себя и недаром эти учения потом назвали "Кошмар-29".
Генерал-лейтенант Галкин на эти учения поставил мне конкретную задачу: быть старшим по вооружению и технике при 202-й мотострелковой дивизии. Задача не из легких, так как дивизия сокращенного состава и в подготовительный период предстоит развертывание ее частей с отмобилизованием личного состава и снятием вооружения и техники с длительного хранения. К счастью, накануне в войска поступила, прямо скажу, нужная директива заместителя Главкома Сухопутных войск по вооружению о порядке постановки вооружения и техники на длительное хранение после окончания учений. Я уже писал об этом, но здесь хочу еще раз вернуться к этому злободневному вопросу для частей сокращенного состава. Суть директивы простая: снимаешь вооружение и технику (ВиТ) с хранения – будь добр обслужить ее после окончания учений и поставить обратно на хранение.
Сделать эту очевидную работу не всегда удается: приписники, призванные из народного хозяйства, просто не успевают за отведенное время выполнить большой объем кропотливой, трудоемкой работы с техникой и по-просту бросают ее, своих же сил в сокращенной дивизии нет и поэтому техника длительное время стоит брошенная на произвол судьбы и ржавеет. Новая директива требовала разделить приписной состав, подлежащий отмобилизованию, на две части: для выполнения боевых задач на учениях и для обслуживания и постановки ВиТ на длительное хранение путем привлечения личного состава на 55-дневные сборы уже после окончания учений.
Такой подход резко менял возможности с обслуживание ВиТ и давал в руки вооруженцам хороший рычаг, которым нужно было воспользоваться в полной мере, и я заблаговременно выехал в 202 мотострелковую дивизию.
К моему разочарованию, директива девственно лежала в секретке дивизии, и ее не читали ни заместитель командира дивизии по вооружению, ни начальники служб РАВ. БТ, АТ- все они по горло загруженные отмобилизованием и обустройством полевого лагеря, просто физически не могли заниматься довольно объемными расчетами.
Дело в том, что на основе количества ВиТ, снимаемого с хранения, нужно рассчитать трудозатраты на облуживание и постановку их обратно на длительное хранение, и требуемое количество личного состава для привлечения на 55-дневные сборы. Однако на этих сборах выполняется лишь 30-40% объема всех работ, а 60-70% приходится на завершающий этап сборов.
Завершающий этап длится всего 8 дней, сразу после окончания учений и за это время нужно успеть обслужить вооружение и технику, а уж остальное доделать на 55-дневных сборах. Самое главное, что к директиве была приложена таблица трудозатрат в человеко-часах на каждый образец вооружения и на каждую единицу техники, что давало возможность обоснованно рассчитать требуемое количество личного состава для выполнения всех работ. Директива, очевидно, готовилась под руководством генерал-полковника Баженова, так как была тщательно проработана, что было в духе Павла Ивановича.
Помню, с какой скрупулезностью он занимался ремонтом и восстановлением бронетанковой техники в Афганистане. В штаб 40-й армии он наведывался почти ежедневно и наши танкисты, изучив его дотошный и нудный стиль работы, разбегались кто куда, оставив на "съедение" майора-ремонтника по прозвищу Леня Бронелоб. Еще издали, завидев поднимающегося к нам тогда генерал-лейтенанта Баженова, Леня раскладывал на столе свою книгу с учетом потерь бронетехники за истекшие сутки, и начиналась у них работа. Павел Иванович тщательно записывал и анализировал, сколько бронетехники уничтожено безвозвратно, сколько требует капитального ремонта, сколько среднего, сколько текущего – всего, в том числе танков, БМП, бронетранспортеров и характер повреждений. После двухчасовой работы, когда все цифры, наконец, сходились, и Баженов уходил, бедный Леня вытирал пот со лба и облегченно вздыхал…
По плану развертывания на предстоящие сборы в 202 МСД с хранения снималось: 11 единиц ракетной техники, 204 единицы наземной артиллерии, 40 единиц зенитной артиллерии, 15 единиц радиолокационных средств, 9 мастерских, 6231 единица стрелкового оружия, 220 единиц военных приборов, 155 танков Т-62, 20 БМП, 44 БТР и БРДМ, 488 автомобилей.
- Почему не делаете расчеты по новой директиве? – спросил я заместителя командира дивизии по вооружению, ознакомив его с документом, но его срочно опять куда-то вызвали и мне стало ясно, что в сложившейся ситуации воспользоваться таким важным для нас документом просто не удастся… Делать нечего, пришлось самому приниматься за расчеты, благо меня никто не трогал и никуда не вызывал. В итоге расчетов получилось, что на 55-дневные сборы требуется привлечь 298 человек приписного состава, в том числе 56 человек для постановки на длительное хранение ракетно-артиллерийского вооружения, 203 человека для обслуживания бронетехники и 39 человек для обслуживания автомобилей.
Все эти цифры командир дивизии включил в планирующие документы по учению. Одновременно я просчитал потребное количество материалов, необходимых для обслуживания и постановки ВиТ на длительное хранение после учений. По существующим нормам потребовалось следующее количество материалов (в килограммах): бумага ингибитированная "УНИ"-1500; бумага "Бп-и" парафинированная-600; бумага подпергамент-300; бумага "КВ-22" или "ПВ" - 690; ткань прорезиненная-800 кв.м.; ткань "ТТ"-3200 кв.м.; клей "88"- 48; эмаль защитная - 4080; эмаль черная -1000; битумный лак-1500; растворитель-1560; клей "КТ" или "ХВК"-1000; селикагель-4900; мешочки многосекционные-1300 штук.
Оказалось, что половины из вышеперечисленных материалов в дивизии по-простому нет, и поэтому пришлось срочно посылать заявку в округ. Забегая вперед с удовлетворением, отмечу, что потрудился я с этими расчетами с пользой: как мне потом передали, вооруженцы даже назвали их "Павловскими" и использовали в последующем на аналогичных учениях, естественно, с соответствующей корректировкой…
После завершения всей этой работы я выехал в район развертывания дивизии под г. Шелеховым, где был оборудован полевой лагерь: палатки для личного состава, ружкомнаты, парки для техники и прочее.
Нужно отдать должное начальнику Службы Ракетно-артиллерийского вооружения 29-й армии подполковнику Шмидту и его офицерам, которые сохранность стрелкового оружия в этом криминогенном крае взяли под жесткий контроль, а полевые ружкомнаты изобрели прямо сейфовой надежности – из обрезков металлических труб большого диаметра. Однако, как показали дальнейшие события, головной болью для меня будет не стрелковое оружие, а танки. По замыслу учения дивизия должна совершить марш по железной дороге в район сосредоточения на одном из полигонов Забайкалья.
Грузился всего один танковый батальон, но эти тридцать танков, словно жернова, тяжким грузом повисли у меня на шее.
Погрузка вооружения и техники на железнодорожные платформы – дело ответственное, трудоемкое, сопряжено с соблюдением мер безопасности – вот поэтому я постоянно находился на погрузочной станции. Погрузка танков началась во второй половине дня. На железнодорожной платформе танк фиксируется при помощи штатных металлических клиньев, что облегчает дело, но еще нужно развернуть пушку против движения и надежно застопорить башню. Если этого не сделать, то во время движения орудийный ствол будет мотать из стороны в сторону и можно учинить аварию со встречным поездом – вот почему вместе с зампотехом я лично проверял стопорение башен, забираясь по очереди в каждый танк.
Когда мы уже заканчивали проверку, прибежал взволнованный начальник эшелона.
- Товарищ полковник! У нас ЧП: погиб один танкист из приписников, - сообщил он…
Бегу на место происшествия, было уже где-то около часу ночи, смотрю: в неярком станционном освещении на земле возле ж.д. платформы лежит труп мужчины в танковом комбинезоне. Первые вопросы: как это случилось и как это произошло? Как выяснилось – это был дикий случай самоубийства прямо у всех на глазах.
Когда танк был погружен на ж.д. платформу и мы проверили его, один из танкистов-приписников взобрался на башню и стал на нее во весь рост. Над головой у него оказались провода электролинии высокого напряжения, и он попытался дотянуться до них рукой. Его прогнали, но он, взял монтировку и, улучив момент, снова взобрался на башню и, держа монтировку в вытянутой руке, прикоснулся к проводам. В результате короткого замыкания смерть наступила мгновенно.
В произошедшем, вроде бы, и винить некого, но мне нужно докладывать о ЧП командованию и я с тяжелым сердцем поехал на узел связи. На узле связи телефонами уже завладел генерал из штаба армии и яростно кричал, добиваясь связи с командармом. На меня он посмотрел, как на виновника ЧП и бросил со злостью:
- Понаехали тут начальники, а докладывать мне…
Возразить нечего: еще учение не началось, а у нас уже труп и не в ходе активной фазы, а на погрузке техники…
Когда наш эшелон, наконец, отправился по назначению, я забрался на свободную полку в вагоне и после всех треволнений и суеты проспал до самой станции выгрузки. Здесь танки нужно разгрузить и потом совершить марш в район сосредоточения.
Черный человек. У него черная танковая куртка, черные брюки, черные меховые унты и черное закопченное лицо – это моя правая рука, заместитель командира полка по вооружению подполковник Цысь. Он не гордый: когда на одном из танков вышла из строя топливная трубка высокого давления, он отправился в соседнюю кошару и одолжил эту трубку у местного тракториста.
Конечно, танк можно было оставить на месте – ведь в штабе руководства за нами следят генерал Галкин с полковником Полонским и в их распоряжении находятся ремонтно-эвакуационные группы (РЭГ), но мы обошлись своими силами. Когда учение вошло в активную фазу, мотострелковые батальоны заняли рубежи обороны, и теперь им нужно было окапываться. Окапываться в насквозь промерзшей земле непросто и поэтому генерал армии Волошин в ходе учений решил исследовать этот вопрос, применив три разных способа окапывания: вручную, землеройной техникой и путем подрыва. Стоял мороз градусов под тридцать, колючий ветер гнал поземку, позиции батальона угадывались по цепочке палаток, растянутых по всему фронту – снаружи не видно никого. Были уже сумерки, мы ходили от палатки к палатке и начальник инженерной службы, заглядывая внутрь, задавал солдатам один и тот же вопрос:
- Почему не окапываетесь? ...
- Нет лопат…
Начинж пожимал плечами и удивлялся: лопат завезли достаточное количество, но их действительно нигде нет. Вскоре выяснилось, что "партизаны" просто спрятали лопаты в снегу и, таким образом, саботировали рытье окопов руками в мерзлой земле. В ходе учений отрабатывались различные вводные, и Главком периодически проводил заслушивание руководящего состава 29-й армии. Заслушивания проводились прямо на КП армии, поэтому приходилось по несколько часов находиться на высотах, насквозь продуваемых жестоким забайкальским морозным ветром.
Поверх шинели на мне армейский полушубок, но пронзительный морозный ветер, словно шилом, колет даже сквозь игольный шов овчины. Мне приходилось большое внимание уделять более полному исполнению заместителем командира дивизии Плана технического обеспечения и отработке его рабочей карты (на карту наносится: передний край, задачи войскам, разгранлинии, маршруты, исходные рубежи, рубежи регулирования, рубежи перехода в атаку, ресурс ВиТ, районы проведения технического обслуживания, район ОРВБ, пути эвакуации ВиТ, районы передачи поврежденных ВиТ старшему начальнику, места размещения дивизионных и армейских складов боеприпасов и ВТИ, пункты и маршруты подачи боеприпасов и ВТИ, медпункты, КП и ТПУ дивизии и армии и другое).
Прямо скажу, что отработка этих документов шла тяжело, а управление подчиненными подразделениями по радиосети зачастую и вовсе не получалось…
Сразу после окончания армейских учений генерал армии Волошин решил посетить гарнизон в Биробиджане. Здесь он никогда не был и офицеры местного гарнизона, собранные на совещание в Доме Офицеров, с любопытством смотрели на нового Главкома в ожидании его выступления. Как-то так вышло, что я не был на этом совещании и приехал к Дому Офицеров, когда оно уже закончилось, но народ еще толпился на площади.
- Что было на совещании? – спросил я генерала Ренке…
- Было как раз по твоей службе, - улыбнулся Георгий Владимирович и рассказал об этом поучительном для вооруженцев совещании…
Перед началом совещания, к удивлению собравшихся, в зал стали вносить стопки каких-то книг и складывать их на столе президиума, так что выросла целая гора. Это были книги осмотра (проверки) оружия, собранные со всех подразделений гарнизона.
- Прошу начальника Службы ракетно-артиллерийского вооружения подойти, - распорядился без всякого вступления Волошин…
Когда к столу подошел и представился начальник Службы РАВ местной дивизии, подполковник – последовал вопрос:
- Сколько раз вы обязаны проверять оружие в подразделениях? ...
- Два раза в год…
- Покажите запись результатов вашей проверки в этих книгах осмотра оружия…
Зал затаился и все с любопытством наблюдали захватывающую сцену, а бедный подполковник при всеобщем внимании судорожно листал книги осмотра, но никак не находил ни одной своей записи. Иван Макарович явно наслаждался эффектом и понукал:
- Оденьте очки, если плохо видите…
Скажу откровенно, что эту преподанную нам методику неплохо бы практиковать при проверке войск, так как фактически каждый вооруженец проверяет оружие в подразделениях не два, а десятки раз в год, а записей в книгах не делается и – вот нам наглядный урок…
Первого октября 1987 года у нас в Управлении вооружения произошла очередная смена начальника: Галкин убыл в Москву на должность начальника Бронетанкового Управления Министерства Обороны, а вместо него к нам был назначен генерал-лейтенант Нестеренко из ДВО, тоже танкист. Николай Андреевич родился в Днепропетровской области в 1935 году, окончил Бронетанковую академию, службу проходил на должностях начальника штаба батальона, начальника штаба дивизии, заместителя командующего ДВО по вооружению. Для первого знакомства он собрал офицеров Управления на совещание и объявил семь принципов работы: знать, уметь, видеть, влиять, помогать, защищать, правдиво докладывать. Меня же генерал-лейтенант Нестеренко озадачил вопросом: достаточно ли у нас зенитных ракет на случай широкомасштабных боевых действий? Видимо, он, зная о возрастающем факторе воздушного нападения вероятного противника, задавался сам этим вопросом и хотел услышать мое мнение.
Что тут сказать? Вопрос непростой и с точностью на него не сможет ответить никто.
Можно лишь привести аналогии расхода зенитных ракет.
Так, 1 мая 1961 года в ходе пресечения полета самолета-нарушителя У-2, пилотируемого Пауэрсом, было израсходовано 14 зенитных ракет С-75.
Вертолет для переносного зенитно-ракетного комплекса (ПЗРК) не самая сложная цель, но так уж легко сбить вертолет?
Посмотрим, как это было в Афганистане.
25.09.85г. "… душманы из засады произвели 8 пусков ПЗРК "Стингер" с расстояния 3800 метров от взлетной полосы. Все, кто своевременно включил отстрел тепловых ловушек, защитился от ракет, а два вертолета МИ-8 были сбиты…"
28.11.86г. "…два МИ-24 были сбиты 5-ю пусками ПЗРК. На высоте 1500 метров экипаж ведущего был сбит двумя пусками ПЗРК. Произведя еще три пуска, душманы серьезно повредили вертолет ведомого, который все же сумел произвести аварийную посадку…"
15.01.87г. "…Несколькими пусками ПЗРК был сбит пассажирский МИ-8, летевший из Кабула. От удара ракеты в борту вертолета образовалась огненная дыра диаметром около полутора метров. Горящий вертолет на парашютах покинули и экипаж и 4 пассажира. Причем часть людей покидала машину через пробоину…"
4.04.87г. "…""Борт-44" был поражен ракетой, через 7 секунд пилот посадил вертолет – спас и себя и машину…"
"…комэск стал наносить последовательные удары по душманам, те же, в свою очередь, произвели по нему 4 пуска "стингеров". Но комэск был похитрей и поопытней нас, он ушел в сторону солнца, использовал активные помехи, и ракеты одна за другой вошли в землю рядом с его низколетящим вертолетом…"
"… опытный летчик, умело используя активные и пассивные помехи и соответствующие тактические приемы, вообще мог предотвратить попадание этих ракет…"
(К.А. Шипачев. Особенности применения Советских боевых вертолетов. ВИЖ № 9. 2005г.)
Как видно из этих примеров, расход зенитных ракет идет значительный и будет только возрастать, поэтому зенитных средств в Сухопутных войсках должно быть больше. Конечно, дорогостоящая зенитная ракета – это не патрон, да и в хранении она не долговечна – поэтому-то их количество ограничено, но в перспективе, несомненно, зенитных ракет должно быть больше и хорошо, если бы они были универсальными, то есть годились бы и для стрельбы по танкам (имеются в ввиду ПЗРК).
Между тем, наступила пора весенних проверок, и генерал-лейтенант Нестеренко на очередном совещании дал исчерпывающие и всеобъемлющие указания по их проведению.
"Метод: личное убеждение, оценка фактов, выводы, определение мероприятий.
Принцип: проверяя не мешать, помогая не надоедать. Как проверять? Во-первых, личная компетентность, глубокое знание предмета; во-вторых, высокая принципиальность, но без оскорблений, хотя без обиды не бывает. «Добрым быть легко – трудно быть справедливым»…
- Кто сказал? ...
- Горький? ...
- Нет. В.Гюго…
В-третьих, давать оценку после проверки и учиться самим, добиваясь устранения недостатков и улучшения положения дел. Если после проверки все осталось на прежнем уровне – это брак в нашей работе. Если прошел мимо недостатка – значит, ты его узаконил, а это может сделать либо незнайка, либо беспринципный человек. Что проверять? Мобилизационную готовность частей технического обеспечения; воинскую дисциплину; состояние парков и внутреннюю службу в них, организацию внутренней службы; правильное хранение вооружения и техники; чистоту и порядок; дороги; подходы; организацию движения; указатели; опечатывание хранилищ; исключение курения и огня; освещенность; состояние вооружения и техники; состояние хранилищ; учебно-материальную базу; учет и отчетность; планирование; ремонтные органы; специальную подготовку ремонтников; жизнь и быт личного состава подразделений; знание личным составом правил эксплуатации ВиТ; технику безопасности; пожарную безопасность; работоспособность постоянно действующих комиссий; работу по исключению травматизма и аварийности.
Что писать? Материал разбора, сжато на 2-х страницах. Материал частного разбора 15-20 страниц.
На этот раз меня включили в состав комиссии для проверки мотострелковой дивизии Дальневосточного военного округа, дислоцирующейся в Бикине, у самой границы. Гарнизоны дивизии разбросаны друг от друга на больших расстояниях, так что мне помимо поверки всех тех пунктов, продиктованных Нестеренко, по поручению председателя нашей комиссии приходилось еще и проводить строевые смотры в отдаленных частях, а это уже командирские функции. Нужно сказать, что в современной армии невозможно быть "чистым" командиром или "технарем": командирам необходимо иметь инженерно-техническую подготовку, а инженерно-технический состав в достаточной степени должен обладать командирскими качествами.
В ходе проверки мне приходилось вплотную заниматься вопросами дисциплины и беседовать на эту тему и с командирами полков и с командирами дивизий и все соглашались, что самым узким местом является отсутствие в подразделении настоящего старшины.
- Нужно вернуть старшину в казарму, нужно восстановить институт старшин-сверхсрочников, нужно возродить дивизионные школы подготовки старшин, - в один голос говорили они…
Мне только до сих пор трудно понять – почему очевидное и наболевшее внизу, не воспринимается наверху…
В это время в СССР была принята Новая Военная Доктрина и в связи с этим начальник Главного Ракетно-артиллерийского Управления генерал-полковник Пенкин счел необходимым переподготовить руководящий состав службы на 3-х месячных академических курсах. Программа переподготовки включала в себя полтора месяца занятий в Ленинградской Артиллерийской Академии и такое же время в Киевской Академии Противовоздушной Обороны.
Наша группа учебная в количестве 24 человек, в том числе, включая генералов Ларенчука (ЗабВО), Мартынюка (ДВО), Прокопенко (КОдВО), Канинского (ЛенВО), Зыкова (южная ставка), и полковников Мазнова (ГСВГ), Яншина (БВО), Буряченко (ЮГВ), Зевакова (КВО), Кондика (СкВО), Бовкалова (ЗабВО), Гойко (ТуркВО), Рыбакина (СибВО), Сидорова (ПрибВО), Хомякова (МВО) приступила к занятиям в начале мая на инженерном факультете Артакадемии. Хотя программа занятий была очень плотная, но мы сразу наметили культурную программу на выходные и воскресные дни. Культурной программой у нас занимался полковник Чмутов. Благодаря активной работе Юрия Сергеевича за время учебы удалось посетить не только музеи, но и попасть в золотые кладовые Эрмитажа, что почти недоступно. Сердцевиной программы нашей переподготовки был цикл лекций, прочитанный преподавателем Академии Генерального Штаба на тему: "Армейская наступательная операция". Нас предупредили, что по окончании курсов нам предстоит сдача экзаменов, и особое внимание будет обращено именно на знание армейской операции. Преподаватель Академии Генштаба был генерал-лейтенант, лекции он читал превосходно: просто и доходчиво излагая сложные вопросы.
- Армейская операция делится на ближайшую задачу и дальнейшую задачу. Задача-то одна, просто разделив на части, ее как бы морально легче выполнять, - начал он свои лекции…
Как хорошо и просто! До сих пор мне почему-то казалось, что ближайшую задачу нужно выполнять обязательно и во что бы то ни стало, ну а уж дальнейшую задачу как придется… Оказывается, это совсем не так: задача одна и ее нужно выполнять целиком и полностью. Мне бы раньше прослушать эти лекции, а не познавать все это урывками, на учениях, на ходу… На мой взгляд, начальников Службы РАВ, начиная с дивизионного звена, нужно дополнительно готовить и давать им хорошую оперативно-тактическую подготовку. По окончании лекций нам вручили задание на решение летучки по обеспечению армейской наступательной операции вооружением, ракетами и боеприпасами. По игре мне досталась должность начальника Службы РАВ армии и преподаватели кафедры, видимо, учитывая мой опыт, предполагали в моем решении почерпнуть для себя что-либо новое. Конечно, самым трудным и объемным является обеспечение боевых действий боеприпасами, так как здесь кроме решения чисто технических вопросов свои действия нужно тесно увязывать с замыслом командующего, учитывать распределение сил и средств по направлениям, знать задачи войскам и другое. Жизненно важно еще перед началом операции спрогнозировать обеспеченность войск боеприпасами в ходе самой операции путем соотношения расхода и подвоза по каждому дню с тем, чтобы в один прекрасный момент не остаться без снарядов и сориентировать командующего по критическим дням. Можно, конечно, оперировать одними цифрами, но для наглядности раньше мы рисовали сложные схемы, а здесь, на нашем занятии, полковник Яншин вдруг предложил составленный им график по дням операции.
- Этот график мы отрабатывали на каждом учении, - сказал Иван Илларионович…
График мне очень понравился, и я решил взять его на вооружение и использовать в дальнейшем на учениях в войсках дальнего Востока. Тем временем вскоре предстояло партийное собрание профессорско-преподавательского состава кафедры № 5 (кафедра службы РАВ) и меня пригласили выступить на этом собрании.
Признаться, это предложение взволновало меня, так как я учился в этих стенах, и выступить перед профессорско-преподавательским составом кафедры для меня была большая честь. Между тем приближалось окончание занятий и время сдачи экзаменов. На кафедре № 5 было составлено 24 экзаменационных билета – ровно по числу слушателей. Содержание билетов нам сообщили заранее. В каждом экзаменационном билете три вопроса: по армейской наступательной операции, по планированию ракетно-технического (РТО) и артиллерийско-технического (АТО) обеспечение операции.
- Нужно каждому из нас написать по одной шпаргалке, - предложил Яншин и взял это дело в свои руки…
- Мне шпаргалка не нужна, - сказал я…
Дело в том, что я усиленно занимался на самоподготовке и каждую лекцию переписывал в чистовую тетрадь с тем, чтобы воспользоваться этим богатым материалом в дальнейшем на учениях в войсках Дальнего Востока.
- Шпаргалкой ты можешь не пользоваться, но написать ее должен, - настаивал Яншин…
Делать нечего, против коллектива не попрешь, и мне тоже пришлось добросовестно написать одну из шпаргалок. Экзаменационные билеты на столе раскладывала девушка-лаборантка, и Яншин заранее договорился с ней, чтобы раскладывала она их строго по порядку. Затем Иван Илларионович нарисовал на доске схему раскладки билетов, пронумеровал их и установил очередность сдачи экзаменов.
Первым на экзамен шел генерал Мартынюк и должен был взять билет номер один, на который у него была заготовлена шпаргалка. Однако Владимир Иванович, подходя к столу, ошибся в направлении и взял другой билет.
- Что, не тот билет попался? – спросил экзаменатор, увидев вытянувшееся лицо Мартынюка…
Нужно сказать, что занимался он не очень усердно и теперь нужно было спасать положение, но Яншин как-то выкрутился и "процесс пошел".
Перед отъездом из Ленинграда нас пригласил к себе домой на дружескую посиделку наш однокашник генерал Демиденко. Владимир Петрович – это гордость первого выпуска, он единственный из нас выпустился с золотой медалью, теперь он начальник учебной части академии, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, доктор технических наук, профессор.
Кроме меня он пригласил Чмутова, Мазнова и Гойко. С Борисом Гойко мы еще лейтенантами начинали службу в 159 ракетной бригаде в Тахиаташе и он так и остался в ТуркВО, дойдя до начальника Службы РАВ этого округа.
В Киеве нас поселили в центральной гостинице прямо на Крещатике. Программа занятий в Академии ПВО, пожалуй, была более насыщенной и завершилась также экзаменом. В заключение перед участниками сборов выступил начальник ГРАУ генерал-полковник Пенкин. Михаил Егорович говорил о наболевшем: … тыл отвечает за подвоз, а служба за обеспечение. Нам нужен специалист, нужно доходить до деталей. Нужно докладывать – это, конечно, неприятно, но командующий только таких людей и ценит. Нужно взаимодействовать с тылом, оперативным управлением, ПВО, штабом ракетных войск и артиллерии – никакому заместителю по вооружению это не вложишь в голову, ему это не дано. Без ракет, без боеприпасов нет боя и нет войны. Все усилия будут брошены на обеспечение боя, а не на восстановление потерь.
Отрыв личного состава службы от исполнения прямых функциональных обязанностей в интересах штабов вооружения доходит до тридцати процентов. Нужно устоять, не бояться наживать неприятности, доказывать, но службу заставлять работать, нужно учить – мы деградируем в своих вопросах. Решать вопросы управления ракетно-техническими частями с тылового командного пункта и достичь хорошего управления – невозможно. Нужно возродить управление с командного и тылового пунктов управления".
В итоге всех занятий участники сборов получили углубленное понятие о сути оборонительной директивы. Переоценивался начальный период войны: война начнется воздушно-наземной операцией с применением высокоточного оружия, возрастает роль ПВО.
Во время пребывания в Киеве я повидался с генералом Павленко. Под началом Алексея Венедиктовича мне довелось прослужить в общей сложности около 12-и лет и многому научиться у этого опытнейшего вооруженца и большого человека. Теперь он, будучи в отставке, находился в госпитале, конечно, очень изменился и постарел.
О многом хотелось поговорить – ведь с последней нашей встречи прошло уже 15 лет, но время – времени никогда не хватает…
Мы беседовали, прогуливаясь по аллеям госпитального дворика, а за нами по пятам ходил сержант-медик и торопил с какими-то процедурами. В конце концов, он увлек Алексея Венедиктовича в лечебный корпус, а я долго смотрел ему вслед – это была наша последняя встреча, вскоре генерала Павленко не стало…
Возвратившись после сборов в Улан-Удэ, с головой окунулся в текущие дела. Прежде всего, нужно было разобраться со строительством. Правда, по ЗабВО положение дел мне было известно по информации Бовкалова. Виталий Степанович даже находясь на сборах, не упускал контроль за ходом строительства: два раза в месяц ему приходили донесения по строительству с приложением фотографий по каждому объекту. Он показывал мне эти фотографии, на которых сразу видно насколько продвигается стройка. Такой контроль просто достоин подражания…
Где-то в конце июня у нас опять произошли кадровые изменения: генерал Ренке убывал военным советником в Сирию. Для меня это была большая потеря: с Георгием Владимировичем работать было легко и приятно, даже самые сложные вопросы он решал спокойно и рассудительно, в любой момент мог дать мудрый совет или подсказку. Перед отъездом Георгий Владимирович с Верой Андреевной устроили небольшой прощальный ужин и пригласили меня со Светланой Яковлевной. Было немного грустно – ведь было ясно, что наша служба в рядах Советской Армии идет к концу, и мы расстаемся, наверное, уже навсегда…
В это время с американцами была достигнута договоренность о сокращении ракетно-ядерного потенциала. В войсках Дальнего Востока под ликвидацию попали две ракетные бригады стратегического назначения "Темп-С" и к нам на "Боинге" прилетела американская комиссия во главе с подполковником Полонски. От Управления Вооружения в состав комиссии был включен мой заместитель полковник Лимонов.
- Вам, Вячеслав Иванович, выпала историческая миссия по ликвидации ракет, - говорили мы ему…
Американцы пробыли у нас недели две и, таким образом, две наши бригады "Темп-С" были сняты с вооружения и в дальнейшем ликвидированы. Откровенно говоря, срок их технической пригодности истек, и все равно по ним нужно было принимать какое-то решение.
- Что интересного вы узнали у американцев? Спросили мы Лимонова, возвратившегося из командировки…
- Подполковник Полонски получает в месяц около 17 тысяч долларов, жена у него тоже работает и, таким образом, общий семейный бюджет у них составляет 25 тысяч долларов. Из этих денег почти половина уходит на оплату жилья, а на питание, одежду и остальное денег нужно немного…
Для нас такой расклад семейного бюджета удивителен: большую часть своей зарплаты мы проедаем, а квартплата у нас просто мизерная…
В связи с обращением Министра Обороны к личному составу армии и флота, генерал-лейтенант Нестеренко 2.09.87г. собрал нас на совещание.
Дисциплина, правопорядок, дедовщина – вот кричащие проблемные вопросы в армии и на флоте, поднятые Министром Обороны в своем обращении. Положение усугублялось еще и тем, что наряду с нарушениями дисциплины и правопорядка в войсках стали чаще проявляться различные упущения и неурядицы в организации быта солдат: тепло в казармах, питание, помывка в бане, смена белья и тому подобное. В некоторых частях появился даже педикулез, что является позором для условий мирного времени.
В связи с этим Главком принял решение направить генералов и офицеров штаба для работы непосредственно в войсках. Меня включили в группу генерала Дымова и мы вылетели на своем АН-24 в одну из частей Забайкальского военного округа. На аэродроме нас встретил командир дивизии, молодой, высокий, стройный полковник с золотым значком академии Генштаба на груди.
Генерал Дымов, недавно прибывший в наш штаб из войск, простой и доступный в общении, первым вышел из самолета и решил сразу взять быка за рога.
- Вши есть? – спросил он комдива, когда тот представился ему…
- Никак нет! Сами бьем, армия бьет, округ бьет, а вам не досталось…
Мы посмеялись находчивому ответу комдива, и пошли к машинам.
Я шел несколько позади рядом с комдивом, невольно любовался этим красивым, высокообразованным мужчиной и не мог уразуметь, как это он, получивший в командование дивизию, не может на месте решить элементарные бытовые вопросы. Еще раз, покосившись на его золотой значок, сказал ему:
- Вот Плиний Младший пишет, что когда он командовал легионом, то вполне справлялся с этим, хотя он был сенатором. Неужели наших будущих военачальников не учат обустройству войск, начиная с организации свалки и заканчивая помывкой солдат в бане? ...
- Какой там Плиний! Какие свалки! – возмутился комдив, - охват, обход, маневр – вот этому мы учились…
Прибыв в расположение дивизии, мы сразу приступили к работе. В этой дивизии мне приходилось бывать и раньше. Дивизия имеет славный боевой опыт, одних бюстов Героев Советского Союза стоит целая аллея. Как всегда мне достался отдельный ремонтно-восстановительный батальон, и мы начали с помывки личного состава в бане. Однако кампанейщина ни к чему хорошему не приводит, и наша бурная деятельность закончилась плачевно: в солдат, столпившихся возле бани, врезалась проезжающая мимо машина и покалечила несколько человек. Вывод тут один: командира не нужно подменять, не нужно его опекать, не нужно оказывать ему "контроль и помощь" – его нужно своевременно снимать с должности и заменять другим…
Очередным большим мероприятием были фронтовые командно-штабные учения с Дальневосточным военным округом и я, вооруженный теоретической подготовкой на 3-х месячных курсах, стал тщательно готовиться к нему.
Мне хотелось в ходе учений довести до офицеров службы РАВ основные положения новой Военной Доктрины, принятой в СССР, и заодно проработать ряд проблемных вопросов по нашей службе.
Материал был отпечатан и заблаговременно отправлен в Хабаровск секретной почтой. В препроводительном письме я просил генерала Мартынюка ознакомить офицеров службы с этим материалом и использовать его в ходе подготовки к предстоящим учениям. Каково же было мое удивление и возмущение, когда приехав в Хабаровск накануне учений обнаружил, что мой материал не только никто не читал, но Мартынюк даже не соизволил начертать на нем свою резолюцию.
Тем не менее нужно было дело довести до конца и в ходе учений кроме отработки наших рутинных планов РТО и АТО исследовать и прояснить ряд вопросов. Предпосылки для этого имелись, так как Служба Ракетно-артиллерийского вооружения Дальневосточного военного округа укомплектована опытными, хорошо подготовленными офицерами и им эта дополнительная работа по плечу. Вопросы у меня были составлены по каждому отделу в соответствии со спецификой их работы.
Первому отделу нужно было проработать два вопроса – это совершенствование управления ракетно-артиллерийскими частями и планирование РТО и АТО с помощью ЭВМ.
Второму, третьему и четвертому отделам совместно нужно было проработать следующий вопрос: объем работы с ракетно-артиллерийским вооружением при выполнении фронтом ближайшей задачи после завершения операции (замена орудийных стволов, регламенты, тех. обслуживание, восстановление ресурса).
Расход зенитных ракет должен изучить четвертый отдел, и я рассчитывал полученные данные сообщить генерал-лейтенанту Нестеренко для ответа на заданный по этому поводу вопрос.
Соотношение количества неисправного вооружения с производственными возможностями ремонтных органов – это шестой отдел и, наконец, отработка графика обеспеченности боеприпасами пятым отделом. Признаться, к 5-му отделу у меня особое пристрастие, так как в свое время в этом отделе сам прослужил в общей сложности около 12 лет и знаю, как говорится, почем фунт лиха. Нужно сказать, что Дальневосточный Театр Военных Действий очень сложный как по необъятному пространству, разобщенности и недоступности, так и по климатическим условиям.
Беседуя с начальником 5-го отдела подполковником Кулешовым, я даже посочувствовал ему:
- Нелегко будет вам, Иван Иванович, управиться с десятками артиллерийских баз и складов боеприпасов, разбросанных на огромном пространстве в условиях бездорожья – здесь только дирижабль может выручить…
К моему удивлению, на следующий день Кулешов вручил мне на память повесть о дирижаблях: "Отдать корабль в воздух", с дарственной надписью: "Александру Петровичу от боеприпасников. г. Хабаровск. Кулешов." Книгу эту я бережно храню и пополняю ее газетными вырезками про дирижабли. Что касается графика боеприпасов, то он делается так: посредине ватманского листа берется нулевая точка и через нее проводятся горизонтальная и вертикальная линии. Вправо от нулевой точки по горизонтальной линии откладываются дни фронтовой операции в определенном масштабе, а вверх – графики расхода, подвоза и наличия боеприпасов по каждому дню операции.
Вниз от нулевой точки идут десять горизонтальных строчек: суточное наличие боеприпасов; ежесуточный расход; расход нарастающим итогом с начала операции; безвозвратные потери; подвоз со стационарных складов ж.д. транспортом; подвоз водным транспортом; подвоз воздушным транспортом; итоговый ежесуточный подвоз и, наконец, подвоз нарастающим итогом с начала операции. Если соотнести эти цифры по каждому дню операции, то получится наглядный график планируемого расхода, подачи и наличия боеприпасов. Прямо скажу, что исполнить этот график непросто: цифры нужно увязать и с артиллеристами, и особенно с тылом, поэтому здесь нужен опытный, грамотный офицер-исполнитель и я остановил свой выбор на старшем офицере 5-го отдела майоре Герцеве.
- Если вы исполните этот график, - сказал я ему, - он пригодится вам и в дальнейшем, когда станете начальником отдела…
Нужно сказать, что майор Герцев, восприняв мои слова как своеобразный аванс, инициативно взялся за исполнение графика.
Сначала дело шло туго: нужно было по каждому дню буквально выколачивать у тыловиков выделяемый, или лучше сказать, планируемый транспорт под боеприпасы и согласовывать много цифр. Но когда стали получаться первые кривые графика и Гарцев, поняв суть методики, вошел во вкус, дело пошло успешнее. Когда график обеспеченности боеприпасами был готов, о нем прослышали тыловики и к нам пришел начальник ГСМ округа, генерал.
- Такой же график можно составить и для ГСМ, - сказал он…
- Конечно, можно, - подтвердил я, радуясь тому, что мои усилия принесли пользу…
В тесной увязке с расходом боеприпасов был вопрос живучести самой материальной части артиллерии. Дело в том, что на расход, к примеру, для наземной артиллерии может отпускаться 5-6 боекомплектов боеприпасов. Если взять 85-мм пушку Д-44, то на орудие придется 600-720 снарядов (вагон), - это в среднем за фронт. Но нагрузка на каждое орудие будет неравномерной и может превысить эту норму. Спрашивается, выдержит ли материальная часть артиллерии это испытание? Не выйдут ли из строя орудийные стволы, и каков их ресурс, сколько их нужно для замены – вот вопросы, которые нужно было прояснить. Критерием пригодности стволов наземной артиллерии является удлинение зарядной каморы.
Почти вся наша наземная артиллерия прошла войну, стволы выдержали все испытания и продолжают служить (76 мм ДП-42, 85 мм Д-44, 122 мм М-30, 152 мм Д-1, 152 мм МЛ-20). Другое дело стволы современных орудий, стволы танковых пушек, БМП и зенитной артиллерии – их живучесть установлена конструктором по количеству настрела и даже имеются счетчики настрела, что облегчает решение задачи.
В целом удалось все же прояснить ситуацию с наземной артиллерией и спрогнозировать объем работы с ней после завершения фронтовой операции.
Расход же зенитных ракет брался исходя из их наличия по установленным нормам, а хватит ли этого количества для отражения воздушного нападения, один бог знает…
В отношении ремонта и восстановления вооружения, то мне запомнились слова Ивана Моисеевича Третьяка, что в военное время в нашем распоряжении будут "мастера золотые руки" и местная ремонтная база, а это утроит наши возможности.
Перед учениями офицеры Службы РАВ были распределены по четырем пунктам управления (КП, ЗКП, ТПУ и округ военного времени), основная часть офицеров во главе с генералом Мартынюк находилась на ТПУ, так как здесь решаются все вопросы материально-технического обеспечения боевых действий. В то же время четыре человека находились на КП, что позволяло успешнее управлять ракетно-техническими частями и взаимодействовать с другими управлениями. В целом учение прошло успешно и поучительно. В заключение учений каждому офицеру была выставлена оценка. Оценку "справился успешно" получили подполковники Иванов, Кузнецов, Хозеев и майор Герцев. Оценку "справился" получили большинство офицеров, а "получили практику" недавно прибывшие в службу майоры Долеценко, Грушо-Новицкий и Сальников. Я поблагодарил всех за активное участие в учениях и проявленные при этом усердие и трудолюбие – это ФКШУ для меня было последним…
По возвращении с учений уже пора было подводить итоги года по строительству. Хотя генерал армии Волошин строительством интересовался меньше, но все же нужно было подготовить итоговую справку. План реконструкции ремонтной базы был выполнен на 82% (из 13,1 млн. рублей, освоено 10,7), в том числе в ЗабВО на 91% (из 7,98 млн. рублей, освоено 7,97 млн.); в ДВО на 53% (из 5,14 млн. рублей, освоен 2,72 млн.).
Денежные средства, выделенные на объекты Министерства Обороны, освоены на 60-70%. План строительства хранилищ под боеприпасы в ЗабВО выполнен на 61%: планировалось построить 7 арочных и 6 кирпичных хранилищ, фактически построено 7 арочных и одно кирпичное хранилище. В ДВО план выполнили на 44%: планировалось построить 5 арочных и 45 кирпичных хранилищ, фактически введено в строй 3 арочных и 19 кирпичных хранилищ. В целом же по состоянию на 1.01.88 года в ДВО укрыто в надежных арочных и кирпичных хранилищах 83% боеприпасов, это титаническая, малоизвестная работа, равная подвигу, еще долгое время будет служить Отечеству, так как с уходом генерала армии Третьяка и наступлением перестроечного времени, вероятно, в ближайшие сто лет здесь никто и гвоздя не забьет…
Тенденция видна уже сейчас: на 1988 год в ДВО планируется построить всего 25 хранилищ - это в десять раз меньше прошлых лет!
В ЗабВО на 1.01.88 года надежно укрыто всего 3,4% окружных запасов боеприпасов. Правда, этот показатель может вырасти до 10% за счет упорного и настойчивого строительства хранилищ начальником Службы РАВ округа полковником Бовкаловым и наметившегося вывода войск 39-й армии из Монголии и упразднении в связи с этим артиллерийских баз: 7-й разъезд, Маньт, Чойерен и Эрхэт, где все боеприпасы лежат под открытым небом. В это время как раз наметилась командировка в Монголию, но она совпала с 31-й партийной конференцией Октябрьского района г. Улан-Удэ. Делегатом на эту конференцию избрали среди других наших товарищей и меня. Партконференция проходила во Дворце Культуры мясокомбината. Бросался в глаза фронтон здания Дворца Культуры со многими орденами, оказывается, этот комбинат в тяжелейшие годы Великой Отечественной Войны снабжал нашу армию тушенкой – отсюда и многочисленные высокие награды. Докладчик немного обрисовал то тяжелое военное время: скот гуртами перегоняли сюда из Монголии, разделывали, производили готовую продукцию и непрерывно отправляли ее на фронт, работа шла круглосуточно.
Когда партконференция закончилась Главком с группой генералов и офицеров штаба войск Дальнего Востока уже улетели в Монголию.
- Как же нам теперь добираться туда? – спросил я генерала Трифонова, тоже участвовавшего в партконференции…
- Не беспокойтесь, поедете со мной на поезде, - сказал он…
У генерала Трифонова, как начальника ВОСО, есть персональный служебный вагон, на нем мы и отправились в путь. Ехали неспеша: на каждой станции и на каждом полустанке Василий Иванович выходил из вагона и с пристрастием инструктировал своих подчиненных. В промежутках между станциями мы пили чай, и он угощал меня вкуснейшей домашней выпечкой, которую в избытке наготовила в дорогу его заботливая жена.
В Улан-Баторе одним из первых повстречал меня генерал Кобец.
- Генерал, поздравляю тебя с присвоением звания, - сказал он мне…
Я удивленно посмотрел на него, но он подтвердил:
- Да, звание присвоено, я звонил и узнавал…
Дело в том, что на это злосчастное для меня звание документы представлялись в Москву уже неоднократно. Иван Моисеевич Третьяк вслед за представлением вдогонку даже послал телеграмму. На этот раз представления на генерала Кобца и меня были посланы в Москву одновременно и Константин Иванович, пользуясь своими возможностями связиста, постоянно отслеживал длинную цепочку прохождения документов по инстанциям пока, наконец, не была поставлена последняя подпись. Все, звания присвоены и Кобец, опережая события, поздравил меня с этим.
Действительно, он получил очередное звание "генерал-лейтенант", ну а мне не объявлено до сих пор… В дальнейшем Константин Иванович оказался "в нужное время в нужном месте": возле танка с которого выступал Ельцин во время путча и стал первым Министром Обороны Российской Федерации. Правда, позже демократы сняли его с должности и посадили в тюрьму…
Однако вернемся в Улан-Батор. Вечером генерал-лейтенант Васильченко передал мне приказ Главкома: на следующий день вылететь в 51-ю танковую дивизию, дислоцирующуюся в Булгане.
Это было мне первое прямое поручение генерала армии Волошина и я уже с раннего утра находился на КП авиаторов в ожидании вертолета. Однако погода была нелетная и, после случая с гибелью командарма, диспетчер ни в какую не разрешал вылет. Между тем время шло, и я нервничал: нужно было как можно скорее попасть в дивизию и приступить к работе. Конкретную задачу мне никто не ставил, но 28 декабря в Булгане должна пройти комсомольская конференция с участием Главкома, и этим все сказано: в дивизии предварительно нужно было навести порядок. Время было уже около девяти утра, погода не улучшалась, и я принял решение ехать в дивизию на машине. До Булгана километров двести, дорога туда асфальтированная, но гололед сковал все движение и по пути мы встретили уже несколько машин, попавших в кюветы. Хотя мы ехали медленно и осторожно, но все равно наша машина ерзала по дороге.
- Включите передний мост, сказал я водителю…
Водитель пропустил мои слова мимо ушей и продолжал движение с отключенным передним мостом.
- Включите передний мост, - повторил я немного погодя, но он опять никак не реагировал…
Тут мне стало ясно, что мой водитель из числа наглых штабных водителей, привыкших игнорировать указания начальников и с такими нужно разговаривать по-другому.
- Остановите машину, - сказал я ему, - и выходите из машины…
Скорчив недовольную мину, водитель вылез из машины и я, поставив его по стойке "смирно" сказал:
- Товарищ рядовой! Приказываю вам включить передний мост! ...
Слово "приказываю" я употребил всего единственный раз за всю службу и то вынужденно. После этой процедуры передний мост, наконец, был включен, машина на обледеневшей дороге теперь держалась устойчивее, и мы прибавили скорость. Километров за тридцать до Булгана нас встретил начальник Службы Ракетно-артиллерийского вооружения дивизии подполковник Коган. Я был тронут, обеспокоенный нашим долгим отсутствием, Михаил Ильич выехал навстречу и захватил термос с чаем и бутерброды, что очень кстати, так как было уже шестнадцать часов, и мы проголодались.
Прибыв на место и представившись командиру дивизии, молодому полковнику-танкисту, я сразу же приступил к делу и сначала решил объехать все части, чтобы получить общую картину. Первым был артиллерийский полк. Когда мы приехали в парк артполка, то от увиденного у меня, как говорится, волосы встали дыбом: самоходки 2С1 стояли посреди парка вкривь и вкось, часть боекомплекта выгружена из боеукладок, гильзы стояли на земле "на попа", в парке горели костры.… Признаться, такого от артиллеристов я не ожидал, хотя самоходчики по духу больше к танкистам и артиллеристы тоже ходят в черных танковых комбинезонах. Оценив обстановку, мне стало ясно, что тут нужно принимать неординарные меры.
- Объявите полку повышенную готовность, - сказал я командиру полка, - всему личному составу прибыть в полк и без моего разрешения ни один человек не должен покинуть его…
Удивительно, но в парке находились и заместитель командира полка по вооружению, и начальник службы РАВ полка майор Гурков, и техники батарей – словом, целая свита "технарей". А беспорядки развели невообразимые и как тут не вспомнить справедливые упреки в наш адрес генерала армии Третьяка.
- Нет времени, не дают людей на технику, - оправдывался заместитель командира полка по вооружению, подполковник…
Трудно поверить, что в полностью развернутом полку нет людей, и не доходят руки до вооружения и техники.
В зенитно-ракетном полку обстановка оказалась не намного лучше: пусковые установки не обслужены, в парке настоящий хаос. Зенитчикам тоже была объявлена повышенная готовность, и мы поехали в мотострелковый полк.
К моему удивлению, в родной пехоте порядка в целом было больше, за исключением ружкомнат. Та же картина и в танковых полках. С ружкомнатами мне одному не справиться и мы с подполковником Коганом и его офицерами распределились по подразделениям – впереди у нас была ночь. В одном из батальонов, пока в ружкомнатах, как говорится, шел шмон и наводился порядок, я прошелся по казарме и мимоходом посмотрел на термометр, висевший на стене. Термометр показывал 13 градусов, и я машинально запомнил это показание, что потом меня здорово выручило. На следующий день где-то во второй половине дня я (в который уже раз!) снова наведался к артиллеристам. Пройдя по парку и заглянув во все углы, собрался было уже уходить, как меня остановил заместитель командира полка по вооружению с необычной просьбой:
- Подождите, не уходите, побудьте в парке еще немного, а то все разбегутся и работа остановится…
Мне это как похвала, но что же это за порядок в парке и, спрашивается, какой авторитет у заместителя по вооружению?
В целом за двое суток интенсивной работы в дивизии был наведен относительный порядок, а в заключение весь технический персонал собран на совещание. Довольно просторный класс оказался до отказа забит техническим персоналом: заместители командиров по вооружению, офицеры технических служб дивизии, начальники служб РАВ. АТ, БТ со своими офицерами, техники и начальники складов.
Посмотрев на всю эту гвардию, невольно еще раз вспомнил слова И.М. Третьяка: технического персонала стало больше, а порядка меньше. Говорил я эмоционально, приводя конкретные факты, делая выводы и обобщения, а в заключение сказал:
- Вам служить дальше, а я в Вашем лице прощаюсь с Советской Армией, в рядах которой прослужил 35 лет…
На следующий день начинается комсомольская конференция и прилетает Главком. Встречать его на вертолетную площадку мы отправились вчетвером: командир дивизии, замполит, начальник гарнизона и я. По принятому ритуалу встречающие строятся в шеренгу, и мы стали обсуждать – кому стоять на правом фланге и первым представиться Волошину.
- По должности нужно стоять Вам, - сказал мне замполит…
- Ни в коем случае – первым должен стоять командир дивизии…
- Начальник гарнизона с замполитом должны стоять первыми, - сказал командир дивизии и на том мы порешили…
На вертолетную площадку мы приехали заблаговременно, время в ожидании тянулось медленно и мы от нечего делать осматривали окрестные сопки, покрытые снегом.
Только странно: верхушки сопок на общем фоне чернели, потому что снег на них таял.
- Наверное, это от радиации, - предположили мы, - а внутри этих сопок урановые руды…
Но вот показался вертолет, и мы спешно построились в шеренгу. Генерал армии Волошин величественный и монументальный неспешно вышел из вертолета, подошел к нам и поздоровался.
Никаких слов произнесено не было. Подъехав к штабу дивизии, мы вошли в кабинет комдива и Иван Макарович, усевшись за стол, и окинув взглядом кабинет, сказал:
- Зашьетесь досками и сидите тут…
Фразы у Волошина короткие, рубленные, сразу и не поймешь, о чем идет речь, поэтому нужны пояснения. Слова "зашьетесь деревом" означали неодобрительное отношение к тогдашней моде больших и малых начальников отделывать служебные кабинеты деревом.
- Знаю, вы не из жеребъячего племени, сказал Иван Макарович, обратившись к комдиву…
Здесь имеется в ввиду увлечение некоторых молодых командиров женским полом из числа штабных телефонисток.
- Какая температура в казармах? – спросил Волошин и посмотрел на меня…
Этим хитрым вопросом он хотел узнать и температуру в казармах, и велась ли проверка ружкомнат.
- Тринадцать градусов, - ответил я, вспомнив про термометр…
- А сколько положено по Уставу? – снова спросил Волошин, недовольный, что не поймал меня своим вопросом…
Нужно сказать, что Иван Макарович досконально знал Устав и неоднократно демонстрировал это в войсках. Комсомольская конференция прошла успешно, жалоб на меня за авральную работу не было…
Накануне Нового Года, а точнее в 17.00 31 декабря Главком собрал нас на совещание.
- Закончился 1987 год, - сказал генерал армии Волошин, - мы выполнили постановление ЦК КПСС по боевой и мобилизационной подготовке, боевому дежурству.
Поступили поздравления от Михаила Сергеевича Горбачева лично мне и с пожеланиями успехов в боевой и политической подготовке войскам Дальнего Востока. Министр обороны отдыхает в Сочи, звонил и передал поздравления. Звонили все командующие войсками округов, позвольте поздравить их в ответ от вашего имени. Мы подвели итоги, вчера был партактив, многие выступления хорошие. Товарищ Тельпиш, позвольте поблагодарить Вас за труд.
Поздравляю всех с наступающим Новым годом и желаю всего наилучшего!...
Сразу после Нового года генерал-лейтенант Нестеренко решил проверить ход строительства на окружных артиллерийских складах и базах. Начали мы с Петровск-Забайкальского, где вел строительство полковник Макаренко, переведенный сюда с ДВО. По местным меркам Петровск-Забайкальский недалеко от Улан-Удэ и Нестеренко решил ехать туда на своей "Волге" последней модели.
- Может, поедем на двух машинах? – предложил я ему…
- Нет, поедем на одной машине…
Делать нечего, выехали мы на одной машине, карту не взяли, кроки маршрута не составили и уже за Онохоем на одном из развилок стали в тупик: куда же дальше ехать?
В это время к нам подошел какой-то парень, и мы спросили у него дорогу.
- Нам по пути, разрешите с вами подъехать, и я покажу дорогу…
Парень оказался общительным, разговорчивым и рассказал, что является сердечником, почти инвалидом из-за несчастной любви.
- Заколдовали меня, - поведал он свою историю, - однажды иду и вижу: поперек дороги лежит девичья шелковая лента, я поднял ее, а она оказалась заколдованной – вот с тех пор и болею…
С этими словами парень попросил остановить машину и вышел, а мы поехали дальше. Но дорога становилась все уже, скаты обочин все круче, деревья все выше…
Наконец, дорога кончилась, и мы уперлись в трейлер, грузивший на просеке лес.
- Обманул нас этот колдун, - сказал Николай Андреевич, и мы развернулись назад…
Вернувшись на тот злополучный развилок. Мы теперь поехали осмотрительней и где-то часам к двенадцати были на месте. Полковник Макаренко уже поджидал нас. Этот замечательный человек развернулся здесь во всю ширь своего таланта и показал нам что уже построил, что собирается строить, а в заключение показал место для посадки многоквартирного жилого дома. Мы прошли на холм, заросший сосняком, и перед нами открылась сказочная панорама: далеко внизу голубеет лента реки, сопки на той стороне и необъятный простор…
- Прекрасное место для жилого дома, - согласились мы…
В обратный путь ехали уже по знакомой дороге, но пошел сильный снег с метелью, и машина шла с большой нагрузкой. Уже поздно вечером мы подъехали к городку "Сосновый бор" и тут, у самых ворот, наша машина сломалась.
В начале апреля в Главкомате состоялось очередное совещание.
- Пришло постановление коллегии Министерства Обороны об укреплении воинской дисциплины, - сказал генерал армии Волошин, выступая на этом совещании…
- Розыск похищенного оружия вести независимо от срока давности…
Для контроля за исполнительностью в период с 11 по 16 апреля работали в войсках ЗабВО. Одновременно нужно готовиться к итоговой весенней проверке. Беспорядки у нас в городке: в подъезде мусор, все начальники нарушители, Сергеев отстранен от жилья, назначен Тельпиш…
Меня включили в группу генерал-лейтенанта Васильченко для оказания "контроля и помощи" 38-й мотострелковой дивизии. Васильченко обаятельный человек и работать под его началом просто приятно.
Из-за непогоды вылетели мы на АН-12 только к вечеру с двумя промежуточными посадками, была болтанка и полет дался тяжело. Ночевали на аэродроме Укурей, а утром отправились в Сретенск уже на машинах. До Сретенска отсюда езды часов пять, дорога сложная: снег, ветер, края дикие, пустынные, растет в основном тальник. Сретенск стоит на реке Шилка, кругом золотоносные горы и когда-то здесь кипела жизнь, а по реке ходили даже пароходы. Теперь почерневшие дома столетней давности покосились, иные покинуты жителями и заколочены, но телеграфных столбов вдоль дороги изобилие, видимо, бюрократы выбивают по ним свои проценты…
Работу мы начали в Сретенском гарнизоне. Заместителем командира дивизии по вооружению оказался полковник Корнилов, бывший старший офицер нашего Управления. Помню его постоянно согбенным над бесконечным картами, схемами и различными таблицами. Тогда он был подполковником и рвался из штаба в войска. Теперь он осуществил свое желание, распрямился, получил очередное звание и работает с удовольствием.
Корнилов прошел у нас хорошую школу, грамотный, знает все требования, поэтому я проверял его с пристрастием, дескать, покажи, на что ты способен в деле.
Смысл проверки состоял в устранении на месте всех выявленных недостатков и, надо отдать должное, вместе с начальниками служб он с этим справлялся, хотя устранить тот или иной недостаток гораздо труднее, чем его обнаружить. Сложность состояла еще и в том, что части дивизии разбросаны на значительных расстояниях и много времени уходило на дорогу. Однако делать нечего, и мы на двух уазиках поехали по гарнизонам. В общей сложности нужно было проехать около тысячи километров и в том числе посетить Дасатуй, Горный Зерентуй, Нерчинский Завод.
Больше всего беспорядков оказалось в Дасатуе, где на складах был самый настоящий кавардак и поэтому нам ничего не оставалось, как для устранения недостатков применить метод ночной вахты. Почему здесь происходит такое? Просматривается какая-то инертность, безответственность и апатия офицеров, к службе они относятся безразлично, служба их не радует и не интересует, они просто ее "тянут"… Может, это оттого, что утрачена надежда на справедливое вознаграждение по заслугам? Получается, что хорошо ты работаешь или плохо – прок один: получка та же, деньги те же, так лучше не стараться и ждать замены.
Прослеживается, что с введением института заместителей по вооружению и подчинение им Службы РАВ, положение дел ухудшилось: не выполняются элементарные требования. Вот вчера позвонил мне Бовкалов. Виталий Степанович сообщил подробности хищения пистолетов "ТТ" в Шелехово.
Хищение произошло из-за головотяпства должностных лиц нашей службы: пистолеты разложили на столах на складе для чистки после развертывания и оставили их в таком виде на полгода. Практика показывает, что даже ящики с пистолетами на складах нужно прятать с глаз долой в ж.д. контейнеры, металлические шкафы и сейфы.
На обратном пути мы заехали в Нерчинский Завод, где в небольшом домике разместился краеведческий музей и мы решили посетить его. Здесь все кричит о прошлом: сколько судеб, сколько жизней, имен и страданий сошлось в этом каторжном краю.
К сожалению, времени у нас было один час, но директор музея за это время любезно рассказал нам самое главное, самое интересное. Освоение этого края началось 400 лет тому назад, когда монголы и китайцы показали русским серебро и золото, добытое в здешних горах. Серебряный кораблик был преподнесен Петру 1, и после этого началось бурное строительство заводов и шахт. Параллельно шло строительство тюрем и каторги для обеспечения этих заводов и шахт рабочей силой. Заводы образовали целый горный округ, включающий в себя: Александровский завод, Нерчинский завод (это столица), Горный Зерентуй, Кличка и так далее, всего десятка полтора. На стенах музея фотографии бывших ссыльных в эти края.
Кого здесь только не было – вот декабристы, Чернышевский, эсерка Спиридонова, Фаина Каплан, Григорий Котовский и другие столь же известные личности. Завершив осмотр музея, мы вышли на небольшую площадь, окруженную со всех сторон старинными деревянными домами.
Здесь был казачий атаман, горное управление, дома знаменитых купцов – на этой площади когда-то кипела бурная жизнь. В одном из хорошо сохранившихся бывших купеческих домов теперь книжный магазин.
Дом двухэтажный, потолки высокие, на второй этаж ведет деревянная резная лестница, комнаты большие, светлые, уютные – хорошо жили купцы. С открытием серебряной руды на Урале и прокладкой железной дороги, край потерял свое значение и захирел.
Памятные места и предметы (здания, могилы, надгробия) постепенно исчезают, так что, по словам директора музея, теперь трудно сказать, где что было, а очевидцев все меньше…
В Сретенске тоже есть краеведческий музей, в котором, в частности, демонстрируется приспособление, с помощью которого раньше мыли золото. Один наш прапорщик во время посещения музея срисовал это приспособление и отправился в горы добывать золото. Однако его выследили и привлекли, а золота он успел намыть только половину спичечного коробка…
После возвращения в Улан-Удэ мне пришлось заниматься "боевой работой", связанной с боеприпасами, непосредственно у нас в городке "Сосновый Бор". Произошло ЧП: некий Вася, ученик 6-го класса нашей средней школы нашел на полигоне гранатометный выстрел и тащил его домой. Жил он в нашем подъезде на пятом этаже, но на площадке четвертого этажа Вася нечаянно выронил гранатометный выстрел из рук. При ударе о бетон сработал пороховой двигатель и граната в инертном снаряжении, пробив входную дверь одной из квартир, влетела в коридор, пробила тумбочку трюмо и, запутавшись в белье, остановилась. В это время у двери находился ребенок, но, к счастью, он остался цел – его лишь слегка поцарапало отлетевшими щепками. На мою беду в этой квартире жил прапорщик, водитель Главкома и о случившемся тут же стало известно Волошину. Возмущению Ивана Макаровича не было границ, и свой гнев он обратил и на меня, как вооруженца.
Было уже около двенадцати ночи, когда мне позвонил начальник гарнизона генерал Дергачев и передал приказ Главкома немедленно приступить к обследованию полигона на предмет наличия на нем взрывоопасных предметов. Делать нечего, вместе с Дергачевым мы отправились на полигон, начинавшийся прямо за нашим забором. Уже стемнело и мы, обшаривая кусты, часов до четырех утра бродили по полигону. Попадались нам и снаряды, и мины, и гранатометные выстрелы, но здесь нужна была работа саперов с привлечением большого количества личного состава.
Как раз для этого утром и прибыл личный состав из 29-й армии и саперы во главе с генералом Улитыным, который взял это дело в свои руки. В мое распоряжение прибыли вооруженцы: капитан Лурье, капитан Филатов, майор Баранов, лейтенант Еременко, майор Довгалюк, капитан Кисов, майор Назаров, майор Пахомов и капитан Шарковский. После подробного инструктажа и распределения по командам и секторам, приступили к прочесыванию полигона, который отродясь никто никогда не чистил.
С первых же шагов были подобраны: 122 мм гаубичные снаряды -3шт., 57 мм снаряды – 2шт., 23 м выстрелы – 23шт., 120 мм мины – 2 шт., выстрелы ВОГ-17 - 4 шт., все это саперы тут же подорвали.
Всего за два дня прочесывания полигона было собрано 3404 взрывоопасных предмета, в том числе 631 из них уничтожено путем подрыва, а остальные инертные были захоронены.
После завершения прочесывания мы вместе с генералом Улитиным составили отчетную карту и краткий доклад о проделанной работе, и пошли на доклад к Главкому. Иван Макарович молча выслушал нас и ничего не сказал, мы же в качестве подстраховки на словах добавили, что взрывоопасные предметы могут вновь выявиться из-под песка и очистку нужно периодически повторять.
В заключение этой истории я решил, уже по собственной инициативе, посетить нашу среднюю школу № 5, откуда все и началось – ведь этот Вася из-за бесконтрольности учителей бродил по полигону в учебное время, убежав с уроков. В беседе с директором школы Пушковой я попросил собрать ребят в удобное время для беседы. В назначенное время ученики были собраны в актовом зале, и мы с водителем подъехали к школе. Хорошо встречаться с детьми: глазенки у них любопытные, изучающие, озорные…
Я прекрасно их понимал, так как в детстве сам со своим другом Мишкой занимался разряжением и противопехотных немецких мин, и авиационных бомб, и снарядов в изобилии валявшихся повсюду в нашей деревне, находившейся долгое время в прифронтовой полосе.
Но сейчас в течение получаса я им говорил о недопустимости собирания взрывоопасных предметов на полигоне, а в заключение сказал:
- Дети, если у кого-нибудь из вас имеются взрывоопасные предметы, прошу сейчас сдать их мне…
Эти слова я сказал скорее для формальности, но, к моему удивлению, ученики почти все поголовно выстроились в очередь и стали сдавать мне свои "боеприпасы".
Тут были и патроны, и 23 мм выстрелы, и элементы взрывателей, и хвостовики мин, и другое. Вскоре этого "добра" набралась целая куча, и мы с водителем еле уместили все это в багажник машины. Этим дело не закончилось: оказалось, что в квартирах, особенно на балконах, у некоторых скопились целые склады боеприпасов, поэтому пришлось проводить чистку и здесь.
После майских праздников Главком собрал офицеров на совещание для постановки задач. Доклад ему написали, прямо скажу, суконным языком, и Иван Макарович время от времени отрывался от скучного текста и делал свои дополнения.
- Доложил Министру Обороны за праздничные дни, - начал свое выступление Волошин, - Министр Обороны обратил внимание на подготовку офицеров к весенней проверки войск. Начался второй этап перестройки, нам нужно показать это практически. Субботник у нас прошел слабо, беспринципно, военторг – узаконенные воры, бандиты – поработали, покрутились, но разве это работа? Политуправление отнеслось беспринципно. Солдаты пишут: если удушимся – обвиняйте начальство. Все это против порядка, можно найти и у нас: Вася, Гриша, Петя – есть воинские звания. Проверка войск в мае с 16-го по 25-е, вопросов много, нужно самим организоваться и поправить дело. Рядовой Шелудько ездит на базар и перепродает.
- Товарищ Кирсанов, ваша машина, не контролируете, в сумке у него на 1500 рублей разных вещей, нужно смотреть за своими водителями…
- Проверку начинать после наведения уставного порядка, меры безопасности нужно объявлять непрерывно…
- Полковника Волкова нет на совещании, вызвать!
- Вы что, уже уволены? …
- Никак нет, был на рабочем месте, никто не оповестил…
- Не машите руками, безобразие, садитесь…
- Командиры батальонов, полков должны переписать приказ слово в слово, путаница, не знают где какой документ, печатей наставлено "исправленному верить". А чему верить – неизвестно. Разница в нанесении обстановки на 10-12 километров, куда же смотрит Оперативное Управление? ...
- Садитесь, будете делать считку документов…
- Начальник штаба батальона УРА ничего не знает. Почему же поставили его на эту должность? "А я на машинке умею печатать".
- Гражданский тракторист стоит за соляркой, из трех танков завелся один. Ни разу танки не выводили на огневые позиции, командир взвода заблудился. В котле три кусочка мяса и больше ничего, молодую картошку разнесли по квартирам. У танков нет боевого рациона, в боеукладках не хватает снарядов…
- Товарищ Тельпиш здесь? ...
- Нет, он на профсоюзном собрании разбирается с ворами…
- Должны быть на совещании, наставили вас тут на большие должности…
- Седьмого мая в одном из наших магазинов я вскрыл, что солдат внутри – это вор: под мешками фотоаппараты, водка, вино. Жена прапорщика пьет прямо из горла, я ее за руку – на двоих! ...
- Подготовка офицеров. Нужно изучать технику, владеть ею, изучать руководящие документы, У офицеров должны быть три тетради: справочная, по мобилизационным документам, по учениям. Знание материальной части вооружения, тактико-технические характеристики, эксплуатации…
- Товарищ Нестеренко! На завершающем этапе вашей службы проведите эти занятия, я прикажу…
- Обратить внимание на основные предметы. Товарищ Шеншин разработал хорошее пособие, спасибо начальнику Управления. По военторгу: мафия, бандиты, то, что туда дается, они отправляют в Улан-Удэ. Товарищ Песочин – разгильдяй: солдат живет в магазине, лазит через дырку, сам себе готовит – это узаконенные несуны! Головашкин, его жена разрешила содержать там магазин!...
- Статью Андреевой, может, кто-то поддержал: химик, доктор, профессор – они против перестройки.
- Нужно слушать один голос, голос партии, а не то, что говорят другие голоса…
- Дисциплина. Некоторые у нас собираются семьями, и пошел звон бокалов. На личных машинах ездят пьяные, машины ставят под окном. Женщина говорит, а он - заткнись!..
- Пикники. Туда едут, тент закрыт, а оттуда с бубенцами…
- Начинать работу с кадрами и заканчивать этим. Все занятия начинать с проверки готовности.
- Каждому иметь блокнот, уставы, секундомер и так далее.
- Вылет в 9.00. Товарищ Никифоров, здесь? Вопросы?
Эпилог
С 1 мая 1988 года штаб войск Дальнего Востока прекратил свое существование, и мне пришлось покинуть свой кабинет из-за сокращения должности. В течение последних пяти лет я целиком и полностью отдавался здесь Службе Ракетно-артиллерийского вооружения. Последний раз окинул взглядом кабинет и немного задержался на пороге: на вешалке осталась моя походная шинель, но она мне теперь ни к чему…
В телефонном справочнике еще значится моя фамилия, но справочник переиздадут и все забудется…
Теперь, когда ушли в мир иной и Иван Моисеевич Третьяк, и Иван Макарович Волошин, и мои коллеги – вооруженцы Виталий Степанович Бовкалов и Казанфар Костиевич Мирзоян – остались только воспоминания и … эти письма:
"Здравствуйте, Уважаемый Александр Петрович!
К Вам обращается ваш подчиненный генерал-майор Мирзоян Казанфар Костиевич из Санкт-Петербурга. Мне позвонил и передал Ваш адрес генерал Близнюков Александр Константинович.
Конечно, мне будет очень приятно организовать связь и взаимодействие со своим бывшим боевым, приятным начальником.
Узнать, как Вы обустроены, о Вашем здоровье и с кем поддерживаете связи. Я уже год являюсь начальником факультета военного обучения технологического института. Более 10 лет был начальником Службы РАВ ЛенВО, но Афганский синдром не позволил продолжить службу на этой должности. В 1998 году сделали две операции на позвоночнике. После этого меня перевели на эту должность, где сейчас нахожусь. Пишите, буду рад. В следующем письме более обстоятельно обо всем. С большим уважением к Вам. Мирзоян. 8.01.2000г. "…
И еще одно письмо, от генерала Бовкалова:
"Здравствуйте уважаемые Светлана Яковлевна и Александр Петрович!
Получил Ваше письмо после продолжительной командировки в Монголию, а затем снова подготовка к сборам и ответить практически было некогда. Нашу методику работы я сохранил и сейчас, в том числе и в службе и во взаимоотношениях со ставкой, правда, роль ее в наших делах после Вашего ухода практически упала: инициатив никаких нет, а сейчас и вообще прекратились! Мне приходится даже просить, чтобы дали телеграмму на выделение людей по противопожарным мероприятиям. А разве с Вами было так? Вы были генератором!
Строю я также, темпов не сбавляю. Правда, меня (я уже не говорю об остальных) значительно урезали в ассигнованиях. Если я раньше делал на 1,2-1,5 миллиона рублей, то сейчас официально на 0,5 миллиона, ну а с учетом задела (нетитульного) – больше. В этом году в Нерчинске сдал баню с бассейном, и буду ставить "модуль" вместо разваливающейся казармы.
В ЗРТБ сдал одно хранилище на 40 машино - мест, второе такое же хранилище сдам в этом году. Кроме того, там ставлю два СРМ-10,8 и железобетонное хранилище на 32 машино – места. Получается красота. На базе Лесная заканчиваю караульное помещение на 10 постов, гараж на 20 машино – мест, закладываю фундамент "водно-оздоровительного комплекса", то есть бани высшего класса (тоже нетитульное). Так как другие не выполняют объема, то я потом эти объекты включаю в титул, и мне их оплачивают. Но надо крутиться. Закручиваю серьезные дела по Петровск – Забайкальскому. На 1990 год планирую сдать первый комплекс на 1000 вагонов. В этом году посажу туда батальон по подобию арсенальских. В апреле там побывал Командующий с замом по строительству и то, что они там увидели, их поразило – сделанный объем и красота: два теплых хранилища, КТП, котельная, клуб, баня, караульное помещение и большой объем вырубки. Это только своими силами! После этого он согласился на батальон!
Много сделано в Лесной по противопожарным мероприятиям, по вырубке, спрямлению дорог. Сейчас у меня там работает 300 человек. В Монголии ничего не делаем. На следующий год пробил хозспособом комплексное здание в Бырке и подрядом в Гусином Озере. В Лесной сейчас строим подрядом жилой дом на 60 квартир. В Баде построили уже три 50- вагонных хранилища. Вот такие дела. Я удовлетворен. Недавно (5.6.89) мне присвоено очередное воинское звание "генерал-майор". По кадрам: Шмидта отправил в ПриВО. Недавно с ним встречался на сборах, командующий им доволен, благодарил нас за хорошую школу и совместную службу в Забайкалье. Он там проводит такую же политику, как мы проводили в ЗабВО. Доложил, то в ПриВО нет ни одной ружкомнаты, какие мы делали в ЗабВО, а я не говорю уже о складах. Мне особенно было приятно услышать это от своего ученика. Об аккумуляторных для щелочных понятия не имеют. Он все наши разработки и рекомендации с моего разрешения (просил у меня издать там за своей подписью) взял туда и там внедряет. На сборах также попросил их у меня Зеваков. Дал ему по складам.
Так что, Александр Петрович, что-то и мы хорошего сделали в этом забытом крае, который, оказывается, не такой уж и отсталый благодаря нашим трудам. С товарищем Ковтуновым я облетел площадки (Гонгота и другие), я им остался доволен, а он, видимо, мной, так как за два дня работы претензий не было…
Обнимаю, искренне Ваш
Виталий 7.06.1989г. г. Чита.