Первая моя история о старой собаке называется "Живи сто лет!" Эта история о старом Егоре - вторая, потому я и назвала её "Старая собака - 2". Может, кому-то покажется слегка нелогичным, но я-то знаю, как далеки от реальности иные наши представления о логике. Впрочем, если настаиваете, я могу и пояснить: первая в моей жизни собака, дожившая до глубокой старости, уже давно в иных мирах. Это милый друг мой Гошечка, про которого я когда-то написала "Осень. Школа старения".
Итак, "Старая собака - 2" - это логическое продолжение сразу и "Осени...", и "Живи сто лет!".
Но всё это - чепуха. А теперь о главном...
Егор мой поумирал, поумирал, да и вернулся к привычному образу жизни: начал требовать, чтобы хозяйка вытирала случившуюся какашку незамедлительно! Чтобы хозяйка не болталась без дела где-нибудь на кухне, в прихожей и прочих местах, а сидела за своим компьютером в комнате, где теперь поселился со всеми своими пелёнками, прокладками, салфетками, таблетками, каплями и капсулками он, Егор.
Первые признаки возвращения Егора к нормальной жизни тирана и наглеца начали проявляться ещё в те ночи, когда он, оставив очередной след, свидетельствующий о функционировании кишечно-желудочного тракта, принимался тявкать. Приходилось вставать брать в руки ведро и тряпку, вытирать, мыть, проветривать комнату…
Всё это время Егор сидел в своей лежанке и наблюдал за мною. Когда работа бывала закончена, он, шумно вздохнув, укладывался на своём месте. А позавчера, когда я, после тяжелейшего дня на работе (и дома) проспала подъём, и в страшной спешке должна была выгулять Добрыню с Жиголо – накормить – поменять воду – поцеловать, затем у Егора поменять прокладку – обтереть всё, что обтирается, влажными салфетками – поменять воду – дать еды – дать таблетку – вымыть глазенепы каплями от конъюктивита – перестелить постельку, заменив одни пелёнки на другие – проветрить комнату – поцеловать, вызвать такси и выпить в ожидании машины кофе, Егор как раз в самый МОЙ момент начал громко и возмущённо тявкать.
Совесть моя перед ним была абсолютно чиста, на себя я оставила минут десять, не более! Тявканье Егора я восприняла как чистейшей воды хамство.
«Ну, что ещё я должна была тебе сделать и не сделала!?» - возмущённо вопрошала я, входя в нашу с ним комнату.
Он стоял перед дверью, как величественный монумент, даром что карликовый пудель, я перед ним возникла, как гневная фурия, влекомая праведным гневом. Но внезапно я вспоминаю, что впопыхах совсем забыла выпить свою таблетку и закапать свои капли, очередной рабочий день мой без этой процедуры мог оказаться для меня совершенно изнурительным. В то время, когда я быстро-быстро распаковывала таблетку и, заглотив её, уже поливала глаза каплями, Егор поскучнев и совершенно успокоившись направлялся к своей лежанке, где и уложился, предварительно прихватив из чашки кусочек корма, с чувством исполненного долга.
Я обомлела: Егор, оказывается, контролировал меня, требуя неукоснительного исполнения не только того, что полагалось исполнить в отношении моих сожителей, но и в отношении себя самой.
Со вчерашнего дня он настаивает и на устранении всяческих преград, отгораживающих нашу с ним комнату от всех остальных. Я поставила границу из столешницы не только для того, чтобы хоть как-то локализовать пространство, где старый больной пёс может делать всё, что угодно и когда ему это потребуется. Я оберегала его покой от назойливости Жиголо. Наш молодой (конечно, сравнительно: ему идёт одиннадцатый год) Жиголо не раз пытался, воспользовавшись дряхлостью Егора, показывать ему, кто ТЕПЕРЬ в доме главный.
Ещё вчера вечером Егор несколько раз намеревался выдавить или протаранить перегородку. Напрасно я суетливо верещала про слабенькое сердечко и необходимость отдыхать, восстанавливая силы.
Сегодня с утра перегородка уже сдвинута (я сдалась, но ещё надеюсь победить), Егор по-хозяйски обошёл квартиру, заглянув во все углы, а Добрыня и Жиголо в то же самое время обнюхивали его лежанку, пробовали водичку и еду: не нарушаю ли я принцип социальной справедливости в нашем доме!
Нет, господа, в нашем доме со справедливость дела обстоят самым наилучшим образом. Что бы там у себя в вонючих эшелонах своей власти вы не навыдумывали, в нашей маленькой стране мы будем исповедовать только гуманные принципы. И да здравствует любовь и свобода!