«Не знаю, в какое время и какой деревне это происходило, но точно помню, что на Руси…» - из дедушкиной фразеологии.
Ерофей по своему характеру был человеком многосложным, а среди деревенских жителей выделялся большим ростом, с фигурой похожей на каланчу. Лет ему было за пятьдесят, но он уже нигде не работал, а жил огородом и пенсией.
Для одних сельчан он значился бездельником, для иных хамоватым простаком, а для одиноких вдовушек, бабником. Жил мужчина на самом краю улицы в доме, доставшийся ему, как переселенцу.
Односельчане ничего не знали о прошлой жизни великана, и когда кто-нибудь из них интересовался по этому поводу, всегда получал одна и тот же ответ.
«Из бывших он…», - загадочно говорили старожилы, показывая пальцем вверх.
Что значит «из бывших», деревенские умники рассуждали по-разному, но никак не могли взять в толк: «чем, же отличается бывший мужик от настоящего?». Вроде руки голова, и остальное… хоть и отличались внешне, но только размерами.
Однажды, соседка Ерофея Авдотья не удержалась и объяснила свату Потёмкину, в чём смысл этого выражения.
- Из спортсменов он. Бас-с-скетбол-л-лист, - чуть заикаясь, произнесла она.
- Ага, из спортсменов! - подтвердил муж Петька, неустанно сопровождавший Евдокию, даже за калитку.
Покрутив головой, он добавил: – Только он не баскетболист, а из боксёров.
Супруги начали спорить, забыв про Потёмкина, который, не понимая смысла перебранки, махнул на сватов рукой и засеменил в сторону магазина.
Ерофей был у себя во дворе и слышал отрывки спора на улице. Он открыл калитку и в два прыжка очутился около супругов.
Авдотья, стояла спиной к соседу и продолжала убеждать мужа в своей версии.
- Бас-с-скетбо-л-лист он, - настаивала она. – Он мне сам говорил, когда тебя дома не было, - бесхитростно выпалила она, и тут же прикрыла рот рукой.
- Это когда меня не было? – угрожающе взвизгнул Петька но, заметив приближающего соседа, убавил тональность и нехотя согласился:
- Пусть будет баскетболист, - сказал он и жестом показал жене, что они не одни, и тут же угодливо признался:
- Ерофей, мы тут с Евдокией немного поспорили насчёт твоего прошлого. Баба моя утверждает, что ты в прошлом был баскетболист, а я думаю, что боксёр. Ты, на чьей стороне?
- Я, как дед Щукарь, - невпопад трепанул Ерофей, окончательно «затормозив» спор супругов.
- Вот…, - замялся Петька, и растерянно поглядывая то на соседа, то на Авдотью, спросил: - Как это Щукарь? Фамилия или прозвище? Тебе возрасту пятьдесят не дашь, - подхалимничал он, - а Щукарю из Вознесенки целых семьдесят, и росту он тебе под мышку. Случаем не родственник?
- Нет не родственник, я сам по себе, а он рыбак, и не намекай! И с Евдокией своей не спорь! Как не крути, а она правду говорит.
Помявшись с ноги на ногу, метнул в соседа едким взглядом, и на полном серьёзе, сказал:
- Было дело, общались мы, когда ты, Петро, в командировку на посевную в прошлом годе к соседям отъезжал. Только я с ней не в баскетбол играл, а технику известного жанра проверял, - признался он и добавил жару: – До сих пор стон в ушах стоит, когда мы с ней кувыркались…
- Хам и трепло! – невозмутимо перебила Авдотья, замахнувшись на Ерофея коромыслом. – Не слушай его Петя. Это он мне мстит за первого мужа, который отбил меня у него.
-Так вы давно знакомы? – Петька придвинулся к жене и выхватил коромысло.
- Давно, когда он ещё Щукарём не был, а мои родные жили на заимке у утёса, - ответила Авдотья, сторонясь от коромысла.
Признание Авдотьи, как обухом пришлось по голове мужа, и он, едва сдерживая желание махнуть в соседа коромыслом, только намекнул:
– Так ты…
- Ну, да! – подтвердила Евдокия. – Сопливым ещё бегал на озеро щук ловить. Его и прозвали Щукарём. Был такой мужик в Вешенской. Помнишь картину «Поднятая целина»? А потом энтот подрос и исчез куда-то, лет на сорок. Мать говорила, что на целину поехал пахать. А потом явился, здрасте…ни кола ни двора.
Ерофей слушал и не переставал удивляться памяти соседки. От каждого факта биографии, его небольшие глаза, то выкатывались из ресниц, то зарывались обратно.
- Чё, зенки вылупил, сказать нечего? – скорчив гримасу, спросила Авдотья. – Теперь вся деревня узнает кто ты такой. А я, дура, сохраняла тайну…, а он мне, вишь, что про баскетбол наплёл. Кувыркались? Это он кувыркался Петя, а я от смеха стонала.
- Так она не врёт? – с надеждой в голосе спросил Петька.
- И врёт, и нет, - туманно ответил Ерофей.
- Это как? – не отставал Петька.
- Как, как? Каком вверх. Не знаешь, что ли, когда твоя баба врёт?
- Не задумывался.
- Так задумайся! Вот, подумай, может мужик моего роста в твоей избе кувыркаться?
Петро смерил Ерофея взглядом, прикидывая его на турнике.
- Не получается…, сантиметров двадцать лишние, - неуверенно сказал он и сделал вывод: - Головой будешь потолок задевать.
- И-и-и…, - Ерофей не успел договорить, как Петька со скоростью каратиста саданул его коромыслом в пах.
У-у-у…, - завопил Ерофей. – Больно…, - и закрутился на месте.
- Евдокия! – с чувством победителя крикнул Петька. – Убери это ничтожество, пока я его не прибил…, - и ещё раз спросил:
- Он что тебя, правда, того?
- Врёт он! – твёрдо сказала Авдотья. – Я же говорю, что мстит за моё отсутствие к нему интереса.
- Ладно! Дома разберёмся…, - победитель, было, направился к калитке, но…
К этому времени Ерофей пришёл в себя и навалился на соседа сзади. Тот ойкнул, подломился в ногах, и свалился в навозную кучу. Растревоженные мухи тут же облепили жертву, вызвав у Петьки приступ тошноты.
Он отполз к забору и стал рыгать содержимым желудка. Через открытые калитки в заборе, со всех сторон, к месту стали сбегаться куры и утки. Примчался на запах и годовалый боров Борька, с разбега разогнав пернатых от «лакомства».
- Гони его, сожрёт, - взревел Петька, едва увернувшись от чумного Борьки.
- Ерофей, спасай-й-й, - вопил он, пытаясь спрятаться за соседа.
Но боров был неудержим. Продолжая ворошить навозную кучу, он только усиливал натиск мух и вони.
Между тем Авдотья схватила валявшееся коромысло и стала по очереди охаживать: то Борьку, то Петьку, то Ерофея, приговаривая:
- Это вам за хилость, это вам за трусость, это вам за сомнения, это вам за ревность, это вам за обжорство…
Потом на секунду перевела дух и крикнула борову:
- Борька вали отсюда, ведь ты не человек!
И показывая на Петра и Ерофея коромыслом, призналась:
- А эти, чтобы не говорили, мои бывшие, и настоящие…, - а дальше последовал трёхэтажный мат на всю улицу.
Признание Авдотьи и её эмоции хорошо расслышал сват Потёмкин, успевший «глотнуть»..., а к вечеру эту новость бабы дружно обсуждали у магазина.
На следующий день Авдотья с мужем Петькой, в сопровождении Ерофея, шли в сторону автобусной остановке, весело обсуждая вчерашний случай, и ничто не указывало на их враждебную непримеримость.
Вот такая история.