Пасмурный полумрак. Густая бледно-синяя вода тяжело колышется на экране под обездвиживающе монотонный, низкий эмбиентный фон, плавно переходя в уединённые заброшенные пейзажи. Смутно любимое каждым, но лишь по-настоящему тонкой душой открыто превознесённое до уровня высшего деликатеса сочетание разрушенного камня и дикой природы принимает в себя пианиста Сенина как неотъемлемую свою часть, а через минуту на сцене Рахманиновского зала он уже играет об этом, играет каменные мосты, бледные цвета перемешанной с ними растительности и совершенную отрешённость от мира. В свои двадцать пять Сенин — всё тот же маленький неопытный ребёнок, готовый снова, как в детстве, на неделю уйти в горестные раздумья по поводу раздавленного на его глазах жука, но при этом обладающий уникальным музыкальным даром. «Ты как будто не с нами, а слушаешь — и плакать хочется» — резюмирует портрет музыканта герой второго плана. Внешний мир пианиста — кучка персонажей, не имеющих ничего общего с его уединениями; его мечты, как сама музыка, словесно непонятны, но глубоко ощутимы эмоционально. Зритель понимает их душой, но чётко выразить не может, пока рядом с Сениным не появляется героиня маленькой Бернаскони с универсальным советом, пробуддийским по сути, но еле слышно отчаянным по настроению: «Представь, что ты стеклянный. Сквозь тебя смотришь а там кусты, деревья, собачка пробегает…» И так, весь фильм играя в «стеклянных человечков», Сенин и Сашенька пытаются пропасть, найдя друг в друге подтверждение тех картин, которые не говорят, но поют вокализом что-то больше никому не понятное.
Удивительно, как, не прибегая к намеренно грязно-серым клише социального кино и не продав душу безобидно-бессмысленному мейнстриму, в России умудрились снять фильм, показывающий мерзость человеческой натуры. Не только продажный наркоман импрессарио, или отец Сашеньки, или морально уродливый Борис Михайлович — но даже мать Сенина неуютно пугает своей назойливой (а однажды и практически инцестуальной) заботой о сыне, не давая в первую очередь самой себе никакого шанса на успокоение. Несмотря на палитру персонажей, всё повествование эмоционально ведётся через мироощущение Сенина, делая «Метаморфозис» похожим на монолог страдающего артиста — а точнее, ребёнка, так и не нашедшего прочных связей с реальностью. Доселе довольно-таки «попсовый» Корешков справился с ролью на ура, заставив не разрыдаться, но глубоко прочувствовать всю тяжёлую и тёмную, как окольцовывающие фильм воды, сенинскую неприспособленность к взрослой жизни. Весьма, к слову, приятно то, что оба героя, имеющие дело с фортепиано, в самом деле на нём играют — а ведь сложновато в кинематографе как таковом увидеть хорошего актёра, владеющего к тому же инструментом, а не понадеявшегося на чужие руки, приклеенные в следующем кадре.
«Метаморфозис» — не о «запретной любви». Не ведитесь на рекламные уловки. Он не имеет ни малейшего отношения к «фильмам вроде Лолиты», не заигрывает с детской сексуальностью и даже не намекает на «непорочную» разновидность любовных отношений между взрослым и ребёнком — он о дружбе на грани сновидений, о том, что может сделать с человеком болезненная погружённость в себя и упоение невозможностью воспринять хоть что-либо кроме. И если бы не финал и определённые события по ходу картины, то, вероятно, в душу закрался бы даже такой вопрос: а реальна ли вообще эта Сашенька?..
Поскольку оценить «Метаморфозис» в привычной блокбастерной системе координат очень трудно, но оформленное впечатление от него всё же есть, то пускай это будет
8 из 10.