Марку Цукербергу
Мы сидели втроем за столом, невнятно переговариваясь скучными голосами. О вздохнула :
- Наверное, самая моя большая проблема в Швеции.
Маньяк Чикатило, точивший перочинный нож в детской точилке, яростно сверкнул глазами, вскочил, вынул из кримпленовых брюк дряблый член, показал нам, спрятал обратно и только тогда произнес уверенным и сытым голосом :
- Дура ты, О. Стокгольм не имеет отношения к Швеции.
Я засмеялся и поцеловал хрупкую француженку, уже готовую расплакаться. Она прижалась ко мне своим худеньким телом, вцепилась руками в шею и надавила. Легкое удушье несколько препятствовало пониманию сути происходящего, жаль, что наш четвертый товарищ, доктор Фрейд, умер и теперь тихо лежал на кухонном столе, ожидая неизбежного. Чикатило отшвырнул О от меня, налил чаю, протянул чашку. Обжигаясь, я выпил глоток и почувствовал привкус миндаля, а взглянув в напряженные лица друзей, понял. Все и сразу.
- Сколько ?
Чикатило пожал плечами, переглянулся с О, снова пожал плечами. Они не знали.
- Всегда по - разному, любовь моя, - хихикнула О. - Это тебе не суд Линча. Да ты и сам знаешь.
Это она верно подметила. Мазохистское удовольствие от нацистских забав довольно-таки продолжительное время кружило голову, чувствовать себя жертвой, раз за разом впираясь все в то же ублюдочное дерьмо, ковырять неподжитую ранку, посыпая ее солью, - все это забавное времяпрепровождение несколько скрашивало унылое течение дней и ночей, смешавшихся воедино, когда не разберешь, утро или вечер, лишь тошнота подсказывала - ты все еще пока здесь. Я встал, неуверенно пошатываясь подошел к О и, щелкнув ее по носу, тихим голосом признался в любви. Она не поверила, в отличие от Чикатило, тот заржал, отрезал у доктора Фрейда ухо, быстрыми движениями прожевал и проглотил, пожал мне руку и усадил обратно за стол.
- Уважаю.
Я почувствовал необычайную гордость и воодушевление, надо же, такая выдающаяся личность уважает меня, не побрезговал, снизошел отравить случайного гостя на празднике жизни " своих", все тех же сучьих своих, глядя на которых, ясно понимаешь русскую народную поговорку : " С такими друзьями никаких врагов не надо". Меня затошнило, я сморщился, будто надкусил незрелое яблоко, странный жесткий комок пробежал по глотке и нырнул вниз, в жаркие недра желудка. О пригладила мои начавшие отрастать волосы, отошла к холодильнику, вытащила из него огромную бутыль молока и протянула мне.
- Противоядие, - грустно ухмыльнулся Чикатило и, поддерживая меня за затылок, помог опустошить эту здоровенную бутыль. Я пил жадно, захлебываясь, перхая и кашляя, О вытирала выступившие слезы от спазм, но мне становилось легче, тошнота отступала, тьма за окном прояснялась, даже доктор Фрейд дрыгнул окостеневшей ногой, сронив матросский ботинок на пол. Я закрыл глаза. О поднесла зажженную сигарету, я затянулся горьким дымом и закашлялся. Вот тут-то меня и стошнило. Бело-зеленоватая вонючая масса, кислая на вкус, хлынула на пиджак мертвого доктора, Чикатило выругался и жестом показал О на половую тряпку, суетливыми движениями она вытирала извергавшееся из меня, напевая из Пиаф и почему-то безостановочно хихикая. Я откинулся на спинку стула, выжатый напрочь. Вроде, задремал.
Проснувшись, я не обнаружил никого, ни Чикатило, ни О, ни доктора Фрейда. Я полулежал в кресле у себя дома, интересно, спал я, приснилась мне вся эта херня или это было странное, мимолетное ощущение " дежа вю", словно нечто подобное уже было, со мной и с ними. Я выругался матом и закурил. Встал, подошел к зеркалу, подмигнул и засмеялся.