Дорога была хорошо накатана, не размыта дождями. Глядя на бегущую под колёса дорогу, баба Тася вздыхала:
– Охти-хти-ночки-хти-хти. Посмотри-ко, парничок, – обрати-лась она к водителю, – вся дороженька-та рострескалась, живого мистечка не видко. Ведь мисеч дождика не бывало, межень. Травка-та вся в пыле стоит, а листочки сколь серёхоньки у берёзонёк-то. Ох, надо бы дожжика, ох, надо бы.
– Надо, бабушка, да где его взять?
– Вот то-то и оно где взеть? Ты посмотри-косе што деетче на Руси светой – всё нёбо рокетами да самалётами истыкали. Вот и не даё Господь дожжика, куды ишо не вынесё нелёкка, до нёба добралисе, да проводами всё нёбо опутали – лепестричесво сделали. Да я всю жись почти без этого лепестричесва жила, ланпы дороднё светили, а поди-ко, типериче со светом живём, в каждом дому перевёртыш в угле стоит.
– Что за перевёртыш, бабушка?
– Как што за перевёртыш? Телевизер. Уставя морды в перевёр-тыш и дела не какого не делают. Челой вечер просидя, бесстыжи, нет бы роботу какую делали.
– Бабушка, так ведь двадцатый век на дворе.
– И што из того? Роботать надо.
– Бабушка, а ты в гости едешь?
– В гости, родимой, в гости. Правнук в Ольховке у миня родил-се, порато посмотрить охота, пока жива ишо да в могуте.
– А как правнука зовут?
– Охти, парень, имё-то не скоро выговоришь – Кинстатин ка-быть.
– Значит Костя, верно?
– Верно, верно, – заулыбалась старуха.
Дорога неожиданно упёрлась в деревню. На обочине стоял знак с названием «Ольховка».
– Ну, вот бабуля, и твоя деревня. Тебе куда?
– А мне к Галине да Григория Поповым.
– Бабушка, к Галине или к Григорию?
– К ним, голубанушко, к ним. Галя-то у нас долго не рожала, я уж думала не дождацце правнука-та, мине уж девятой дисяток, два года назад розменяла.
Водитель понял, что бабка не в курсе обмена жёнами, и решил высадить её на нейтральной полосе, возле магазина.
– Бабушка, я не знаю, где они живут. Вон жёнки у магазина стоят, они тебя и проводят.
Баба Тася кое-как выползла из кабины, водитель выгрузил сумку, поставил её на обочину, затем вытащил бабкин батог:
– Держи своего коня, бабушка. Ну, всего тебе хорошего, и зна-комства с зятем.
– Какого ишо знакомства? – с недоумением спросила старуха.
Но машина с водителем уже умчалась, вздымая пыль колёсами. Баба Тася подошла к женщинам:
– Жёночки, здрастуйте.
– Здравствуй, бабушка.
– Вы не знаите, где Галя Попова живё?
– Не знаем, бабушка. Такая у нас не живёт.
– А как ето не живё? Да она почитай годов с дисяток тут с Гри-гориём проживают.
– С каким Григорием, с Поповым? Так у него жену Татьяной зовут?
– С какой ишо такой Татьяной? Галька наша где?
И тут женщины вспомнили про обмен жёнами.
– Так бабушка она теперь не Попова, а Панина.
– Вы што ишо такоё выдумываите. Покажите дом где? Я когды-то на свайбе была у них, да больше и не бывала, всё Галька с Гришкой сами в гости издили.
– Покажем, бабушка, покажем, не расстраивайся. Только у Гальки нынче один ребёнок, а у Гришки так целых три.
Жёнки поняли, что старухе ничего неизвестно, и беззлобно подтрунивали над ней.
– Вы што ополоумели совсем, откуль у Гришки три робёнка, когды-се у Гальки один. Сами все заплелись, и миня с толку сбиваите. Кажите дом.
– Да вон, он бабушка, через три дома отсюда по той стороне.
– Спасибо, жёночки, поплетусь я.
Баба Тася подхватила сумку на руку и пошла, опираясь на батог, к указанному дому. Она пыталась вспомнить его, но память подсказывала, не то. «Наверно, я всё уж позабыла», – подумала старуха, открывая калитку.
Михаил сидел на крыльце и держал на коленях мальчика чуть постарше годика. «Эвон внучок-то уж большенькой, наверно, ножками бродит» – подумала баба Тася. Просилась у Катьки отпустить к родяшшёму, так ведь нет, сказала хватит Гальке робёнка, ишо с тобой водитче придётче. А чиво со мной водитьче? Я сама сибя обихажи-ваю». Она подошла поближе. Михаил с недоумением смотрел на незнакомую старуху:
– Здрастуй, Гришенька.
– Ты что, бабка, какой я тебе Гришенька?
Баба Тася оторопела.
– А где у Гальки мужик?
– Ну я мужик.
– А тогды Гриша где?
– С Танькой моей живёт.
– Да как ето?
– Да так ето! – Михаил понял, что приехала бабушка Галины, и он не знал, как себя вести, и что говорить, да как всё объяснить. Похоже старуха не в курсе всех событий. И Галина, как назло, ушла за травой для коровы, а он в отпуске и вот, на тебе, подарок судьбы – бабку принесло. Он лихорадочно соображал, как бы поделикатнее всё объяснить старухе.
– Бабушка, присаживайся на ступеньку. Сейчас Галка придёт.
– Какая ишо галка, Галька где спрашиваю.
– Сейчас придёт, за травой ушла.
В это время в калитку бочком протиснулся одноглазый Егор Сенчуков. Ему в детстве петух клюнул в глаз, и глаз вытек. Сейчас Егор форсил со стеклянным глазом, который был у него всегда широко раскрыт в отличие от настоящего. Егор искал опохмёлку.
– Мишка, выпить у тебя есть? Башка трещит со вчерешнего. Нажрался до потери пульса, жёнка с утра хайло дерёт.
– Какой ишо Мишка? – баба Тася с недоумением уставилась на непрошенного гостя. – У Гальки мужика Гришкой зовут.
Егор расхохотался:
– Был Гришка, да весь вышел, теперь Мишка тут хозяин.
– Да, ты, гопник, што екоё говоришь, когды Галька взамуж за Гришку шла?
– Ой, бабка, ты что, ничего не знаешь?
Михаил отчаянно толкал Егора в бок, чтобы тот молчал, но Егора повело. Он просто жаждал рассказать всё первым незнакомой гостье.
– Мишка, не толкайся! Бабушка, ты ничего не слыхала что ли?
– А што я должна слыхать?
– Ой, бабушка, дак ведь они с Гришкой жёнками поменялись.
– Как ето поменялись?
– А вот так, взяли и поменялись. Гришка теперь с еговой Тань-кой живёт, а Галька – с Танькиным Мишкой. Видишь какого парничка состряпали. А то Гришка не пробирал Гальку, и та не рожала, а вот Мишка в самый раз по ней, – но увидев поднимающегося Михаила, Егор замолчал.
Баба Тася озадаченно молчала. До неё смутно доходило ска-занное Егором, но понимала, что Галька, кажется, сотворила что-то из рук вон выходящее.
В калитку вошла Галина с бехтерём травы за спиной.
– Ой, баба Тася приехала. Я сейчас.
Она отнесла траву на поветь, и подскочила в бабушке, чтобы обнять. Та отстранилась:
– Галька, што ета пьенюга говорит, – она указала на Егора. Тот обиженно отвернулся. – Што он еко мелё, про Гришку? Куды ты мужика подевала, што етот Мишка у тибя дома делаё.
– Баба Тася, это мы с Костиком у него дома, это наш папка, правда Костик? – она взяла ребёнка на руки.
– Галька, вы што совсем стыд-от потерели, как ето можно жён-ками обминетче? Да разе бываё ето на Руси светой. Да разе такот-ки можно делать?
– Баба Тася, бывает, всё в жизни бывает. С Гришкой у меня не было детей, а тут посмотри, какой у нас сыночек народился.
В это время с шумом вбежали в калитку два перепачканных мальчугана лет семи и восьми.
– Папа, мы к тебе в гости. Дядя Гриша с мамой и с Дашкой к бабушке пошли, а мы не захотели. Можно мы с Костькой поиграем.
– Можно, мальчики, – улыбнулась Галина. – Познакомьтесь – это баба Тася, а это Витя и Вася.
– Какая я ним ишо баба Тася? Да ну вас всех к лешому, домой поеду. Галька, в сунке гостинцы, да одёжа робёнку. А миня отправ-ляйте домой.
– Да на чём же мы тебя отправим? Сегодня уже ничего не пойдёт в вашу сторону. Ночуй у нас хоть ночку. Завтра на почтовой машине и отправим.
– Греховодники бесстыжие, – не могла успокоиться Баба Тася. – Такого на веку я ишо не ви;дывала. Осподи прости ты них бестолковых, не ведают што и творят.
К ней подошёл Костик, она погладила его по головке. На глаза у старушки навернулись слёзы. Она утёрла их дрожащей рукой, посмотрела на людей, что стояли около её у крыльца, и проговорила сквозь слёзы:
– А нечего, хорошой парничок получилсе. Ладно, погошшу у вас малёхонько, страмины вы этакие.
Продолжение сл.