«1»
Леониду Королёву – рулевому-мотористу речного танкера со скромным наименованием из двух букв и трёх цифр приснился странный сон: будто бы он попал в горах под камнепад, и его придавило огромным валуном. От падающих камней стоял такой шум и грохот, что Лёнька проснулся.
С небольшого столика в каюте мотористов на пол летели кружки, книги, ключи и прочие предметы флотского беспорядка. Из того, что его чуть не вдавило в переборку, Королёв заключил – налетели они на мель. На хорошую мель. И с хорошей скоростью. Теплоход шёл в низ, поэтому к десяти узлам скорости судна нужно было добавить скорость течения реки.
«А потому сниматься долго придётся», - подумал Лёнька. И потеряны будут тонно-километры, столь необходимые для выполнения плана и получения премии. Не дожидаясь сигнальных звонков, он поднялся в ходовую рубку, ещё в каюте надев штаны, а тельник натянув уже на ходу.
Было два часа ночи – время капитанской вахты. Но поскольку кэп приболел, вахтенным начальником был первый штурман, он же старший механик, Шевченко Анатолий Алексеевич – здоровенный мужчина, лет тридцати пяти с белым кучерявым чубом и хриплым матершинным голосом.
Лёнька вошёл. В рубке был вахтенный рулевой-моторист Юрий Мазовецкий. Высокий стул рулевого на металлической ножке валялся на полу. Мазовецкий стоя маневрировал рулями и машиной, успевая левой рукой поворачивать прожектор, который освещал крутой высокий берег, куда на полном ходу и въехал танкер, оставив форштевнем след, как оставляет тупой топор на вязком берёзовом полене в безнадёжной попытке его расколоть.
Отработав дизелями назад и направив теплоход по фарватеру, Юрка спросил:
- Лёха, как там в каютах?
- В нашей - всё на полу. Как в других - не знаю. Сейчас прибегут, расскажут.
- Сейчас Алексеич придёт. Он предупредил, что часок отдохнёт. Вторую вахту подряд стоит. А я тут зазевался… И в берег.
- Чего уж, зазевался! Скажи прямо – уснул. Если бы зазевался, на морде лица ничего бы не было.
У Мазовецкого под правым глазом наливался бланш.
- Ну, закемарил маленько, с кем не бывает. Я тоже не железный. Железный, вот, компас. Это я об него приложился, когда полетел.
В рубку вошёл хмурый Шевченко. Сверкнул очами на Мазовецкого, осторожно трогающего правый глаз.
- Это ты ему, Лёнька, фонарь подвесил? Молодец! Щас я добавлю, чтоб не спал, сука – не матрос…
Старпом покрутил прожектором по сторонам, одновременно продолжая отпускать по адресу Юрки самые фольклорные выражения. Потом закурил и стал смотреть в альбом с картами судового хода. Снова покрутил прожектором и уставился на Юрку, хищно прищурившись:
- Мазовецкий, мы куда, вообще-то, идём?
- А чё такое, Алексеич?
- А ты на бакены посмотри! Всё ещё спишь, мать твою…! – Шевченко снова кратко охарактеризовал работу рулевого с помощью «спецтерминов». – Какого цвета бакены справа по борту? А какие должны быть?
Лёнька понял что произошло. Когда Мазовецкий въехал в яр, корму теплохода занесло по течению. Отработав задним ходом, Юрка спросонья даже не врубился, что теплоход развернуло на сто восемьдесят, и преспокойненько поставил «полный вперёд». То есть, они уже четверть часа шли в обратную сторону - вверх по течению.
Шевченко сам встал у штурвала и стал выполнять оборот. Лёнька отправился в свою каюту. С восьми утра была его вахта со вторым штурманом.