Моя мама Нелли Шокина, в девичестве Злата Каган (1934-2014), журналист.
Родилась в Западной Украине. Окончила факультет журналистики Львовского университета. А потом почти сорок лет работала в разных издательствах и на телевизионных каналах Украины и России.
В Израиле с 2000-го года. Здесь начала писать сказки для детей и взрослых.
9-го декабря 2014 года ушла из Земной жизни.
Представляю вашему вниманию одну из её сказок.
Дельфин и птица.
Сказка для детей и взрослых.
Далеко-далеко в синих горах жила маленькая девочка с голубыми, как небо, глазами. Глазами, в которых играли жемчужные огоньки.
Далеко-далеко за горами, на берегу теплого ласкового залива, жил маленький мальчик с карими, как янтарь, глазами. В них искрились отблески солнечных бликов.
Они ничего не знали друг о друге. И только в снах-виденьях, тревожных, восторженных или радостных, совершенно одинаковых снах, играли друг с другом.
гряды, где обитала девочка, были когда-то дном древнего моря и, случись что-либо потрясающее на Земле, воды ласкового залива, расположенного многим выше гор, залили бы их, образовав глубоководный бассейн. Но об этом никто не думал. А тем более дети, игравшие во сне друг с другом, с дельфинами и птицами.
– Ты будешь жить со мной на берегу теплого залива, – говорил быстроногий мальчишка своей светлоголовой подружке, – и ловить рыбу.
– Нет! Мы будем с тобой играть в моей хижине и слушать пение птиц, – возражала горянка.
Они спорили и резвились. И птицы летали стаями, криком вторя их смеху, а дельфины на своих крепких спинах катали их по бурлящим волнам залива.
Но все это происходило во сне. А когда они просыпались, то начисто забывали свои видения.
Как-то эти сны подсмотрел злой карлик-колдун, знавший тайну видений ночи. Ему были чужды сентиментальные игры смешливых человечьих детенышей. Он злился, бесился и сатанел, глядя на детские забавы в свое волшебное зеркало.
– Я проучу этих самодовольных дурачков! – кричал страшный колдун, потрясая кулачками, взлохмачивая седую бороду, – я придумаю им невероятные испытания!
Долго колдовал одинокий старик над своими огромными чанами, в которых бушевало пламя и ревел ветер. Зловещая горбатая фигурка суетливо двигалась среди фантастических сооружений. Колдовал неистово, денно и нощно, колдовал год, два, три... Его седина превратилась в ржавчину, а
глаза покрылись металлическими пленками...
Прошло десять лет...
Наконец пламя колдовского огня достигло горной гряды, где жила в своей скромной хижине Фейгале, так звали девочку из снов.
Запламенел лес, содрогнулась земля, голубое небо посерело от тумана и пепла. А потом огромная волна с далекого ласкового залива, где жил Ариель, мальчик из снов, обрушилась на горы.
Колдун ликовал: ему было так хорошо, так легко, так весело, что он, тщедушный, казался себе великаном. Распираемый гордостью за совершенное злодеяние, Нирод – карлик-колдун, стал действовать дальше...
Могучие волшебные силы, подвластные злой воле, бросили усыпленную колдуном девушку ввысь, а теплая волна, погубившая ее Родину, легко подхватив, перенесла на песчаный берег к Ариелю.
– Живи, дурочка, живи, – загоготал старый колдун, – иди к своему дурачку. Сны снами... посмотрим, что в жизни будет...
Светлоликая, с нежным румянцем на щеках, с дрожащими темными ресницами, в мокрой холщовой рубахе лежала она на песчаной косе, а неподалеку перебирал сети молодой смуглый рыбак.
Солнце, вынырнувшее из моря, осветило оранжево-красным светом красавицу. Фейгале, пронзенная солнечным теплом и светом, открыла глаза и... вскрикнула: над ней склонился смуглолицый юноша. Его проницательные карие глаза, как острые стрелы, вонзились в ее сердце. Он протянул к ней руки, но девушка испуганно отпрянула. На Ариеля выплеснулся синий свет яркого взора Фейгале.
«Чужестранка, как она прекрасна!» – подумал молодой рыбак, но ничего не сказал. Сердце вдруг наполнилось какой-то неизведанной истомой и забилось глухими ударами. Предчувствие чего-то радостного и важного, никогда ранее не посещавшего его, наполнило душу. Чувство было столь сильно, что он закричал.
Как испуганная лань вскочила горянка на ноги и изо всех сил бросилась бежать, не ведая куда... А на ее пути было море... Страх был столь велик, что она даже не заметила этого... Еще шаг и еще шаг – и Фейгале очутилась в воде. Она опомнилась лишь тогда, когда безжалостное море готово было поглотить ее навеки. Выбора не было. На берегу – незнакомец, напугавший ее своим страстным порывом, здесь – вода, незнакомая стихия...
Но ловкий Ариель не растерялся. Быстрее молнии добежал он до роковой черты, и когда водяной вал уже уносил Фейгале, выхватил ее из моря... Их глаза встретились...
И Любовь, это незнакомое доселе чувство, зажгла в них трепетный огонь доверия.
– Не бойся, милая, верь мне, я не обижу тебя, – говорил взгляд Ариеля.
- Я знаю, незнакомец, и я верю тебе, – отвечали глаза Фейгале.
А что же колдун, соединивший их жизни? Его сила иссякла в тот миг, когда Ариеля и Фейгале осветили лучи Любви. Злой карлик, никогда не испытывавший простых земных радостей и истративший все свои силы на колдовство, медленно умирал, наблюдая в волшебное зеркало за жизнью влюбленных супругов. Кроме как осыпать проклятьями влюбленных, себя и весь белый свет, он ничего не мог сделать. Чувства Ариеля и Фейгале были столь чисты и высоки, что создавали непроницаемый щит для злобных чар Нирода.
Нирод страдал... Страдать заставляло его простое человеческое счастье, которое, не желая того, построил он сам... В то же время он черпал свою силу в безбрежной злобе и ненависти. И именно эти чувства порождали его долголетие...
Любовь, столь властно изменившая жизнь молодых людей, вызывала тяжелые приступы удушья у колдуна. Зеркало, в котором он видел счастье, стало источником его страданий.
– Я проиграл, я сам себя перехитрил, – злился старец.
– Что придумать, что сделать, как все изменить? Ведь я же желал совсем другого..
.
– Фейгале, ласточка моя, – нежно звал рыбак свою подружку, причаливая к берегу: Ариель уходил в море каждый день, задолго до восхода солнца, а Фейгале терпеливо ждала на берегу его возвращения. Иногда же, когда морские волны еле слышно плескались о берег, Ариель брал в свою рыбацкую лодку жену, просто, покататься, как говорила Фейгале, и отправлялся в небольшое путешествие вдоль берега залива. Ариель отлично знал родной берег и возил Фейгале к небольшим бухточкам, где море оставалось мелким и спокойным даже в штормовую погоду. Здесь, в тихих заводях, он ставил лодку на якорь, брал на руки свою ненаглядную и купал ее. Фейгале, выросшая в горах, очень боялась воды и не умела плавать. Ведь реки ее Родины были холодны, как лед, и быстры, как молнии. А здесь, в теплой спокойной воде, рядом с единственным, которому верила, забыла свой страх. Но плавать не умела.
– Ты, как птица, боишься воды, – удивлялся рыбак.
– Я поплыл...
И пока Фейгале после купания сушила и расчесывала свои длинные золотисто-серебристые волосы, Ариель плавал. Его смуглое крепкое тело скользило в воде ловко и быстро.
Фейгале очень любила наблюдать за мужем. Ариель напоминал ей дельфина. Но, восхищаясь им, она никогда не высказывала этого вслух – была горда и сдержана, как подобает горянкам.
Вот так и жили влюбленные, радуясь солнцу, морю и жизни... Но счастье не вечно... В один из пасмурных дней Ариель не вернулся с рыбалки.
Долго стояла на берегу Фейгале, глядя в суровое море. Вечерело. Было одиноко и тоскливо... И в сердце вползло злое сомнение: «А может быть он меня уже не любит? Может быть, где-то в селе зазвала его к себе юная рыбачка?»
И в тот же миг, когда эта мысль влетела в голову ревнивицы, ее услыхал Нирод.
– Ха-ха-ха! Я чувствую прилив сил. Кровь молодеет и кипит. Ох-хо-хо, она его уже не любит: каждый дурак знает – любимому верят. И он, радостный, маленький и шустрый, подбежал к остывшим чанам и начал колдовать. Флюиды его колдовского мозга проникли через облака на землю, долетели до залива, на берегу которого была видна одинокая женская фигурка.
Сомнения, ревность, тоска с огромной силой обрушились на Фейгале. Рыдая, она бросилась к морю. Страх и какая-то неведомая сила одолевали ее, бороться стало невмоготу.
А Нирод старался вовсю.
– Ласточка, ласточка, – зло шептали его серые узкие щели-губы.
Фейгале вступила в волну, взмахнула руками... и полетела. И в тот же самый миг она увидела мужа.
Ариель плыл, гребя одной рукой. Сил уже не было, но
он знал, что его ждут. Это вело его к берегу. Фейгале стала кричать, звать мужа, но... увы, ее губы уже стали клювом и из него вырывался лишь клокочущий стон.
Этот призыв услышал Ариель. Он поднял голову и увидел маленькую ласточку-береговушку, казавшуюся точкой на фоне неба. И сердце дрогнуло... Он почувствовал огромную тревогу. Ласточкин крик разрывал душу. Ариель протянул к ней руки...
А в этот миг Нирод понял причину своей ненависти к влюбленным. Ему, иссушенному старцу, нравилась гордая горянка. Он неистовствовал, когда видел, как молодые сильные руки рыбака касались ее трепетного тела. Он сам, и только сам желал быть на месте молодого мужа. А теперь, сотворив страшное превращение, он не утешился. Что с того, что она птица? Ведь все равно они вместе. И колдовство продолжалось.
Ариель метался в воде, не замечая, что теряет человеческий облик. Он превращался в дельфина. Птица кружила над морем, дельфин, утомленный неравной борьбой, качался на воде. Колдун же колдовал. Меж тем на небе собирались тучи.
Природа, возмущенная кощунственным вмешательством Нирода, исступленно сопротивлялась ему. Грозовые разряды пронзали небо и море. Гремел гром. Но и его могучий, предостерегающий рокот не остановил колдуна. Карлик впал в транс. Ему мало было одного превращения, он желал унизить, растоптать души влюбленных... И колдун вызывает на пылающем небе картину детских снов Фейгале и Ариеля. На гигантском экране возникают синие горы, бурлящая река, маленькая избушка.
Потом картина сменяется видом голубого залива, дельфин и птица зачарованно смотрят на видения и... вспоминают свои детские сны. В одном порыве они бросаются друг к другу. Сверкающие разряды молний разрывают злобный мир Нирода, а сам он уносится ураганным ветром в неизвестность...
И в этот же миг утихает гроза...
Но что это? На горизонте – современньй город.
Горы далеко-далеко, а море – близко-близко.
На дне старой лодки, прильнув друг к другу, сидят двое – прекрасный смуглолицый юноша и пепельно-золотистая девушка.Они о чем-то доверительно шепчутся и тихо-тихо смеются. Этот счастливый смех звенит как вестник Добра, и звуки его, как пение райских птиц, летят в поднебесье.