История мировых культур. Культуры древности. Лекция 3. 1997 год.
«Первобытными» принято было именовать всех людей, живущих вне цивилизации, хотя и со своей культурой. Так говорили в XIX веке, а в XX веке терминология несколько изменилась. «Первобытными» стали называть общества, до нас не дошедшие и изучаемые методами археологии, а «традиционными» (находя притом очень много пересечений) — существующие ныне, которые изучаются методами этнографии. Потому, например, культура Триполья (неолит России) считается культурой общества первобытного, а культура пигмеев Верхнего Конго и австралийских аборигенов — культурой общества традиционного.
Культура традиционного общества необычайно монолитна. Она характеризуется монистичностью (нерасчлененностью) сознания ее носителей, что не есть недостаток. На протяжении тысячелетий люди с таким сознанием создавали и культуры, и цивилизации. Видимо, в этих системах культура не только выстраивалась от начального культа (вспомним гипотезу П. А. Флоренского, что каждая культура порождается культом; неслучайно это — однокоренные слова), но и составляла с ним (культом) единое целое. То есть, культ был не только стартом, точкой отсчета культуры, как у нас и других, ныне существующих культур, но и остается живым стержнем культуры. Роль искусства в традиционных культурах исключительно высока, а его функции многообразны.
Во-первых, это функция культовая, богослужебная, которую искусство выполняло еще недавно и даже в какой-то степени выполняет и сейчас (так, в настоящее время у нас явно наблюдается расцвет иконописания). Заметим, что большая часть современного искусства вышла из культовой сферы.
Во-вторых, это функция эстетическая. Ее почти все искусство сохранило по сию пору, хотя есть авторы и теоретики антиэстетического искусства. Однако сколь омерзительным ни было бы творение такого художника, оно тоже несет своего рода эстетическую функцию.
В-третьих, это функция дидактическая (т. е. функция образования и воспитания). Ею искусство обладало еще в недавнем прошлом. Необходимость воспитательной функции искусства признавалась еще в XIX веке, а многие даже настаивали на ней. Правда, в XX веке воспитательная функция искусства стала восприниматься негативно (если удается проследить ее в каком-либо произведении искусства, ему тут же отказывают в праве быть оным).
В-четвертых, это функция познавательная. Искусство покрывает собою науку. Философия сложилась, а на самом деле выделилась из искусства не ранее VII века до Р.Х., т. е. уже в «осевое время», согласно К. Ясперсу. Наука же окончательно выделилась из философии только в эпоху Возрождения, а средневековая наука в значительной степени еще представляла собой часть философии, в т. ч. и в сознании ученых. Таким образом, процесс этот был длительным. Сейчас искусство окончательно утратило познавательную функцию, но не удивительно, что оно столь долго ею владело.
В-пятых, это функция производственная — полное или почти полное совпадение искусства и ремесла. Античный или средневековый человек, не говоря уже о человеке более ранних исторических периодов, мог в крайнем случае согласиться, что искусством является не всякое ремесло. Но то, что искусство — это ремесло, для него было совершенно очевидно. Производственная функция искусства сохранялась и в эпоху Возрождения. Даже автономизация ценностей (основной результат этой эпохи) не смогла разрушить эту функцию искусства в силу артистизма Возрождения, т. е. его стремления к виртуозному профессионализму. А уж в чуть более ранний период — в Средневековье — каждый подмастерье, сдавая экзамен на звание мастера, должен был представить образцовое изделие, называемое по-французски просто «шедевр» («chef-d';uvre»)!
Например, великий скульптор Раннего Возрождения Донателло делал не только статуи, но и «кассоне», т. е. свадебные сундуки (такова была итальянская традиция — у порядочной невесты должен был быть красивый сундук с приданым). Бывали живописные кассоне, бывали резные с потрясающим скульптурным рельефом. Сейчас они — достояние лучших коллекций и крупнейших музеев, в т. ч. Эрмитажа. В то время мастеру-живописцу самого высокого класса было не зазорно за соответствующий его мастерству гонорар расписать кассоне, а мастеру-скульптору сделать рельефный кассоне.
Ремесло и искусство окончательно разошлись в Западной Европе в XVII веке, а у нас в XVIII веке, что вызывало значительную скорбь. Например, выдающийся английский эстетик и теоретик искусства Вильям Моррис в середине XIX века призывал к развернутому движению против промышленности, против стандартизации вещей, выстраивая свою эстетику от жизни средневекового человека, который был реально окружен произведениями искусства, потому что тогда вся продукция была уникальна.
В России очень мощный импульс пафоса Морриса ощущался в эпоху бурного промышленного подъема — в эпоху модерна (в предреволюционные годы). Например, Абрамцевские мастерские выпускали майоликовые серии работ М. А. Врубеля, придерживаясь принципа: не делать больше определенного числа экземпляров. Потому, хотя тиражировать майолику можно было (формы ведь есть), делали только 6-8 копий. Конечно, то были произведения прикладного искусства, но также и элементы ремесла. Врубель изменял цвет глазури, и каждая следующая серия выпускалась по той же форме, однако в совершенно другом цветовом решении. В итоге вещей было выпущено немного, и сейчас они стали достоянием лучших коллекций.
То, что искусство включало в себя ремесло, видно по орудиям труда, которые находят археологи. Я видел довольно много красивых древних орудий труда из различных материалов, в т. ч. из полированного камня, но мне навсегда запомнилась неолитическая пешня, найденная археологами в верховьях Волги. Этим инструментом пробивают дырки во льду при подледном лове рыбы. Нижняя рабочая часть пешни была сточена — ею работали, а потом бросили, потому что она раскололась. Но обломки лежали рядом, ее легко удалось собрать. Форма верхней части пешни была столь совершенна, что удовлетворила бы любого искусствоведа. Кроме того, пешня была покрыта виртуозным орнаментом, который мог иметь, а мог и не иметь магического значения. Хотя вообще любой орнамент имеет культовое происхождение, в обыденном же сознании владельца данной пешни он мог уже не сохранить своего значения и восприниматься просто как украшение.
Применительно к некоторым ремесленным изделиям требование красивого внешнего вида оставалось неизменным почти во все эпохи. Оружие, например, очень редко бывало антиэстетичным.
МОНОТЕИЗМ ИЛИ ПОЛИТЕИЗМ. ВОПРОС ПЕРВИЧНОСТИ
Итак, человек традиционного общества обладал целостным сознанием. На чем оно строилось? Надо сказать, что позитивистская наука XIX века еще с эпохи Просвещения по инерции считала, что первоначальный человек представлял собой tabula rasa (белый лист), на котором в процессе эволюции было все нарисовано, в т. ч. и религия. Отсюда явилась необходимость в религиоведении. И положить ряд концепций возникновения религии в основу религиоведения поторопились гораздо раньше, чем в основу этнографии.
Первая более или менее научная концепция происхождения религии — концепция Тайлора. Эдуард Бернетт Тайлор (1832-1917) — автор огромного труда «Первобытная культура». Но, несмотря на то, что труд опирается на фактический материал, концепция в нем бежит впереди факта, что вообще характерно для позитивистской науки, обычно вопреки стремлению ученых. Данная тенденция вытекает из эволюционизма Просвещения и присуща отнюдь не только гуманитарным наукам, но и естественным в значительной степени. Например, Чарлз Дарвин написал более чем 1000-страничную книгу «Происхождение видов путем естественного отбора»… и не описал в ней происхождения хотя бы одного биологического вида, демонстрируя тем самым чистейшей воды идеологический подход.
Тайлоровская концепция анимизма (от латинского «anima» — «душа») предполагает, что человек под воздействием страха перед стихиями анимировал, т. е. одушевлял силы природы. Заметим, что ученые действительно собрали достаточно солидный материал о том, что стихии мира воспринимаются традиционным человеком как существа высшего порядка, как сила, обладающая, может быть, даже личностью. О таком отношении свидетельствовали древние тексты, а также ранние этнографические наблюдения.
Затем появилась целая серия концепций происхождения религии. Т. н. «мифологическая школа» подвергла тщательному изучению все мифы и накопила колоссальный материал, но в ее основе лежали анимистические представления Тайлора. Крупнейший представитель мифологической школы на Западе — Дж. Фрэзер (1854-1941), а в России — А. Н. Афанасьев (1826-1871). Его книга «Поэтические воззрения славян на природу» — основной комплекс сведений о славянском язычестве. В мифологической школе преобладает взгляд на миф как на описание некогда совершавшихся культовых действий.
Существовала также концепция фетишизма, основанная на идее обожествления неодушевленного предмета, и концепция тотемизма, обожествлявшая мифических предков (ими могли быть животные, растения и пр.).
Появилась концепция Зигмунда Фрейда (1856-1939), согласно которой возникновение религии есть сублимация, т. е. подавление и направление в другое русло сексуальной энергии.
Марксистское представление о возникновении религии зиждилось на том, что религия есть отражение общественного сознания. Тем самым религиоведение приобрело классовую окраску. Впрочем, марксисты не утруждали себя разработкой религиоведческой доктрины. Они объявили марксизм последним и безусловно верным учением, и просто отбирали то, что им годилось, из наработанного предшественниками. В итоге марксистская концепция возникновения религии являет собой некую сумму, сложенную из кусков предшествующих концепций.
Согласно этой концепции, прежде всего в первобытном обществе появляется фетишизм, на более высоких стадиях первобытнообщинного строя появляется тотемизм, анимизм возникает только на последних стадиях первобытнообщинной системы в процессе начавшегося классообразования. Уже в классовом обществе анимизм порождает сложные мифологические системы. И лишь на очень высоких фазах классового общества политеизм (многобожие) сменяется монотеизмом (единобожием).
Однако случаев реального фетишизма не наблюдал ни один ученый. Я вообще не представляю себе человека, поклоняющегося неодушевленному предмету как таковому. Любому подобному примеру наверняка можно найти объяснение в том смысле, что перед нами символ. Например, во всех армиях мира особым почтением окружено знамя. На этом основании военных людей на протяжении многих веков и даже тысячелетий (например, римлян с их орлами легионов) следовало бы признать фетишистами. Но очевидно, что дело не в куске ткани, а в тех культурных, исторических и прочих символах, которые в ней воплощены, как и в римском орле.
Тотемистические представления удавалось наблюдать в Австралии и Северной Америке. Тем не менее, новейший этнографический материал позволяет предполагать, что и там он представляет собой лишь поверхностный слой религиозных представлений.
Что же касается анимизма, то надо признать, что анимизм есть в некотором смысле составляющая любой религиозной системы. В том числе, не чужды анимизма и высшие религиозные системы, строго монотеистические (такие, как иудаизм или христианство). Одушевление стихий, природы зависит лишь от того, каким образом человек проводит эту анимистическую линию, что для него — причина, а что — следствие. Вопрос в том, как человек пришел к одушевлению стихий: из состояния первобытной безрелигиозности, из пантеистического одушевления целостной природы или же из первоначального представления о высшем духе — Творце, слугами которого являются эти стихии.
Фрейдистское представление марксизм не сохранил. Наши марксисты-ленинцы фрейдизм возмущенно отвергли, хотя многие западные марксисты его приняли.
Легче всего опровергнуть представление марксизма о возникновении монотеизма на высоких фазах развития классовых обществ. Оно опровергается историческим материалом. Близки к монотеизму древние арии. Тем не менее было бы некоторой натяжкой считать высокоцивилизованным крошечное государство Арьошайана с традиционной аристократической системой и символическим монархом Кави Виштаспой, где проповедовал Заратуштра.
Несомненно, древние евреи — создатели высокой культуры и своеобразной цивилизации, о чем свидетельствует культ Соломонова храма и прежде всего Библия. Одной Библии достаточно, чтобы прославить любой народ! Но все это создал народ, уже почитавший единого Бога. А на момент утверждения монотеизма, т. е. на момент Исхода древние евреи — отсталый скотоводческий этнос Древнего Востока, знающий только две животноводческие культуры (осла и козу) и кое-какое примитивное земледелие. И это на фоне мощнейших тогда цивилизаций Египта и Месопотамии. Таким образом, сначала монотеизм, потом культура, а никак не наоборот!
Что касается ислама, то он создал значительную культуру, особенно культуру слова. Подсчитано, что дошедшая до нас мусульманская поэзия по объему в полтора раза превосходит все, что оставили нам поэты всех остальных культур. Но это тоже было потом, а в конце VI века на момент жизни Мохаммеда арабы в Аравии — примитивные скотоводы, да к тому же традиционные разбойники на караванных путях. То есть, опять же сначала монотеизм и только потом культура и цивилизация!
Прогрессистской точке зрения противостоит точка зрения Библии, в которой монотеизм полагается первичным, а политеизм вторичным. Можно встретить утверждение, что каждая победившая система богов объявляет предшествующих богов злыми духами. Есть даже такое церковно-славянское высказывание: «Боги язык бесове суть», т. е. «боги язычников — демоны». Однако это не господствующая точка зрения. Не так редко представление, что боги язычников — это вообще духи, а духи бывают, как известно, не только темными, но и светлыми. Все единобожные системы духов не очень почитают, но принимают уважительно (ангелы есть в любой из этих систем).
Другая точка зрения, принадлежавшая средневековой науке: многие боги язычников — это достойные правители, старейшины, судьи, герои, которых люди, забывшие истинного Бога, по глупости, а не по злой воле обожествили, вместо того чтобы просто благоговейно хранить о них добрую память. Те, кого в той или иной степени считали провозвестниками будущего христианства, изображались на фресках христианских храмов античного мира. В церковных росписях можно найти философов Платона и Аристотеля, поэта Вергилия, хотя все они — безусловно, язычники. Изображение языческих жриц (сивилл) есть старинная христианская традиция, а не только западная. Например, они встречаются в росписях папертей (крытых галерей) Благовещенского собора Московского Кремля. В собрании Московского музея Андрея Рублева находится картина, на которой изображен Зевс, причем без нимба, потому это не икона, а скорее исторический портрет, выполненный в иконной технике на доске темперой (род краски). Совершенно ясно, что в русском православном обществе конца XVII века верховный олимпиец мог попасть на иконную доску только в качестве прославленного благочестивого правителя Древности. Подобных представлений в той или иной степени придерживаются различные монотеистические системы. Кстати, хотя человек относится к ангелам, как к существам высокого совершенства и безупречного благочестия, хотя ангелы — герои Ветхого Завета (ангел, как известно, благовествует Деве Марии; и тот же самый ангел Гавриил, согласно Корану, благовествует Мохаммеду), монотеистические системы очень мало пишут об ангелах, дабы избежать рецидивов политеизма.
В религиоведении, а также в значительной степени в богословии существует т. н. «концепция повреждения». В этой концепции, первоначальный человек (в полном соответствии с библейским рассказом) был монотеистом на уровне информации, а не на уровне веры. Адам и Ева до грехопадения и изгнания из земного рая находились в непосредственном богообщении. Для них это была информация, уверовать им не было нужды. В дальнейшем люди сохранили память о едином Боге, которая постепенно из поколения в поколение утрачивалась, повреждалась.
Очевидно, что информация утрачивается всегда. Есть непреложная норма суфийских систем (систем мистического ислама), утверждающая, что ученик никогда не может обладать всем знанием своего учителя. Из этого суфии не делали вывода, что ученик не может оказаться выше своего учителя (у ученика долгая жизнь, у него может быть второй учитель, может быть собственный опыт, в т. ч. мистический). Но они полагали, что воспринять все, чем владеет учитель, как бы охотно последний ни делился с учеником, невозможно.
Однако есть аргумент и более серьезный, лежащий не во многовековой воспитательной традиции, а в теории информации. Известно, что информация, как и все в материальном мире, подвержена энтропии. И аргументом в пользу концепции повреждения служат просто Второе и Третье начала термодинамики. Концепция повреждения информационно обоснована. Можно даже ввести соответствующие коэффициенты и попытаться подсчитать, с какой скоростью убывает информация.
В Библии мы отчетливо видим повреждение информации. Так, уже во втором поколении оказалось возможным убийство человеком человека и ложь, покрывающая это убийство (преступление Каина). Еще пара поколений — и человек, который, согласно Библии, исходно был моногамен, изобретает многоженство (праотец Ламех). Еще некоторое время — и все человечество впадает в такое нечестие, что устраняется Потопом, за исключением семьи праведного Ноя.
Но в Библии мы видим, что иногда поврежденная информация все же восстанавливается, хотя Библия не дает исчерпывающего ответа, каким образом это происходит. Несомненно, Ной был безупречным монотеистом, как и Авраам. Есть предание (правда, не библейское, а фольклорное, но очень древнее), что строгим монотеистом был Евер. Он был единственным, кто уклонился от участия в строительстве грандиозного магического сооружения — Вавилонской башни, за что ему, вроде бы, сохранили первоначальный язык, тогда как остальные начали балаболить на других языках.
Можно предположить, что информационной энтропии, т. е. непрерывному процессу повреждения информации противодействует некая подпитка. Она представляется разными религиозными системами по-разному: то в форме устремленного к Божественному началу поиска, совершаемого праведными людьми, то в форме Божественного откровения, которое совершается через богоизбранных людей. Проверить эту информацию методами позитивного научного знания мы не можем, как, впрочем, и опровергнуть ее. А вот наличие информационного повреждения нам принять придется. Если мы допустим, что это касается и религиозных представлений, тогда мы можем допустить первичность монотеизма.
В современной этнологии, однако, приобрела значительное распространение не концепция повреждения, а концепция прамонотеизма. Румынский и американский исследователь Мирча Элиаде (1907-1986) полагал, что примитивный монотеист-скотовод становился многобожником, осваивая земледелие — соприкасаясь с матерью-землей, он выстраивал хтонические культы. Исследователь обращал внимание на повторяющийся мифологический сюжет: «Высшие Существа небесной структуры постепенно исчезают из культов: они „отдаляются“ от человека, уходят в небо… Эти боги, создав космос, дав человеку жизнь, чувствуют, можно сказать, нечто вроде „усталости,“ как если бы великий промысел Сотворения исчерпал их ресурсы… Мало-помалу их место занимают другие божественные персонажи: Мифические предки, Матери, животворные Боги и т. п.». «Далекому» или «отдыхающему» Богу Элиаде посвящает значительные разделы своих исследований, приводя в подтверждение большой этнографический материал.
Выдающийся французский этнограф Люсьен Леви-Брюль (1857-1939) позволил себе еще в середине XX века фразу: «Жизнь традиционных обществ напряженно мистична». Тогда эта фраза звучала революционно, а сейчас с этим соглашается большинство ученых. Заметим, впрочем, что сам Леви-Брюль не был сторонником концепции прамонотеизма, он предполагал мистичность тотемистического или анимистического свойства.
Этнография, хотя и была наукой описательной, в XIX веке сделала значительные успехи и накопила огромный полевой материал. Но материала о глубинных основах религиозных систем изучаемых традиционных обществ было очень мало, поскольку представители традиционных обществ к себе просто никого не впускали, скрывая основы своего вероисповедания, что неудивительно.
Уже в XX веке многие великие этнографы совершили настоящий научный подвиг. Они жили десятилетиями в кругу какого-нибудь племени, проходили инициации, иногда неприятные, иногда болезненные. Ради того, чтобы быть допущенным к культу и тем самым к основам вероисповедания, некоторые ученые позволяли татуировать себя с ног до головы, а татуировку потом не выведешь никакими усилиями (это все было в 70-ые годы, а не в 90-ые, когда татуировки в приличном обществе вошли в моду).
Этнос-реликт не мог впустить в полном объеме цивилизацию в свой вмещающий ландшафт (для него то привело бы к этнической гибели). Однако в XX веке многие представители традиционных сообществ научились на периферии своего вмещающего ландшафта, не расставаясь со своей культурой, входить во вполне современную цивилизацию, о чем свидетельствует следующий эпизод.
В 1970-ые годы в Австралии советская съемочная группа ехала по дороге через пустыню штата Виктория. Вдруг мотор машины заглох. Было очень жарко, с мотором справиться не удавалось. Но когда, наконец, на горизонте они увидели аборигена, они не очень обрадовались. Во-первых, сколько им ни объясняли, что австралийские аборигены — не людоеды, подозрения, что вдруг все-таки съедят, оставались. Во-вторых, страшнее людоеда для советских людей был «партком», который мог почему-либо решить, что ты обидел эксплуатируемое, оберегаемое аборигенное меньшинство. А тогда уж точно этот выезд за границу окажется для тебя последним! Потому инициировать контакт с аборигеном советская группа не стала и продолжала жариться на солнце. Через некоторое время он сам подошел к ним. Это был выразительный вождь, весь в раскраске, с копьем и бумерангами. На изумительном английском (австралийцы и в особенности новозеландцы говорят на классическом английском языке XIX века) он предложил посмотреть, что у них с мотором. Наши решили, что он его обязательно сломает, а потом их съест, но капот открыли. Через несколько минут с машиной все было в порядке. От денег абориген отказался, сказав, что рад был помочь, а на вопрос, откуда у него такой прекрасный английский и такие глубокие познания в технике, ответил, что вообще-то он — автомеханик, работает в Сиднее, а в настоящее время в отпуске.
Изучая традиционные общества, западный мир был потрясен тем, какими художниками оказались представители многих из них. Коренное население Новой Зеландии — маори. Как все полинезийцы, они светлокожи, светлее иных европейцев. Все маори — художники, правда, орнаменталисты. Их декоративные изделия столь великолепны, что во всем мире пользуются громадным спросом. А чернокожие аборигены Австралии — художники совсем крупные. Персональные выставки блистательного художника Альберта Наматжиры (1902-1959) состоялись по всему миру, изданы его альбомы.
В силу перечисленного множества причин контакты ученых-этнографов с членами традиционных обществ стали гораздо более доверительными. И тогда на европейцев обрушился вал неожиданной информации. Например, австрийский этнограф М. Вановерберг в беседе с пигмеем (пигмеи — одно из племен Верхнего Конго) выяснил, что тому присуще представление о едином творце мироздания. В чистом виде концепцию повреждения демонстрирует племя масаев в той же Экваториальной Африке. Они — знаменитые охотники на львов, причем ритуальные охотники (им важен процесс охоты, а не сама добыча). Масаи почитают множество различных духов, среди которых есть и творец всего сущего — высший дух. Его святилище в самом дальнем труднодоступном углу страны, и там почти никто не бывает, ибо высший дух добрый, потому особенно ему поклоняться и приносить жертвы не нужно. А вот мелкие духи делают пакости, потому их надо задабривать, им построено множество святилищ по всей стране. То же самое наблюдается у многих сверхтрадиционных индейцев в долине Амазонки, которых вообще исследовать по-настоящему начали лишь во второй половине XX века.
Племя йоруба в западной Африке верит в небесного творца, именуемого Олорун (Хозяин неба), который, начав работу по сотворению мира, передал его затем некоему низшему богу Обатала и отошел от дел. Тем не менее к нему обращаются во время всеобщих бедствий. К Дзингбе (Всеобщему отцу) племена «еве» обращаются только во время засухи. С подобными примерами Мирча Элиаде сравнивал поведение ветхозаветных евреев, которые в периоды процветания обращались к богам соседних народов, а в катастрофических ситуациях бросались к Яхве.
В одном из австралийских племен существует следующая многоступенчатая система инициации. На каждой ступени мальчику сообщаются некоторые новые истины, картина мира у него усложняется, он узнает все больше имен духов. Когда же он достигает полного совершеннолетия (т. е. может стать отцом), старейшины племени сообщают ему: «Мы всегда говорили тебе ровно столько, сколько ты в состоянии был понять. Теперь ты равен нам, потому знай, что есть один великий дух, который все создал. А то, что ты знал под разными именами, — лишь различные его проявления». Это уже уровень религиозной абстракции!
Очень часто древнее единобожие закрыто слоями повреждения. Особенно это характерно для сложных мифологических систем. В них, как правило, высшее существо имперсонально: Небо древних китайцев — это одновременно и Бог неба, выше олимпийских богов стоит совершенно безличный Рок. Наличие «скрытого» монотеизма служит серьезным аргументом в пользу концепции прамонотеизма, но, разумеется, не может служить безупречным научным свидетельством в пользу библейской позиции. Прежде всего, некий высший дух традиционных обществ и тем более безличное высшее существо сложных мифологий — совсем не то же самое, что личный Бог монотеистов.
Обратимся к данным археологии. Некогда считалось, что каменный век делится на древний каменный век (палеолит), средний каменный век (мезолит) и новый каменный век (неолит). Иногда в неолит включают, кроме медного и бронзового веков, еще и нынешний период, полагая, что мы сейчас живем в позднем неолите. Однако сейчас выясняется, что среднего каменного века по сути дела не было. Картина, к которой ныне приходит археологическая наука, поразительна для эволюциониста.
Согласно археологическим данным, палеолитический человек не прогрессировал, а, наоборот, деградировал. И вдруг за исторически короткий отрезок времени — в любом случае не более чем за 200-300 лет (заметим, что все наши датировки глубокой древности очень спорны) — грубого палеолитического дикаря, чьи поселки обязательно характеризуются капищем с огромной грудой обгорелых костей, сменяет неолитический человек. В центре жилища последнего расположен очаг, окруженный мощеным полом (значит, в доме чисто). Само жилище имеет коническую форму с высокой трубой, т. е. с отличной тягой, а открытый очаг под мощной тягой, как любой камин, работает подобно кондиционеру (заодно очищает воздух). У неолитического человека потрясающие орудия труда. У него такие детские игрушки, от которых и сейчас можно прийти в восторг. В частности, это относится к игрушечным керамическим домикам, без которых мы бы никогда не узнали формы жилища, например, трипольского человека. Ведь при раскопках обнаруживается только нижний слой жилища, по которому можно определить его конфигурацию, расположение очага, опорных столбов, убедиться, что пол был мощеным. Но каким это жилище было в пространстве, мы не видим. Конечно, можно считать (ибо текстов нет), что это — не игрушка, а культовая принадлежность, фетиш, что этой избушке люди поклонялись. Но это кажется крайне неубедительным.
Археолог Стефан Ляшевский (1899-1986), например, утверждает, что палеолитический человек деградировал и был устранен Потопом, а все неолитическое человечество есть потомки Ноя (с возможным уточнением датировок). Помимо Ляшевского, многие ученые-позитивисты, среди которых далеко не все — христианские апологеты, склонны считать, что продолжительность жизни homo sapiens завышена, что он существует на Земле не десятки тысяч, а лишь тысячи лет. В таком случае продолжительность древнего и нового каменного веков сокращается, приближаясь к параметрам библейской эры. Мы никогда не получим от позитивного научного знания точного подтверждения эры Дионисия, согласно которой сейчас 7505 год от сотворения мира. Тем не менее, есть серьезные основания предполагать, что человек разумный действительно существует около 8-10 тысяч лет, а это очень близко к эре Дионисия.
Обратимся к Триполью — кругу памятников неолитической культуры на территории нашей страны, тщательно исследованному археологами. Трипольцы живут чистоплотнее и культурнее иных более поздних сообществ. У них нету чудовищных капищ. И что интересно — в их поселке обязательно присутствует один большой дом. Видимо, это дом молитвенного собрания (ведь потомки Ноя были монотеистами, и какое-то число поколений должны были забывать о едином Боге, постепенно превращаясь в язычников-политеистов), ибо любой историк культуры знает: на протяжении тысяч лет лучшее, что давала архитектура и другие искусства каждой эпохи, было связано с культом, с богослужением.
Такова спорная картина, лежащая в основе наших нынешних представлений о традиционных обществах, которые выглядят теперь иначе, нежели еще несколько десятилетий назад. Библейские представления получили серьезную поддержку позитивной науки. Однако, безусловно, концепция прамонотеизма может и не рассматриваться в библейском прочтении. Самые серьезные аргументы остаются и в пользу космоцентризма воззрений первобытного человека, в пользу тотального одушевления им природы. Многие религиоведы-социологи вообще склонны подходить к истории религий институционально, рассматривать срез религиозных представлений только для конкретной эпохи. И надо признать, что эвгемеристическое (рациональное) толкование мифов свидетельствует в их пользу. Одно невозможно — сохранение гипотезы о первоначальной безрелигиозности homo sapiens.
ПРОТОГОРОДСКИЕ КУЛЬТУРЫ
Уже отмечалось, что человек всегда жил в культуре, но не всегда в цивилизации. Само понятие «цивилизация» тесно связано с возникновением города хотя бы даже этимологически: слово «цивилизация» восходит к латинским словам «civitas» — «город» и «civilis» — «гражданский». Ранние городские поселения относятся к очень глубокой древности. Если предположить 8-10-тысячелетний возраст человека, то городские поселения относятся к самым ранним временам его обитания, что, разумеется, не означает, будто все человечество в те времена жило в городских поселениях.
Древнейшие протогородские культуры, видимо, связаны с т. н. областью «Благодатного полумесяца», к которой относятся окраина Египта, Палестина, Сирия, Месопотамия и южная часть Иранского нагорья. В этих местах (если доверять Библии) находился земной рай, потому что река Евфрат, согласно книге Бытия, протекала уже в земном раю. Само слово «евфрат», по-древнееврейски, значит «плодоносный». Кроме того, поблизости от этих мест к северу находится гора Арарат — согласно Библии, место окончания плавания Ноева ковчега. Кстати, Ляшевский в своей книге дает перечень материалов экспедиций, проводившихся в первой половине XX века, которые искали остатки Ноева ковчега на Арарате, а также свидетельства пилотов, которые видели сверху нечто похожее.
Упомянутый «полумесяц» благодатен прежде всего тем, что именно здесь росли дикие предки основных сельскохозяйственных культур — ячменя, ржи, овса, а в Иранской его части и пшеницы. Потому человек в этих краях довольно рано (раньше, чем где бы то ни было) смог заняться земледелием. Здесь же обитали и дикие предки овцы, козы, осла и, наконец, свиньи. Что же касается коровы и лошади, то они были одомашнены много позже (это слишком серьезные животные, чтобы за них сразу взяться). Кроме того, здешний климат везде, где достаточно воды, позволяет получать два урожая в год, а местами и более. В области «Благодатного полумесяца», преимущественно в Месопотамии, растет финиковая пальма, а финики — самый питательный растительный продукт на планете. Это дерево — настоящая основа для устройства мощной цивилизации. Уже в верховьях Тигра, где когда-то была Ассирия, финики не вызревают, как не вызревают они и у нас на побережье Черного моря из-за короткого лета. Таким образом, «Благодатный полумесяц» — совершенно особенный регион.
Протогородские культуры лежат под главными городами Древней Месопотамии — под Уром, Уруком, Лагашем (там труднее копать, ибо древнейшие археологические пласты слишком перекрыты археологическими пластами III-I тысячелетий до н. э.). Хорошо исследован Иерихон, который и сейчас — сказочный оазис. Палестине вообще присуща резкая смена ландшафта. Например, совершенно мертвая, очень неприятная серая пустыня Негев внезапно переходит в рай с сочной зеленой травой и сплошными плантациями не только фиников, но и бананов (привозная культура).
Наиболее расхожая литература датирует первый Иерихон (а там 8 археологических пластов один над другим) VIII тысячелетием до н. э. Однако скептически настроенные ученые и тот же Ляшевский обращают внимание, что эти датировки просто подтянуты к старым датировкам примитивного человека (догородского) и что на самом деле, как и в Месопотамии, ничего в Иерихоне старше VI тысячелетия до н. э. нету. Зная, сколь относительны датировки таких древних археологических материалов, следовало бы осторожно утверждать, что в любом случае первый Иерихон датируется, весьма возможно, не ранее VI тысячелетием до н. э.
Численность населения первого Иерихона, судя по территории городища, достигала примерно 2000 человек. Это — значительный город. Двухтысячный город был заметным и в Античной древности, спустя несколько тысяч лет. Помимо земледелия и мелкого скотоводства Иерихон имел торговлю. Он был чрезвычайно удачно расположен. Через него в одну сторону могла идти торговля раковинами Красного моря (нормальными орудиями дометаллической эпохи) и обсидианом (вулканическим стеклом, идеально полируемым, из которого изготавливались каменные орудия), а в другую — торговля красителями и природным битумом (нефтяной смолой с песком).
Постепенно Иерихон становился богаче других городов, и ему уже нужно было всерьез защищаться. Тогда город обнесли стеной высотой около 5 м со рвом шириной 8 м и глубиной 2 м и с башнями, из которых сегодня раскопана одна — 9-метровая круглая башня. Не раскопанная часть городища сохранилась хуже, но, видимо, древний Иерихон имел еще 2 башни. Дома этого протогородского поселения — первого Иерихона — были круглыми (ульеобразными), что встречается и в ряде других протогородских поселений.
Очень любопытно значительное протогородское поселение на южном берегу Кипра недалеко от Лимасола. Его жилища тоже круглы, причем построены они из камня и имеют 2 или 4 опоры для поддержки кровли. Укрепления там поскромнее — видимо, на острове древнейшей кипрской культуре угрожали куда меньше, чем оазису Иерихон. Кипрское поселение датируется VI тысячелетием до н. э. (никто не дает ему более древней датировки). Но дальше начинаются загадки, если не принять версию Потопа: человек живет на Кипре несколько сот лет, а потом на сотни лет исчезает. Следующий обитатель Кипра появляется лишь в конце IV или в начале III тысячелетия до Р.Х.
Но самое интересное протогородское поселение расположено на юге Анатолии (сейчас на юге Турции). Ныне оно называется Чатал-Гююк по близлежащей турецкой деревушке, а его древнее название, как и древнее название кипрского поселения, нам неизвестно. Мы бы не знали и названия Иерихон, не сохрани его Библия. Чатал-Гююк выглядит совсем не так, как Иерихон. Это грандиозный конгломерат пристроенных друг к другу обширных, хотя и однокомнатных домов разного уровня с окошечками в верхней части стен, но без дверей. Вместо них были люки с приставленными к ним лестницами. Если неожиданно появлялся враг, лестницы убирали, и тот оказывался перед высокими гладкими стенами. Видимо, стрелять из луков тогда не умели, но чем-то тяжелым с кровли забросать врага было можно. То есть, с точки зрения обороны, поселение устроено разумно. Об их хозяйстве мы знаем меньше.
Заметим, что Кипр расположен достаточно близко от области «Благодатного полумесяца». В хорошую погоду с некоторых точек Кипра видно зарево огней побережья Палестины. Таким образом, Кипр вполне досягаем на простенькой лодке, хотя, конечно, море иногда бывает бурным. А городище Чатал-Гююк находится недалеко от побережья в южной части Турции, прямо на север от Кипра, что тоже близко от области «Благодатного полумесяца». И естественно предположить, что древний человек плавал по морю. Однако в течение очень долгого периода истории человечества морская практика была свойственна лишь тем народам, которые стремились к морю.
- Лебедев Л., прот. Крещение Руси. — М., 1988
- Ляшевский С., прот. Библия и наука о сотворении мира. — М., 1997
- Мень А., прот. История религии. Т.1. — М., 1991
- Мириманов В. Б. Первобытное и традиционное искусство. — М., 1971
- Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. — М., 1980
- Элиаде М. Аспекты мифа. — М., 1995
- Элиаде М. Священное и мирское. — М., 1994
1997 год.