Моя бабушка, со стороны отца, хорошо знала историю уральской деревушки Юрты, где она родилась, выросла, вышла замуж, родила четверых детей, воспитала их и нас, своих многочисленных внуков.
Все мы очень любили слушать её удивительные истории. В памяти часто всплывает самый яркий из них-это образ странного полумифического народа, жившего когда-то бок-о-бок с обычными людьми.
Зимними вечерами бабушка разжигала огонёк в печи, садилась поблизости на низкий табурет, прикрывала железную дверцу, чтобы искры не выпорхнули огненными феями наружу, и начинала нараспев своё повествование, уносившее нас за пределы скромной, деревенской избы.
-По сложившейся традиции татары в старину селились по берегам рек. Вот и наши предки облюбовали правый приток Туры-речку Ницу.
Идёт человек, бывало, по берегу и вдруг видит — из земли торчит бивень мамонта. Дёргает за этот бивень, дверь отворяется и он попадает в другой, не земной мир, где до нас тоже люди жили, тоже по земле ходили, тоже рыбачили и охотились.
Очевидцы говорят, что имели они необычную внешность. Были бледнолицы, низкорослы, коренасты и крепки.
Вели дикий образ жизни. Домашний скот не держали, охотились на зверей, одевались, как дикари: носили распашную одежду из шкур выдры или оленей, называемой ягушек.
Когда мы были детьми, взрослые всякое сказывали о них. Родители даже иногда попугивали нас. Моя мама говорила: «Если не будешь меня слушаться и ночами не спать, то сыроядцы тебя обязательно заберут и съедят».
-А ты видела их близко?-заинтересовалась моя двоюродная сестра Насира.
-Близко-то нет. Они появлялись на поверхности только ночью и видеть их можно было лишь издали, а подойдешь поближе – они тут же скроются, а куда – никто не знает. Мне было очень интересно наблюдать с нашего берега за этими чудными людьми.
Вот и просилась я на ночную рыбалку со старшими братьями и отцом.
-Картинэ, а почему ты называешь их чудными?-спросила пытливая Розалия.
-Потому что они во всём отличались от нас. Не ведали: что такое хлеб, чай, а питались только сырой рыбой, рыбьим жиром и пили свежую воду. Да и ели не так, как мы с вами. Совсем не умели пользоваться домашней утварью, даже ложками.
-Чем же они ели тогда?-удивлялась я.
-А руками. Старожилы сказывали, что питались они сырым мясом с кровью. Вырыли себе какие-то траншеи и ходили за водой на речку по узенькой тропочке.
-А где жили?-допытывалась моя старшая сестра Альфия.
-Вообще-то, говорят, что они раньше обитали вблизи нашей Ницы, там, где сопка с семью отверстиями. Бывало, деревенские жители ловят рыбу на одном берегу, а они– на другом. Их не видно, но слышно.
Которые из них в земле жили, а которые юрты травяные держали. В сухих местах, на холмах, строили себе домишки из рыбьих костей. Проконопачивали их мхом и обкладывали вокруг дёрном так хорошо, что вовнутрь не проникали ни ветер, ни снег, ни дождь. Двери напоминали печное устье. В крыше виднелось маленькое окошко, скорее, отверстие, сквозь которое еле просачивался вовнутрь лучик солнца.
Вначале-то они все обитали на поверхности, в земляных домах, а потом решили разом уйти под землю. На склонах сопок выкопали проход, внутри сделали большое пространство и стали его обживать.
–Если мы, татары— настоящие люди, то кто они такие?-вопрошала я.
- Старые люди – это не русские и не татары,-поясняла бабушка,-а первопредки, коренные обитатели этих мест. Сыртами у нас зовутся. То ли это народ неизвестного нам роду-племени, то ли и не люди совсем.
Вообще, сейчас очень сложно разобраться, кто истинный хозяин этих мест, а кто пришелец.
Когда-то говорят, люди переселились с Сибири на Урал и считали себя хозяевами, а оказывается, что эти-то, которые траншеи себе рыли, пришли ещё раньше. Получается, что они и есть настоящие аборигены.
Лет тридцать назад наши сельчане ещё встречали этих подземных жителей, а некоторым посчастливилось даже перенять у них крупицы знаний.
Когда-то мой дедушка сказывал о загадочном случае, произошедшем с ним в молодые годы. Пас он тогда лошадей у реки. Солнце было на закате, вот-вот сумерки наступят. Кони далече разбрелись, пришлось их собирать и вести в сторону селения. Обозревая просторы, глаз-то молодой, зоркий, замечает он двух мужчин на том берегу. По всему видно: собираются рыбачить. Вот и сети из судёнышка тянут, чтобы раскинуть их на речке.
"А не поговорить ли с ними,-подумалось пареньку,- может и рыбой разживусь, не пустой домой вернусь. Уху мамка сварит. Ужин всем будет." Семья-то большая, мал мала меньше, а он старшенький, думать надо, как отцу с матерью подсобить.
Запрыгнул на лошадь и поскакал через мост к месту, где суетились рыбаки. Но, к своему удивлению, ни одной живой души там уже не застал. Только нашёл кусочек невода с тремя или четырьмя цепкими грузилами, имеющими шесть выпуклых медных шариков в виде кабаньих голов. Повертел в руках и подивился их необычности. Сроду таких не видывал у местных рыболовов. Да тяжёлые такие! Наверно, чтобы могли удержаться при любых условиях на дне водоёма. Речка-то у нас с бурным течением.
Когда явился домой с найденным богатством, отец ему сходу заявил: «Вернись, сынок, на то место и положи кусочек мяса с хлебом. Эти вещи принадлежат сыртам.
Они дали знать тебе, что это их место рыбалки. Потому свои рыболовные снасти и оставили на берегу. Они же подземные жители. Если не сделать так, могут у человека и душу забрать.»
Сын не на шутку испугался и поступил в точь так, как велел отец. А на долгую память о сыртах остались у него грузики, сгодившиеся не только для удачной рыбалки, но и для упряжи. Мне в детстве даже довелось с ними поиграть.
Вообще, татары очень осторожно относятся к таким вещам.
Рыбачили-то сырты исключительно в сумерках. Если в реке мало рыбы, то народ считал: ночью промышляли соседи-невидимки.
-Картинэ, расскажи что-нибудь ещё об этом странном народе!-просили в голос мы.
-Чтобы такого интересного вам, детоньки, ещё про них рассказать...Ну, пожалуй, историю о двух сестрах-старушках из нашей деревни. Как-то рыбачили они на речке. Подмечают: рыба из сетки пропадает. В других местах у рыбаков ловится, а на их месте пусто, только слизь и чешуя в ячеях. Решили бабки заступить в ночной дозор и непременно выловить вора.
Долго ли ждали, коротко ли— слышат, хнычет кто-то. Тоненько так, как дитя плачет. Одна сестра испугалась и хотела домой бежать, а другая не боится: «Нет,- говорит,- поглядим». Посидели ещё сколько-то, подождали и, наконец, дождались. Видят: словно снег с сопки помело. А ведь лето стояло, какой там снег, а облачко к речке всё ближе и ближе. Потом по воде пошло, над сетью остановилось. Пригляделись старые и обмерли. Не облако это, а мужик в белой малице. Маленький, как ребёнок, волосы тоже белые; руками всё перебирает, перебирает, а рыба сама к нему из сетки в мешок запрыгивает.
Сидят старухи в кустах, ни живы, ни мертвы, шелохнуться боятся, а мужичок им пальцем грозит: вот так, мол, моя река, и рыба моя. И пропал... А над тем местом, между водой и небом, долго стоял столб из света, будто фонарь кто включил. Опомнились бабки, и быстрей с того места, пока целы. Напугались сильно, не ходили более туда.
-Бабушка Рабига, а кто такие сырты?-допытывалась кузина Любка.
-«Сырты- это такие белые, как известь, люди. Как тени ходят. На солнце смотреть не могут, только на темноту. Кто их увидит, тот счастливый будет».
И мне представлялось: вот мы татары кареглазые, со смуглыми лицами, а сырты живут в земле, потому-то у них светлые глаза и бледные лица.
Впечатлённые рассказами бабушки, мы просиживали до темноты на берегу и жадно всматривались вдаль, ожидая появления над водой маленьких человечков, играющих с нами в прятки. Грустные и разочарованные возвращались домой и задавали бабушке волнующие нас вопросы:
-Картинэ, а куда же подевались сырты? Почему мы их сейчас не видим?
-И скорее всего, уже не увидите, деточки. Они внутрь вон того кургана ушли,-указывала бабушка в сторону речки, где мы часто играли днём.